Мне жаль. Твой Тео.

      Тео позволил себе немного насладиться произведённым эффектом. Он с радостью отметил растерянность и напряжение на лице отца. Сейчас мужчина подожмёт губы. Ага, ну, конечно. Он всегда так делает, когда что-то идёт не по плану. Удивительно, как хорошо могут знать друг друга родители и дети. Жаль, что это отнюдь не гарант близости. Теодор отчаянно ухватился за растерянность волшебника.       — Ну, что ж, если ты не против, то Я приглашу Люциуса присоединиться к нашей милой беседе. Поболтаем по-семейному, знаешь, обсудим твои эксперименты над домовиками или то, что ты отравил родителей моей девушки. Про маму и Волан-де-Морта можем не говорить, так и быть. Позволю тебе сохранить лицо, не чужие же друг другу люди.       Мистер Нотт быстро взглянул на сына с чрезвычайной подозрительностью и промолчал, а Тео только ядовито ухмыльнулся про себя. Внезапно лицо пожирателя смерти озарилось улыбкой, и он почти добродушно проговорил:       — Не стоит утруждать себя, Тео. Я сам позову Малфоя. К слову, про твою мать и Тома он знает. Странно, что Люциус тебе не рассказал.       Этот раунд определённо остался за Ноттом-старшим. Слизеринец недовольно скрипнул зубами, отгоняя мысли об остальных тайнах, что мог хранить Малфой. Отец задёрнул рукав рубашки, обнажив побледневшую чёрную метку на левой руке. Направив на неё палочку, он прошептал заклинание. Теодор побледнел.       — Тёмного Лорда больше нет, ты не можешь!       Мужчина немедленно разразился смехом одновременно сочувствующим, издевательским и злорадным.       — Ты тоже так можешь. Научить?       Привычным усилием воли, почти невозможным, почти всегда невыносимым слизеринец загнал воспоминания подальше, в самый тёмный угол сознания. Брюнет перестал дышать, когда подумал, что, если отец одержит верх, мысли о Гермионе Грейнджер отправятся туда же.       — Хочешь чему-то научить меня? Как насчёт зелья, которое вернёт память родителям Гермионы? С радостью возьму у тебя пару уроков.       Пикировку прервал всполох искр, что сопровождал появление Люциуса Малфоя. На нём была чёрная мантия, блёклые волосы собраны в небрежный хвост, а в руках мужчина сжимал трость. Блондин цепким и колючим взглядом оглядел гостиную, на мгновение задержался на окровавленной рубашке Теодора и неодобрительно качнул головой. Люциус решительным шагом двинулся на отца Тео. Схватив последнего за горло, бывший Лорд Малфой прошипел:       — Если ещё раз посмеешь позвать меня таким образом — пожалеешь. И что, позволь спросить, ты сделал с моим сыном?       На секунду Теодора пронзила тревога за Драко. Однако он заметил, что Люциус не сводит с него напряжённого взгляда. Никто из четы Малфоев никогда не называл его сыном. И Тео не задумывался об этом. Но сейчас от услышанных слов в груди разлилось тепло благодарности. Воспользовавшись заминкой, Мистер Нотт выхватил палочку и изящным пассом оттолкнул бывшего друга.       — Он мой сын и всегда им будет. Несмотря на ваши общие фантазии, друг мой. У вас есть час, — с этими словами мужчина развернулся на каблуках и вышел из комнаты.       Блондин с облегчением вздохнул и картинно откинул назад платиновые волосы. Бывший пожиратель смерти придирчиво осмотрел диван и, брезгливо скривившись, всё же опустился на него. Наткнувшись на ошарашенный взгляд Теодора, устремлённый на него, Люциус усмехнулся.       — Нужно было сказать раньше, знаю. Готов выслушать, как только ты разберёшься со своим внешним видом, — Малфой неодобрительно скосился на рубашку Нотта.       Тео страдальчески закатил глаза и протяжно простонал:       — Люциус, ты серьёзно? Не можешь потерпеть мою неряшливость?       — Молодой человек, я только что назвал тебя сыном. Соответствуй, будь добр. И, Теодор, молодость не повод для неряшливости.       — Ты что, читаешь Лизу Гарднер? — не дожидаясь ответа, брюнет тряхнул чёрными, как смоль, кудрями и достал палочку. — Тергео! Всё? Теперь доволен?       Слизеринец продемонстрировал белоснежную рубашку и протянул названому отцу пергамент. Всё то время, что Люциус Малфой изучал предложенное соглашение, Теодор нарезал круги по гостиной. Ощущение полной потери контроля над ситуацией поглотило его. Обещания, данные Гермионе, сжигали грудь и заставляли кровь бурлить. А мысли о том, что в самом дурном варианте ему придётся пренебречь чувствами Блейза и Дафны, — сводили с ума. Наконец Люциус отложил свиток в сторону. Радостного возбуждения на его лице слизеринец не обнаружил.       — Давай подытожим. Чтобы родители Грейнджер получили нейтрализатор и вернули память, ты должен жениться на Дафне Гринграсс, принять наследие Ноттов и разорвать связи с маглами, а особенно с маглорождённой ведьмой Гермионой Грейнджер.       Брюнету пришлось сжать челюсти, чтобы сквозь зубы не прорвался стон, который уже клокотал в горле. Значит, Малфой ничего не нашёл, ни единой зацепки. Неужели всё кончено? Ещё утром общее будущее с Гермионой виделось в исключительно радужных тонах. Нет, сдаваться рано! Тео будто почувствовал лёгкую руку любимой на своих волосах, услышал звонкий смех. Он будет бороться ради неё. Однако решимость быстро окрасилась отчаянием.       Тем временем Люциус задумчиво всматривался в свиток.       — Знаешь, что занятно? Тедд ничего не просит для себя. Не обговаривает конфиденциальность, не просит участия в твоей жизни. Словно это конец. То есть ты даже не должен врать Гермионе. Можешь рассказать, что отец тебя шантажирует. Видит Мерлин, его линчуют за страдания героини войны.       Мужчина внимательно вгляделся в лицо Теодора, ожидая увидеть радость облегчения, однако заметил лишь искру надежды, что потухла, не успев разжечь пламя. Парень опустился на пол и достал сигареты. Портрет матери, висевший над камином, округлил глаза и покачал головой, всё же сохраняя молчание. Тео зло ухмыльнулся, прикуривая. Привязанность к Тёмному Лорду, Волан-де-Морту, Тому Реддлу и далее по списку дьявольских имён лишила образ матери права на родительское осуждения и разочарование. Долгие месяцы работы с психотерапевтом заставили Теодора пересмотреть свой взгляд на максимализм. Но, видимо, Лукреции Нотт это не касалось. По крайней мере, не сейчас.       — Кому станет легче, если Я расскажу правду Гермионе? Ей будет куда проще забыть всё, что было между нами, думая, что поверила лживому предателю, поганому пожирателю смерти. А если Гермиона узнает, что Я женюсь на Дафне только для того, чтобы спасти её семью… Тогда она словно будет должна мне. Гриффиндорская натура не даст ей спокойно жить. А с отцом Я и так разберусь.       Брюнет закурил, набирая полные лёгкие дыма и медленно выпуская его тонкой струйкой. Он физически ощущал, как вместе с дымом рассеиваются свобода и вера в то, что всё наладится. Решение было принято. Сердце Теодора Нотта разбилось вдребезги, оставив сотни колющих осколков в груди. Волшебник знал, что будет трепетно лелеять каждый шрам, ведь отныне это единственное, что останется от его Гермионы.       Люциус с шумом втянул воздух и раздражённо ударил по полу тяжёлой тростью.       — Ты сам рассуждаешь, как чёртов гриффиндорец. Говорил же тебе, внимательнее относись к окружению. К чему эта жертвенность! Твоя подружка и так живёт без родителей. Кто она для них? Приставучая знакомая? Откажись, выбери себя! Докажем, что это Тедд напал на семью героини войны. Азкабана ему не избежать. Мучитель отец в тюрьме, карьера и девушка при тебе! Ну же, решайся, Теодор!       Нотт беззлобно улыбнулся, покачал головой и кинул окурок в камин.       — Не говори так, будто ты ничего не смыслишь в любви, Люциус. Как Я могу подписать смертный приговор тем, кто ей дорог?       Малфой был полон контраргументов:       — Сколько пафоса — «подписать смертный приговор»! Всё, что от тебя нужно, — бездействие и только.       Тео остановил экспрессивную речь одним лишь жестом.       — Прошу, не нужно. Что ж, давай внесём в этот проклятый договор наши собственные правки.       К исходу часа, когда двери гостиной распахнулись, документ был готов. Тедд Нотт торжествовал, он был уверен в том, что не оставил ни единой лазейки. Горящий ненавистью взгляд Люциуса Малфоя лишь укрепил уверенность мужчины. Чувство вины не терзало его, он был уверен, что однажды Тео поймёт. Да, наверняка это будет нескоро, возможно, когда у Теодора появятся собственные дети. О, дети всегда меняют взгляд на мир. Но всё же увидеть всегда взрывного и импульсивного сына сгорбленным и потухшим было непросто.       — Ты совсем из ума выжил? Знал бы ты, папаша, из каких трущоб и в каком состоянии вытаскивали его Нарцисса и Драко!       Люциус не стеснялся в выражениях и совершенно не собирался сдерживать негодование. Тео болезненно поморщился и легко сжал плечо Малфоя.       — Прошу тебя, не надо. Люциус, Я благодарен тебе за помощь в очередной раз. Возвращайся к Нарциссе, она, наверное, места себе не находит. Хорошо?       Блондин в очередной раз внимательно всмотрелся в лицо молодого волшебника. Казалось, за прошедший час он постарел на несколько лет, под глазами залегли глубокие тени, руки дрожали, а искусанные губы посинели от переживаний. Малфой прекрасно понимал, что принять судьбу, что выбрана за тебя, непросто. И он сомневался, что Теодор с этим справится. Нотт-младший нашёл в себе силы улыбнуться и подтолкнуть мага к камину.       — Ну же, давай. Я должен закончить это один.       Люциус не проронил ни слова, лишь порывисто прижал парня к груди. Щепотка летучего пороха, чётко произнесённое «Малфой-Мэнор!» и всполохи зеленоватого огня осветили комнату. Проводив Малфоя взглядом, Тео повернулся к отцу. Слизеринец выпрямился, а грустная улыбка слетела с лица, уступив место хищному оскалу. Брюнет уверенно двинулся к шкафу из красного дерева и достал из него два стакана, в оба щедро плеснул виски и протянул один Нотту-старшему.       — Перейдём к делу. Я готов согласиться на твои условия и подписать договор. Однако кое-что добавим. Во-первых, весь капитал Ноттов переходит в моё полное распоряжение.       Тедд криво усмехнулся и отпил из стакана тёмно-янтарный напиток.       — Вот уж не думал, что ты так меркантилен, сынок.       — Я лишь забираю своё, — парировал Теодор. — Во-вторых, добавим пункт о том, что отныне ты не причинишь вреда Гермионе и её семье. Что же ещё? — парень картинно возвёл глаза к потолку. — Ах да, точно! Ты обнулишь свою сделку с правительством, признаешься в преступлении. Тут Я полагаюсь на твой вкус, выбирай любое. Ну, и в завершение отправишься в Азкабан до скончания своих дней. Будем, папочка.       С этими словами Тео с наслаждением выпил до дна обжигающую жидкость, плескавшуюся в стакане. Сначала напряжённые морщины избороздили лоб тёмного волшебника, он прищурился, затем лицо разгладилось, словно ему понадобилась лишь минута, чтобы смириться с будущим, что уготовил ему сын. Тедд пошевелил пальцами, и бутылка с виски переместилась прямо в руку. Тео с сожалением отметил, что ему невербальные заклинания явно не давались так легко.       — Знаешь, я думаю, каждый преступник хочет быть пойман. И каждый путь будет пройден. Не думал, что почувствую облегчение, Тео. Надеюсь, это сделает тебя счастливым. Тогда и я обрету покой. Слышал пословицу: «Отец не может быть счастливее, чем самый несчастный из его детей»?       Теодор открыл дверцу шкафа, и книги вывалились ему на грудь, он фыркнул, но успел поймать их на лету. Раньше все книги находились в библиотеке, и переносить их по дому было строго запрещено. Но теперь имение Ноттов опустело, и запреты потеряли смысл. Скользнув взглядом по обложкам, Тео отметил, что все они были посвящены заклинаниям по переносу сознания. Область столь тёмная и малоизученная, что о ней не упоминали в приличном обществе. Слизеринец бережно вернул фолианты на место, намереваясь изучить их позже.       — Ты сегодня настроен на пустые рассуждения? Наверняка есть какая-то пословица о том, что нельзя стать счастливым насильно. Итак, подписываем? До полуночи следующего дня Я разбиваю сердце женщине, с которой хотел быть до самой смерти, объявляю о помолвке с девушкой, в которую влюблён мой близкий друг, разрываю контракт с компанией, которая дала мне отличный старт в карьере. А ты сдаёшься, возвращаешь память родителям Гермионы, даёшь им антидот, снимаешь Империо с их помощницы и сдаёшься властям.       Мужчина согласно кивнул и поставил размашистую подпись на пергаменте.       — Того из нас, кто нарушит договор, настигнет смерть.       — Надеюсь, мы оба будем верны своему слову, ведь такого благословения не заслуживает никто из нас.       Рука Нотта-младшего дрогнула, когда он подписывал документ. Она не слушалась, словно каждая клеточка тела Теодора противилась выполнению приказа. Но вот на свитке красовались две такие похожие отметины. Вот только значили они для своих обладателей совсем разное.