***
Бордель «Резвые Пташки», Лютный переулок, Лондон.
На следущее утро Гермиона встала пораньше, чтобы до завтрака успеть проверить состояние своего «невольного пациента». Приняв душ и вытеревшись, она разглядывала себя в зеркало, собирая густые кудри в высокую прическу, как того требовала Салли Энн, чтобы демонстрировать клиентам изящество шеи. Отражение смотрело на нее жестким несмирившимся взглядом карих глаз, словно укоряя в бездействии. Да, план побега приходится вынужденно отложить. Оставить раненого Рабастана на волю судьбы и бежать она не могла. Долг жизни — слишком серьезное обязательство, за отказ выполнения которого Магия может наградить серьезным откатом, а то и вовсе лишить сил колдовать. Но все-таки надеялась, что придет целитель Дженкинс, и появится возможность наконец уйти, невзирая на условия договора. Грейнджер попросту не верила, что отпечаток пальца, вымазанный кровью, имеет силу удержать ее здесь. Перекинув через плечо свою трансфигурированную сумку, беспалочково обновила чары облегчения веса. Ими она овладела еще на четвертом курсе, когда усиленно готовила Поттера к Турниру Трех Волшебников. А вот если спадут чары пространственного расширения или чары невидимости. Придется туго. Допустим, обновить дезиллюминационные чары на своем багаже она сможет невербально, всего лишь взяв у Сары волшебную палочку для осмотра пациента, хотя та подчиняется очень неохотно. Никто и не поймет, что за лишнее движение она сделала. У Кривой Салли палочки нет, она почти сквиб, а остальные не интересуются уходом за пациентом после того, как управляющая разогнала любопытных по комнатам, и к тому же, это более продвинутая магия, в отличие от простых бытовых и косметических чар, которыми ограничивает обитателей борделя контракт. И обновить эти чары на сумке можно будет во время наложения диагностических заклинаний. Лишнее движение вряд ли будет замечено, разве что сам Рабастан поинтересуется, для чего она это делает. Но есть надежда, что он будет спать. А вот чары пространственного расширения — «Капациус Экстремис» — наверняка без концентратора магии наложить не получится вовсе. Мало того, они незаконны. Может быть невербально это возможно сделать, но не беспалочково. Эти чары относятся к высшей категории заклинаний. И требуют от исполнителя как минимум уровня подмастерья, а то и вовсе мастера. Хогвартские чемоданы, как большинство волшебного багажа выпускаются со встроенными увеличивающими или расширяющими чарами. Эти заклинания не только увеличивают внутренние размеры предметов, но и делают их вес легче. Теоретически пространственные чары строго контролируются от их возможного злоупотребления. Наверняка, если наложить «Капациус Экстремис на кладовку под лестницей в маггловском доме ее родителей в Сент-Джонс Вуде, то можно было бы организовать там дополнительное место для ненужных вещей, множество которых Джин Грейнджер держала на чердаке, и приличную зельеварческую лабораторию. Подобный чемодан с пространственными чарами был и у Ньюта Скамандера, где он держал свой волшебный зверинец — возможность для нарушения Международного статута о секретности очевидна. Поэтому Министерство магии постановило, что такое сложное и объемное колдовство не для частного использования, а только для производства предметов вроде чемоданов, сумок, сундуков и семейных палаток, которые в частном порядке одобрено для изготовления соответствующим органом Министерства. И Гермиона, накладывая эти чары на бисерную сумочку, что прятала ранее в носке в период поиска крестражей, и на этот трасфигурированный рюкзачок определенно нарушала закон. Как некогда и мистер Уизли, расширяя пространство фордика «Англия», чтобы доставить семью из девяти человек и Гарри на вокзал Кингс-Кросс. Сбрасывая с себя теплый махровый халат и рассматривая незатейливый наряд, выданный хозяйкой, Гермиона вздохнула. Во всей этой абсурдной ситуации, в которой она находилась, утешало одно — не стоит вопрос, что надеть и чем набить желудок. И пусть ее наряд больше показывает, чем скрывает, он у нее есть. «Но нет волшебной палочки и ты ограничена в свободе передвижения», — ехидно напомнил внутренний голос в лице Гермионы из отражения в зеркале. Грейнджер зло поджала губы, глядя на вредную девицу в зачарованном стекле: — Скажи спасибо, что хозяйка пока не настаивает, чтобы ты принимала клиентов, — ответила она своему нахальному отражению и, оставив последнее слово за собой, стремительно покинула комнату. Девушка уже почти спустилась по лестнице, когда заметила возле дивана целителя в лиловой мантии, какую носил мистер Роберт Дженкинс, склонившегося над Рабастаном. Грейнджер остановилась и испуганно замерла, не смея решиться: идти дальше или трусливо бежать обратно. Как ни странно это звучит, но Рабастана она не стеснялась. Он видел ее за эти пару недель всякой. И знал, как и почему она сюда попала. Хотя ее и удивляла та лояльность, что проявляла Кривая Салли к «влиятельному клиенту», как он сам объяснил слепую преданность управляющей. И что-то тут явно было не так. Гермиона это чувствовала и поклялась выяснить, чего бы ей это не стоило, поскольку мужчина чувствовал тут себя свободно, как дома. Она что-то явно упускала, но что? Девушка тряхнула головой, возвращаясь в реальность. А вот перед мистером Дженкинсом ей не хотелось предстать в неверном свете, не хотелось, чтобы мужчина думал о ней плохо. Она уже было решила вернуться к себе, как целитель поднял голову и посмотрел ей прямо в глаза. — Доброе утро, мисс Грейнджер! На лице его застыло непреодолимое желание задавать вопросы. И он явно сдерживался, хотя и не долго. — Как вы здесь оказались? — он взмахнул рукой, будто обвел помещение. — Доброе, целитель Дженкинс! И вам доброго, Рабастан! Когда-нибудь я расскажу эту историю, — Гермиона поморщилась, — и может быть мы посмеемся над моими злоключениями. А пока скажите, как дела у пациента? — она улыбнулась и перевела взгляд на Рабастана. Тот, видимо, уже давно не спал и загадочно улыбался. Грейнджер готова была выругаться вслух, поминая и черта, и Мордреда. Ну почему все ее планы летели в тар-тарары? Теперь не было реального повода проводить диагностику пациента, просить волшебную палочку Сары, чтобы обновить чары веса на сумочке. . — Благодаря вам, Рабастан практически здоров. Я не справился бы лучше и готов вам, мисс Грейнджер, аплодировать. Откуда такие познания в колдомедицине и в маггловском её направлении? — Мои родители медики… дантисты. Ну и я с детства вращалась в этой сфере. — Грейнджер пожала плечами. — А вы не хотели бы стать целителем, мисс Грейнджер? — Он был не против взять в ученики такую сообразительную ведьму. С ее способностями девушка легко бы достигла уровня подмастерья и могла расчитывать на неплохую должность в Святом Мунго. — Вы предлагаете мне ученичество? — брови от удивления поползли вверх. — Как-то не задумывалась в этом направлении. Целительство не было пределом моих мечтаний. Я скорее видела себя как минимум начальником отдела в Министерстве магии, чем со скальпелем и волшебной палочкой, окруженной пациентами. — Вы не торопитесь отказываться, мисс Грейнджер. Подумайте. Я не тороплю. А теперь позвольте вас покинуть. Меня ждут и другие пациенты. Он стал собираться. Дженкинс попрощался с Рабастаном, хмуро ловя его взгляд и с намеком косясь на застывшую у дивана девушку. Грейнджер задумалась. А что вообще она теряла? Если ей не удастся побег, она застрянет тут на долгие годы, с работой в Министерстве магии можно будет распрощаться. И вовсе не потому, что пройдут годы и по прошествии времени о ней, как о лучшей ведьме столетия, никто и не вспомнит. Гермиона не была наивной и прекрасно понимала, что ее не привлекают к обслуживанию клиентов не из любви к ней или из-за раненого Рабастана, а только потому, что дали возможность прийти в себя, смириться и настроиться на рабочий лад. Однако, это не будет длиться вечно. А по прошествии лет к ней никто не будет относиться, как к серьезной и порядочной ведьме. Каждый, кто пройдет через постель на втором этаже будет видеть в ней не больше, чем продажную шлюху. И даже на раздумья времени у нее нет. Без палочки она не сможет послать целителю Патронус с сообщением. Да и отправить сову не сможет, ведь выйти отсюда не получится, если побег будет неудачным. Во всей своей упертости и цепком пластичном уме девушка даже не представляла насколько серьезные чары ограничения легли на плечи от ее кровавого отпечатка, оставленного на договоре невольно. И есть ли разница для магической подписи в добровольности или принуждении. Этих тонкостей она не знала и не интерествалась ими ранее А теперь и доступ к любимым книгам для нее закрыт. Если же ее план выгорит, то она извинится перед целителем. А пока пусть будет ученичество. Лишняя профессия не помешает. Гермиона огляделась. Целитель собрал свои инструменты в саквояж и шагнул в камин. — Мистер Дженкинс, — девушка кинулась к нему. Подождите… — выдохнула и будто собиралась нырять. — Я согласна на ученичество.***
Гвендолин, решившая, что «приучать гиппогрифов лучше, пока те еще на земле», а мужчину, пока он в постели, спрятавшись за углом провожала спускавшуюся по лестнице Грейнджер злющим, мстительным взглядом, держа в трясущихся от ярости руках накрытый к завтраку поднос с кофе и булочками с корицей. Сначала ее планам помешал появившийся из камина целитель, который накануне не смог прийти, а затем и новенькая маггловка. И блондинке ничего не оставалось как начать реализацию своего плана уже сейчас. Момент был удачный. Салли Энн не крутилась рядом, окидывая всех пронзительным взглядом, а новенькая была занята беседой с целителем. И Гвендолин решила действовать. Как говорят англичане: Strike while the iron is hot. (Куй железо пока горячо — Не упускай шанс) Ключ от комнаты Салли Энн, где у той хранился сейф, она скопировала и изготовила давно за умеренную плату — пару раз раздвинув ноги перед Тухлым Уильямом, прозванного так за жуткую потливость и источающую при этом вонь, которой пропитался, казалось, весь Лютный. Но что не сделаешь, чтобы обеспечить себе достойное будущее. Вот Гвендолин время от времени и таскала у управляющей то пару галлеонов, то десяток, списывая их на булавки, броши, ленты и подвязки. Однако Салли Энн так и не проспекла, что денег временами не хватает, а в гроссбухах до недавнего времени все чисто — не подкопаться. Но появилась эта гриффиндорка и Гвендолин пришлось на какое-то время, что называется, «залечь на дно», затаиться. А вот теперь ключик и пригодился вновь. И сейчас было самое время претворить планы по нейтрализации той, что положила глаз на ее мужчину, в жизнь. Подойдя к покоям управляющей «резвыми пташками», Гвендолин прислушалась. За дверью было тихо. Она знала, что Салли иногда отлучается, чтобы пополнить контингент работниц. Но проверить точно не помешает. Постучав пару раз на всякий случай, чтобы не попасться, как глупая мышь в мышеловку, она приоткрыла створку и заглянула внутрь. Чистота и полумрак в комнате, безликая обстановка, аккуратно заправленная кровать, будто тут никто не живет — ничто в этих аппартаментах не говорил о характере хозяйки. Но те, кто знали Кривую Салли, опасались бы засыпать ночью с открытой дверью, если б каким-то образом «перешли дорогу» этой женщине. За глаза ее в Лютном прозвали барракудой и не важно, что она не владела палочкой и была почти сквибкой. Салли Энн умела постоять за себя. И за это ее уважали и побаивались как владельцы расположенных в округе лавок и пабов, так и мелкая шушера, вроде пьяниц и карманников, обитавших в этом районе. Гвендолин огляделась, стараясь находиться в тени портьер, чтобы не быть замеченной любопытными соседками, проскользнула в комнату, прикрыв за собой дверь. Сейф находился за единственной картиной с изображением поля подсолнухов на безликой серой стене слева от кровати. Женщина достала ключ и, нажав на завиток в правом нижнем углу на богато украшенной цветами и листьями винограда раме, сделала шаг назад. За картиной что-то щелкнуло и она откинулась в сторону, явив дверь с кодовым замком. Набрав комбинацию цифр, подглядев и запомнив которую однажды (хозяйка сейфа не отличалась особой фантазией, выбрав в качестве кода порядок цифр от одного до девяти), Гвендолин кивнула, дождавшись очередного щелчка. Затем вставила ключ в замочную скважину и повернула два раза. За открывшейся тяжелой дверцей небольшого сейфа лежали аккуратно связанные лентой две пачки маггловских денег, несколько мешочков с галлеонами и шкатулка, в которой Салли Энн хранила драгоценности. Взяв в руки одну из перетянутых резинкой пачек и шкатулку, Гвендолин нерешительно остановилась, гадая, стоит ли взять еще и галлеоны, но решила, что даже того, что она держит в руках, достаточно, чтобы испортить жизнь любой из обитательниц борделя. Кивнув собственным мыслям, она все же решила взять и пару мешочков с галлеонами, когда из-за двери послышался громкий голос управляющей: — Сара, собирай на стол, я сейчас приму душ и спущусь. Гвендолин дернулась, отпрянув от сейфа, захлопнула дверцу. Вернув на место картину, лихорадочно кинулась было к двери, а затем подалась назад. Уйти незамеченной ей уже не успеть, лучше притаиться где-то здесь, в комнате. Под кроватью… или в шкафу. Она лихорадочно огляделась. Взгляд остановился на окне. Сердце трепыхалось в груди пойманной птицей. От страха быть застигнутой женщина проклинала появившуюся так невовремя хозяйку и кинулась за бархатные тяжелые шторы, почти не пропускавшие уличный свет. Едва она скрылась за плотным полотнищем, дверь отворилась и в комнату, припадая на одну ногу, нетвердой поступю вошла Салли Энн. — Чертов Донован. — шипела она, потирая бедро, нывшее еще с прошлого падения. — Второй раз впустую… только время потеряла. Женщина скинула с себя жакет крупной ручной вязки и тяжело опустилась на кровать. Сбросив туфли и распустив тяжелый узел рыжих кудрей, она отправилась в ванную. Гвендолин замерла, прислушиваясь. Щелкнула щеколда на двери. И через минуту полилась вода. Подождав еще минуту, куртизанка выскочила из-за шторы, осторожно пересекла комнату, снова прислушалась. По ту сторону двери раздался девичий смех, видимо девушки шли на завтрак, а после вновь наступила тишина. Гвендолин выскользнула наружу и снова прокралась по галерее второго этажа к комнате новенькой. Та по-прежнему ворковала с целителем. Женщина слышала их тихий говор ироничное хмыкнье Рабастана. Проскользнув в приоткрытую дверь спальни гриффиндорки, она кинулась сначала к шкафу, где сиротливо болтались пустые вешалки-плечики, затем передумала. Подойдя к кровати, приподняла край матраца, сдернула ленту связывающую купюры, и те рассыпались по деревянному коробу кровати, затем и драгоценности, высыпав их из шкатулки почти в самую середину. Удовлетворенно улыбнувшись гордо выпрямилась и спокойно покинула комнату.***
Школа Волшебства «Хогвартс»
Поттер все выходные, пока отсутствовал Драко, безвылазно просидел в своих «апартаментах», согласно вынужденно назначенному директором Снейпом наказанию, но отнюдь не бездействовал. Северус, обязанный отреагировать на произошедшее, дабы исключить повторения и чтобы другим не повадно было, рекомендовал из своих комнат не показывать и носа. Хотя, если сказать по совести, вина Гарри была относительной. Парень среагировал на чистых рефлексах. И единственное, над чем бы он советовал Гарри работать, — так это управление своей анимагической формой. Над способностью удерживать ясность ума и трезвый разум там, где властвуют инстинкты. И первостепенным тренингом в этом была медитация. Гарри виноватым себя не считал, однако Северуса послушал, решив, что это самое малое, в чем он может согласиться со своим будущим партнером. Тем более без дела не сидел. Быстро справившись с тестовой частью задания, присланного с вечерней почтой накануне, гриффиндорец принялся за изготовление артефакта по заданным мастером Бенье параметрам. И дополнительно разработкой горизонтального портала из Хогвартса в Гринготтс, поскольку аппарация на территории школы невозможна, а точнее запрещена. Очевидно, что могут сработать сигнальные чары школы, отреагировав как на нападение, что чревато вмешательством Аврората и ДМП. А это уже было излишне нежелательным. Нет, причиной нужды в таком портале были отнюдь не деньги. Для этих целей у него был бездонный самонаполняющийся кошель, выданный когда-то Сириусом. Позднее, когда Гарри принял род Поттер, он привязал его к счету поттеровского сейфа. Необходимостью в разработке портала стал василиск, труп которого под «стазисом» так и лежал в Тайной комнате и которого стоило бы переправить в хранилища банка. Уменьшать и трансфигурировать василиска с целью сохранения свойств ингредиентов, получаемых с волшебного существа, не следовало. Поэтому его придется транспортировать частями прямо из Тайной комнаты, возможно, используя контейнеры, тележки или вагонетки. И максимум магии, что можно будет применить — чары левитации и, возможно, облегчения веса. Но это необходимо уточнить у Северуса. В принципе все это можно было сделать и по окончании Хогвартса, когда студенты разъедутся по домам на летние каникулы. Но тогда придется иметь дело с новым директором, поскольку Северус категорически отказался занимать эту должность и далее. А вступать в конфронтацию с новым директором не хотелось, даже при том, что, будучи лордом Слизерин, Гарри являлся владельцем четверти замка «Хогвартс», а василиск его трофеем по праву победителя. Это опять-таки привлечет внимание к его персоне, что было крайне нежелательно. А уж пресса пройдется по нему как паровой каток по дороге. Он уже почти закончил установку пространственных чар контура, усилив его цепочкой рун, что увеличивало прочность связи между чарами, интенсивность магических плетений в связке и длительность работы портала в несколько раз. В отличие от обычных порталов, которые настраивались на мгновенное перемещение из одной точки в другую. Артефакт, разработанный и зачарованный Гарри, должен был оставаться в рабочем состоянии все время его активной фазы. Как открытая дверь в соседнюю комнату. В данном случае из Тайной комнаты в сейф рода Принц, минуя коридоры и пещеры Гринготтса и езду на тележках. Внимание привлек загудевший камин в коридоре, вспыхнувший изумрудным пламенем. Гарри отложил почти законченную работу — осталось установить последнюю цепочку рун и связку из замораживающих чар «Глациус"и «Глиссео», превращающих дорогу в каток, чтобы облегчить транспортировку василиска, когда из камина показались уставший, но улыбающийся Драко и бодрый лучащийся довольством лорд Сириус Блэк. Гарри, глядя на его светившееся искренней радостью лицо, хмыкнул. Давно он не видел Сириуса настолько удовлетворенным и даже, можно сказать… счастливым. Дня три? Или четыре? — Сохатик, ты то мне и нужен. Не уделишь ли минут десять своего времени? — громко произнес Сириус, размещая уставшего супруга на кресле, которое он трансфигурировал из жесткого стула, и тут же, не здороваясь, «перешел в наступление». — Хотелось бы прояснить кое-что. Голос, поначалу беспечный, зазвенел стальными нотками, вынуждая Поттера передернуть плечами под легкой серой футболкой. Гарри поморщился, чувствуя недовольство Лорда Блэк, волнами исходившее от него. Наверняка его желание прояснить ситуацию было следствием увиденной в «Ежедневном Пророке» статьи, где он, Гарри, и Драко фигурируют как пара. — Я слушаю тебя, Сириус. — гриффиндорец занял место на краю кровати, предложив крестному занять стул. Но тот встал у окна, сложив руки на груди одну за другую. Пару мгновений смотрел на запретный лес, колыхавшийся во тьме, а после повернулся к крестнику. — Как ты объяснишь то, что указано в Пророке по поводу ваших отношений с моим супругом, крестник? — голос Лорда рода звенел сталью и сквозил недоверием, что отозвалось в груди гриффиндорца неприятным скребущим чувством. Но он ничего не сказал по этому поводу, понимая, что сейчас Сириусом управляет пресловутая ревность. Хотелось ответить колкостью. Вернуть вопрос, ответив на него вопросом, спросить, а что именно имел в виду Сириус под отношениями, когда просил защищать Драко? Ведь отношения бывают разные. Родственные, любовные, приятельские и деловые в конце-концов. Но он не сделал этого. Да и зачем. Соревноваться с крестным в остроумии? Унижаться и и оправдываться, подтверждая пусть косвенную, но все-таки вину? Лишь кивнул, будто подтверждая собственные мысли, поднялся с кровати и встал напротив, глядя прямо в глаза лорду Блэк. — Знаешь, крестный, ни в тот момент, ни тем более сейчас, я не собираюсь ни перед кем раскрывать семейное положение Драко и уж тем более оправдываться. Это никого, кроме вас двоих не касается. И в тот момент, когда кто-то из толпы гриффиндорцев спросил, не вместе ли мы теперь, я ответил «Да!», сочтя это за лучшее. Давая обещание защищать твоего супруга, я не кривил душой, не собирался увиливать и прослыть пустозвоном, Сириус. И буду это делать впредь, даже если общественность уложит нас в своих извращенных фантазиях в одну постель. Ты прекрасно знаешь, как формируется мнение толпы. А со Скитер я разберусь и думаю, ты тоже будешь не против помочь мне в этом. — Ладно Гарри. Склонен согласиться с тобой и в том, что это на данный момент лучшее объяснение ситуации. А как на это смотрит твой будущий партнер? — Северус еще больше, чем ты, настроен сохранить наши отношения в тайне. И счел это объяснение приемлемым в данной ситуации. Так что насчет Скитер? — поинтересовался Поттер, намереваясь не откладывать все, что связано с этой бумагомарательницей в долгий ящик. — Согласен помочь? Сириус прищурился, глядя на парня с долей подозрения. Хотя «внутренний мародер» подпрыгивал от радости, предвкушая возможность «сеять добро и причинять справедливость», а в идеале очередную пакость. — Ты пытаешься втянуть меня во что-то незаконное, Гарри? — усмехнулся, потрепав по волосам. Поттер поправил очки, съехавшие на бок: — Отнюдь. Как практически владелец «Ежедневного Пророка» я имею право не только уволить Скитер, но и воспользоваться правом совладельца в других магических новостных изданиях наложить вето, практически объявив ее персоной нон грата. — В каком смысле владелец? — лицо Сириуса удивленно вытянулось. Он конечно слышал, еще до того, как попал в Азкабан, что Флимонт Поттер приобрел акции этого магического издания. Но владелец… — на лице Блэка отразилось недоверие. — Сириус, мне как лорду двух родов, Певерелл и Поттер, принадлежат девяносто три процента акций. Остальные семь процентов, если тебе интересно, во владении твоего супруга. — Правда? Я не знал… — вставил новоиспеченный лорд Малфой, а Поттер продолжил: — И я рассчитываю на его согласие в моем желании разобраться в этой пираньей. Достаточно она попила моей крови за все годы учебы в школе. — Ну, раз такое дело, я согласен. — Блэк хлопнул Гарри по плечу. — А теперь, поскольку время позднее, предлагаю разойтись по комнатам и лечь спать, — распорядился, скидывая мантию и ослабляя ремень на драных джинсах. Глядя на него, гриффиндорец усмехнулся и подмигнул Драко: — Похоже тебе предстоит еще одна бессонная ночь. — Завидуй молча, Поттер, — и следом за мужем отправился в душевую.***
В окрестностях «Хогвартса»
Парень появился из ниоткуда. Потрепанный, в грязной мантии, кровоточащий порез на щеке. Покачнулся, ухватившись за ветку кустарника и согнулся, скрученный сухими рвотными позывами. Однако, это считалось нормальным состоянием при многократной аппарации. А поскольку Винсент не ел почти трое суток, казалось, он пытается изрыгнуть собственные внутренности. Выпрямившись, вытер сухие потрескавшиеся губы. Перед глазами все плыло, вращалось. С усилием собрав волю в кулак, Крэбб огляделся вокруг. Лес был знаком. Из-за раскидистой кроны падуболистного бука был виден замок. Хогвартс. Винсент вздохнул: «Мордредов Малфой… или Блэк… а почему, кстати, Блэк? Хотя какая теперь разница». Ноги дрожали, парень привалился к дереву спиной и на несколько мгновений закрыл глаза. Нет, снова соваться в школу он не собирался. Покачиваясь, Винсент направился в противоположную от замка сторону. В самую чащу. Поговаривали, что где-то там гнездовались акромантулы… или оборотни… Какая в принципе разница. Лишь бы не попасться наряду авроров. Иначе в перспективе Азкабан. Он уже сделал глупость, сунувшись в мэнор. Даже не успел поужинать, как дом накрыли. Едва успел аппарировать. Все как учил отец — многократная трансгрессия, чтобы замести след. И теперь Винсент брел по едва заметной в наползающей на Запретный лес темноте тропинке в самую его чащу. Мокрые похожие на ялики ботинки, хлюпая и почвакивая, тяжело ворочались на широких ступнях. Он даже не заметил, когда успел промочить ноги, возможно, когда аппарировал на край Гримпенской трясины. Влажная мантия липла к ногам, еще больше затрудняя движение. Винсент выругался, распутывая тяжелую ткань, и не заметил, как исчезли звуки леса: крики птиц, рычание зверей и шорох мелких грызунов в кустах, стрекот лечурки в листве, словно на лес опустились звуконепроницаемые чары. Не услышал едва уловимую поступь множества мохнатых ног, щелчки жвал и едва не упал, когда прямо перед ним появилась приготовившаяся к нападению гигантская мохноногая тварь с чешуйчатым панцирем. Крэбб отшатнулся, выхватывая палочку: — Авада кедавра! — взревел бешеным зверем но не успел. Заклятие пронзило чудовище уже после того, как помесь сколопендры с огнекрабом бросилась на него. В плечо вонзилось огромное жало, впрыскивая в тело токсичный яд. Чудовище замерло, наваливаясь на парня уже мертвым телом. Под тяжестью огромной многоногой туши Крэбб осел на землю. Перед глазами вновь затуманилось, поплыло. Место поражения сначала покраснело, затем почернело, растекаясь по телу черной сеточкой жестких как пруты вен. Горло сдавило словно железным обручем, перекрывая доступ воздуха, глаза выкатились из глазниц и налились кровью из лопнувших капилляров, одутловато-синий распухший язык вывалился наружу, словно парень стал жертвой очередной шутки близнецов Уизли и их конфет «суперязычков». Глаза закатились и последний резкий вздох покинул грудь парня. Лишь через неделю кентавры Морриган и Бейн набредут на изъеденное мышами и насекомыми тело парня и вернут его к воротам Хогвартса. А пока, лишь лес и представители арахнидов были свидетелями бесславного заката очередного магического рода и последнего его представителя по мужской линии.