Держи меня за руку

Особняк семьи Блэк, площадь Гриммо, Лондон

Сириус Блэк — последний представитель древнейшего семейства Блэков, всегда был уверен, что его жизнь никогда не будет пресна и бесцветна. И эта уверенность подкреплялась первыми двадцатью годами жизни. Это время как скрижали на камне отпечаталось в сознании яркими вспышками воспоминаний. А памятный альбом с колдофото, который он держал в руках, никак не решаясь открыть, был тому явным доказательством. Потом все изменилось, его мир раскололся на "до" и "после". Двенадцать лет полных затаенного ужаса и омерзения. Ему казалось, что он не избавился от них до сих пор, хотя вот уже три года ведет жизнь затворника в родительском доме на Гриммо. Пятнадцать лет назад он и не предполагал, что когда-нибудь вернется сюда, однако пути Магии неисповедимы. Сириус сделал глоток огненного виски сорокалетней выдержки и с тихим стуком поставил бокал на до блеска натертую воском столешницу. Сумрак кабинета, когда-то принадлежащего отцу, разгоняло тусклое пламя газового рожка, отчего по стенам и бархатным шторам единственного в комнате окна, выходившего на внутренний дворик, плясали отблески пламени. Но светлее от этого не становилось. Блэк поднял волшебную палочку, чуть поддернув рукав мантии, чтобы не сбить со стола тяжелую хрустальную чернильницу, и с легким взмахом руки произнес: «Инсендио!». Свечи в канделябре на краю стола вспыхнули, погрузив комнату в переливы мягкого, желтого света. В кабинете сразу стало значительно теплее и уютнее, а палочка вновь вернулась в кобуру на предплечье. Затем он наконец раскрыл лежащий перед ним альбом и с улыбкой, в последнее время бывшей столь редким гостем на его покрытом трехдневной щетиной лице, погрузился в воспоминания. Портрет отца за спиной Сириуса пошевелился, поудобнее усаживаясь в кресло и приобнимая одной рукой вошедшую в картину Вальбургу Блэк, сразу же примостившуюся на подлокотнике кресла мужа, чего при жизни никогда бы себе не позволила. Заключив с Орионом договорной брак Вальбурга родила ему двух сыновей и сочла свой вклад в продолжение рода завершенным. Теперь все ее время было посвящено воспитанию наследников. Старший сын, увы, стал полным разочарованием. Младший, Регулус —любимец и надежда родителей. Орион и Вальбурга сделали все, чтобы уберечь сына от дурного влияния так называемой «светлой стороны». А когда он вступил в организацию «Вальпургиевых рыцарей», ратовавших за традиции магического мира, гордости Блэков не было предела. До тех пор, пока Орион не понял, в чем истинная цель организации, а точнее их лидера. Теперь попытки уберечь младшего сына стали основной целью Ориона. Он наложил на дом все имеющиеся в арсенале семьи защитные заклинания. Но это не помогло. Регулус ушел в один из дней и больше не вернулся. В то время Сириус попал в Азкабан и вытащить его оттуда не было возможности. Не в силах спасти род и его славное имя, Орион Блэк умер. Вскоре вслед за ним в мир теней ушла и Вальбурга. Дом древнейшего наитемнейшего семейства Блэк приходил в упадок, пока в родовое гнездо Блэков не стало с попустительства старшего сына чуть ли не проходным двором. Возмущению Ориона и Вальбурги не было предела: полукровки, темные твари, грязнокровки и даже мелкие воришки, осквернители и предатели крови — кого здесь только не было… Но несколько месяцев назад кое-что изменилось… Сейчас супруги внимательно наблюдали за сыном, стараясь не мешать. Сириус погладил подушечкой большого пальца край колдофото, на котором черноволосый худенький мальчишка в голубом маггловском костюмчике морячка, стоявший рядом с точно таким же парнишкой, весело хохочут, корча друг другу рожицы. Он и Джеймс Поттер. Они всегда были близки, как родные братья и даже чуточку похожи. Вот только у него, Сириуса, локоны красиво струились по плечам, а у Джеймса непокорные кудрявые вихры, стоило им отрасти чуть длиннее, очень напоминали гнездо. Слева нахохлившийся от обиды Регулус. А позади Флимонт Поттер. Этот костюмчик, Сириус очень долгое время хранил подарок леди Поттер, тетушка Юфимия надела на него наперекор матери. Вальбурга и Юфимия относились друг к другу добросердечно. Так бы и было, если бы Флимонт Поттер не осуждал темную магию. Противился самой сути рода Блэк и всем своим видом выражал недовольство. Отношения между семьями несколько охладели. Даже на колдофото лорд Поттер стоял с таким видом, будто учуял под носом кучку драконьего навоза. Сириус хмыкнул и сделал очередной глоток. Это был его девятый день рождения, когда он на спор забрался на самый верх коньковой крыши дома и свалился вниз. Только сильный магический выброс спас его от того, что он едва не умер, напоровшись на кусок арматуры грудью. Матушка тогда жутко разозлилась, окончательно рассорившись с Поттерами. Сириус провел в Святом Мунго неделю и еще на месяц был отлучен от общения с Джеймсом. — Матушка, вы помните этот день? — Сириус оглянулся через плечо, где на портрете сидящий в массивном кресле Орион Блэк поглаживал пухлую руку примостившейся на подлокотнике супруги. Она частенько покидала свой портрет и захаживала к нему в кабинет посоветоваться. — Как не помнить, разгильдяй ты эдакий! — воскликнула она, глядя с полотна через плечо Сириуса на колдофото. — В тот день мы едва не потеряли наследника рода. Хвала Мерлину и матери Магии, ты остался жив. — Ну что ты, Вальбурга, он был нормальным подвижным ребенком, — Орион переплел пальцы разволновавшейся супруги со своими. — Настоящий Блэк! — голос отца сочился ядом сарказма. — Чтобы слыть настоящим Блэком, нужно чтить мнение старших и следовать законам рода, Орион. «Чистота крови навек!» — надеюсь, ты не забыл девиз рода? — воскликнула старуха, будто и не поняла или вовсе не заметила саркастического тона в словах мужа. — Из ума пока не выжил, — недовольно отозвался отец с портрета, чуть отодвигаясь от супруги. — Уж мне об этом напоминать не стоило. — в голосе прослеживались нотки гнева. Бродяга с улыбкой слушал перепалку родителей, но промолчал. Стоило ему сказать хоть слово, прерывая их, и на пряники досталось бы уже ему. Проходили, знаем! Перевернул страницу. На большом колдо весь первый курс Гриффиндора. Он, Джеймс и Ремус с метлами на плечах вокруг Лили Эванс. Первая поездка в Хогвартс. Поттер уже тогда не сводил глаз с маггловской девчонки. Лили. Замечательная, одаренная волшебница с рыжими косами, подарившая счастье Джеймсу. Ком подкатил к горлу, и он снова отхлебнул виски. Распределение в дом Годрика Гриффиндора. Он никогда не забудет тот гневный вопиллер матушки, через три дня, огласивший на весь Большой зал, как она «разочарована» в сыне. Сириус усмехнулся. Он оказался единственным гриффиндорцем в древнейшем семействе Блэков, все остальные — слизеринцы. Помнил, как разглагольствовал в поезде Джеймс о факультете храбрых и отважных. И всем сердцем поклялся распределиться туда же. Помнил, как спорил со шляпой предлагавший выбор между умниками и хитрецами, и пообещал скормить ее фестралам, если распределит не на Гриффиндор. Казалось, это было в другой жизни… Первое обращение в огромного черного пса. Сириус погладил пальцами следующее колдофото. Пес на нем встряхнулся и приветливо гавкнул. Джеймс помахал рукой. Ремус с печалью в глазах стоит рядом и держит на плече Хвоста. Как же Сохатый тогда сокрушался, что не может вот так, как Сириус обратиться. Его рогатая форма смутила бы или даже шокировала половину Хогсмида. Длинные аристократические пальцы перевернули страницу и с трепетом очертили юное еще не тронутое проблемами и грядущей войной лицо Джеймса, дурачащегося с ним и Питером на берегу Черного озера. «Мы сдали ЖАБА!» — размашистый кривой почерк под фото принадлежит Джеймсу. «А как же иначе, Сохатый?!» — аккуратный, ровный, витиеватый несомненно его, Сириуса. Сделав глубокий вздох, Блэк перевернул страницу, едва сдерживая непрошенные слезы. — О Мерлин, — полузадушенный вздох сорвался с потрескавшихся губ. В горле застрял тугой ком, а в носу давно свербило. Прямо на него смотрели голубые омуты, собственных глаз. Он, совсем молодой позировал в школьном дворе наперевес с новенькой «Стрелой», доставшейся ему от покойного Альфарда Блэка. Как же давно это было… Черные рваные на одном колене джинсы сидели как влитые, а серебряная пряжка ремня в виде головы оскалившегося волка на честном слове или лишь благодаря магии удерживала их на узких бедрах. Рубашка на груди, расстегнутая едва не до пупа и небрежно повязанный гриффиндорский галстук — еще одна попытка подчеркнуть образ бунтаря и заводилы. Черные кудри забранные в низкий хвост на затылке, открывали вид на острые скулы и серебряную серьгу в мочке правого уха. Простую, маггловскую, в виде крестика. — Мерлин всемогущий, Сириус, это ты? — Гневный возглас матери, внимательно рассматривающей из-за плеча Блэка это колдофото, потонул в задорном хохоте Сириуса. Орион Блэк чуть приподнялся, чтобы рассмотреть получше и поджал губы. — Позор моих седин… и это наследник древнего рода Блэк! — растерянно пролепетала она. Блэк захлопнул альбом. Он и забыл, что большую часть своих бунтарских вывертов старался скрывать от строгой матушки. Вот Регулус, тот был идеальным Блэком. Всегда и во всем. Будь то учеба или спорт, распределение на Слизерин или поиск друзей. Истинный приверженец чистой крови. И куда это его завело? Где он нашел свое упокоение? — Матушка, я изменился, разве нет? — проворчал Сириус, поплотнее запахивая мантию, под которой прятал довольно фривольные домашние брюки и футболку с принтом-фото маггловской рок группы. Только очередной порции нотаций ему сегодня и не хватало. — Я начинаю в этом сомневаться, Сириус. — дрожащий голос матери звенел от гнева. Сириус покосился на хмурого отца и опустил глаза. Разговор с Орионом Блэком несколько месяцев назад был серьезным. Сириус тогда не нашел в себе сил отказаться выслушать его, увидев мольбу в таких знакомых, похожих на его, Сириуса синих глазах. ~*~ Это был один из многих похожих как две капли воды друг на друга дней, когда Сириус предавался жалости к себе и невозможности что-либо изменить. Гарри ушел и, что бы ему ни поручили, довериться не смог… или не захотел. Обида и разочарование накрыли, будто бы на плечи бросили тяжелое ватное одеяло. За спиной раздался разочарованный вздох и Блэк поднял взгляд. На него с жалостью и разочарованием смотрел отец. — Не нравлюсь? — чуть заплетаясь проговорил он, смотря в глаза Ориону. — Не нравишься… — честно и с толикой отвращения ответил покойный лорд Блэк с портрета и дернул щекой. — Можешь мне не верить, отец, но я и сам себе не нравлюсь, — с отвращением проговорил Сириус и уронил голову на сомкнутые в замок руки. С закрытыми глазами, зарывшись лицом в ладони Сириус слышал, как отец завозился в кресле на портрете. — Знаешь, сын, когда ты распределился в дом Годрика Гриффиндора, я почувствовал неладное, словно над родом нависла туча. Но еще надеялся, что ты сможешь объединить долг и честь и противостоять Дамблдору в его попытках ассимилировать магический мир в маггловском. Но он оказался сильнее. Мать злилась, а я не знал, что предпринять, теряя рычаги давления один за одним. Хотя, кажется, у меня их и не было. Тогда мы поклялись, что спасем хотя бы Регулуса. Но и тут не вышло. Регулус пропал. Ушел и не вернулся. Родовой гобелен показывал, что он мертв. Но мы не верили. А поиски ничего не давали. Нам пришлось смириться. Хотя нет, я так и не смог. Теперь я здесь. Вальбурга чуть тронулась умом, не в силах ничего предпринять. Сириус почувствовал вину. Он не смог проститься ни с кем из родителей, скорее не захотел. Когда скончался отец, жил в доме дяди Альфарда и отказался посетить даже могилу отца. Мать выжгла его с гобелена, как недостойного, но отсечение от рода не провела. Смерть матери застала его уже в Азкабане. — Ты, сын, оказался за решеткой без суда и следствия. Не применили даже Веритасерум, чтобы выяснить правду. Никто из вашего ордена не встал на твою защиту. — И не навестил, — произнес Блэк, поднимая глаза на отца. — И ты не находишь это странным? Ведь насколько я понял по оговоркам присутствующих в доме людей ты был магическим крестным сына Поттеров, Гарри. — Да, — Сириус сдавленно сглотнул. — И никто не задумался, как отреагировала бы магия на твое якобы предательство? Ведь мальчик был последний в роду Поттер, разве нет? И то, что случилось с Темным Лордом в доме Поттеров случилось именно по этой причине, а не в силу способностей годовалого ребенка? — Тогда получается, — Сириус смотрел перед собой боясь моргнуть, чтобы не спугнуть пришедшую в голову мысль, — что Альбус возлагает слишком большие надежды на Гарри, не понимая всей сути. А мальчику потребуется помощь. Один он не справится. — Либо ситуация отлично просчитана и смоделирована самим Дамблдором, — сказал, как отрезал, Орион прямо глядя на сына. — А мальчик Поттеров очередная сопутствующая жертва в большой игре. Сириус сжал челюсти так, что губы побелели, а воздух вокруг завибрировал, потрескивая. Осознание того, что его чувство вины перед Джеймсом, недальновидность и неумение просчитывать ситуацию могли стать удобным фактором для большой игры Альбуса против Волдеморта, ударило, словно обухом по голове. Гарри может попросту погибнуть. А понимание, что трусоватая натура Хвоста, прорывавшаяся в каждом его слове, действии стала сильным козырем в этой игре сокрушило остатки доверия к старому манипулятору. Сириус даже протрезвел, поняв, что его попросту использовали. Как же он мог не увидеть этого? — Успокойся, сын, — Орион будто почувствовал назревающий магический выброс. — Мальчику понадобится помощь, твой трезвый ум, а не глупая импульсивность… ~*~ Сириус выплыл из воспоминаний и вновь перевернул страницу. Сил удержать улыбку, глядя на это колдо, уже не было. Малыш Гарри влетал в фото на игрушечной малюсенькой метелке, а Джеймс и Лили ловили его. Гарри заливисто смеялся и махал пухлой ладошкой. А Сохатый пускал цветные пузыри из своей палочки. По низу колдофото надпись, сделанная рукой Лили. «Спасибо, Бродяга, за подарок Гарри. Он с ним почти не расстается и готов летать с утра до ночи» По щеке Блэка побежала слеза, в глазах затаилась грусть. Подрагивающей рукой он ухватил бокал за основание и одним движением опрокинул в рот. Его друзья: Джеймс, Лили… Сириус до сих пор ощущал нестерпимую боль потери, до сих пор чувствовал себя виноватым в их гибели. Хвост — мерзкий предатель. Лучше бы он убил его тогда, четыре года назад, а не слушал Гарри. Все равно Питеру удалось улизнуть. По крайней мере, Блэк чувствовал бы себя отомщенным. Вновь перевернув страницу альбома, Бродяга закрыл глаза. Боль, несравнимая по силе с предыдущей, скрутила внутренности в тугой шевелящийся ком. «Орден Феникса» в полном составе. С колдо ему улыбались и махали руками парни и девушки. Марлин Маккиннон погибла через неделю после того, как было сделано колдофото. Пожиратели смерти убили всю ее семью. Фабиан и Гидеон Пруэтты — двое рыжих — братья Молли — абсолютно одинаковых парней с лицами густо усеянными веснушками загадочно улыбались и шептались друг с другом. Волдеморт убил их лично. Френк и Алиса Лонгботтомы — доведены до сумасшествия заклятием «Круциатус». Лучше смерть, чем то, что сделали с ними братья Лестрейндж и Белла. Эдгар Боунс — брат Амелии Боунс — и его жена. Лили и Джеймс Поттеры. От «Ордена Феникса» первого состава осталась лишь треть. Сириус кончиками пальцев погладил Джеймса по плечу. Сохатый на колдо поежился и показал Сириусу кулак. Лили захихикала. Как же ему не хватало его друга, почти брата. Годы, проведенные в Азкабане были сложными. Но там он знал, что превратившись в пса, может скрыть свои чувства и сознание, уйдя глубоко в себя, спрятаться за ширмой второй своей ипостаси. Годы же после побега дались ещё труднее. Теперь он вынужден прятаться в родительском доме-склепе, в то время как вот тут, за дверью, буквально в двух шагах на тебя обрушивается сонм звуков, чувств, эмоций, даже если не своих, чужих, но это была жизнь. Свобода. Он жил только тогда, когда в доме появлялись орденцы, когда пришел Гарри… как же он походил на отца! Джеймс гордился бы им. Гарри был умным, любознательным. Их вечерние дискуссии не выходили у Сириуса из головы по нескольку дней, мешая сосредоточиться, заставляя сомневаться в том, что Сириус считал в силу возраста и опыта непреложной истиной. Но юному гриффиндорцу удавалось в труху разбивать его доводы, с легкостью доказывая, что годы проведенные за решеткой не наделили его ни силой, ни знаниями, ни опытом. Вынуждая согласиться, как бы не было болезненно эти доводы принимать. Но Гарри и его друзья покинули дом, и, казалось, жизнь и душа покинули это место вместе с крестником. Что бы ни поручил детям Дамблдор, дело было опасным, трудным. Он знал, что ребята столкнутся с такой магией, какую никогда не видели. И он бы пошел с ними, чтобы уберечь, защитить. Но крестник был категоричен. Он ждал, вместе с Кричером ждал их возвращения из Министерства в тот день в сентябре, а едва услышав за дверью шум и вскрик Гермионы, понял, что-то пошло не так. Достаточно было знака, Кричер активировал «Бастион». Теперь дом Блэков невозможно было засечь никакими средствами, никакими ритуалами. В тот день он понял, что просто обязан выжить, чтобы смерть друзей не была напрасной, а после разговора с отцом, что бы не предпринял крестник, продолжить его дело, если понадобится. Несколько недель почти безвылазно просидел в библиотеке, изучая фолиант за фолиантом по родовой и боевой магии, ритуалистике, по основам некромантии. И понял, как много он потерял, слепо доверяя Дамблдору. Старик многого не знал и не понимал, попирая саму суть и традиции магического мира. Понял, что Волдеморт был в чем-то прав до того, как самоликвидировался в Годриковой Лощине. До того, как вернулся в этот мир сумасшедшим личем. Затем, заручившись помощью Кричера, запасшись водой ведром и тряпками, вычистил ритуальный зал вручную, без магии. И наконец к неописуемой радости матери объявил, что собирается принять род, как последний из Блэков. Леди Вальбурга не ограничила себя в советах и ценных указаниях, после чего Сириус напоил алтарь, принеся в жертву пару крупных петухов, а после и своей кровью. Дом вздрогнул, встряхнулся как старый пёс и, казалось, задышал. Перестали гулять по комнатам сквозняки, даже в комнатах стало светлее. За неделю до Йоля Сириус принял род. Родовой зал, вымытый и вычищенный после прошлых ритуалов чистой родниковой водой, освещали десятки свечей, расставленных по периметру, выбитые в камне руны светились синевой. Пройдя малый обряд очищения накануне и приняв ванну с травами и настоями, Сириус, надев простую рубаху из льна, где на рукавах и подоле спереди была вышита руна эйваз, спустился в ритуальный зал. Старый эльф, будто помолодевший, гордо стоял у двери. — Тебе туда нельзя, Кричер. Придешь, когда ритуал закончится и если понадобится, поможешь мне выбраться. Приготовь кроветворное и восполняющее зелья. — и Сириус скрылся за дверью. Камень рода, покрытый сеточкой мелких трещин притягивал взгляд. Сириус, кажется, ни разу так и не моргнул, пока шёл к камню. Взяв ритуальный нож в правую руку, он рассек простым «Секо» ладонь и нацедил в каменную ритуальную чашу немного крови. Затем, залечил рану невербально. Воздух в зале стал густым, тяжелым. Сириус поднес чашу к центру камня и, читая катрены ритуала, вылил кровь в выемку в центре. Темные дорожки побежали по желобкам и трещинкам, впитываясь в камень, трещинки затягивались, а базальтовая плита засияла первозданной чистотой и силой, вливаемой в нее магии. Блэк монотонно произносил слова катренов, глядя перед собой. Воздух сгустился тьмой, заклубился и из его центра выплыла черная тень с горящими желтыми глазами. Гримм — покровитель рода. За ним плотной стеной стояли тени предков. Их суровые лица выражали кто осуждение, кто недоверие, а кто и явное разочарование. Блэк умолк, прямо и твердо глядя в глаза Гримму. Он поклялся себе и памяти родителей стать достойным главой рода. — Ну здравствуй, потомок. — суровые слова покровителя звучали прямо в голове, хотя он не произнес ни звука. Сириус, здороваясь, склонил голову и снова поднял взгляд на него. — Долго же ты шел к пониманию происходящего, Бродяга. Думаешь справишься? — глаза призрачного пса сверкнули интересом. — Не подведешь род и память предков? — Гримм мотнул лохматой головой назад, указывая на тени за его спиной — Буду стараться, клянусь. — вслух ответил Сириус. — Ну что ж, благословляю тебя на жизненном пути, — слова прозвучали как шепот в голове, и покровитель рода растворился во все еще клубящейся тьме. А на родовом камне возник перстень главы рода. Блэк надел кольцо на средний палец и оно село как влитое. Через мгновение он почувствовал укол и слабость, разливающуюся по телу. Ноги подкосились и он опустился на плиту у ног. Перстень принял нового главу… В тот день, после приема зелий и сна, он остановился у портрета матери, раздвинув тяжелые бархатные шторы, сверкнул кольцом главы рода на среднем пальце правой руки: — Матушка, — обратился он к портрету старой женщины в глухом черном платье и черном бархатном капоре. — Я принял род. И как последний из Блэков, обещаю быть достойным главой рода. Он так глубоко ушел в воспоминания, что едва не слетел с кресла, когда внизу в прихожей раздался грохот, словно взорвалось не менее десятка бомбард. Опрокинутый в испуге бокал свалился на пол, брызнув осколками хрусталя, а из упавшей и покатившейся бутылки тонкой струйкой вытекали остатки огненного виски, распространяя устойчивый запах спирта и солода. Дом дрогнул, воздух пошел рябью, как круги на воде. Пробитая защита «Бастион» означала одно — Гарри вернулся. Блэк захлопнул альбом и аппарировал в прихожую. В полутьме прихожей, в размытом пятне света, едва освещавшего близкое от газового рожка пространство, на полу копошилась мешанина из рук и ног. Различить кто именно и сколько их, было невозможно. Но уже одно то, что крестник вернулся воспользовавшись артефактом заставило беспокоиться. Едва выпутавшись из-под свалившегося на него Драко, Поттер навел на человека мгновение назад появившегося посреди прихожей палочку из боярышника, принадлежавшую некогда Малфою. Рядом топтался старый Кричер, что-то бубнивший себе под нос. Гарри не был уверен, что палочка Драко будет послушна, но своей у него не было. Точнее сломанная пополам она лежала в ишачьем мешочке, подаренном Хагридом. Направив волшебную палочку Сириусу в грудь, Гарри спросил: — Что сказал мне Сириус в конце рождественских каникул пятого курса в зале с гобеленом? — тяжелое дыхание с сипом вырывалось из груди Поттера. Блэк сделал шаг вперед. Волнение и выпитый огневиски напрочь выбили из памяти этот момент и воспоминание. — Ну ты что, Сохатик, не узнал что ли? — Блэк опустил палочку, неверяще глядя на Гарри. — Отвечай! — настойчиво приказал парень и с кончика его палочки посыпались красные искры, прожигая пыльный ковер. Тяжесть Драко давила на руку, но он не опускал палочку и, кажется, даже не моргал. Сириус переступил с ноги на ногу, сведя у переносицы густые брови. И в сознании будто щелкнуло. — Я сказал тогда, — прохрипел Блэк. — «Ты вовсе не плохой человек! Ты очень хороший человек, с которым случилось много плохого, понимаешь? Вдобавок мир не делится на хороших и плохих. В каждом есть и темная и светлая сторона, главное в том, какую ты выбрал — это определяет всё». Он по-прежнему растерянно смотрел на Гарри. Поттер выдохнул и наконец расслабился, повалившись рядом с Малфоем. Минута, ему нужна лишь минута, чтобы прийти в себя, но даже этого времени у него не было. Драко по-прежнему был без сознания и истекал кровью. Да и сам Гарри чувствовал себя так, словно его пропустили через мясорубку: болело всё. Прохождение через взломанную защиту отдалось болью во всем теле, словно он проламывал её собой. Он резко выдохнул и приподнялся: — Помоги, Сириус.