***
Госпиталь им. Святого Мунго, Лондон
— Не пори чушь! Я никогда не желал твоей смерти.— Северус протянул руку, пытаясь поймать дрожащие пальцы Гарри. — Погоди же, не уходи! Но гриффиндорец стремительно дернулся, не позволяя прикоснуться к себе, развернулся и бросился вон. Грудь сдавило от боли, словно тисками. Даже собственное сердце билось натужно и глухо, будто сжатое в огромном кулаке. А где-то в районе диафрагмы разрастался огромный огненный шар. В голове шумело. На кончиках пальцев плясали еще не замеченные им синие искры надвигающегося магического выброса. Однако Северус это заметил. Отпустить того, кто бесконечно дорог, чтобы после ликвидировать катастрофические последствия, к которым приведут его неосмотрительно и необдуманно брошенные на эмоциях слова — для этого надо быть последним идиотом… кретином. Северус не был ни первым, ни вторым из этого значительного списка. И отпускать мальчишку, что может устроить «маленький катарсис с огромными последствиями» для волшебного мира вовсе не собирался. Не для того он ждал его все эти годы, ходя почти буквально по лезвию ножа и дразня смерть на кончике волшебной палочки. Гарри успел сделать лишь пару шагов, когда сильные жилистые руки Северуса сжали в объятии его торс, а лицо впечаталось в выцветшую, застиранную после неоднократных ношений больничную пижаму зельевара. — Гарри, послушай, прошу, — тихо прошептал он, целуя парня в макушку. И весь напрягся, как натянутая тетива на арбалете Хагрида, когда пара разрядов прошила грудь, не позволяя себе дернуться и напугать своего эмоционально расстроенного жениха. Снейп понял, что ран, теперь уже в виде ожогов, на его и без того украшенном шрамами теле прибавится (и он точно не станет сводить это свидетельство собственной глупости и необдуманности. Пусть будет напоминанием в дальнейшем). Мальчишка тяжело и надрывно дышал, будто после быстрого бега. За прошедший год Поттер вырос, раздался в плечах, лишился юношеской угловатости и неуклюжести, но по-прежнему был почти на голову ниже Снейпа. — Отпусти меня! — так же тихо проворчал гриффиндорец, однако, противореча собственным словам, вцепился в пижаму на груди зельевара так, что не оторвать. А уж если удастся, то только с пижамой вместе. Принудительная аппарация в месте, где таковая невозможна, и пробивающая грудь сырая магия почти лишили Северуса сил. И если бы не сильное тело в его объятиях, он бы точно поцеловался с полом. Прижав парня еще крепче, сдавив тело с очередным прошившим разрядом, прошептал над ухом, шевеля длинные выбившиеся из хвоста волоски горячим дыханием: — Не отпущу… никогда не отпущу и не позволю никому больше встать между нами. Я слишком сильно люблю тебя, лорд Певерел-Слизерин-Поттер. Гарри всхлипнул, сжал ткань еще крепче, откровенно наслаждаясь бархатными звуками низкого голоса Северуса. Вдохнул глубоко упоенно втягивая горьковатую смесь ароматов мяты и полыни, пропитавших тело, от которых не помогли избавить ни купание, ни очищающие чары. Снейп отвел руку, приподнял указательным пальцем подбородок парня, вглядываясь в изумрудные радужки глаз, обрамленных повлажневшими ресницами: — Прости меня, Гарри, прошу тебя… — склонился, даря нежный долгий поцелуй. Замок на двери защелкнулся, повинуясь мощным неосознанным чарам Поттера. Деревянное полотно подернулось синеватым свечением «Колопортуса» и золотистым щитовых чар. Одежда разлетелась по сторонам. И уже через пару минут плавающий на волнах наслаждения Гарри вздрагивал и выгибался дугой под горячими ладонями Северуса, под его мощными толчками и поцелуями, купаясь во всполохах танцующей в пространстве магии. Наслаждаясь друг другом, они не слышали, как за дверью суетились и пытались поочередно взломать чары сотрудники больницы, представители Аврората и ДМП, как злился и ворчал пришедший с очередным отчетом министр Кингсли Шеклболт, как похохатывал в кулак, мысленно окрестив его «главной совой Британии» и разводил руками Гиппократ Сметвик. Теперь ничто не могло помешать им: ни бесконечная надоедливая слежка Дамблдора, ни условности общества (они больше не были учителем и учеником), ни вызов змееликого Темного лорда, ни нужды Министерства и Хогвартса. А весь остальной мир подождет…***
Имение «Элегия» Северная Шотландия, Лэрг
Вчерашнее утро мало чем отличалось от предыдущих. Разве что тем, что Гермиона не ложилась спать вовсе, посвятив ночь зельеварению. Непонятно, что так повлияло на регенерацию ран Рабастана: сильный стресс от полученных ранений или сильное магическое истощение, но раны заживали плохо. За неделю синяки даже после применения мази от гематом и ушибов едва приобрели желтоватый оттенок. Она частенько помогала парням после квиддича и по своему опыту знала, что они должны были полностью исчезнуть. Пару дней он провел в лихорадке, еще два дня лежал практически трупом, а сегодня вдруг пришел в себя и с интересом посматривал на девушку. Гермиона тоже не теряла времени даром. Она исследовала за эти дни всю доступную территорию небольшого поместья. Собрала доступные в это время года ингредиенты для зелий, пригодные в пищу овощи и фрукты, и не единожды попробовала артефакт на прочность. Прорваться за границы, определенные чарами-ограничителями, ей так и не удалось, но тренировки и медитации тоже не прошли даром. Гермиона научилась видеть плетение комплекса чар на артефакте. Теперь она могла попытаться, не повредив артефакт, «обезвредить» его. Недаром профессор Флитвик предлагал ей ученичество. Этим она решила заняться после обеда. А сама под зорким присмотром Тесс училась готовить. Вспоминая время скитаний трио гриффиндорцев по Британии, когда Гарри стоически терпел и молча глотал ее неумелую стряпню, а Рон нудел и жаловался, она скривилась от недовольства собой и еще бодрее стучала по разделочной доске ножом, шинкуя очищенные овощи. Тесс, недовольно кривясь, топталась рядом, ворчала и вздыхала, сетуя на неправильное поведение леди Мионы, считая, что будущая хозяйка имения не должна уподобляться служанке. Вот только сказать это вслух не могла. Приказ хозяина не должен быть нарушен. Тесс хороший эльф, верный эльф… Гермиона качала головой на ее ворчание, но продолжала шинковать овощи и зелень для пастушьего пирога. Уже через двадцать минут был готов мясной соус, рядом на плите кипел нарезанный крупными кубиками картофель, осталось лишь натереть сыр, а после размять готовые корнеплоды в пюре и уложить все в форму для запекания. Дома у родителей она бы воспользовалась современной духовкой, с таймером и термостатом, а тут приходилось учиться пользоваться допотопной печью и определять момент, когда жар будет достаточным для приготовления, чтобы не сжечь блюдо или пропечь в достаточной мере, чтобы оно не было сырым. Тесс поправляла огрехи собственной магией и ворчливо охала. Но за этим ее непрекращающимся ворчанием Гермиона видела на старом сморщенном как дремоносный боб лице эльфийки гордость и довольство. В очередной раз ухмыльнувшись гриффиндорка разровняла мясную начинку, сверху выложила и выровняла картофельное пюре, а затем посыпав тертым сыром поставила в печь еще на четверть часа. Подбиралось время обеда и девушка была намерена накормить своего пациента если уж не пирогом, то мясным бульоном с размоченными в нем гренками и остатками картофельного пюре. *** Лестрейндж открыл глаза и втянул носом аппетитный аромат выпечки, распространившийся по всему дому. Он лежал в собственной постели в имении матери и, судя по всему, одежды на нем… он пошарил рукой по телу… был самый минимум. Видимо одевала его (или скорее раздевала) девчонка Грейнджер, потому что он нащупал вместо своей пижамы из шелка акромантула лишь боксеры и… и футболку со странным принтом — приподнявшись, на груди он разглядел изображение пикси с волшебной палочкой в лапке. «Что за черт?» — промелькнуло в голове, но тут же отошло на задний план. От раздражения он даже зажмурился и сделал несколько глубоких вдохов, стараясь вернуть себе спокойствие. Услышав шаги в коридоре, Рабастан вновь открыл глаза и осторожно повернул голову к двери. Гермиона появилась на пороге, держа в руках тяжелый с виду поднос, нагруженный чем-то прикрытым колпаком и хлебом, его палочка торчала из кармана фартука, повязанного поверх платья когда-то принадлежащего его матери, а то и вовсе бабке. Оно было ей слегка великовато в плечах и если бы не фартук, повисло бы мешком на худом теле. Очевидно, жизнь Поттера и его друзей не была легкой последний год, пока ребята были в бегах, и явно не изобиловала разносолами. — Не желаете ли пообедать, мистер Лестрейндж? — произнесла она довольно уверенно, тем самым дав понять, что ей известно в чьем доме обитает. — Желаю, но прежде хотелось бы посетить купальню и туалетную комнату, — ворчливо произнес, косясь на собственную волшебную палочку, так неожиданно прижившуюся в кармане девушки. Гермиона проследила его пристальный взгляд и хмыкнула.Странно было осознавать, что артефакт, принадлежащий этому человеку столь охотно подчиняется ей. Рабастан, анализируя этот случай, мог поклясться, что никогда прежде не слышал о подобном. Волшебная палочка была послушна новому хозяину, если тот завоевал ее. Отобрал в бою, разоружил прежнего хозяина, то есть воздействовал на нее собственной магией. Но никогда не слышал, чтобы заимствованный артефакт был послушен. Однако факт оставался фактом — Гермиона Грейнджер прекрасно пользовалась его палочкой, и заклинания не были слабыми. Хотя кое-что всплыло в памяти, пусть не стопроцентно подобное, но не менее странное и необычное — палочка Темного лорда во время нападения на Поттера отказалась причинять вред мальчишке, убив самого Волдеморта, а палочка Люциуса и вовсе раскололась надвое при встрече с гриффиндорцем. Вспомнив о кончине Темного лорда, он осознал, что так и не сказал девушке о том, что война закончилась и власть в Магической Британии вновь сменилась. А газет, откуда бы можно было узнать новости, он не получал. Но решил, что новости и оправдания подождут, а вот потребности, видимо, залежавшегося в постели организма, ждать не будут. С трудом опираясь на руку, мужчина принял сидячее положение, а после, откинув одеяло, попытался встать. Но ослабленный ранением и лихорадкой организм счел его действия чрезмерными и преждевременными для себя — Рабастана сильно качнуло. Пол поплыл перед глазами и он почувствовал, что падает. Однако горячей встречи с полом так и не случилось. Он оказался пойман тонкими, но сильными руками девушки. — Я могу помочь вам дойти до туалетной комнаты, — поднатужившись она помогла ему встать увереннее. — Но если хотите, применю медицинские очищающие чары и вам не придется тащиться в ванную. Он представил что ей приходилось ухаживать за ним, мучившимся лихорадкой, менять одежду и белье и скулы полыхнули от смущения. От одного упоминания об этом мужчина скривился. — О нет! Я согласен на сопровождение до двери ванной. Конечно же было довольно унизительно воспользоваться помощью слабой девчонки, но он надеялся заполучить назад свою палочку, когда она потеряет бдительность. Однако из этого ничего не вышло. Гермиона помогла ему увереннее встать на ноги, сунув палочку поглубже в карман фартука. А затем поднырнула ему под руку, обнимая за талию. Карман остался с другой стороны. При таком раскладе Рабастан не смог бы достать свой артефакт, даже если б очень постарался. А призывать палочку беспалочково чарами у него вряд ли бы получилось. Чувствовал он себя отвратительно. Мужчина обреченно вздохнул, чем вызвал улыбку девчонки, видимо, разгадавшей его намерения, и, с трудом переставляя ноги, двинулся в ванную. Весь моцион занял достаточно времени, чтобы еда на подносе остыла, если бы не согревающие чары. Он привел себя в порядок, с трудом удерживая собственное тело в вертикальном положении. Погладил пальцами место, где еще несколько дней назад красовалось рабское клеймо Темного лорда. Рука была гладкая и на удивление чистая. Голова кружилась, все перед глазами плыло, будто он катался на Лондонском колесе обозрения. Наконец, держась за дверной косяк, он вышел из ванной и вновь покосился на девушку, привалившуюся к стене рядом. — Извините, мисс Грейнджер, я снова вынужден воспользоваться вашей помощью. Стыдно сознаваться в слабости, но сам я не дойду. Девушка улыбнулась, пряча лицо за шапкой густых кудрей свесившихся вдоль щек. Мужчина начинал ей нравиться. Он не издевался над ней, ни оскорблял, называя грязнокровкой. И даже не пытался отобрать свою палочку. Хотя она видела, как он посматривает на нее и огорченно вздыхает. Но она задавила возросшую симпатию в корне. Он враг и никак иначе. — Мне не трудно, — сказала она, уже взяв себя в руки. На лице не было и тени улыбки. — Но мне интересно, где вы умудрились так выложиться, что вот уже четверо суток не приходите в норму? — она подозрительно прищурилась. Гермиона прекрасно помнила, что братья Лестрейндж были одними из ярых последователей Волдеморта, помеченных темной меткой. Но на руке мужчины метки не было. Она видела это, когда меняла ему одежду. Неужели Темный лорд уничтожен? Кем и когда? Это сделал Поттер? А крестражи, они уничтожены? И что вообще происходит за пределами имения? Гермиона очень нуждалась в информации. Рабастан кивнул. Смысла скрывать очевидное от Гермионы не было. Она достаточно умна и сообразительна, чтобы понять, что означает исчезновение метки. А вот ему самому стоит задуматься, что делать дальше. Он согласен бы отлежаться еще пару дней, хотя и это много в его шатком положении, но не больше. Суды над Пожирателями Смерти идут полным ходом и не сегодня-завтра его самого будут искать, применив кровный поиск. И тогда счет пойдет на минуты, а цена его жизни не превысит и ломанного кната. Нужно было что-то делать. Единственный выход Рабастан видел в отречении от рода. Тогда кровный поиск потеряет смысл и он сможет создать новый род или войти в другой. Кстати, стоит проверить девчонку. Не может быть, чтобы грязнокровая ведьма обладала таким потенциалом, не имея рода за плечами. И тогда можно будет заключить сделку: она создает новый род, а он войдет в него как представитель младшей ветви. Но об этом он подумает позже. Мужчина тяжело опустился на край постели: — Вы наверное заметили, что темная метка исчезла? — девушка кивнула и отлевитировала столик с накрытым колпаком блюдом ему на колени. — Естественно. Еще три дня назад, когда вы бились в лихорадке, а я вам меняла белье. Кстати, мистер Дженкинс обещал зайти сегодня позже и еще раз осмотреть ваши раны. Он тоже удивлен столь сильным магическим истощением и слабой регенерацией. Рабастан кивнул: — А это, кстати, заслуга вашего друга, мистера Поттера, его мощного «Ступефая» и «Бомбарды». — Гарри? — Встрепенулась Гермиона, распахнув глаза. «Он ранен? Его схватили? Что вообще произошло?» — мысли понеслись галопом, словно стадо взбесившихся кентавров. — Именно. Была схватка у госпиталя Святого Мунго. Лорд Волдеморт окончательно уничтожен. А мистер Поттер схлопотал проклятие, брошенное Долоховым, и думаю, попал в больницу. Но думаю, он жив. Хотя, — он неопределенно покачал головой, — родовые проклятия Тони не имеют контрзаклятий. По крайней мере мне таковые неизвестны. Гермиона выдохнула. Теперь ей еще сильнее хотелось узнать, что происходит в волшебном мире, избавиться от артефакта на лодыжке и начать поиск родных. Рабастан задумчиво следил за реакцией девушки. За тем, как надеждой блеснули карие глаза. В этот момент она была очень красива. Но грудь обожгло неприятное собственническое чувство. «У него на нее большие планы, а девчонка млеет от одного лишь упоминания о Поттере. Что происходит между ней и мальчишкой? Кто они друг для друга?» — он тяжело опустился на подушки и отодвинул от себя тарелку с картофельным пюре. Аппетит пропал… Убрав посуду и понаблюдав за своим невольным пациентом еще какое-то время, Гермиона вновь принялась за «обезвреживание» артефакта на своей лодыжке. Промучившись с довольно витиеватым плетением чар, ограничивающих ее передвижение, до самого заката, она наконец сумела расстегнуть ремешок, не нарушив плетение, а лишь выделив и отменив одно из наложенных на него заклинаний. Браслет «Нить Ариадны» оказался довольно сложным артефактом, но тем ценней было ее достижение. Теперь она была свободна и могла бы уйти прямо сейчас. Однако, отсутствие плана и тщательной подготовки не позволили принять столь опрометчивое решение. Сначала необходимо было б сделать запас еды хотя бы на неделю (но это уже когда все уснут). Подобрать и трансфигурировать что-то из одежды, поскольку денег у нее не было и ничего приобрести для себя она не могла. Значит точно придется накладывать чары незримого расширения и облегчения веса на одну из тех безобразных сумок, что она видела в чемодане на чердаке. Установить магглоотталкивающие, чары ненаходимости и еще многие другие чары, как те, которыми она окружала палатку, на дом родителей, когда удастся выбраться отсюда, а после уже отправляться на их поиски. А пока она села с журналом «Рунология сегодня», датируемым 1963 годом в ожидании семейного колдомедика, мистера Дженкинса. *** К вечеру Рабастан почувствовал себя намного лучше, словно муть, крутившаяся в голове весь день, осела внутри густыми творожными хлопьями, как подогретое прокисшее молоко. В голове прояснилось. Прошли головокружение и слабость. Видимо решающее действие оказали зелья и еда, съеденная во время обеда. И даже беспалочковый «люмос» оказался не таким слабым, как он предполагал. Собравшись наконец с силами, он спустился в подвал, где в особняке располагалась ритуальная комната. Небольшая с щербатым родовым камнем. Род матери уже на момент ее замужества был на грани исчезновения. Он знал об этом из родовых хроник, чтением которых увлекался после ее кончины. Стены и пол по периметру комнаты расписаны цепочками рун. Ничего особенного. Не сравнить с родовым залом в Лестрейндж-мэноре, но для отправления простейших ритуалов и его было достаточно. Осмотрев фронт работ, Рабастан кивнул собственным мыслям: — Тесс! — позвал он. И когда домовушка с поклоном появилась у его ног на пороге ритуальной комнаты, потребовал: — Принеси-ка мне ведро воды из родника за домом, скребок и тряпки. Надо подготовить зал. Там его бледного, уставшего и нашел семейный колдомедик Дженкинс. — Мистер Лестрейндж, зря вы это затеяли сейчас, в таком состоянии. — суетливо причитал мужчина, помогая Рабастану выбраться из подвала. — Все это могло подождать еще пару дней, пока вы поправитесь окончательно. Он работал на семью Лестрейндж уже более пяти десятилетий. За свою жизнь повидал многое: пренебрежение и горделивое равнодушие со стороны Корвуса Лестрейнджа, почтительное от его супруги, с которой был знаком совсем недолго до ее смерти; непримиримое неприятие ко всему маггловскому от горячих голов младших Лестрейнджей. И если быть до конца честным с самим собой, сыновей Корвуса он порой побаивался. Но, как целитель рода, с честью служил семье. — А если у меня нет пары этих дней. Вы же понимаете, что творится в волшебном мире? Наверняка следите за происходящим в Министерстве и Визенгамоте. Я должен провести ритуал. Это мой единственный шанс и выход из ситуации. Поджав губы и хмуро сведя к переносице брови, Роберт Дженкинс кивнул. Естественно он понимал как маг и как человек любым способом желающий сохранить жизнь и свободу. Но вот как колдомедик, целитель, все в нем противилось столь пренебрежительное отношение к собственному организму. Даже несмотря на то, что степень регенерации у магов намного выше маггловской. — И вы намерены провести ритуал сами? — Вот для этого я и использую девчонку, — хмыкнул Рабастан, глядя на то, как сошлись у переносицы брови Дженкинса, пытавшегося понять о каком ритуале речь, и растянулся на постели, принимая расслабленную позу. — Хорошо, — Дженкинс достал палочку и взмахнул ею, выписывая сложную петлю чар. — Не двигайтесь, сканирование не займет много времени. — рассматривая скан, покивал собственным мыслям. — Ну что ж, думаю, пусть медленно, но верно вы идете на поправку. Принимайте прописанные зелья и через неделю будете полностью здоровы. Стоявшая до этого момента в коридоре Гермиона от страха онемела. Руки и спина заледенели, а дрожащие ноги готовы были подкоситься. «Ритуал? Какой еще ритуал? Ее собираются принести в жертву?» — сердце забилось так, что отдавалось шумом в ушах. Выросшая на идеалах Дамблдора и отвращении к кровным ритуалам, девушка испуганно сжалась. Видимо, времени на тщательную подготовку и составление планов у нее не было совсем. Гермиона, не став слушать дальше, о каком ритуале речь, побежала на чердак. Наложить столь сложные пространственные чары чужой палочкой было намного сложнее, чем своей. Но выбора не было. Она должна была попытаться, если хочет выбраться отсюда живой. Свой первый опыт девушка проводила под присмотром профессора Флитвика еще на шестом курсе. Второй раз зачаровывала свою бисерную сумочку перед свадьбой Билла и Флер. Откинув крышку старого школьного сундука, схватила одну из трех потрепанных сумок, лежавших поверх кучи пергамента, перьев и старой школьной мантии. Небольшую, но с длинной ручкой через плечо — такую не надо будет постоянно удерживать в руке, что не ограничит движение. Да и риск потерять ее намного меньше. Наложить чары незримого расширения удалось с третьей попытки. Пот бисеринками висел на лбу от напряжения. За ними последовали более простые чары облегчения веса, ненаходимости и чары вечной трансфигурации в маленькое нечто, не привлекающее глаз. Затем в сумочку сложились и влетели пара платьев, подогнанных ею под себя, утепленная лиловая мантия и вельветовая куртка-ветровка. Не известно, где ей придется останавливаться, и наверняка необычного покроя мантия привлечет ненужное внимание. Да и погода нестабильна, ночи еще достаточно холодные, чтобы довольствоваться пусть шерстяными, но все же платьями. Трансфигурировав старые башмаки в пару контейнеров, она осторожно спустилась вниз в библиотеку и скопировала несколько книг, запихнув их в сумку. Туда же отправились и старые потрепанные учебники за седьмой курс. Должна же она готовиться к сдаче Итоговой Аттестации. Гермиона надеялась, что полутора месяцев для поиска и возвращения родителей ей будет вполне достаточно. А после, спрятав сумку в гостиной, принялась готовиться ко сну. Сложнее всего было делать вид, что не в курсе планов хозяина особняка, не выдать себя — желание высказать Рабастану все, что она думает насчет его далеко идущих планов, было настолько сильным, что приходилось закусывать щеку изнутри, останавливая себя. Зайдя в ванную, она переоделась в давно трансфигурированную из длинной в пол сорочки брючную пижаму (Гермиона не собиралась сверкать голым задом перед врагом), привела в порядок волосы, заплетя их в аккуратную косу и опустилась на край кровати, подтянув на себя одеяло. Рабастан спал. Она же все лежала и обдумывала произошедшее. Спать гриффиндорка определенно не собиралась. Но то ли сказалось напряжение последних дней, то ли организм решил иначе, девушка провалилась в сон. Проснувшись перед самым рассветом под приятной тяжестью обнимавшей ее руки Рабастана, она мысленно выругалась, припомнив всех его родичей до седьмого колена. Наколдовала «темпус» — на часах было половина пятого. Аккуратно освободившись, привела себя в порядок, посетив ванную, оделась и, держа в руках обувь, спустилась в кухню, чтобы не разбудить еще и эльфийку. На сборы контейнеров с едой ушло еще полчаса. И как бы ее не ограничивало время, она прошла в гостиную, призвала перо и чернильницу. Быстро нацарапав последнее послание, выложила на стол драконий браслет, что носила на лодыжке, прижала пергамент волшебной палочкой Рабастана и покинула особняк. Как бы ни было боязно отправляться без палочки в путь, Гермиона решила, что не вправе забирать эту, убившую и пытавшую столько магглов и не факт, что только их. Себе она добудет другую. Как? Да вот хоть стукнув первого попавшегося мага сумкой по голове. Девушка хмыкнула, теперь безбоязненно пересекла границу аппарационной зоны и трансгрессировала в Косой переулок.***
Владение «Нора», Оттери сент-Кечпоул, Девон, Англия.
Понимание ценности жизни и того, как обесцениваются материальные блага, когда уходят близкие и дорогие сердцу люди, порой приходит слишком поздно. Джордж Уизли понял это, лишь потеряв своего близнеца. Прошла неделя после похорон, но сердечная рана все кровоточила. Казалось, он разом потерял половину тела и теперь существовал таким вот усеченным обрубком, лишившись половины себя. Начиная говорить с кем-либо из семьи, он замирал на середине фразы, будто ожидая, что её продолжит Фред. Перестал иметь значение магазин, с потери которого для него все и началось, хотя подсознательно понимал, что виноваты он и Фред, затеявшие травлю Поттера на колдорадио, но осознание этого для него было равносильно признанию собственной несостоятельности. Сил вести борьбу уже не было, да и желания по сути тоже. Он не видел возможности продолжать все это без Фреда. Близнец был для него и другом, и братом, и генератором идей, и второй половиной души. А сейчас он ощущал себя несостоявшимся крестражем. От тела оторвали, но не предоставили вместилища, и он метался между жизнью и смертью, не находя себе пристанища, большую часть времени проводя на могиле брата. «Теперь их две. Рона и его половинки души» — он обтер гранитную плиту и сел, скрестив ноги в позу лотоса в ногах могилы. Ветер на холме, где располагались захоронения, был значительно сильнее, чем в видневшейся далеко внизу маггловской деревеньке. Резкими порывами он остервенело трепал отросшие рыжевато-пепельные пряди. Щипал за щеки и лез за пазуху. — Ну и что ты тут снова сидишь? — Билл наколдовал венок из ромашек и отлевитировал на могилу Рона, затем точно такой же опустился на гранитную плиту Фреда. Чарли молча стоял неподалеку, сунув обе руки в карманы джинсовой маггловской куртки. Его мутный, словно невидящий взгляд блуждал между могил, видимо читал эпитафии. Уже завтра ему надлежало отбыть в Румынию. Вынужденный отпуск закончился. Теперь его ждали друзья и драконы. — А что ты предлагаешь? — аппатично произнес Джордж в никуда, не фокусируясь ни на чем конкретно и будто через силу. — Возможно стоило бы написать Поттеру и извиниться. — Билл подошёл к Чарли и поежился от пронизывающего ветра. Он долго думал над ситуацией и пришёл к выводу, что упорствовать не стоит. Выиграть это дело, если в процесс вмешались гоблины, не получится. Зеленошкурые не успокоятся, пока не обдерут до нитки и не пустят по миру, отсудив последний кнат. И даже если не виновен, уверуешь в свою неправоту. — Зачем? — вновь безэмоционально спросил Джордж. — Возможно для того, чтобы попытаться вернуть свой бизнес… — ни то спросил, ни то подсказал решение проблемы Чарли. Джордж сжал в кулаке обрывки пергаментов. Как бланки заказов и наметки будущих идей оказались у него в кармане он и сам не знал. Но ясно осознавал, что магазин и все, что с ним связано, потеряло смысл, в то мгновение, когда сердце его близнеца остановилось. — Оставьте меня в покое. — по взмаху руки содержимое кулака полетело, подхваченное ветром. *** Артур Уизли, после похорон сыновей и вынужденного определения в отделение недугов разума супруги, решил что с него хватит. Он никогда не чувствовал себя главой в своей семье. А амбициозные стремления детей и Молли, мечтавших вернуть роду Уизли статус магической аристократии, избавиться от славы «предателей крови» и вновь получить место в списке «Священных 28», безропотно поддерживал, чтобы не получать тычков и затрещин. Теперь он с легким сердцем большую часть времени проводил в гараже, перебирая заинтересовавшие его маггловские штучки; переложил ответственность на старшего сына, проведя ритуал «Принятия рода», для чего единственный раз за последние двадцать пять лет встретился с младшим братом Биллиусом, для чего уговорил разрешить воспользоваться ритуальным залом поместья рода Уизли, а заодно упросил провести ритуал имянаречения дочери Билла и Флер. Скрепя сердце, Биллиус согласился, с условием, что будет присутствовать на каждом из них, так сказать во избежание… И вот сейчас они стояли посреди зала, вокруг родового камня, на котором в белой пене батиста и кружев сучила ножками маленькая дочь Билла. В тишине слышался мягкий шелестящий гул и легкая, почти незаметная вибрация. Артур перевел взгляд на кривящего губы Биллиуса, на брезгливое выражение лица его жены и поджал от обиды губы. — Мы собрались сегодня, чтобы благословить этого ребенка, новую жизнь, что стала частью нашего мира, — произнес торжественно Уильям и посмотрел на супругу. Флер улыбнулась и едва заметно кивнула, как бы принимая эстафету: — Мы собрались сегодня, чтобы дать имя нашей дочери, — проговорила она с легким прононсом. — Дать имя, значит дать силу, и поэтому мы дадим этой малышке дар. — Мы приветствуем эту прекрасную леди в наших сердцах и жизнях, благословляя ее собственным именем. Билл и Флер соединили руки и в унисон произнесли: — Быть родителем — значит любить и воспитывать, Вести дитя к тому, чтобы она стала хорошим человеком и грамотным магом. — Направлять ее по правильному пути, подхватил Артур, — учить её и учиться у неё, позволив «расправлять крылья». — Это значит, улыбаться ёё радостям и печалиться вместе с ней над болью. — Идти с ней в ногу, а затем однажды позволить стать самостоятельной. — поддержала Джинни. — Быть родителями — это великий дар, который мы принимаем со всей ответственностью, что мы сегодня обязуемся нести с честью, — вновь произнесли Билл и Флер в унисон. Флер повернулась к выбранной в качестве крестной-опекуна Джинни: — Ты стоишь здесь рядом с нами из любви к нашей дочери. Скажешь ли ты богам, кто ты? — Я, Джинни Уизли, избранная Хранительница этого ребенка. Билл повернулся к Чарли, своему избранному крестному-опекуну: — Ты стоишь рядом с нами из любви к нашей дочери. Скажешь ли, кто ты? — адресовал вопрос брату. — Я, Чарли Уизли, избранный Хранитель этой малышки. — подтвердил очередной рыжеволосый мужчина. — Знаете ли вы, что значит быть Хранителями ребенка? — вновь вместе произнесли Билл и Флер. Теперь в унисон заговорили Чарли и Джинни: — Любить и лелеять во все времена. Помочь руководством, советом. Помочь сделать выбор — дорога одна, коль будет нуждаться и в этом. Стать матерью ей, стать хорошим отцом, коль нету родителей кровных. Всегда и во всем быть примером её, и помнить вечно об этом. Мари Виктуар положили в корзинку и вновь поставили на алтарь. Флер извлекла из недр пеленок благословенное масло. Билл и Флер начертили руны жизни и долголетия на лбу малышки, сказав: — Пусть боги хранят этого ребенка чистым и совершенным. — Пусть все плохое останется далеко за пределами мира. — Пусть ей всегда сопутствует удача, — Пусть будет крепким здоровье и здоровым аппетит. — Пусть радость и любовь не покидают её сердце. Малышка засуетилась в пеленках закряхтела и Флер провела масляным пальцем по груди, продолжая говорить. Голос матери значительно успокоил малышку. — Ты известна богине магии и нам как Мари Виктуар Уизли. Это твое имя и оно имеет силу и могущество. Носи имя с честью и благословит тебя мать-Магия. Я чту тебя, Мари Виктуар. Затем Джинни и Чарли произнесли последние слова ритуала под зорким взглядом дядюшки Биллиуса. Его супруга Фелиция брезгливо скривилась, глядя на поношенные наряды обоих крестных — «Что могли дать своей маленькой крестнице эти голодранцы?» — Добро пожаловать, Мари Виктуар Уизли в нашу семью и наши сердца. — Твои родители любят тебя и мы благодарим их за то, что они дали тебе жизнь. — Мы просим богиню Магию присмотреть за тобой, Мари Виктуар Уизли, и за твоей семьей. — Мы желаем твоей семье счастья и процветания. Флер взяла дочь на руки, готовясь завершить ритуал, когда тихий гул и вибрация, сопровождавшие их все время, вдруг усилились, раздался треск, и отколовшийся от камня небольшой кусок отлетел в грудь Биллу.