Уголок Грейнджер

      — Я не понимаю. Ты на полном серьезе решил сыграть со Слизерином?       Рон бросил реферат на стол и прямо посмотрел на читавшего Поттера. Треск поленьев в камине и мерно переворачивающиеся страницы какой-то фантастической книги нарушали ночную тишину общей гостиной. Стрелка на часах едва зашла за половину десятого. Гарри повернулся на ожидающего ответа друга и как-то неуверенно пожал плечами.       — Да, если так Гермионе станет спокойнее.       — Навряд ли проблема решится одним матчем, — Рон обиженно дернул губой. — Я вообще сомневаюсь, что у нас получится нормально сыграть с этими сопляками.       — Ну, мы долго не играли. А у Слизерина всегда была сильная команда, так что потренироваться вместе с ними — это неплохой вариант вернуться в форму. — Гарри поправил очки, откладывая книгу на диван. — Хотя бы из этих соображений можно сыграть.       Уизли с силой сдавил подушку, отворачиваясь от друга. Идея не понравилась Рону еще на этапе формирования, а когда Поттер решил добавить перца и предложил Минерве перемешать команды для полной интеграции, Рон готов был поклясться: грядет катастрофа. Даже если защитник из Слизерина отыграет за Гриффиндор, а ловец Гриффиндора — за Слизерин, едва ли это сбавит уровень напряженности между факультетами. Как бы не так. Рон фыркал в раздражении каждый раз, когда задумывался о последствиях. Играя за львов, змеиные уроды вполне могут поддаваться своим сокурсникам, и тогда тренировка превратится не в акт дружелюбия, а в потасовку. По крайней мере, за себя Уизли отвечать не будет. Если хоть один слизеринец помешает игре, он разобьет ему морду. Может, разве что чуть позже — чтобы не нарваться на гнев Гермионы.       Гарри постукивал пальцами по подлокотнику, буравя взглядом настенные часы. Грейнджер должна была вернуться уже минут двадцать как. Сказала, что сходит в библиотеку за дополнительным учебником по Алхимии и сразу же вернется назад. Поттер хотел пойти с ней. Порывался отправить Рона или хотя бы Джинни, но, судя по почти осязаемому раздражению Гермионы, стоило отступиться и позволить ей побыть одной. Гарри просто нервничал. Слишком сильно нервничал каждый раз, когда подруга уходила куда-то в одиночестве, и уж особенно, если задерживалась. То была непередаваемая тревога. Кусающая каждую вену в теле Поттера и доводящая почти до ручки.       — Гарри, она сейчас придет.       Рон осторожно глянул на напряженного Поттера.       — Да, я просто… — тот умолк. — Не понимаю, где она могла так задержаться.       — Может, встретила кого-то по пути. Или зашла куда…       — Неужели так сложно предупредить?       Гарри поднялся с места, вытирая о штаны взмокшие ладони. Он расхаживал из стороны в сторону, глубоко дыша и пытаясь заглушить рациональными мыслями растущую тревогу. С Гермионой ничего не могло произойти. Сорок минут назад она выглядела более чем здоровой и обещала послать Патронус, если вдруг почувствует себя нехорошо. К тому же Живоглот спокойно дремал около горящего камина — это определенно хороший знак. Обычно, когда Грейнджер нездоровилось, кот истерично мяукал и драл когти о штанины Поттера. Объективно все указывало на безопасность Гермионы, но… как будто…       Как будто все равно что-то было не так. Почему она задержалась? Не то чтобы Грейнджер обещала вернуться ровно в половину десятого, но она обозначила границу — двадцать минут на прогулку туда-обратно. В итоге прошло уже сорок, а подруги все еще нет. Стоит ли идти за ней? Нужно ли искать ее по коридорам Хогвартса?       А если с ней все-таки что-то случилось?       Она могла оступиться и свалиться с лестницы. Могла снова потерять сознание и просто не успеть отправить Патронус. Ее могли перехватить в темном уголке коридора и забрать.       Черт возьми. По коже прошелся мороз. А если ее снова похитили? А если он не найдет ее — опять, в очередной, сука, раз? А вдруг с Гермионой что-то прямо сейчас делают, она кричит о помощи, зовет Поттера, но он просто не слышит? Гарри испуганно подскочил с места и, перехватывая палочку правой рукой, вылетел из гостиной. Следом за ним выбежал Рон.       — Что ты делаешь? — друг поравнялся с Поттером. Уизли выглядел растерянным.       — Она в опасности.       — Гарри, ты опять параноишь…       Поттер не ответил. Он ускорил шаг и сильнее стиснул палочку в ладони. Даже если с Гермионой все хорошо, лучше он убедится в этом самостоятельно. И пусть подруга разозлится, пусть скажет, что ей не дают продыху, это будет меньшей потерей. По крайней мере, он будет знать, что Грейнджер уже абсолютно точно в безопасности.       — Она могла зайти к МакГонагалл или засидеться в библиотеке…       — Гермиона задержалась.       — Она свободный человек, Гарри! — Рон недовольно развел руками. В коридорах было прохладно. — Мы не должны следить за каждым ее шагом.       — На войне мы тоже не обязаны были этого делать. И в результате Гермиона пропала, — яростно плюнул Поттер. — А если с ней что-то случилось, а мы вовремя не среагировали? Ты простишь себя, если она умрет?       — Это уже слишком… — Рон отвел взгляд на пыльные окна едва освещаемого Люмосом коридора. — Ты перебарщиваешь, дружище.       — Я действую на опережение.       — Нихрена подобного, ты просто параноик.       Гарри злобно посмотрел на него. Уизли фыркнул, отмахиваясь, но шагу не сбавил — все так же плелся рядом, несмотря на зябкость ночного холода и короткие рукава футболки. Поттер стиснул зубы.       Он устал слышать эти слова. Честно, Гарри чувствовал невероятное истощение каждый раз, когда в висок летело скептичное: «Ты параноик». И да, с одной стороны Поттер прекрасно осознавал, что дела у него совсем не в порядке, раз контролерство змеей поднимается по спине вверх, овивая шею тревогой. Но сделать с этим, предпринять хоть что-нибудь он не мог. Просто не мог себе позволить. Однажды Гарри расслабился, и после этого Гермиона пропала, а вернулась только спустя месяц — с фиолетовыми синяками по всему телу и с травмой, не позволяющей двигаться самостоятельно.       Ему часто снился этот момент. Тот самый, навсегда запечатлевший в памяти конец того апрельского дня. Гарри как обычно носился по всей комнате в поиске хоть одного еще не озвученного аргумента, почему он должен отправиться на поиски Гермионы, когда камин зажегся зеленым дымом и послышался громкий треск. Поттер, как и еще шестеро орденцев, машинально обернулись и тут же застыли.       Грейнджер валялась на полу без сознания. Ее кучерявые волосы были сильно спутаны, а одежда — та самая, в которой она ушла в лес в конце марта — покрыта сажей. Гарри рванул к подруге, проверяя пульс и осматривая оголенные части тела. У нее были жуткие синяки, но ни единой раны. На скуле, на ключицах, на спине — все тело было усеяно огромными гематомами, и это выглядело настолько страшно, что Поттер, кажется, перестал дышать. Он держал Грейнджер в руках и смотрел на нее не мигая. Считывал ленивое биение жилки у шеи. Вокруг них толпились люди, и Лаванда, захлебываясь в истеричных слезах, прокричала о возвращении Гермионы. Джин молниеносно слетела с лестницы, путаясь в подоле халата, и плюхнулась на колени перед не раскрывающей глаз Гермионой. Она с жутким испугом всматривалась в знакомые черты лица и плакала. Тогда много кто плакал. А Поттер не мог. У него в глотке засела паника, которая до сих пор не рассосалась и приходила в кошмарах каждую ночь, касаясь сетчатки воспоминаниями.       Во снах Грейнджер так и не пришла в себя. Суетливо подлетевшая мадам Помфри не сказала, что Гермиона жива. В кошмарах Поттера ведьма не пыталась встать на ноги и не разговаривала сиплым, почти отсутствующим в первый месяц после возвращения голосом. Она лишь единожды приоткрыла глаза и, улыбнувшись дрожащими губами, умерла. Умерла на руках у Гарри, который ничего не мог сделать, и только смотрел на бездыханное тело, покрытое сажей и синяками. На протяжении нескольких недель после возвращения Гермионы Поттер вскакивал по ночам после очередной картинки с плохим концом, утирал испарину со лба и шел в комнату к Грейнджер. Проверял ее пульс. И снова уходил спать.       Гарри не мог не быть параноиком. Несмотря на внутреннюю борьбу и попытки не контролировать каждый шаг Гермионы, он все еще видел ее смерть в кошмарах и поэтому просто не мог отступиться. Он чувствовал, всеми костями ощущал это присутствие чего-то смрадного. Поттер бы не простил себе вторую ошибку. Не после потери Фреда, Люпина и еще десятка важнейших для Гарри людей, когда краски мира настолько потускнели, что стали серыми. Он бы не пережил вечного отсутствия Грейнджер, он бы не смог без ее нравоучений, ясной улыбки и звонкого смеха. Рон и Гермиона были его семьей — одними из последних, кого не забрала война. И Гарри расшибется в лепешку, превратится в местного сумасшедшего, но проследит, чтобы с ними все было хорошо. Сейчас и всегда.       Мальчики завернули за угол, ведущий к библиотеке. Из массивных дверей вышли Забини с Ноттом, и Рон тут же сжал кулаки. Слизеринцы над чем-то смеялись и еле слышно переговаривались.       — Забини!       Блейз удивленно посмотрел на окликнувшего его Поттера. Рон пихнул друга в бок.       — Что ты творишь?       Гарри подошел ближе к остановившимся двоим. Нотт лукаво смотрел на Рона, игриво подмигивая. Блейз не отрывал взгляда от Поттера. Мулат напряженно, но с показным равнодушием сложил крепкие руки на груди и приподнял бровь.       — Что нужно, Поттер?       — Гермиона там?       — Бля, я как-то пропустил момент, когда мы стали гвардейцами ее величества грязнокровки. — Теодор облокотился на стену, перекрывая вид на двери библиотеки. Блейз хмыкнул.       Рон грозно шагнул вперед. Нотт только гоготнул.       — Еще раз назовешь ее так, и я убью тебя.       — Мерлин, какой ты чувствительный… — слизеринец приложил ладонь к груди, кивая в напускном сожалении. — Злишься, потому что подружка все еще не раздвинула перед твоим Вислым ноги?       — Сука!       Рон замахнулся на неподвижного Теодора, но Забини перехватил крепкий кулак и оттолкнул Уизли в сторону. Гарри достал палочку и направил на слизеринцев. Блейз прищурился.       — Не советую угрожать людям, которые знают, где пропадает ваша милая грязнокровка.       — Она у вас? — рявкнул Поттер. Тео засмеялся.       — Мы благотворительностью не занимаемся. Упаси Салазар пачкать руки, если она опять где-нибудь ебанется в обморок и расшибет голову. Я такой грех на душу не возьму — не за то мой отец умер.       Слова Нотта стали последней каплей. Поттер набросился на хохочущего Тео и со всей силы ударил тому в нос. Можно было разделаться с ним быстро, вывернув слизеринца наизнанку жалящими проклятиями. Но Гарри предпочел вложить накипевшие злость и бешенство в кулак. Раскрошить Нотта в меловую пыль, уничтожить-убить. Послышались хруст и быстрая поступь шагов. Рон налетел на Забини и с размаху вмазал в живот.       — Я убью тебя, сука!       Рон навалился на скрючившегося Блейза, но мулат вывернул ему руку и напористо толкнул к стене. Оба тяжело кашляли и шумно дышали. Уизли рванул предплечьем, но Забини только плотнее вдавил веснушчатую щеку в камень. Он приблизился и агрессивно прошептал гриффиндорцу на ухо:       — Еще хоть раз тронешь меня, и всей твоей семейке предателей пиздец. — Блейз схватил рыжую копну и дернул на себя, отклоняя голову Рона. Уизли смотрел на Забини с кристальной ненавистью. — И начну я с твоей сестренки.       — Не сме…       — Какого дьявола!       Вылетевшая из библиотеки Гермиона без задней мысли рванула к дерущимся Нотту и Поттеру. Она была в полушаге от сцепившихся ребят, когда ее перехватили за живот, поднимая над землей. Грейнджер истерично забилась, лягаясь и размахивая локтями.       — Что за херня?!       Хватка на животе становилась все крепче. Чьи-то разгоряченные, почти как кипятильник, руки стискивали девчонку за ребра и сжимали с невероятным остервенением, словно стремясь переломать кости. Поттер отпрянул от валяющегося Нотта и угрожающе сверкнул глазами. Сжимая кулаки с разбитыми в кровь костяшками, он двинулся в сторону отбивающейся Гермионы, как вдруг Тео вскочил на ноги и резко потянул Гарри на себя. Оба парня свалились на пол.       Гермиона металась в агонии злости. Она шипела сквозь стиснутые зубы, впивалась ногтями в обжигающие сквозь одежду ладони, оставляя следы полумесяцев, и отчаянно пыталась попасть хоть куда-нибудь каблуком ботинка, но била лишь в воздух. Внезапно в спине словно разорвалась мина, и весь позвоночник от шеи и до копчика отозвался адской, дробящей кости болью. Грейнджер взвыла.       — Отпусти! Отпусти! — голос срывался на истерический лай. — Мне больно!       — Сука, Малфой, — прохрипел Рон, сплевывая сгусток крови. — Отпусти Гермиону и уебывайте!       Малфой. Ее держал Малфой.       Гермиона забилась еще сильнее, но Драко только отвернул девушку от дерущихся гриффиндорцев и слизеринцев и зашагал в сторону библиотеки. Он двигался так, будто Грейнджер была совершенной пушинкой. Парень быстро затолкнул девчонку в помещение и, привычно дернув губой в отвращении, вышел.       — Какого дьявола?! — Грейнджер забарабанила кулаками в закрытую дверь. — Малфой, выпусти меня! Выпусти, мать твою! Я прокляну тебя, если ты прямо сейчас меня не… — она скрючилась от боли в спине. Гермиона до крошащихся зубов сдавила челюсти и сползла на пол, дыша через раз.       Боль была настолько невыносимой, что вполне могла сравниться с Круциатусом от сильного мага. Каждый миллиметр спины горел в огне, и Гермиона чувствовала, как кости хрустят, будто под давлением. Глаза увлажнились. Девушка сдавила кулаки и приглушенно застонала. Она больше не могла думать. Она едва держала глаза открытыми, борясь с подкрадывающимся мраком. Плечи, шея пылали. Если Грейнджер прямо сейчас не выпьет зелье, она попросту умрет от болевого шока. Гермиона через силу подняла ладонь и толкнула дверь. Пятеро парней уставились на белесую ведьму.       — Позовите МакГ…

***

      Гарри сходил с ума.       Вообще-то мадам Помфри строго запретила каждому из участвовавших в драке подниматься с больничных коек, но стоило только целительнице отойти к столу, как Поттер моментально вскочил и подлетел к лазарету. Если Грейнджер положили туда, значит, дело не просто плохо. Значит, делу пиздец. Он трижды попытался войти, даже постучал перед тем, как истерично задергать ручку, но дверь оставалась заперта.       — Мистер Поттер, — послышался строгий голос из комнаты. Гарри осекся: он пропустил момент, когда следом за отлевитированным телом подруги в лазарет зашла и МакГонагалл. — Мисс Грейнджер нужно выспаться и прийти в себя.       — Она в порядке? — Поттер размял костяшки. Ответом было молчание, затем послышался шелест юбки. Дверь приоткрылась, и сквозь щелку выглянула уставшая МакГонагалл. Она быстро осмотрела внешний вид студента и недовольно поджала губы.       — Безусловно.       Гарри с недоверием смотрел в голубые, ставшие почти бесцветными за время войны глаза. Минерва тяжело вздохнула. Прямые плечи дрогнули.       — Директор, скажите хотя бы мне. Мне нужно знать, что происходит с Гермионой. — Поттер потер шею и всмотрелся в приоткрытую щель. Спящая Грейнджер выглядела пергаментно бледной. Гарри вновь посмотрел на МакГонагалл. — Я смогу ей помочь.       Директор заколебалась. Она осмотрела Больничное крыло, задерживая взгляд на тихо переговаривающихся Нотте и Забини, после чего вздохнула и опустила глаза. Она не может рассказать все. Она обещала. Она дала клятву Гермионе. МакГонагалл поправила мантию и сложила руки в замок.       — Организм мисс Грейнджер по какой-то причине отторгает травмированный позвонок.       — Из-за которого она не могла ходить? — Гарри сжал кулаки. Минерва кивнула. — Маглы легко могут вылечить смещение. У тети Петуньи…       — Дело в другом, — женщина обеспокоенно заморгала. — У мисс Грейнджер он выходит из корсета, а не смещается.       Поттер озадаченно замолчал.       — Есть предположения, с чем это может быть связано? Должна же быть хоть какая-то зацепка…       — Гермионе нужно вспомнить, что с ней случилось, — произнесла Макгонагалл после недолгой паузы. — Мадам Помфри думает, что если мы установим первопричину травмы, то сможем бороться с последствиями. Мы не можем знать наверняка, из-за чего…       Лежащий неподалеку Забини перекатился на бок, лицом к койке Нотта. МакГонагалл неодобрительно покачала головой, подзывая Поттера ближе. Голос директора стал тише.       — Из-за чего у мисс Грейнджер такие сильные боли. Характер этой магии… — она настороженно нахмурилась, — довольно специфичен. Тот, кто сотворил заклятие, явно хотел, чтобы люди видели вмешательство. Но какого рода… мы не можем сказать. Вполне возможно, что это последствия защемленного нерва. Это было бы наилучшим исходом в данной ситуации, потому что с этим мадам Помфри сможет оперативно помочь.       Гарри с трудом сглотнул.       — И что… что делать?       — Для начала оградить мисс Грейнджер от такого количества стресса. Я крайне недовольна вашей выходкой, мистер Поттер. Вы герой войны, а ведете себя как мальчишка. — Минерва сурово посмотрела на зардевшегося Гарри. — Если не можете сдерживать злость ради себя, то подумайте хотя бы о своей подруге. Годрик знает, что пришлось пережить мисс Грейнджер за тот месяц, дайте ей провести спокойно последний год в школе.       — Но слиз…       — Я не желаю ничего слышать, мистер Поттер. Идите в постель и ждите, пока мадам Помфри освободится.       Минерва, еще раз окинув пристыженного Гарри сердитым взглядом, хлопнула дверью. Поттер развернулся. Он прикрыл горящее лицо руками в беспомощном жесте и едва слышно вытолкнул весь воздух из легких. Это… пиздец. Других слов у Гарри не было. Услышать сухую выжимку от Макгонагалл — одно, но получить прямое подтверждение тому, что Гермиона действительно не в порядке… Гарри казалось, что он падает в пропасть. Все кошмары… что ж, отчасти они оказались правдивы. У Грейнджер реальные проблемы со здоровьем, о которых она какого-то черта решила не рассказывать.       Блядь. А ведь он кожей чувствовал, что с Гермионой что-то не так. Она часто тянулась к шее и потирала местечко где-то за кудрявыми волосами, но Поттер не обращал на это особого внимания. Рефлекс, это ведь просто рефлекс, верно? По первости, когда ведьма только раскрыла глаза в их убежище на Гриммо, она постоянно щупала выпирающий позвонок. Помфри настрого запрещала это делать, предостерегая, что неосторожное прикосновение может вызвать ухудшение. Но когда Гермиона Грейнджер слушала хоть кого-то кроме себя? Девушка то и дело скользила пальцами по бугорку, приглаживая. Спустя время позвонок встал на место, но жест остался. И Гарри всячески старался не цепляться взглядом за это навязчивое движение, но каждый раз при малейшем изменении лица Гермионы его словно прошибало ударом тока.       Он знал, что что-то идет не так. Сука, знал. Но старательно не замечал в пользу, как оказалось, иллюзорной реальности, в которой Грейнджер мило улыбается и звонко смеется.       Получается, все это время у нее болела спина. Она ежедневно чувствовала этот зуд под кожей и молчала, ничего не предпринимая. Она все это время обманывала, что с ней все в порядке.       Какой пиздец.       Что, если она умирает, а Гарри об этом не знает? Ее заверения в хорошем самочувствии всегда были похожи на зазубренные ответы. Неизменное «со мной все хорошо» — и хоть ты расшибись в кровяную лужу, хоть выдери все волосы на голове, но ничего кроме этого из нее не выудить. Сначала Гарри успокаивал себя мыслью, что Грейнджер просто устала отвечать на один и тот же вопрос с одинаковой интонацией беспокойства. Однотипным ответом она сдерживала раздражение, подкатывающий ком тошноты однообразия. Но что, если легкая дрожь в теле и нежелание Гермионы развивать тему были на самом деле самыми что ни на есть красными флажками, на которые Поттер закрывал глаза? Таким образом она скрывала горящую спину. Догадывались ли МакГонагалл и мадам Помфри?       Какой же он идиот.       Поттер сел на кровать, уткнувшись лбом в ладони. Острые локти упирались в колени. Гарри смотрел в пол, анализируя услышанное, и упорно игнорировал косые взгляды слизеринцев с коек напротив. Ему было не до них. Да что там — парень едва замечал мельтешащего по палате в переживаниях Рона. Уизли несколько раз порывался подойти к дверям лазарета, но не решался и возвращался к кровати. Он постукивал носом ботинка по полу и посасывал нижнюю губу, словно хотел что-то озвучить, но никак не находил смелости. И ровно с таким же выражением лица — суетливым, с бегающими глазами и дергающимися светлыми бровями — Рон смотрел сейчас на Гарри, явно ожидая подробностей разговора с Минервой. Поттер не был готов разговаривать. Ему требовалось время переосмыслить услышанное, нанизать все жемчужины сомнений на нитку определенности.       — Что, подружка все-таки не в порядке? — Нотт приподнялся на койке. Его озорливый взгляд цеплялся то за сгорбленную спину Поттера, то за беспокойные движения Рона, который пытался найти удобное место на кровати. Блейз утер лицо шероховатой ладонью и глубоко вдохнул.       — Закрой рот, Нотт, — Гарри фыркнул.       — Ух ты, значит с грязнокровкой реально беда… — Тео хмыкнул, покручивая палочку между пальцев. — Видимо, голова совсем отяжелела от знаний. Слишком сильно давит на позвоночник.       — Пошел ты нахуй. — Гарри устало посмотрел на елейного Теодора. — Не говори о том, чего не знаешь.       — Ну так расскажи нам! — Блейз располагающе улыбнулся, не глядя на шумно выдохнувшего Уизли. — Поведай тайну Грейнджер, Потти. Мы наверняка поможем.       — Себе помоги, придурок. — Гарри поднялся с места, направляясь к лазарету, но вдруг затормозил. Он медленно обернулся на слизеринцев и сощурил глаза. — А какого черта вы делали в библиотеке?       Блейз в театральном удивлении распахнул глаза. Уголок его рта дернулся вверх, и мулат иронически взглянул на широко улыбающегося Нотта. У Теодора был сломан нос, и ухмылка, застывшая на избитом лице с тянущимися от припухшей переносицы темными кругами, смотрелась жутко.       — Подозреваешь, что у нас с Грейнджер тройничок? — Нотт присвистнул, приподнимая брови и едва заметно кривясь от боли. — Салазар, о таком даже я не думал…       Гарри смотрел на слизеринцев испепеляющим взглядом. Блейз хмыкнул.       — Мы шли от гостиной Когтеврана. Твоя полоумная подружка как раз забежала в библиотеку, когда мы проходили мимо.       — Херня! — прикрикнул Рон, наконец поднимаясь. Он встал рядом с Гарри и направил палочку на расслабленных слизеринцев. Нотт хохотнул.       — Ты так и будешь тыкать в нас своей нищебродской палочкой, Уизли? На всякий случай, мало ли ты не знал, — Тео подался ближе к гриффиндорцам, — это нисколько не пугает.       — Твой папаша так не считал, когда я его обездвижил, — Рон злобно улыбнулся.       — Именно поэтому мой папаша уже мертв, Уизли. — Нотт равнодушно пожал плечами и уперся лопатками в спинку кровати. — Если хочешь что-то сделать, валяй.       Гарри шагнул вперед, минуя задравшего палочку Рона. Он подошел почти вплотную к койке наблюдающего Блейза, сжимая челюсть.       — Вы вышли из библиотеки, Забини. Откуда иначе взялся Малфой? И где он сейчас?       Блейз поднялся с тяжелым вздохом. С диковатой улыбкой он двинулся к Поттеру и, приблизившись, склонился, упираясь ладонями в колени, чтобы уравнять разницу в росте. Забини чуть склонил голову набок.       — Не лезь не в свое дело, шрамированный.       — Гермиона — это всегда мое дело, — прошипел Поттер, толкая Блейза в плечо. Мулат даже не шелохнулся. — И в ваших же интересах сказать, что вы с ней сделали.       — Успокойся, Поттер, — оскалился Блейз. — Твоя грязнокровка не в нашем вкусе.       — Что вы делали в библиотеке, Забини? — Гарри сдавил палочку. Слизеринец вытащил древко из кармана и постучал им по вискам.       — А ты загляни мне в голову. Справишься же без грязнокровки рядом? Или твои мозги работают только в ее присутствии?       Парни смотрели друг на друга с бурлящей неприязнью. Поттер до онемевшей челюсти сжимал зубы, пока Блейз едва заметно улыбался, не меняя позу. Мулат смотрел Гарри в глаза без единого намека на страх, утаивание или хотя бы азарт. В отражении черных радужек считывалась лишь брезгливость. Отторжение, почти физическое. Очевидно, Забини ненавидел каждый вдох, сделанный рядом с Поттером, и демонстрировал это таким изощренным способом. Гарри был бы искренне рад, упади тот сейчас от нехватки кислорода в легких. Следя за застывшим выражением лица, он поднял палочку, утыкая кончик в лоб слизеринцу. Блейз шире улыбнулся.       — Лег…       Дверь лазарета с грохотом распахнулась.       — Экспеллиармус!       Палочка Поттера вылетела из его рук и звучно покатилась по мраморному полу. Гарри повернулся к разъяренной Макгонагалл и тут же стушевался. Блейз наконец распрямился, хрустнув поясницей, и поприветствовал несущуюся к мальчикам директрису добродушной улыбкой.       — Мистер Поттер, мистер Забини, я снимаю тридцать очков с ваших факультетов. — МакГонагалл грубовато схватила парней за руки и растолкала обоих по кроватям. Женщина неудовлетворенно оглядела каждого и яростно фыркнула. — Гермиона Грейнджер лежит без сознания из-за вашей драки, и вместо того, чтобы успокоиться, вы продолжаете вести себя как бестолковые дети! Еще одна такая выходка, мистер Забини, и я отправлю письмо вашему куратору в Министерство. А вы, мистер Поттер… — директор замолчала, качая головой. — В вас я крайне разочарована. Ждите, пока мадам Помфри вылечит вам синяки, а после этого — марш в свои постели. Каждый!       Минерва остановилась перед четырьмя кроватями. Рон тихо подошел к своей койке и лег, накрываясь одеялом почти с головой. Слизеринцы наколдовали ширму у изножья своих постелей и умолкли. Один лишь Гарри сидел на белоснежном покрывале и смотрел на мирно сопящую Гермиону за приоткрытой дверью. Сердце колотилось бешено. МакГонагалл перехватила взгляд Поттера и со смягченным недовольством кивнула, как бы давая понять: с Грейнджер все в порядке. Только теперь это словосочетание больше не успокаивало. Оно роило сомнения.