Astronomy In Reverse

Оказывается, когда Питер сказал, что снова будет иногда приносить ужин, он имел в виду каждый день. Баки не злится, когда на следующий день Питер стучит в его дверь. Возможно, он удивлен, но трудно злиться, когда он открывает дверь и это маленькое лицо лучезарно улыбается ему и радостный высокий голос Питера выкрикивает: «Привет!», - жизнерадостным писком, который пугает их обоих. Щеки пацана краснеют, и он прочищает горло, смущенный, затем пытается умерить свой энтузиазм. - Принес ужин, - говорит он более низким голосом. Баки бросает взгляд вниз на сумку с продуктами в руке пацана, такую же тяжелую и переполненную, как и вчера. Затем разглядывает лямку рюкзака, свисающего с его левого плеча, и задумывается, почему тот просто не положил продукты туда, прежде чем отойти в сторону, впуская его. - Что на этот раз? - Ну, я, э-э, я забыл вчера спросить тебя, что ты любишь, п-поэтому… - Питер улыбается робко и застенчиво, - я купил хот-доги и картошку фри, и еще Gatorade, и там были эти, типа, кексов на стеллажах с выпечкой. Я не знаю точно, у них такое странное французское название, но они выглядели ооочень аппетитно, так что я взял их на десерт. Питер ставит свой рюкзак у двери, и, судя по его размеру и весу, он забит до отказа – предположительно учебниками. Ну, во всяком случае, это объясняет, почему он не положил в него продукты. Баки наблюдает, как он кладет сумку на стойку, прежде чем развернуться, чтобы посмотреть на него. - Я, наверное, должен спросить сейчас, пока не забыл, итак, эмм, что ты любишь? Баки моргает. Честно говоря, он не знает. Когда он приобретает самое необходимое, он, в основном, смотрит на ценники, прикидывая, что имеет большую питательную ценность при максимально длительно сроке годности в рамках его бюджета. Единственное, что еще осталось в его шкафу – это банка арахисового масла и пакет рисового печенья. - Я неприхотливый, - выдает Баки, пожимая плечами. – Я съем что угодно. Хотя точно не ошибешься с хорошим сэндвичем и свежими фруктами. Глаза Питера загораются. - О, чувак, если ты любишь сэндвичи, тогда я должен как-нибудь сводить тебя к Дельмару. У него самые лучшие сэндвичи в Квинсе. Он поджаривает их, а потом они просто, типа, тают во рту и… - он замолкает, обрывая себя, и бросает на Баки еще один застенчивый взгляд. – Эм, извини, я немного болтлив. Хот-доги подойдут? - Да, - говорит Баки, открывая сумку, чтобы осмотреть покупки пацана. – Ты всю жизнь прожил в Квинсе? - На Манхэттене до пяти лет, - говорит он, поднимая пакет с хот-догами, чтобы прочитать инструкцию на обороте, - с тех пор в Квинсе. А что насчет тебя? - Родился в Бруклине, - отвечает Баки, наклоняясь, чтобы взять кастрюлю. Он не хочет лгать пацану, но говорить правду – не совсем вариант, поэтому он продолжает, - попутно жил во многих местах. - Это так круто! – восхищается Питер, широко улыбаясь, когда Баки вручает ему кастрюлю. Он наполняет ее водой и добавляет хот-доги, прежде чем поставить ее на огонь. – Честно говоря, я действительно не знаю, захочу ли я когда-нибудь жить где-то еще. Я имею в виду, я люблю Квинс. Наверное, это нормально, но у меня нет желания искать что-то еще, понимаешь? Но я точно хочу путешествовать. Я действительно хочу посетить когда-нибудь Европу… О! И Новую Зеландию! В ней есть эти сумасшедшие горные хребты, которые выглядят так, что будет очень здорово их сфотографировать, но, честно говоря, идея полета над ними отчасти заставляет меня нервничать. Баки не совсем уверен, какую часть возбужденной болтовни Питера он должен прокомментировать. Он выбирает момент, пока готовит картошку фри для запекания в духовке и тогда, наконец, добавляет: - Я полагаю, ты никогда раньше не летал. Питер смеется, как будто он смущен, хотя Баки не может понять почему. Не то чтобы ожидается, что четырнадцатилетние подростки будут путешествовать по миру или что-то в этом роде. - Это очевидно, да? – говорит он, слегка помешивая сосиски вилкой. Баки не успевает ответить, прежде чем Питер спрашивает, - Ты всегда планировал вернуться в Бруклин? Нет, не планировал. Он провел большую часть своей жизни, даже не помня, что он из Бруклина, не говоря уже о планировании возвращения в него. Но он не может сказать это, не этому ребенку, поэтому вместо этого он уклончиво отчужденно пожимает плечами и говорит: - Бруклин всегда был моим настоящим домом. Питер тепло улыбается, как будто это был ответ, который он хотел услышать. Баки не знает, как это понять. - Ага, я тоже так отношусь к Квинсу. Повисает неловкое молчание, ни один из них на самом деле не знает, что сказать. Баки полагает, что должен снова вступить в разговор, спросить пацана что-нибудь о нем, но единственное, что Баки честно хочет знать, это почему этот ребенок здесь, готовит ужин в его дрянной, дешевой квартире. Хотя у него нет возможности спросить, потому что он быстро усваивает, что тишина на самом деле недолго держится рядом с этим ребенком. - Эй, ты можешь говорить на испанском? - Да, - он не считает нужным упоминать еще пять языков. Это только вызовет еще больше вопросов, а чем меньше вопросов пацан задаст, тем меньше ему придется лгать. – Зачем? - Я, э-э, я изучаю испанский в школе, - говорит Питер, - у меня довольно хорошо получается. Я имею в виду… я получаю неплохие оценки по нему, но у меня намечается устная презентация, и, ну, мне не с кем практиковаться дома, поэтому… я переживаю, что могу и не справиться, и это немного напрягает, потому что мне… мне действительно необходимо поддерживать мой средний бал… - Вундеркинд днем и супергерой ночью, да? – говорит Баки, перебивая его. Он не упускает счастливый блеск в глазах пацана, когда его называют супергероем. – Я знаю, о чем ты хочешь спросить, парень, и все нормально. Если ты все равно собираешься здесь торчать, то ты мог бы заняться чем-то полезным и сделать свою домашнюю работу. - Так… - нерешительно, но преисполненный надежды произносит Питер, - так… это нормально, если… я имею в виду… ты будешь…? - Да, - говорит Баки, отчаянно пытаясь сдержать заикание пацана. – Я помогу тебе практиковаться. Питер улыбается с такой искренней благодарностью, что это воспринимается практически неправильно, как будто Баки предложил ему что-то гораздо более ценное, чем просто помощь с домашним заданием. Питер смотрит на него, как будто Баки осуществил его самую заветную мечту или что-то в этом роде, как будто Железный Человек лично попросил его присоединиться к Мстителям и жить вместе с ними в башне. Это ставит Баки в тупик, потому что он понятия не имеет, почему что-то настолько малое так много для него значит, но с другой стороны, он действительно вообще не знает этого ребенка, не так ли? Питер бормочет тихое спасибо, продолжая улыбаться про себя, когда заканчивает варить сосиски для хот-догов. Баки смотрит, наблюдая за ним, пытаясь понять его. В этом ребенке есть много такого, чего он просто не понимает. Конечно, пацан явно мал для своего возраста, но он не изуродован ужасно или что-то в этом роде. Лично для него он похож на простого мальчишку по соседству: скромный и отзывчивый, со среднестатистической внешностью, которая отходит на второй план на фоне настоящей чистоты, которую он излучает. У него есть мозги, если он получает приличные оценки, но, наверное, он умнее – или, по крайней мере, трудолюбивей – чем говорит, если он тратит столько времени на беспокойство по поводу своего среднего балла. Возможно, он не демонстрирует свою суперсилу при каждом удобном случае, но он все равно в хорошей форме с тощим-но-крепким телосложением, которое он не полностью может скрыть под одеждой. Его обувь и рюкзак новые, так что у него, вероятно, есть семья, обеспечивающая его. Смешайте это с дружелюбным поведением, мозгами, неуемной энергией, слепящей чистотой, очевидным обаянием, и с детской головой взъерошенных-но-податливых кудрей, которые он почему-то еще не перерос, и в результате Баки полностью растерянный, смотрит на этого пацана с таким откровенным замешательством, что он благодарен Питеру, что тот не обернулся и не заметил этого. Потому что это не имеет смысла. Да, пацан низкий. Да, он неуклюжий и застенчивый, и у него тайная двойная жизнь, о которой он не может рассказать кому-нибудь еще, но это не объясняет, почему он хочет проводить свои вечера в этой квартире в трущобах, готовя свой собственный ужин, если у него есть родители, которые сделают это для него дома; прося совершенно незнакомого ему человека помочь с его испанским, когда у него, наверное, есть друзья в школе, с которыми он мог бы заниматься… с которыми он мог бы проводить время, если он так чертовски одинок. Он хмурится. Под своим свитером Баки чувствует знакомый дискомфортный приступ боли, который распространяется по грудной мышце рядом с металлическими пластинами имплантата, как это было всю зиму. Он сгибает металлические пальцы, пытаясь облегчить боль, которая ползет вверх по шее, и фокусирует свой взгляд снова на Питере, который, не замечая этого, сливает воду с кастрюли, осторожно, чтобы кипящая вода не попала на руки. Баки смотрит на свою левую руку, уставившись на металл, просвечивающий сквозь дыру в перчатке. Он не снимал ее с самого утра. Это не имеет смысла. С этим ребенком все в порядке. Он мог быть где угодно и с кем угодно прямо сейчас, так почему он находится здесь вместе с ним? Он почти спрашивает, но затем Питер оборачивается, ухмыляясь и вручая ему тарелку с едой, его лицо переполнено гордостью, и Баки не может заставить себя сделать это. Он решает, что узнает в другой раз. В данный момент Питер улыбается ему, выглядя так, как будто нет другого места, где он предпочел бы быть – причина не имеет значения. Это может подождать.

***

Уже наступило дерьмовое утро, когда Баки грубо будит тихое непрекращающееся жужжание его телефона на другом конце комнаты. Он сонно скатывается с матраса, чтобы найти его, и его сразу же атакует пронизывающий холод его квартиры. Под газетами, наклеенными на окна, Баки видит, что стекло настолько выморожено, что начинает покрываться льдом. Он сердито хватает свой телефон и отвечает на звонок: - Алло? - Привет, Джим, - говорит мужчина на другом конце. – Это звонит Роберт Митчелл. Надеюсь, я не разбудил тебя? По звуку его голоса, довольно очевидно, что разбудил, но Баки все равно врет: - Нет, все нормально. Нужно поработать? Пожилой мужчина хихикает, как добродушный дедушка: - Сразу к делу, да? В последний раз, когда ты был здесь, ты упомянул, что у тебя есть некоторый опыт механика. Ну, моя машина не завелась сегодня утром. Может, ты посмотришь на нее? - Ага, - говорит Баки, открывая свой блокнот и хватая ручку. Понятно, что он работал на этого парня раньше, но он не вспомнит кто он, пока не увидит его лицо. – Какой адрес? Мужчина отпускает дурацкую шутку по поводу преклонного возраста и потери памяти, прежде чем сказать адрес. Баки быстро говорит, что он уже в пути, прежде чем повесить трубку. Пока он одевается, он замечает, что что-то не так. Его левая рука двигается медленнее и тяжелее, чем обычно. Она так делала дважды за всю зиму, когда температура опускалась до 20ºF (-6ºС). Сегодня холодно, но не настолько. Баки хмурится, вращая плечом, пытаясь понять, сможет ли он определить, в чем загвоздка, но ничего явного не бросается в глаза; все, что есть, это немного замедленная реакция. Попытка наладить работу двигателя с помощью барахлящей руки станет занозой в заднице. Баки хмурится еще сильнее, его настроение портится еще больше. Оно еще больше ухудшается, когда он открывает дверь и видит, что небо, ненормально темное и затянуто унылыми дождевыми тучами. Ему придется или потратить деньги, которых у него нет, на поездку на автобусе или поезде, или попасть под дождь и работать весь день в мокрой одежде при такой низкой температуре. Баки сердито смотрит, посылая небу злобный взгляд, и поворачивается, чтобы запереть свою дверь. Он хватает дверную ручку левой рукой и пытается мягко сжать, но всю его руку заклинивает, замыкая кулак вокруг ручки в сокрушительной хватке. - Блядь! – ругается Баки, хватая свое запястье и рукой надавливая на ладонь, освобождая пальцы. Он оттягивает свою руку, как будто она является мертвым грузом, и ручка трескается и падает прямо у двери, ударяясь о балкон с тяжелым металлическим стуком. Твою мать. Сделав глубокий вдох, Баки закрывает глаза и подавляет желание просто сказать да пошло оно все на хрен и вернуться в постель. Он не может отказаться от этой работы: ему нужны деньги. С Питером, который приносит ему ужин каждый день, у него на самом деле достаточно накоплено на аренду за этот месяц, но теперь ему придется взяться за эту работу просто, чтобы позволить себе новую чертову дверную ручку. Он наклоняет голову вперед, пока его лоб не упирается в дверь, закрывает глаза и делает несколько глубоких вдохов. Это просто дерьмовое утро, напоминает он себе. Он все еще должен смело встретить этот день. Он починит дверную ручку, его одежда высохнет. Теперь он просто должен быть более острожным, используя свою левую руку, вот и все. Он не может позволить себе вернуться в постель. Все будет отстойно всего несколько часов, а потом он будет дома с деньгами, в сухости и тепле в своей квартире, скорее всего с жизнерадостным ребенком, который будет его забалтывать, и с горячей едой в животе. Баки старается не питать надежды, но эта обнадеживающая мысль дает ему небольшой толчок, необходимый для того, чтобы забросить ручку внутрь, прежде чем решительно направиться работать под дождем. Сама по себе работа продвигается неплохо, но холод и сырость добивают его уже неисправную конечность, и хотя ремонт машины должен был занять максимум два часа, он выбивается из сил почти четыре, прежде чем, наконец, запустить двигатель. Из-за этого ему пришлось заключить сделку с этим пожилым мужчиной, но, по крайней мере, тот говорит, что обязательно позвонит снова Баки в следующий раз, когда ему понадобится что-то отремонтировать. К тому времени, когда он отправляется домой, дождь продолжает идти, но он слабый и холодный, скорее мокрый снег, чем дождь, и к счастью не такой тяжелый и плотный, как снег. Он падает не сильно, но ледяная влажность впивается в волосы и одежду Баки, заставляя его мышцы вокруг металлической пластины в плече болезненно ныть. Он почти добирается домой, когда вспоминает про чертову дверную ручку. Баки вздыхает, расстроенный, мокрый и более, чем готовый к тому, чтобы этот день закончить. Он разворачивается на пятках, чтобы направиться в ближайший хозяйственный магазин, уныло перебирая купюры в кармане. Ему придется сесть на метро, чтобы добраться туда, по-другому не получится. У него мало времени. Уже вторая половина дня, и Питер – наверное – скоро появится на ужин. Он предпочел бы заменить ручку, принять душ и переодеться, прежде чем тот появится, потому что последнее, чем бы он хотел заниматься, пока он насквозь промокший и несчастный, это развлекать гиперактивного подростка. Но так как Вселенная решила, что сегодня она его ненавидит, то поезд, на который он садится, задерживается почти на час, когда предыдущий ломается перед ним, и к тому времени, когда он попадает в магазин, покупает нужную ручку, едет в поезде домой и возвращается в свою квартиру, солнце уже заходит и температура падает, по крайней мере, еще на пять градусов. Холодно, темно и дождливо, и Баки убежден, что если Питер и приходил сегодня, то он уже ушел, когда понял, что Баки нет дома. Он ни за что не стал бы торчать тут в такой дерьмовый день, как сегодня, не зная, вернется ли Баки и когда. Баки точно бы не стал. Хотя странно, однако, что именно мысль об этом приводит его в наибольшее уныние, несмотря на все дерьмовые вещи, которые произошли с ним сегодня. Несмотря на все свои усилия этого не делать, он продолжил лелеять свои надежды, что Питер придет – но с чего? Баки говорит себе, что это все из-за бесплатной еды (даже если ему приходится учить ребенка самым элементарным, основным правилам кухни, таким как держать свои пальцы подальше от ножа или как вскипятить воду). И нет никаких причин, чтобы это было чем-то еще. Он даже не знает Питера, и Питер, черт возьми, точно ничего не знает о нем. Он бы не приходил сюда регулярно, если бы знал. Особенно безоружным. Но он знает в глубине своей души с изъяном, что настоящая причина того, почему он так разочарован, состоит в том, что… ну, он хотел увидеть пацана. А это опасная штука – хотеть. Хотеть – было тем, чего он избегал больше всего в прошлом году – почти так же, как и Стива. Хотеть – это то, что незнакомо. Что-то практически нераспознаваемое, чтобы почувствовать. Он был приучен – и до сих пор поддерживал это состояние – реагировать только на потребность и необходимость. Есть, спать, зарабатывать деньги на еду и жилье. Это было ближайшим для него значением слова хотеть, до сих пор. Пока не появился Питер Паркер, а затем отказался перестать появляться. Он знает, что это глупо. Это глупый и безответственный риск. Но он не может удержаться. Прошло только несколько дней, но он уже привык к присутствию Питера: к его болтовне, пузырящейся энергии и высокому звуку его голоса. Он привык, что ему задают тысячи раздражающих вопросов настолько быстро, что он улавливает только половину из них. Он привык обучать его испанскому или даже просто наблюдать, как тот решительно справляется с другими домашними заданиями. Он привык к совершенно чуждому для себя явлению, что кто-то рад его видеть. А это опасно. Баки не привык чего-то хотеть: меньше всего социального взаимодействия, однако вот он, по-настоящему и искренне опечаленный тем, что когда он поднимется по этой лестнице к своей сломанной двери, Питер не будет там его ждать. Он никогда не чувствовал себя более жалким, чем сейчас, когда начинает подниматься по ступенькам. Или такого облегчения, когда он поднимается наверх и видит Питера, сидящего там и ждущего, точно так, как он надеялся, что будет. Баки почти улыбается, но облегчение быстро превращается в беспокойство, когда он видит, насколько ребенок мокрый и дрожащий, и прижимающийся к двери, как замерзшая брошенная собака. Его толстовка и джинсы промокли насквозь, а с его рюкзака и пакета с продуктами капает на пол балкона. - Привет, - говорит Питер, улыбаясь ему, но Баки слышит стук зубов и едва замечает улыбку из-за покрасневшего носа и ушей пацана. - Как давно ты здесь? – спрашивает Баки, подходя и приседая на корточки перед пацаном, внимательно осматривая его, чтобы проверить на любые первые признаки обморожения. Он замечает, как Питер закрывает рот, сжимая челюсти, чтобы попытаться остановить клацанье зубов. - Не долго, - Питер снова улыбается. Его губы слишком бледные. – Что случилось с твоей дверью? - Сегодня утром она сломалась, - говорит Баки, поднимая их обоих с земли. – И не ври мне, парень. Ты просто ледяной. По крайней мере, пацан замерз не настолько, чтобы не покраснеть. - Извини, - бормочет он. – Я на самом деле, хм… попал сюда немного раньше, чем обычно, поэтому… Конечно, раньше. Потому что сегодня просто абсолютно дерьмовый день. Баки вздыхает. - Прости, что тебе пришлось ждать, - говорит он. – Мне нужно было купить новую ручку. Давай зайдем внутрь и согреем тебя. - У меня есть… - заикается Питер, прерываемый клацаньем своих зубов, - идеальная вещь, - говорит он, передергиваясь, когда они входят в квартиру, в которой немного теплее. Баки забирает рюкзак пацана и пакет с продуктами, и ставит их на кухне, прежде чем отправиться в ванную, чтобы найти полотенце. - Да? – спрашивает он, передавая полотенце Питеру, а потом хватая сухую одежду для себя из своей сумки. – И что это? - Горячий шоколад, - говорит Питер, улыбаясь, с благодарностью проводя полотенцем по своим влажным волосам. – Мне показалось, что сегодня день горячего шоколада. Горячий шоколад звучит знакомо, но Баки не может вспомнить, какой он на вкус, или пробовал ли он когда-нибудь его. - Звучит заманчиво, парень. Не хочешь приготовить его, пока я вставлю новую дверную ручку? Брови Питера несколько удивленно поднимаются: - Мне можно быть на кухне одному? Баки не может сдержать легкой ухмылки, которая появляется на его лице: - Я думаю, что ты, наконец, готов вскипятить воду без присмотра. Питер улыбается в ответ, но затем выражение его лица становится немного неуверенным. Наверное, это не было бы заметно вообще ни для кого, кроме Баки. - На самом деле я… - нерешительно говорит он, - мог бы помочь тебе? Я имею в виду… дело пойдет быстрее, если я помогу, верно? А потом после этого мы можем вместе приготовить ужин? Баки моргает, не совсем уверенный, что сказать. Этот ребенок насквозь промок и промерз до костей, и все же, предпочтет стоять в открытом дверном проеме, отмораживая и без того замерзшую задницу, когда он мог бы сидеть на теплой кухне, потягивая горячий шоколад? Просто, чтобы провести несколько лишних минут с ним? Он хочет воспротивиться, хочет потребовать, чтобы Питер шел кипятить чертову воду, прежде чем он начнет терять свои обмороженные пальцы, но… Черт, этим глазам очень трудно отказать. Он вздыхает. - Ладно, парень, будь по-твоему, - говорит он, подхватывая пакет из магазина с новой ручкой внутри, - но я не хочу слышать никакого нытья о том, насколько ты замерз, понял? - Понял, - говорит Питер, улыбаясь своей настоящей улыбкой, обычной, которую Баки узнает, такой теплой, светлой и радостной. Баки переодевается в сухую одежду, и они приступают к работе, отвинчивая то, что осталось от старой ручки, а затем приседают по обе стороны двери, чтобы установить новую. Баки дает возможность Питеру заняться внутренней стороной (хотя там лишь немного теплее), но это значит, что именно он должен один прикрутить обе части дверной ручки друг к другу, пока Баки держит их. Баки немного удивлен, и более чем доволен видеть, что Питер гораздо более сведущ в инструментах, чем в кухонной утвари. - Так, ты, хм, - говорит Питер, пока крутит отверткой, - оторвал дверную ручку? - Да, - удивленно говорит Баки. – Как ты узнал? Не высовываясь за дверь, Питер поднимает сломанную ручку свободной рукой, показывая очевидные вмятины от пальцев на металлической ручке. Баки понятия не имеет, когда, черт возьми, он заметил это. Прежде чем он успевает спросить, Питер удивляет его еще больше. - Эмм… твоя рука в порядке? - Моя рука? - Ага, понимаешь, это… - Питер бросает дверную ручку на землю, сосредоточив свое внимание на завершении установки новой. – Отпечатки рук на ней от левой руки, поэтому… я просто подумал, что, возможно, твою руку заклинило или что-то в этом роде. - Какого черта, - говорит явно возмущенный Баки, - кто-то настолько умный, как ты, не имеет здравого смысла, чтобы держать свои пальцы подальше, когда пользуется ножом? Питер смущенно и псевдо-обиженно смеется: - Я никогда не готовил раньше! - Но постоянно занимаешься детективной деятельностью? - Да, каждую ночь! Когда я ухожу защищать улицы от опасных преступников! Питер снова смеется, и это такой искрящийся, заразительный звук, что Баки вынужден наклонить голову и медленно покачать ею из стороны в сторону, чтобы удержаться от соблазна засмеяться вместе с ним. Если Баки не сможет удержаться от улыбки на лице, пока они устанавливают новую ручку, что ж, Питер все равно не сможет увидеть ее через дверь. Они посреди готовки ужина, когда холод и влажность настигают его. Ни с того ни с сего рука Баки непроизвольно сжимает ручку сковородки, которую он держит, и отрывает ее. Питер, поднимает взгляд, удивленный, но не настороженный, как ожидал Баки – Питер скорее выглядит… переполненным восторгом. Его глаза яркие и сияющие, такие, какими они были, как он полагает, в первую ночь, когда они встретились и Баки заблокировал ту пулю. - Эй, хм, если хочешь, я мог бы… - он даже не поднимает взгляд от руки Баки, когда начинает говорить, - я мог бы взглянуть на нее для тебя? Я… я довольно хорошо разбираюсь в технике. Не в смысле замечательно или типа того, но, ммм… я получаю довольно высокие оценки в лаборатории робототехники? И я довольно хорошо постигаю суть вещей – я сам создал свои веб-шутеры и все остальное. Баки застывает, удерживая свой взгляд на плите, а не на Питере. Мысль о том, чтобы дать ему тщательно рассмотреть свою руку… тревожит. Прежде всего, ему нужна его рука – если она в любом случае пришла в негодное состояние, безопасность Баки будет полностью поставлена под угрозу. Его рука – это его самозащита. Но дело не только в этом. Его рука – это то, что может выдать его личность. Даже он знает, что нет таких протезов, как у него. Она полностью подстроена под него. Чем больше Питер видит, тем быстрее он сможет понять, кто он – и что он сделал. И это другая сторона дела. Эта рука… Баки совершил много чего этой рукой. Совершил такое, что если бы даже он мог вспомнить все подробности, он бы не захотел. И он точно уверен, что не хочет, чтобы Питер знал обо всем этом. Эта рука является оружием. Она была оружием Гидры. Это то, от чего он должен держать Питера как можно дальше. Если Баки удастся сделать когда-нибудь что-то правильное, то этим станет то, что он не даст Питеру даже дышать одним воздухом с Гидрой. - Не беспокойся об этом, парень, - говорит он, выбрасывая сломанную ручку в мусорное ведро. – Ей просто не нравится холод. Пацан сникает, явно расстроенный, но Баки не сдается. Это для его же блага.

***

Через несколько дней, когда похолодание, к счастью, закончилось и солнце светит непрерывно, Баки снова разбудил его телефон, зазвонивший в несусветную рань. Несмотря на теплый свет, просачивающийся сквозь его заклеенные окна, Баки не совсем может удержать ворчливую, сонную интонацию своего голоса, когда отвечает: - Да? - Это Джим Барнс? – произносит грубоватый мужчина с низким голосом на другом конце. - Слушаю. - Меня зовут Фрэнк Декарт, - грубо и сипло говорит мужчина. – Я приятель Роберта Митчелла. Это имя знакомо. Парень, на которого он работал. Парень с машиной? - Нужно поработать? - В некотором смысле, - говорит он. – Обычно я занимаюсь машиной Роберта. Он говорит, что в начале недели ты починил сломанный генератор. Ну, он захотел узнать мнение другого специалиста, ты понимаешь, так как у тебя нет лицензии механика и все такое. Хотел убедиться, что все безопасно. - Что, он хочет свои деньги назад? Парень смеется глубоким, рокочущим смехом. - Напротив, сынок, - интонация его голоса воодушевляется. Он кажется явно под впечатлением. – Ты проделал чертовски хорошую работу. Я бы хотел предложить тебе работу. Баки моргает, не совсем понимая то, что он только что услышал. - Ты механик, зачем я тебе нужен? - Не механик, сынок. Я продавец. И я кое-что знаю о машинах. Я помогаю ремонтировать тачки своих друзей, когда они ломаются, но я беру с них в два раза дороже, чем ты. Я покупаю подержанные и дешевые машины, часто без страховки. Тойота Королла 2010 года за двести баксов на аукционе. Сможешь ли ты отремонтировать генератор таким образом, чтобы не платить за новые детали? Сынок, вместе мы могли бы скупать и ремонтировать эти битые машины и заработать много денег. Баки открывает рот, но не произносит ни слова. Он не знает, что сказать. Это было бы замечательно – даже судьбоносно, иметь стабильный доход. Но это огромный, изменчивый риск. - Что скажешь? Я покупаю их, ты ремонтируешь, я буду продавать их и делить прибыль. Кажется честно? Прежде чем Баки успевает каким-то образом ответить, мужчина добавляет: - О, и не переживай, Роберт рассказал мне о твоей ситуации. Признаться, у меня несколько старомодно-уважительное отношение к ветеранам. Я буду платить тебе наличными, и мы можем делать еженедельные выплаты, пока ты приведешь свои дела в порядок. Я восхищаюсь человеком, который не останавливается, когда жизнь его пинает, но что еще более важно, ты разбираешься в двигателях, а это то, что мне нужно. Поэтому я предлагаю тебе обычные часы работы и минимальную зарплату, если ты заинтересован. Господи. Баки позволяет себе опуститься на потрепанный диванчик, чувствуя себя ошеломленным. Предложение слишком хорошее, чтобы быть правдой – в буквальном смысле. Он даже не знает, какова минимальная зарплата в современном мире, но он знает, что она достаточная, чтобы платить за квартиру и даже больше. Еда. Мебель. Денежные сбережения. Он мог бы на самом деле отложить деньги на черный день. Он мог бы отложить достаточную сумму, чтобы начать все сначала, и жить прилично, даже если его когда-нибудь найдут. Но это риск. И есть причина, почему он не искал постоянную работу с нормированным рабочим днем. Ремонтные работы в мотеле и выгул собак по выходным не в счет – это всего лишь пара дней в неделю, не более того, с непредсказуемыми часами, которые всегда происходят по звонку. Там нет никакого режима работы, и поэтому это сложнее отследить. Людям, ищущим закономерности и шаблоны, будет трудно вычислить его по этому. С другой стороны, постоянная работа с минимальной зарплатой и нормированным рабочим днем – это практически объявление для кого-то, кто ищет закономерности. Определенный режим означает, что они будут знать, где он будет и когда. Это приглашение для того, чтобы устроить засаду. Это приглашение для того, чтобы быть найденным. Но, черт возьми, трудно отказаться от идеи прекращения борьбы за существование, чтобы сводить концы с концами. - Могу я, эмм, - начинает он, затем замолкает, облизывая губы. – Слушай, это прекрасное предложение, но это все сейчас немного не укладывается у меня в голове. Могу я… - черт побери, он слишком много времени проводит с пацаном, даже его чертово заикание сказывается на нем. – Будет нормально, если я подумаю об этом? Всего пару дней. Для меня это слишком серьезный шаг. - Конечно, - говорит мужчина (Фрэнк?), но Баки слышит слегка обиженную, недоверчивую нотку в его голосе, - без проблем. Я дам тебе номер своего магазина, и ты позвонишь мне, когда решишь, да? - Да, - говорит Баки и тянется за своей ручкой и записной книжкой. – Отлично. Эмм, спасибо. Он быстро записывает номер слегка дрожащей рукой, прежде чем снова поблагодарить мужчину и попрощаться. Его рука кажется немного онемела, после того как он вешает трубку, и он позволяет себе завалится на подлокотник, чувствуя себя истощенным и рассеянным. Он знает, что должен перезвонить и отказаться. Но мысль о том, что он будет в состоянии, наконец-то, купить ужин для Питера мешает ему взять телефон.

***

К тому времени, когда наступает пятница, Баки все еще не уговорил себя отказаться от предложения Фрэнка. Он начинает пару раз, но затем после обеда приходит Питер, и все, о чем может думать Баки, пока они едят, а Питер болтает - это насколько все это может быть по-другому, если он возьмется за эту работу. Как это – ужинать с Питером за настоящим обеденным столом? Готовить с приличной новой утварью вместо единственной вилки и сковородки без ручки? Пить из настоящих чашек, а не делится бутылкой Gatorade? Он ненавидит думать об этом, потому что ничего из этого совершенно не нужно, и он уверен, что никогда не сочтет оправданным тратить на все это настоящие с трудом заработанные деньги. Не тогда, когда ему следует экономить деньги для неминуемого побега. Но все равно, мысли изводят. Потому что, действительно, если он откажется, то в чем тогда смысл? Если вся его жизнь будет сводиться только к бегству от Гидры, то почему бы не покончить с этим, раз и навсегда изменив это. Если он хочет остаться в живых в этом мире, он должен стать его частью – он должен жить. У него есть этот дом. Он дерьмовый, но он его. Нет ничего плохого в том, чтобы задуматься, как все бы было, если бы он на самом деле так поступил. Что ж. В любом случае фантазия хорошая. Поскольку сохраняется теплая и солнечная погода, Баки пребывает в довольно хорошем настроении в пятницу днем. Сегодня не было работы, поэтому он провел день, убирая квартиру, занимаясь стиркой одежды и постельного белья, а затем пытаясь отрегулировать свою руку, хотя он так и не смог понять, в чем проблема. Когда наступает послеобеденное время, Баки более, чем готов к появлению Питера. Подобные безработные дни могут быть довольно действующими на нервы, поэтому провести вечер с ребенком будет вполне желанной возможностью отвлечься. Вопреки здравому смыслу, Баки ожидает, что Питер придет, как он это делал каждый день, даже в дерьмовую погоду. Но 3:30 превращаются в 4:00, а потом в 4:30, а ребенка по-прежнему нет. В этом нет ничего особенного – Баки подозревает, что ребенок иногда задерживается после школы, наверное, занимаясь внеклассными делами. Все-таки он первокурсник в старшей школе. Может быть, пятница клубный день. Когда наступает 5:00 вечера Баки чувствует укол чего-то неприятного внизу живота. Питер не появлялся позже 5:30 с тех пор, как начал приходить. И прошлым вечером, когда он уходил, то сказал, что увидимся завтра. Так почему он еще не здесь? Вздыхая, Баки охватывает взглядом свою чистую трущобную квартиру и решает, что он не может ни секунды больше провести в ней. Он выходит на балкон в обуви и кепке, с телефоном и ключами в руке, прежде чем он начинает чувствовать себя невероятно глупо из-за всего этого. Питер ребенок. Подросток. Симпатичный подросток. Нет никаких причин думать, что в солнечный пятничный день у него не будет других дел. Может быть, возникло неотложное дело; может быть, школьные друзья пригласили его куда-нибудь. Не то, чтобы Питер мог дать ему знать, если его планы изменились – они никогда не обменивались телефонными номерами. Баки пытается убедить себя, что нет ничего страшного, но темный предательский страх довлеет над ним. Что, если Питер попал в неприятности по дороге сюда? Один в пятницу вечером в Нью-Йорке? Что если он пытался остановить грабеж, налет на банк или кражу со взломом? Он знает, что Питер не слаб, но если ночь, когда они встретились, и доказывает что-то, то это то, что пацану нужно многому научиться в драках. Что, если он вступил в схватку с кем-то, кого он не смог победить? С кем-то с оружием… … пока Баки стоит здесь, а не где-нибудь рядом, чтобы заблокировать выстрел. Забыв про глупости, Баки спускается вниз по лестнице через две ступеньки за один раз, направляясь на улицу, прежде чем он сможет отговорить себя от этого. Он просто побродит некоторое время, и это все. Просто, чтобы унять волнение. Если он по пути случайно наткнется на Питера, тогда, ну, это будет счастливая случайность. А если не наткнется, и Питер будет ждать его дома, когда он закончит свою прогулку, он может просто сказать, что был на работе. А если Питер не будет ждать… Он стискивает челюсти. Пока он добирается до главной дороги, все, о чем может думать Баки: «Я должен был сказать «да», когда он попросил меня научить себя драться. Только из-за чертового душевного спокойствия, - темп его ходьбы быстрый и размеренный, когда он идет по тротуару. – Когда я увижу его, я скажу ему, что передумал. Еще не поздно». Тревога бушует у него в животе, как страшный черный ураган. Баки начинает идти быстрее, пока практически не переходит на бег, как будто он может убежать от ужасного чувства внутри. Его мозг балансирует туда-сюда в перетягивании каната между: ты смешон, он в порядке, он будет ждать тебя, когда ты вернешься домой, и, пожалуйста, Господи, пусть будет не слишком поздно. Баки готов начать выкрикивать имя Питера, просто, чтобы заглушить мысли в голове, когда поворачивает за угол и видит… ну, прежде всего, он просто не знает что. Забор у тротуара высотой восемь футов из толстых досок; забор в виде частокола, несомненно, построенный таким образом, чтобы обеспечить своим владельцам максимальную степень конфиденциальности в этой части Квинса. Гиперактивный, тревожный ход мыслей Баки прерывается, когда он поворачивает за угол и видит пацана, свисающего с забора, верхняя часть его тела болтается на другой стороне, руками он впивается в доски, носками ног плотно прижимается на этой стороне, чтобы удерживаться. Баки не видит лица и плеч на другой стороне, но он сразу понимает кто это. Он узнает рюкзак и обувь. Облегчение почти сбивает его с ног. - Парень, - говорит он, подходя, чтобы встать рядом с тем местом, где висит Питер. – Что ты делаешь? Питер вздрагивает, поднимая голову и глядя вниз на Баки с верхушки забора. - Баки! – говорит он, явно удивленный, прежде чем сияющая улыбка появляется на его лице. – Что ты здесь делаешь? - Я мог бы задать тебе тот же вопрос, - говорит Баки, бросая на Питера многозначительный взгляд. – Ты шпионишь за соседями? Лицо Питера краснеет. - Нет! – он неохотно испепеляет взглядом, а затем снова улыбается немного более застенчиво. – Я просто хочу поздороваться с моим приятелем. Я всегда так делаю по пути. - Твой приятель? - Ага, - говорит Питер, поднимая одну руку, чтобы показать длинную, грязную, рваную собачью веревку, которую он держит. – Он приносит мне свою игрушку, когда я прохожу мимо, поэтому я останавливаюсь и играю с ним немного, прежде чем идти к тебе. В любой другой день Баки уверен, что посчитал бы это милым, если не умилительным, но на данный момент все, что он чувствует – это огромное облегчение и небольшую долю раздражения. Питер поворачивается к собаке и прощается с ней, прежде чем спрыгнуть на улицу, рассеянно улыбаясь Баки. Баки задается вопросом, плохой ли это знак, что его раздражение мгновенно исчезает. - Извини, я вроде как сегодня позже, чем обычно. У меня сегодня после школы были занятия, - говорит Питер, поправляя лямки своего рюкзака. Именно тогда Баки замечает отсутствие продуктового пакета. - Все нормально, - говорит он. – Обычно ты ходишь в продуктовый магазин на 8-ой улице? Пацан улыбается немного нервно и застенчиво. - Ага, но, хм… - заикается он смущенно, - я как раз подумал… если хочешь… мы могли бы поесть не дома. У Дельмара? Я хотел этого с тех пор, как мы поговорили об этом на днях и… и я думаю, тебе действительно понравится! Я имею в виду, не пойми меня неправильно, готовить вместе было очень весело, но ты говорил, что тебе нравятся сэндвичи? Так что мы могли бы… если хочешь? Надежда в улыбке Питера заразительна, и Баки обнаруживает, что вздыхает, продолжая отходить от тревожного катания на эмоциональных горках, которые он пережил ранее. Питер, наверное, мог попросить его о чем угодно в этот момент и он не смог бы сказать «нет». - Конечно, парень, - говорит Баки. – Все, что захочешь.

***

В тот момент, когда в поле зрения появляется магазин Дельмара, Баки сразу же понимает, почему он нравится Питеру. Вкусные сэндвичи или нет, но это место практически излучает очарование Нью-Йорка, которое и делает этот город таким знаменитым. В этом есть что-то настолько здоровое и семейное, даже со стороны, что глаза Питера сияют так, как они сияют каждый раз, когда он чувствует себя радостно и взволновано. Что происходит с того момента, как Баки встретил его, до сих пор ровно 100% времени. Дверь звенит, когда они открывают ее, и выглядящий дружелюбно пожилой джентльмен улыбается, когда видит их: - Мистер Паркер! - Здрасьте, мистер Дельмар! – говорит Питер, практически подскакивая к прилавку. – Как дела? - Хорошо, парень, где ты пропадал, а? Я привык видеть тебя каждый день, сейчас же тебя не было, что, три недели? Питер смеется в своей застенчивой и смущенной манере. - Простите, мистер Дельмар. Просто был занят. - Угу, - говорит мистер Дельмар, очевидно не купившись на это. Он смотрит на Баки, минуту пристально его разглядывая, затем спрашивает, - так что вам, парни? - Я буду номер пять, пожалуйста. С маринованными огурцами, - говорит Питер, прежде чем бросить взгляд на Баки. - Делайте два, - говорит Баки, выбрасывая руку, чтобы Питер не потянулся за своим бумажником. – Парень, нет. Я займусь этим. - О, эмм, - говорит опешивший Питер. – Ты уверен? Я не против… - Да, - настаивает Баки, слегка щелкая его по виску, заставляя Питера удивленно рассмеяться. – Сделай что-нибудь полезное и найди нам столик. Я принесу еду. - Ладно, ладно! – говорит Питер смеясь, заслоняя свою голову руками от новых атак щелчками. – Я иду! Баки не может сдержать улыбки, которая появляется на его лице, когда он наблюдает, как Питер направляется в другую сторону магазина. - Вы, должно быть, новый приемный отец, - говорит ему мистер Дельмар, возвращая внимание Баки. – Я рад это видеть. Я не видел, чтобы мистер Паркер так смеялся или улыбался уже… несколько месяцев. Ни разу с лета. Я рад, что у него есть вы, кто приведет его сюда и не только по обязанности, - мужчина улыбается, но как-то нервно: есть напряженность на его лице, которую Баки не вполне может понять. – Все остальные были никуда не годными. Баки вынужден на самом деле физически подавлять желание широко разинуть рот. - Вы не видели, чтобы этот ребенок улыбался или смеялся с лета? - Я знаю. Он всегда был такой веселый, но горе делает это. Горе и плохие семьи. Но я вижу, по тому, как он улыбается вам, что вы дали ему хороший дом. Я благодарен за это – он нуждается в этом больше, чем кто-либо другой. Баки даже не знает, с чего начать поправлять этого человека, но у него нет такой возможности, потому что ему вручают поднос с сэндвичами, как раз в тот момент, когда Питер возвращается под бок к нему. Дельмар уходит, прежде чем он успевает что-либо сказать, поэтому Баки берет себя в руки и говорит Питеру: - Ты нашел столик? - Лучше, - говорит Питер. Баки смотрит вниз и видит пушистую, коричнево-белую кошку, умостившуюся у него на руках. – Я нашел Мерф. - Ну, это здорово, - говорит Баки, кидая взгляд на Питера, - но мы не можем сидеть и есть на Мерф, так почему бы тебе не попробовать еще раз? Питер смеется, громко и радостно, и Баки следует за ним через магазин, чувствуя все время довольный взгляд мистера Дельмара на своей спине.