Уголок Грейнджер

      — Драко Малфой? Разве это не тот…       Шепот, отпрыгивающий от больших окон класса, становился все громче. Будто куклы с механизмом внутри, студенты оборачивались на молчаливого Малфоя, чье присутствие до сих пор оставалось незамеченным. Несколько десятков пар глаз рассматривали парня с интересом, схожим чем-то с первобытным страхом, с которым жертва изучает своего хищника. Малфой сделал шаг вперед, и стоявшие рядом с ним ученики тут же расступились, образуя своеобразный коридор для Драко и Гермионы. С лица последней соскользнула улыбка, стоило только парню сделать шаг вперед. Теперь… Грейнджер снова паниковала. Ей было страшно и холодно. Казавшийся гениальным план не сработал: в момент, когда преподаватель должен был заметить ее растерянность и предложить помощь, он решил организовать показное шоу. И единственным успокаивающим элементом во всей ситуации были зрители. Ведьму окружало больше двадцати человек. Ничего плохого случиться не могло. Не могло. Она умоляла.       Как бы жестоко то ни было, но боггарт — лучшее средство, чтобы узнать человека. Ничто не раскрывает личность лучше страхов, Грейнджер была уверена в этом. И естественно, болтовне Малфоя о том, что его боггартом является он сам, она не поверила. В конечном итоге, они же не перед зеркалом Еиналеж, где с отражения Драко будет подмигивать его двойник. Гермиона старалась не строить догадок, чем может обернуться призрак — все равно это не сравнится с тем, что вышло бы из шкафа, встань перед ним Грейнджер. Она отчаянно хваталась за остатки спокойствия в жизни. Она боролась. Прямо сейчас, приговаривая другого к расстрелу, ведьма думала только о том, что ей самой удалось избежать этой страшной участи. Участи быть рассекреченной. Участи… внимания — нежелательного, давящего внимания.       Грейнджер старалась не винить себя за то, что выставила на бой с боггартом другую кандидатуру. Просто в дилемме «ты или тебя» она с недавних пор предпочитала первое.       Малфой сложил руки на груди. Медленно, неторопливо он направился к деревянному шкафу прямо перед собой, а выражение его лица становилось все более отстраненным. Драко вышагивал так, словно прогуливался где-то на берегу моря, а не шел прямиком в ловушку. Гермиона прищурилась, рассматривая беспечного Малфоя. В его лице не было ни тени паники или тревоги. Серость в глазах постепенно выцветала: с каждым хлопком ресниц Драко становился все больше похож на статую.       Он что, пользуется окклюменцией?       Гермиона со смешком отвела голову, глядя на замерзшие ветви деревьев за окном. Что она точно усвоила за годы знакомства с Малфоем, так это то, что его нельзя недооценивать. Он может быть грубым и алчным. Язвительным и откровенно подлым. Тем не менее Драко — слизеринец не в первом поколении, а хитрость подразумевала умение работать мозгами. По успеваемости он всегда шел следом за Гермионой, занимая вторые места, хотя вкладывался в обучение в разы меньше, чем она. Этот его ход с окклюменцией… он превзошел ее ожидания. Находчивость заслуживала апплодисментов, однако ведьме больше хотелось его ударить.       Ему определенно есть, что скрывать. Да, боггарт не сможет показать абстракцию, зато он отлично продемонстрирует физическую слабость Малфоя. Что это может быть? Нарцисса — вероятно, сейчас призрак примет облик Нарциссы под пытками, и это испугает Драко до проседи. Что еще? Чего боятся монстры?       Света. Монстр не рискнет показаться, пока солнце стоит высоко и светит так, что приходится щуриться. Среда обитания монстров — это кромешная тьма. Грейнджер чувствовала, как на языке крутится какая-то мысль, но выразить ее, ухватить не получалось.       Гермиона перевела задумчивый взгляд на Малфоя. Он стоял совсем рядом с ней, на расстоянии вытянутой руки. Грейнджер всмотрелась в бледное лицо. Мерлин, Драко напоминал покойника. В глазах ни капли жизни, и дыхание такое ровное, еле различимое. По спине потянулись мурашки: видеть Малфоя таким было страшно. Зрелище, несомненно, крайне жуткое. Даже у трупов на поле боя глаза были более выразительными.       Гермиона опустила длинные ресницы, облизывая губы. Преподаватель вот-вот выпустит боггарта. Третьекурсники позади уже отошли на несколько шагов — возможно, парочка из них были даже лишними. Одна только Грейнджер стояла в предельной близости к Малфою. Под опущенными ресницами бегает взгляд, между бровей залегла неглубокая морщинка. И едва профессор напомнил студентам не вмешиваться, как Гермиона открыла глаза и улыбнулась самой себе.       Боггарта ведь не обмануть окклюменцией. Она помнит это из учебника.       Грейнджер сделала шаг назад, пропадая из поля зрения Драко. Преподаватель потянул дверцу шкафа, и та со скрежетом открылась. Еще секунда — и Малфоя окутал дикий холод.       Он успел отвернуться от призрака, жмурясь. На секунду его лицо исказилось в гримасе паники, но Малфой тут же собрался, держа ресницы крепко сомкнутыми. Он отсчитывал секунды — Гермиона видела, как шевелятся бледные губы. Драко нахмурился и слегка покачнулся. Боггарт витал вокруг него, окутывая прохладой, и Грейнджер сделала широкий шаг назад. Если… если Драко сейчас сбросит боггарта, тот нападет на ближайшего человека. И по злой иронии им оказывалась ведьма.       Обернувшись, она схватила за руку какого-то темноволосого мальчишку и спряталась за него. Плевать, что будут говорить. Плевать, если обвинят в трусости: ничто из этого не сравнится с теми сплетнями, которые пойдут по Хогвартсу, если призрак обнажит ее истинный страх. Третьекурсник, чем-то отдаленно напоминающий Гарри на младших курсах, удивленно вытаращился на Грейнджер. Ведьма сощурилась, буравя подростка недобрым взглядом. И только она открыла рот, чтобы попросить его отвернуться к шкафу, как впереди раздался голос.       — Драко?..       Ее собственный голос.       Такой тихий, несмелый. Гермионе сперва показалось, что она окончательно спятила от тревоги и событий сегодняшнего утра. Ведьма выглянула из-за плеча своего живого щита и тут же пересеклась с испуганным взглядом Малфоя. Боггарта за его спиной было не видать. Драко же смотрел на Грейнджер. Его бледные губы приоткрылись, и по лицу скользнуло выражение настоящего ужаса. Он притронулся к горлу, будто его душило нечто невидимое, и сипло вдохнул.       — Драко, обернись.       Голос Гермионы, ее собственный голос звучал так ласково и нежно. Но ведьма молчала. Она не произносила ни слова.       Драко обернулся, и Гермиона отпрыгнула в сторону, глядя на…       Себя.       Пока одна Грейнджер, покрывшись испариной, смотрела на разворачивающуюся сцену, другая Гермиона рассматривала Драко. Волосы у копии собраны в аккуратную косичку, выбившиеся кудрявые прядки касаются лица. Наверняка они щекочут щеки, сбрызнутые редкими веснушками, и Гермиона против воли коснулась скул, словно почувствовав это легкое прикосновение. Малфой сделал шаг к Грейнджер. Не к той, что едва держалась на ногах от ужаса. А к той, что смотрела на Драко с упоением, с дрожащими искрами чувств во взгляде. Ее налитые, слегка припухшие, словно от поцелуев, губы растянулись в ясную улыбку. Настоящая Гермиона никогда не замечала за собой таких влюбленных глаз, которыми смотрел боггарт.       Малфой застыл. Он смотрел на лже-Гермиону и едва дышал через рот. Кажется, Драко даже не моргал.       Гермиона не могла пошевелиться. Замерев, она наблюдала, как Малфой тянет руку к боггарту. Он был словно зачарован. Грейнджер видела, как тяжело Драко моргает, как сдавливает спинку стула, за которую схватился несколько мгновений назад. Ведьма почувствовала глухой укол в сердце и вздрогнула.       Драко боится… ее чувств? Что Гермиона вдруг влюбится в Малфоя, будет смотреть на него так же преданно, как собака на своего хозяина? В голове была полнейшая каша из страха и ощущения, словно все вокруг ненастоящее, всего лишь сон, и нет никакого класса с боггартом. Концы не связывались. Зачем… зачем бояться чувств Грейнджер, если?..       И вдруг улыбка, теплеющая на розовых губах боггарта, потухла. Лже-Гермиона испуганно, как куклы в театре, округлила глаза и прикоснулась к носу. Из ее горла вырвался удушливый писк, когда она отняла ладонь от лица и увидела кровь. По губам стекали багровые струйки, капая на руки.       Малфой пошатнулся. Пальцы, сжимающие палочку, разомкнулись.       — Драко… у меня идет кровь… — боггарт испуганно пискнул и медленно, словно следуя от одной точки до другой, перевел взгляд на Малфоя. Кровь стекала вниз по подбородку, впитываясь в белую рубашку, оставляя огромные пятна. Гермиона моргнула. — Драко…       Копия сделала шаг к нему. Ее хорошенькое личико покрывала кровь вперемешку со слезами. Лже-Гермиона рвано всхлипнула, слизывая с губ красные капли, и потянулась к Драко дрожащей рукой — багровой, словно прямиком из чана с кровью. Вся нижняя часть ее лица была залита стекающей струйками кровью. Малфой не мог шелохнуться.       — Мистер Малфой! Не дайте боггарту прикоснуться!       Но мистер Малфой будто и не присутствовал в настоящем. Он безмолвно смотрел, как боггарт тянет к нему свои ладони, желая дотронуться. Казалось, его прибило к месту случайным «Остолбеней». А может, это и была та самая заученная реакция «замри» на страх, объединяющая и маглорожденных, и чистокровных — всех. Важно лишь то, что Драко не мог ни сдвинуться в сторону, ни отвести глаз от его Гермионы. Истекающей кровью Гермионы.       Лже-Грейнджер сделала еще шаг, и когда ее окровавленная рука почти коснулась груди Малфоя, парня толкнули.       И в ту же секунду боггарт превратился в вампира.       — Ридикулус!       Вампира, который кусает сам себя и не понимает, что делает. Малфой, припечатанный к столу, моргнул. Его бесцветные губы приоткрылись, и Драко тяжело сглотнул. Он перевел взгляд на… Гермиону. Уже настоящую Грейнджер, у которой вместо крови по лицу скатывались слезы. Ее, живую, и кровавого боггарта объединял только застывший животный ужас в глазах.       Драко Малфой все знает.       Драко Малфой боится смерти Гермионы Грейнджер.       Ее замутило. Малфой, чуть не поперхнувшись слюной из-за спазма в гортани, устало кивнул.       — Разгадала загадку? — тихо спросил он, прикрывая глаза.       — Ты… — выдохнула Грейнджер шепотом. Она сморгнула слезы и, замолчав, покачала головой.       Не сказав больше ни слова, Гермиона вылетела из класса.

***

      Она провела около получаса, прячась в кабинке туалета для девочек. Плакса Миртл, закружившая было над Грейнджер, быстро потеряла к гостье всякий интерес: та даже не открывала рта, все сильнее погружаясь в прострацию, и игнорировала все едкие комментарии призрака. Только смотрела в одну точку да периодически моргала. Миртл ничего не оставалось, кроме как, разочарованно вздохнув, удалиться в кабинку по соседству, где она принялась чем-то шуметь.       Гермиона не обращала на шум внимания. Ее мир сейчас ограничивался кабинкой туалета и черепной коробкой. Все остальное будто и не существовало вовсе: по крайней мере, для Грейнджер ничего больше не имело значимости. В ушах звенело. Во рту пересохло, да так, что упади капля на язык, и будет больно. Сердце все еще выстукивало быстрее привычного, отдаваясь легкой болью в грудной клетке. Время от времени ведьма прикасалась к ней пальцами, чуть надавливая и потирая. На бледном лице не отражалось ни единой эмоции.       Ведьма не могла выйти в коридор. Не могла появиться на людях — потому что ее придавило виной к кафелю, на котором она и сидела. Хотелось спрятаться, еще дальше, еще укромнее, чем сейчас. Гермионе хотелось скрыться. Как в детстве, когда ныряешь под одеяло с головой и думаешь, что тебя никто не видит — вот так и сейчас хотелось. Проснувшееся с опозданием чувство стыда кусало с каждой секундой все больнее. Путало мысли, заставляло снова переживать тот позорный момент, когда Грейнджер, тронувшись от паники, выпихнула на сцену Малфоя, искренне веря, что защищает себя, свою чертову жизнь. Когда Грейнджер подставила другого — того, кому, как оказалось, была глубоко небезразлична ее судьба.       Гермиона казалась самой себе поганой лицемеркой. Сколько раз она, споря с друзьями, оправдывала Малфоя и его компанию? Как много убедительных аргументов подыскивала, приводя доказательства, почему каждый из них отныне не представляет никакой угрозы. И вот как она поступила при первом же недопонимании: взяла и…       Ей было так гадко от самой себя, что Грейнджер попросту не могла вернуться мыслями к Малфою. К его боггарту и вскрывшемуся знанию о проклятии. Это было выше ее сил.       Она подставила Драко Малфоя. Драко Малфоя, который знал о ее проклятии и боялся ее смерти.       Воображение просто дорисовало ей проступки, которые он… вероятно, не совершал. Ключевое слово тут «вероятно»: последние тридцать минут, сидя на холодном кафеле, обнимая себя за плечи и слегка покачиваясь, Грейнджер проигрывала в уме всевозможные ситуации. Зачем же ему было принимать Оборотное, если он знал о ее проклятии? Может, Малфой… хотел узнать, как она? Но почему, в таком случае, не подойти и не спросить напрямую? Хотя… вряд ли бы Гермиона ответила. Она бы занервничала еще сильнее, она бы… Грейнджер шумно вздохнула и уткнулась лбом в притянутые к груди коленки. Вот бы спрятаться. Нырнуть за белым кроликом в нору.       Чем больше Гермиона думала, тем больше начинала опасаться, а не сходит ли она с ума. А вдруг не было никакого Оборотного? Как и тех воспоминаний из библиотеки. Что, если Грейнджер свихнулась на фоне хронического стресса, и это все плохой сон? Боггарт был нереален — нереален и Малфой, да и сама Гермиона снова не была уверена, что существует в действительности. Это было совершенно жуткое, нервирующее и довлеющее чувство: она явственно помнила, что это случилось, но сомневалась в правдивости воспоминаний.       Гермиона чувствовала, что начинает теряться. Все еще дрожащими ладошками она провела по глубокой трещине на кафеле, затем по стенам кабинки, впитывая шероховатость поверхности. Грейнджер коснулась и своей кожи, легонько ущипнула. Просто чтобы убедиться, что она не чокнулась, а мир вокруг настоящий.       Сидя в женском туалете, ежась от сквозящего по полу холода, Гермиона осознавала, что ей нужна помощь. Стоит спросить у Фальконе, в порядке ли она. Уточнить у Элизы, не замечала ли та признаков ненормальности у ведьмы. Грейнджер нужно было, чтобы хоть кто-то прояснил ей, что только что произошло, потому что ее голова словно налилась свинцом, а мурлычущие остатки паники, растворяющиеся в венах, мешали сопоставить фрагменты сегодняшнего дня в общую картину. Но ни Фальконе, ни Бурд сейчас не было рядом. К друзьям обратиться тоже нельзя — по той простой причине, что никто из них не видел развернувшейся сцены, во-первых. А во-вторых, у Грейнджер попросту не было сил успокаивать кого-то еще, кроме себя.       Единственным человеком, способным внятно разъяснить случившееся, был… Драко Малфой. Драко Малфой, который так болезненно напомнил ей своего зловещего отца в коридоре. Драко Малфой, которого Гермиона еще пару десятков минут назад всем сердцем ненавидела. Драко Малфой, которого она оправдывала сейчас и которого старалась не вспоминать, едва перед глазами всплывал окровавленный образ себя же за его спиной. И даже с условием того, что он знает гораздо больше, чем Гермиона может предположить, обращаться к нему не хотелось. Страшно было. Стыдно. Просто… не могла.       Что за идиотская ситуация.       Гермиона напоминала себе навьюченного грузом ослика, который топает по маршруту лишь потому, что перед носом висит удочка с морковкой. В ее случае на крючке висела правда. Грейнджер мечтала добраться до нее и совершенно не замечала ничего вокруг. И в результате, как чертов ишак, свалилась в погребную яму вместе со своей морковкой. А самое обидное — вкусив желаемое, не почувствовала никакого удовлетворения.       Такова ее участь: радостно только от самих мыслей «а что же будет, когда вскроется правда»? Как оказалось, при получении желаемого всякая радость пропадала.       Тяжело вздохнув, Гермиона провела рукой по лицу и встала. Она зашагала к выходу из туалета, предварительно попрощавшись с Миртл, и тихонько начала подниматься в общую гостиную. Ей было так трудно справиться с навалившимися эмоциями, что казалось, тяжестью налились даже веки. Грейнджер подавляла зевки: ей казалось постыдным выглядеть нормально, вести себя как обычно после того, что она натворила. На сердце давила невыносимая тяжесть. Дышать было все еще трудновато, и Гермиона, поднимаясь вверх по лестнице, поймала себя на том, что забыла сделать вдох. Она опять шла не дыша. Это становилось дурной привычкой. В горле завязывался тошнотворный ком, и хотелось прокашляться, но Грейнджер не позволяла себе издавать лишних звуков. И даже оказавшись у портрета Полной Дамы, ведьма произнесла пароль полушепотом, не желая придавать силы обычно звонкому голосу. Бесконечное утро все тянулось, и солнце замерло на середине неба. Сил ни на что не было. Ей необходимо отдохнуть — без этого ведьма просто свалится в долгий сон где-нибудь на лестнице.       Заспать весь этот стыд. Да, ей нужно просто заспать случившееся, а потом, когда станет полегче, Гермиона сможет подойти к Драко и… поговорить?.. Она… извинится. Да. Извинится, потому что Грейнджер повела себя отвратительно, и за это ей стыдно. За саму себя стыдно.       Грейнджер бесшумно, ступая на носочках, прокралась в общую гостиную. Внутри никого. Ведьма глянула на часы и едва заметно улыбнулась: обед еще нескоро, и это к лучшему. Гермиона не готова встречаться с кем-либо. Не готова объяснять, почему сбежала с занятий и по какой причине выглядит такой потерянной, будто…       — Грейнджер.       Гермиона дернулась. Она повернула голову и судорожно вздохнула, кладя ладонь на сердце. Привычный выстрел паники угодил в легкое, мешая выправить неровное дыхание. Грейнджер провела рукой по лбу и несмело улыбнулась Джинни, что сидела в кресле в углу комнаты.       — Я тебя не заметила. Извини, — пролепетала Гермиона, натянуто улыбаясь. Она сощурила глаза, приглядываясь к подруге.       И улыбка тут же спала с ее губ.       Джинни, прямая, словно её спину пронзала невидимая шпага, выглядывая из шеи, сидела на кресле, а рядом с ней, под боком, посапывая, пригрелся Живоглот. Тонкие пальцы подруги скрылись в пушистой шерстке. Кот мурлыкал сквозь сон и выпускал коготки от удовольствия. Чего нельзя было сказать об Уизли. Расширенные зрачки и тяжелое дыхание, линия губ искривлена в привычном для совершенно другого человека жесте. Джинни сжимала и разжимала челюсти так, что даже на ее немного пухлых, как у Рональда, щеках просматривались скуловые линии.       Грейнджер нелепо моргнула. Рот приоткрылся. Она не сводила взгляда с руки, поглаживающей кота.       — Я… — Гермиона посмотрела на Джинни, которая выглядела как кто угодно, но не сама Уизли, — как раз искала тебя.       — Вот парадокс: я тоже тебя искала, — та неискренне улыбнулась. В ее глазах сверкали искры.       — Зачем?       — Да так, хотела поинтересоваться, откуда у тебя появилась эта тупая привычка сбегать от меня.       Гермиона натужно рассмеялась. Перебирая в руке ткань юбки, она, желая увеличить расстояние между собой и подругой, отошла к окну. Грейнджер в тревоге кусала нижнюю губу и лихорадочно скользила взглядом по окружению. По траве, что покрывалась снежинками, по неспокойной глади озера. Какой-то пятикурсник шел вприпрыжку к хижине Хагрида, и ведьма попыталась успокоить себя воспоминаниями о прошлых годах учебы. Но все мысли замыкались на Джинни.       — Знаешь, я очень устала после встречи с МакГонагалл. Решила пропустить занятия. Представляешь, какой разрыв шаблона? — неожиданно спокойным голосом выдавила она. Сохраняя улыбку, Грейнджер повернулась к поглаживающей Живоглота в кресле Джин. — А сейчас по пути встретила твоего бывшего. Такой забавный был, весь красный, как помидор. Оправдывает свое прозвище, да?       Грейнджер смотрела на Джин во все глаза, ожидая, что сейчас ее поправят. Но Уизли — вернее, Малфой — молчал. И от этой выразительной тишины у Гермионы затряслись плечи. Зубы ритмично застучали.       — Ты довольна своими маленькими пакостями?       — Не совсем понимаю о чем ты, Джинни.       Ведьма снова посмотрела в окно. Внизу замаячила высокая фигура профессора Синистры, и Гермиона проводила глазами ее торопливую походку. Затем перевела взгляд на поднявшуюся с кресла Джинни и в тревоге отступила еще на шаг назад.       — Ты же прекрасно меня понимаешь. — Малфой под личиной Джинни остановился напротив Гермионы и вздернул губу.       — Да, ты права. Я действительно понимаю кое-какие поразительные вещи. — Грейнджер хлопнула ресницами. Сердце замерло.       Джинни яростно фыркнула. Ее голова дернулась, как от оплеухи. Носок ботинка застучал об пол, и ведьма плотнее укуталась в длинную мантию, в которую была облачена. Удивительно, Гермиона только сейчас заметила этот длинный черный плащ, скрывающий школьную форму. Грейнджер стрельнула раздраженным взглядом в светлые глаза Джин и, поджав губы, прикоснулась к краю мантии. Уизли тут же перехватила ладонь, сдавливая.       Гермиона несмело шагнула ближе к Малфою. Малфою, что держал ладошку Грейнджер рядом с сердцем.       — Мне есть чего стыдиться, — тихо произнесла она, сглатывая. — Но то, что ты сейчас проворачиваешь, требует в разы больше объяснений.       Джинни сжала зубы. Она молча уставилась на веснушки, что покрывали нос Гермионы. Хватка на руке Грейнджер крепчала.       — Ты знаешь, зачем я здесь. — Джин устремила взгляд прямо в карие глаза. Гермиона приподняла брови. — Если бы ты постоянно не сбегала, мы бы могли поговорить с тобой открыто.       Снаружи послышались звуки. Отодвинулся портрет, ведущий в гостиную Гриффиндора. Ни одна из девочек не обернулась на шум.       — Открыто? Ты и открытость — это гребаные антонимы, М…       — Гермиона! — воскликнул Симус, задыхаясь от бега. — Мерлин, как я счастлив, что ты здесь!       Влетев в гостиную, он склонился, уперевшись ладонями в колени, и глубоко задышал через рот. Грейнджер встревоженно уставилась на Финнигана. Грудная клетка парня вздымалась слишком часто, и Симус поднял голову, встречаясь полными испуга глазами с напряженной Гермионой.       — Джинни, ты тоже тут, отлично! — он резко выдохнул через рот и разогнулся.       — Симус, сейчас не лучшее время…       — Это очень важно. Пожалуйста, Гермиона. Нам втроем нужно срочно поговорить.       Грейнджер чувствовала, что силы на исходе. У нее до сих пор тянул позвонок: несильно, но назойливо и оттого ощутимо. Она тяжело вздохнула, прикрывая глаза. Сейчас ее хватит только на один диалог, и достанется он Малфою. Симус никуда не денется. Он не уйдет: зная характер Финнигана, тот скорее последует за однокурсницами, чем отстанет, но, возможно, согласится подождать. А вот Драко… Мерлин, вот кто мог вычудить все что угодно. Особенно в свете последних событий. Что бы такого важного Симус ни приготовил, вряд ли это сравнится по значимости с правдой слизеринца.       — Симус, — осторожно начала Грейнджер, перехватывая инициативу прикосновений к Драко. Она переплела их пальцы и опустила руки вниз. — Потом. Сначала нам с Джин нужно решить кое-какой вопрос. Хорошо?       — Гермиона, ты не понимаешь, это связано с Малфоем!       — Симус, потом. — Ведьма опустила голову, выдыхая. — Сейчас нам нужно на улицу. Я найду тебя минут через пятнадцать, ладно?       Симус переводил обреченный взгляд с Гермионы на молчавшую Джинни. Он словно хотел сказать что-то еще и страдал от необходимости молчать. Парень звучно вздохнул и провел рукой по коротко стриженным волосам, скосив глаза на потушенный камин.       — Ладно… — он облизнул губы. Выглядел Финниган абсолютно несчастным и потерянным. — Ладно, через пятнадцать минут. Я буду тут.       — Хорошо. Спасибо, Симус. — Гермиона сделала шаг к нему, желая прикоснуться в успокаивающем жесте, но Малфой требовательно дернул ее за руку. Грейнджер обернулась и злобно прищурилась.       — Мы торопимся, — прощебетала Джинни, кривясь.       Гермиона едва слышно фыркнула. Судя по всему, о проделках Малфоя стало известно не только ей, но и Симусу. Поразительно. Грейнджер никогда не считала однокурсника наблюдательным. Видимо, Драко провалился в чем-то еще.       Девушки вышли из общей гостиной и быстрым шагом направились на улицу. Они не разговаривали. Обе выглядели сосредоточенными, шагали твердо и уверенно. Гермиона изо всех старалась держать себя в руках. Она мысленно крутила в голове те крупицы рационального, сформулированные в кабинке туалета, где она пряталась от всего мира. Думала. Думала: Малфой не желает ей зла. Не желает, потому что… Нет. К черту. Она не готова вспоминать сцену с боггартом — это слишком… слишком.       — Опять сбежала. Как мило.       Гермиона внимательно посмотрела на вышагивающую с безмятежным видом Джинни и прищурилась. Как же хотелось послать его нахер.       Стоило уже привыкнуть к широкой гамме разноплановых чувств, которые она неизменно испытывала рядом с Драко. Вот и сейчас ей было как угодно: нервно, злобно, дискомфортно, очень-очень неловко — но никак не спокойно.       — Ну, давай вернемся, выслушаем Симуса. Как раз и народ подтянется, вот веселье-то будет! Скажи? — Гермиона стиснула зубы, глуша злобу.       — Ты не взяла пальто, — спокойно произнес Малфой, перехватывая взгляд Грейнджер.       — Воспользуюсь чарами, подруга, — язвительно улыбнулась Гермиона. — Не хотела тратить время нашего разговора.       Толкнув массивную входную дверь, Грейнджер вздрогнула от прохлады. День стоял морозный: всюду иней, дорожки покрылись льдом после прошедшего накануне дождя. Ветра не было, но прохладный воздух щипал кожу. Грейнджер, крупно вздрогнув, наслала на себя греющие чары. Джин поступила так же.       Они шли так быстро, что Уизли слышала прерывистое дыхание Гермионы. Но с губ подруги не слетало ни слова, и Джинни просто смотрела ей в затылок.       — Полагаю, сюда мы пришли, чтобы?..       Девушки замерли посреди тропинки неподалеку от замка. Джинни напряженно осмотрелась: рядом только каменные арки, усеянные высокими кустами. Она попыталась заглянуть за них, чтобы проверить, не прячется ли там кто, но Гермиона рвано вздохнула, будто задыхаясь, и Уизли тут же вернулась к ней. Гермиона заходила из стороны в сторону, приложив руку ко лбу. Она тяжело дышала — почти так же, как в коридоре час назад.       — Чтобы твоя тайна, Малфой, не получила огласку на весь Хогвартс.       Гермиона остановилась напротив Драко с ожесточенным выражением лица. Малфой склонил голову, язвительно улыбаясь.       — Позволь уточнить, какого хрена ты проворачиваешь?! Зачем, Мерлина ради, тебе Оборотное зелье?       Малфой выдохнул бесцветное облачко и прикрыл глаза в попытке сдержать гнев. Выражение лица Джин было суровым, над щеками снова отчетливо выступили скуловые кости.       — Ты от меня постоянно сбегаешь.       — Я это уже слышала, Малфой! И это не тот чертов ответ, который я хочу получить!       — А что ты хочешь услышать, Грейнджер?!       Драко распахнул глаза. Радужка выцвела в серый, и Гермиона от злости клацнула зубами. Малфой сделал шаг вперед, но Грейнджер предупредительно выставила руку, сдавливающую палочку у основания, вперед.       Малфой молча смотрел на нее, на бойца Грейнджер. Стойке обучил лучший преподаватель — война. Кудри вздрогнули от поднявшегося ветра. Гермиона не моргая смотрела на Драко исподлобья и сдавливала челюсти, отчего на щеках ходили желваки. Вот она — боевая Грейнджер. Не подруга Гарри Поттера, а ведьма, способная положить с сотню врагов. Драко часто думал, что если бы Гермиона выбрала не ту сторону, от Ордена не осталось бы даже названия.       — Правду. Иначе…       — Иначе что, Грейнджер? — Драко шагнул ближе, и кончик древка уперся ему в грудную клетку.       — Иначе твою правду будет слушать суд. — Гермиона зажмурилась, и поднявшаяся верхняя губа оголила передние зубы. В глазах копились слезы. — А потом дементоры.       — Я не собирался тебе вредить. — Малфой спокойно распахнул мантию и запустил руку в карман штанов. Он бросил палочку на землю. Вывернул ткань, демонстрируя, что больше ничего с собой не взял. — Ты это прекрасно знаешь.       — Что тебе известно о моей болезни?! — она прикрикнула, сводя брови на переносице. — Об этом же был твой чертов боггарт? О моем проклятии?       — Ты, блядь, будешь попрекать меня боггартом? Серьезно? — Малфой приподнял подбородок. Серые глаза искрились. — Я несколько раз пытался завести диалог, чтобы рассказать тебе всю историю, но ты ни разу меня не дослушала. — Он ткнул пальцем в землю, словно в подтверждение своих слов. — Я приложил максимум усилий, чтобы поговорить с тобой открыто. Но твоя привычка убегать от правды всегда оказывалась сильнее моих попыток.       Гермиона смотрела на него абсолютно пустыми глазами. Она отвела взгляд в сторону и облизнула приоткрытые губы.       — Почему ты боишься моей смерти?       — Какого хера ты вытащила меня к боггарту?       — Потому что я испугалась!       Она опустила палочку и приблизилась к нему. Рыжие волосы Джинни постепенно белели. Грейнджер сдавила губы, чтобы не расплакаться, и ожесточенно уставилась в чертовы серые радужки — сначала в одну, затем в другую.       — Я боялась, что все узнают, что я больна! А ты… — Она учащенно задышала, чувствуя, как скапливается жар в позвонке. — Ты вел себя так, будто планируешь меня убить, похитить или… что-нибудь такое!       — Да ты себя вообще слышишь?! — Малфой схватился за волосы. — Я ходил за тобой повсюду, чтобы ты не пострадала ненароком, а ты думаешь, что я хотел тебя убить?! Ты ненормальная?       — А что еще? Что еще мне было думать?! — Гермиона толкнула Малфоя в плечо. По щеке скатилась первая слезинка, и ледяной ветер неприятно обогрел кожу. — Ты ведь ни разу мне не ответил, что с твоим коленом. Отказывался объяснять, как оказываешься рядом, был груб!       — Потому что как только я начинал говорить с тобой честно, ты подхватывала свои сраные вещички и убегала, как будто я хочу для тебя…       — Депульсо!       Гермиона едва успела пригнуться, избегая летящего в их сторону заклинания. Сердце было готово вот-вот вырваться из глотки: она вся взмокла от страха, и пощипывающие искры греющих чар только ухудшали положение. Складывалось ощущение, будто она варится в адском котле.       Грейнджер моментально выпрямилась, сдавливая палочку. Из арок прямо к ним бежал Симус.       — Гермиона, беги! Беги, Гермиона!       Она слышала команду Финнигана, но не спешила двигаться с места. Ведьма испуганно глянула на Малфоя. Тот, отброшенный магией, распластался рядом с крупным валуном и пытался подняться. Он схватился за колено и тяжело простонал, откидывая голову. И ровно в тот момент, когда Драко в очередной раз вздрогнул, а пальцы его плотнее сошлись на коленной чашечке, глаза Гермионы закатились. Она шумно вдохнула. Позвонок…       Годрик, она сейчас потеряет сознание. Грейнджер осторожно опустилась на холодную землю и учащенно задышала через рот. Неглубоко — так, чтобы грудина лишний раз не вздымалась. Перед глазами плыли белые пятна. Мерлин, она снова в агонии боли.       — Он что-то делает… — прошептала Гермиона, прикладывая усилия, чтобы найти закрывающимися глазами Малфоя.       Им обоим было больно.       Звуки, доносящиеся отовсюду, смешивались в какофонию и замыкались звоном в голове. Гермиона приложила руку ко лбу, утирая испарину. Она не могла пошевелиться от дикой боли. Не могла вздохнуть. Финниган пронесся мимо нее, но, окинув взглядом, тут же затормозил. Он оглянулся на Малфоя, что никак не мог встать, и присел к Гермионе, придерживая ее за плечи.       — Он тебе навредил?       — Нам обоим больно. Я… — Гермиона сдавленно вскрикнула, когда в позвонке вспыхнул очередной импульс. — Мы с ним…       — Я его убью, блядь.       Грейнджер не успела закончить. Не успела озвучить предположение, что Малфой каким-то образом связал свое самочувствие с ее собственным. Симус убежал быстрее — и в следующую же секунду, когда Гермиона повернула голову, перед ней развернулась страшная картина.       Финниган повалил обессиленного Драко на заледеневшую землю, набросившись со спины. Симус крепко сдавливал запястья недруга одной рукой, утыкая кончик палочки в шею Малфою. Придавленный весом, слизеринец попытался повернуть голову к Грейнджер, но Симус схватил Драко за волосы и дернул на себя.       — Ты, сука, наверное думал, что самый умный, — плюнул Финниган прямо у его уха, — но как бы не так. Я так и знал, что вы не оставите Гермиону в покое. Я знал! — хватка на волосах стала жестче. — Я просто убью тебя, Малфой. Я убью тебя!       Малфой сбросил Симуса с себя и, засучив рукава, с размаху зарядил прямо в толстый нос. Брызнула кровь. Финниган простонал, кривясь от боли, когда Драко пнул того острым ботинком в бок.       Гермиона неуклюже попыталась встать, вытирая дрожащую ладонь о подол юбки. Ведьма едва видела их, дерущихся, сквозь пелену перед глазами. Боль, что сейчас растекалась от позвонка по всему телу, не могла сравниться ни с одним эпизодом до. Та августовская ночь теперь казалась всего лишь отголоском настоящих страданий. Сегодняшний день уже не мог стать хуже. В завершение он демонстрировал во всей красе стремление добить организм ведьмы, заставить мозг плясать под навязчивую мелодию жжения. Зрение подводило: перед глазами вспыхивали белые молнии, и с каждым новым импульсом, от которых сердце сжималось все чаще, окружение теряло краски. Грейнджер стояла, покачиваясь, и смотрела на двух парней, что дрались буквально с животной яростью. Она видела, как покрытая инеем земля впитывает чужую кровь. Она буравила студентов бестолковым взглядом, и в голове не было ни единой мысли, кроме одной:       Симус не шутил.       Он правда его убьет.       Она не разнимет их. Слишком большой риск. Ей нужно, необходимо бежать за помощью, пока никто не дошел до точки невозврата. Гермиона, пошатываясь от сильной боли, сделала слабый шажок по направлению к Хогвартсу. И еще один. И еще, еще, еще, пока ноги сами не понеслись, срываясь на бег. В кровь будто ввели целую ампулу адреналина, и он стала новым элементом, подгоняя сердце. Грейнджер ни о чем не могла думать. Она бежала. Бежала, концентрируясь на одной лишь необходимости предотвратить драку. Она всхлипывала, жмурила глаза от боли, тряслась и боялась. И бежала — так быстро, что начинало заносить.       Она ни о чем ни думала. Она просто спешила, чтобы успеть предпринять хоть что-то.       Подошва ее ботинок громко стучала по заледеневшей дорожке, и Гермиона, не успев затормозить на повороте, почувствовала, как…       — Грейнджер!       Гермиона моргнула. Не успевавшие за бегом мысли догнали ее, впечатываясь в голову роем пчел.       Она лежала на земле. На ледяной земле, на мелких камнях, которыми была вымощена тропинка в Хогвартс. Мир обрел одновременно слишком много звуков: поднялся ветер, раздался стон боли кого-то из парней за спиной. Качались деревья. Плескалось озеро. Чересчур много для молчавших доселе декораций.       Грейнджер медленно, стараясь не делать лишних движений, опустила взгляд на ноги, облаченные в темные колготки. К икре налипла холодная земля. Ткань разорвалась в паре мест, пошли стрелки. Колено пекло.       Трясущимися руками она закатала рукав водолазки. Кости рук будто раздирало. Грейнджер, с трудом сглотнув слюну, отогнула ткань и шумно выдохнула.       Кровь.       У нее шла кровь.       Под нос ей свесилась косичка с алой лентой, скрепляющей волосы. За спиной послышались быстрые шаги. Гермиона не оборачивалась. Она смотрела, как на маленькой царапине появляются целые пузыри крови. Она капала на землю. Капли собирались вместе, полосуя, клеймя кожу ведьмы. Грейнджер провела трясущимися пальцами по багровой дорожке от прокатившейся струйки. Она молча пялилась на ладонь, впитывающую кровь.       Не пошевелиться.       — Гермиона, — за спиной в паре шагов от нее раздался дрожащий голос Малфоя. — Пок…       — Круцио!       Дикий, истошный крик сзади принадлежал Симусу. Ведьма слепо обернулась через плечо и, не контролируя собственную реакцию, издала надрывный, задыхающийся звук. Мышцы живота быстро содрогались, и обветренные губы Грейнджер против ее воли растянулись в совершенно чудно́й улыбке.       Ее карие пустые глаза смотрели в серые. Серые испуганные. Серые больные.       — Кровь, Драко… — она произнесла одними губами. — У меня идет кровь.       Гермиона, не понимая происходящего, смотрела на бьющегося в конвульсиях Малфоя и беззвучно смеялась, плача. Пока кожа рук пачкалась стекающей кровью, на впалых щеках проявлялись мокрые дорожки слез. И когда Симус, о чем-то крича, подхватил Грейнджер на руки и поспешил в сторону Хогвартса, ведьма все еще смотрела в глаза Драко.       Он знал. Он знал, что ее смех, все в ее реакции было об одном: о конце. В каждом взмахе его ресниц, в каждой попытке смотреть на ведьму ясным взглядом, несмотря на приступ судороги, Грейнджер видела только испуг — не за себя. За нее. За ее жизнь.       Боггарт Драко Малфоя принял физическую оболочку. Он слился с миром, стал по-настоящему реальным. Боггарт Драко Малфоя, что цеплялся за плечи Симуса грязными от крови ладошками, смотрел потерянным взглядом и обливался слезами. Ткань колготок прилипла к коленям, впитывая багровое пятнышко. По локтю вниз, оставляя метки на рукавах водолазки, безостановочно стекали красные капли.       И пока Симус Финниган уносил на руках Гермиону Грейнджер в Больничное крыло, пока она смотрела в глаза Малфою, не в силах оторваться от его болезненного выражения лица, в этот момент в голове у ведьмы промелькнула знакомая фраза:       Не отталкивайте своего ангела. Он вам как никогда нужен.       И Гермиона зарыдала еще отчаяннее.