***
Как Баки и сказал, Фрэнк не возражает против того, что он просит отгул на вторую половину дня, чтобы присутствовать на церемонии награждения Питера. - Передай ему мои поздравления, - говорит его босс, когда Баки надевает свитер, чтобы уйти. – И скажи ему, чтобы он зашел как-нибудь, если днем ему будет нечего делать. Я хочу познакомиться с ним. Я скажу, внутренне сетует Баки, вежливо кивая боссу, когда говорит: - Я дам ему знать. Увидимся завтра. Фрэнк прощается, когда Баки уходит, совершая путешествие в школу Питера в рекордно короткие сроки, не в силах замедлить шаг, потому что его нервы и неуверенность накаляются. Он знает, что большой, богатый выпускной в школе не самое вероятное место, где он может столкнуться с проблемами, но все же. Осознание того, что он будет окружен незнакомцами со всех сторон, заставляет его нервничать, как и всегда. Церемония проходит в зале, заполненном родителями, учениками и преподавателями, которые толпятся вокруг большой сцены, занимающей большую часть спортзала, поскольку трибуны заполнены от стены до стены родителями с брошюрами в руках. Баки выбирает угол, ближайший к выходу, чтобы встать спиной к стене, чтобы иметь возможность видеть толпу перед собой, больше для душевного спокойствия, чем для чего-то еще; последнее, чего он хочет – это неожиданный, безобидный сюрприз, который подхлестнет его расшатанные нервы и испортит важный день Питера. Он встает так, чтобы никто не мог незаметно подобраться к нему, в то же время обеспечивая для себя видимость сцены, и ждет. Ведущие приходят и уходят по ходу церемонии – директор, приглашенный оратор, представитель ученического совета – все произносят неплохие, однотипные речи, которые заслуживают вежливые жидкие аплодисменты среди аудитории. Наконец, женщина берет микрофон и начинает объявлять награды для отличников, и, конечно же, потому что Питер невероятный, а Баки невероятно везучий, главная награда приберегается напоследок. Однако он приятно удивлен, когда в середине объявления о наградах первокурсников называют имя Неда, и мальчишка гордо идет через сцену, размахивая медалью, висящей у него на шее, к своей семье, ждущей его внизу. Баки улыбаясь хлопает ему, но странное чувство страха крутится у него в животе, когда он наблюдает, как Нед шагает на пол спортивного зала и попадает в окружение своей любящей семьи, все обнимают и хвалят его, а вокруг них непрерывно вспыхивают камеры, Нед сияет, обласканный со всех сторон, без малейшего намека на сомнение. Ребенок, конечно, заслуживает этого, и Баки рад видеть, что Нед окружен такой любовью, но его сердце одновременно болезненно ноет при виде этого, зная, что Питер тоже этого заслуживает, а Баки не может дать ему это. Все будет по-другому, когда Питер сойдет со сцены, то обнаружит, что его ждет только Баки, никаких подарков, никаких фотографий, никакого ливня похвал; ничего из того, что здесь получит каждый ребенок. Не все из них заслуживают этого так, как Нед, но ни один из них не заслуживает этого больше, чем Питер. Баки сглатывает свое негодование, медленно пробираясь по проходу между трибунами, наблюдая за Питером, который находится сбоку от сцены и готовится выйти на нее и получить свои награды. Баки останавливается в нескольких футах от подножия спуска со сцены, вне зоны видимости камер, направленных на него, и ждет, пока ведущая широко улыбается и восхищенно поет дифирамбы Питеру, ухмыляясь, когда она рассказывает о том, какое удовольствие для него быть на занятиях, и как он заслужил эти наивысшие награды с отличием. К удивлению и удовлетворению Баки, речь женщины действительно встречается восторженными аплодисментами позади него, и даже некоторыми учениками перед ним – все хлопают так же громко и гордо, как и он, когда Питер идет по сцене, чтобы получить обе свои медали, жутко краснея, когда и ведущая и директор школы тепло поздравляют его. Беспомощно-широкая улыбка расплывается на лице Баки, когда Питер начинает спускаться и замечает его, глаза пацана загораются, как и всегда, когда он замечает Баки в толпе. Питер улыбается в ответ, его галстук очаровательно скручен, запутавшись в лентах медалей, когда он сбегает вниз, направляясь прямо к Баки. Но прежде чем он успевает ступить ногой на пол спортзала, Питера со всех сторон окружают люди, все одновременно говорят, пытаются пожать его руку, сфотографировать, с безудержным энтузиазмом пихают ему визитки. Баки теряет его из виду за стеной решительных незнакомцев – скорее всего, родителей – которые обступают Питера со всех сторон у нижней части сцены, как будто он знаменитость. Баки начинает продвигаться вперед, намереваясь пробиться сквозь наглую толпу, загнавшую его ребенка в угол, когда очередная вспышка камеры перед ним останавливает его. Он замирает, наблюдая, как приближаются фотографы, фотографируя все, что окружает Питера, пытаясь сделать лучший снимок. Группа взрослых, наконец, дает ему немного места, когда Питер лавирует между ними в поисках Баки, и укол стыда бьет его прямо в живот. Питер выглядит ошеломленным, с раскрасневшимся лицом и он, несомненно, чувствует себя подавленным всей этой суматохой вокруг него. Он выглядит совсем не так, как тот мальчишка, который улыбался ему всего несколько минут назад, и Баки стискивает зубы, проклиная себя за то, что позволил вот так наброситься на Питера, просто потому, что был слишком деморализован, чтобы выйти под вспыхивающую камеру. Облегчение затапливает лицо пацана, когда он снова его видит, и Баки остается в своем наполненном позором углу, пока Питер направляется прямиком к нему, эффективно уклоняясь от очередной попытки завладеть своим вниманием вежливым, слегка отчаянным: «О, хм, извините, мой… мой папа ждет меня», - когда ныряет под еще одну руку, протягивающую ему визитку. Баки облегченно вздыхает, когда камеры не следуют за Питером к нему, и вынимает руки из карманов, широко раскрывая их, когда Питер устремляется к нему, обхватывает Баки за талию и сжимает его в объятиях с бешено колотящимся сердцем, отдающим в живот Баки. - Я так горжусь тобой, - говорит он, крепче прижимая к себе мальчишку и чувствуя, как его легкая фигура благодарно обмякает у него на груди и напряжение покидает его маленькое тело, когда Баки надежно обнимает его. – Ты молодец, Питер. Я так чертовски горжусь. Лицо Питера прижато к его груди, поэтому когда он отвечает, слова звучат приглушенно и он уверен, что они, должно быть, означают «спасибо, Баки», прежде чем Питер отстраняется, счастливый и измученный, и, наконец, выглядящий немного спокойнее. Баки убирает прядь волос с глаз мальчишки и спрашивает: - Какие у тебя планы? Хочешь побыть немного здесь и поздороваться с друзьями? Или мы могли бы совершить экскурсию по школе, как ты хотел. Тебе решать, парень. - На самом деле… - начинает Питер, его голос тихий и немного напряженный. – Может, мы отложим экскурсию на следующий раз? Это все немного чересчур, - он отстраняется, кладет руки на живот, его лицо все еще немного розовое. – Плюс… я хочу есть. Улыбаясь, Баки взъерошивает его волосы и без малейших колебаний направляется с ним к двери. - Как скажешь, парень. Хочешь зайти к Дельмару, затем отправиться домой и посмотреть «Звездные войны»? - Да! – ухмыляется Питер, медали на его шее сверкают на солнце, когда они выходят на улицу, тот же яркий золотистый свет отражается в его глазах.***
Первая неделя летних каникул Питера проходит невероятно быстро. Баки обнаруживает, что поскольку днем тому нечем заняться, Питер чересчур гиперактивный и болтливый, когда Баки возвращается домой. Он ходит на более длительные патрулирования как Человек-паук, иногда отсутствуя большую часть дня, но все равно этого недостаточно, чтобы сжечь всю его накопившуюся энергию, поэтому Баки обнаруживает, что тренирует его намного более активно, чем раньше. Он часами заставляет пацана бегать, иногда бегая наперегонки с ним, иногда просто заставляет развивать выносливость. Они спаррингуют часами, Баки тренирует Питера, как разоружить и вывести из строя противника вдвое больше его, и хотя Питер подает надежды в рукопашном бою, он наиболее ярко себя проявляет в тренировках, которые они проводят с его паутиной. - Готов? – спрашивает Баки с бейсбольным мячом в руке, когда Питер поднимает биту. На крыше многоэтажного здания дует холодный и резкий ветер, тепло раннего лета не согревает их сейчас, когда солнце уже зашло. Питер немного возится со своими веб-шутерами, затем готовит биту и кивает Баки: - Готов. Баки целится, нагнетая значительное количество силы в руке, прежде чем бросить мяч. Тот летит в направлении Питера, который бьет по нему с ясным и чистым стуком, посылая его в полет через крышу и над дорогой внизу. - Давай, ты сможешь! – ободряюще говорит Баки, когда Питер срывается с места, его маска и очки натянуты на лицо, когда он поднимает запястья и быстро стреляет вслед за мячом. Он должен подлететь к зданию рядом с тем, на котором они находятся, чтобы подобраться достаточно близко для удачной стрельбы по мячу своей паутиной, а затем он приземляется на стену здания через дорогу и начинает взбираться по ней, надежно удерживая мяч в руке, пока карабкается по стене здания до самого верха. Он перемахивает обратно на здание, где его ждет Баки, изящно перевернувшись и приземлившись перед ним и протягивая ему мяч с ухмылкой, которую Баки может разглядеть даже под маской. - Почти получилось, - говорит Питер, когда Баки забирает мяч. – Хотя я становлюсь быстрее! Он даже не долетел до середины улицы. - Я видел, - хвалит Баки с легкой улыбкой. Питер ухмыляясь стаскивает маску. - Все еще думаешь, что у меня есть шанс стать новичком года? - Если будешь играть за Ред Сокс*, то возможно. * Красные носки (профессиональная бейсбольная команда, базирующаяся в Бостоне, штат Массачусетс). Пацан смеется и возвращается туда, где оставил свою биту. Они делают то же самое упражнение еще несколько раз, каждый раз Питер бьет по мячу все сильнее и посылает его все дальше и дальше, чтобы постараться выяснить, сможет ли он поймать мяч своей паутиной до того, как он ударится о землю или другое здание. Он никогда не скажет этого вслух, но Баки не может избавиться от ощущения, что он играет со щенком в «принеси мячик», чтобы попытаться вымотать его после того, как он весь день провел взаперти в помещении. Особенно потому, что для того, чтобы успешно сжечь всю энергию Питера требуются часы этого упражнения, его веб-шутеры полностью истощены к тому времени, когда он сонно улыбается и говорит: «Я вроде начинаю уставать», - когда приносит мяч по ощущениям в тысячный раз. - Мы этим занимаемся уже несколько часов, парень, - говорит Баки, соглашаясь, засовывая мяч в карман и затем наклоняясь, чтобы забрать биту, пока Питер переодевается в свою обычную одежду. – Давай доставим тебя домой и уложим в постель. Мне завтра рано вставать на работу. - Та Хонда все еще доставляет тебе проблемы? – спрашивает Питер, натягивая свитер и закидывая рюкзак на плечо, и догоняет Баки, уже направившегося к лестнице. - Не-а, - говорит Баки, когда они покидают крышу. – Уже закончил, но в настоящий момент я работаю над собственным детищем. Фрэнк привез старую Ямаху, которую я параллельно чиню. Лицо Питера морщится в раздумьях: - Что за машина? Посмеиваясь, Баки слегка качает головой, когда говорит: - Это не машина, парень, это байк. Лицо ребенка загорается, его глаза становятся большими и яркими, когда он возбужденно восклицает: - Эй, ты же такой хотел! Мистер Декарт собирается продать его, когда ты закончишь ремонтировать его? - Может быть, - говорит он, когда они выходят из здания на гораздо более теплую улицу. – Все же он не может много стоить, даже когда я сделаю его пригодным для дороги. Он был просто грудой металлолома. - Я хочу посмотреть! – говорит Питер, все еще кипя от возбуждения. – Ты говорил, что когда-нибудь научишь меня водить такой, верно? Можно я зайду и посмотрю? - Ездить, а не водить, - поправляет Баки, негодующе улыбаясь. – И конечно, почему бы и нет. В любом случае Фрэнк продолжает капать мне на мозги насчет встречи с тобой. - Круто! – радуется Питер, уже, кажется, не чувствующий усталости ни в малейшей степени. Может, надо было заставить его сделать несколько кругов, прежде чем они покинули крышу. – Могу я прийти завтра? - Я уйду до того, как ты проснешься, - говорит Баки, дразня его за то, что с начала летних каникул он спит так допоздна. – Но когда ты встанешь и будешь готов, то конечно. Я буду в мастерской весь день. - Хорошо, - говорит Питер, пряча лицо в сгиб локтя, чтобы подавить зевок, видимо, на данный момент его прилив энергии закончился. Баки улыбается, обнимая мальчишку за плечи и притягивая к себе. - Пошли, ребенок, - говорит он, пока они вместе идут по улице. – Давай доставим тебя домой.***
- Так во сколько придет твой сын? – спрашивает Фрэнк своим глубоким, хриплым голосом откуда-то из-за спины Баки, который лежит на старом, расшатанном лежаке для ремонта машин, почти скрытый под поднятой на домкрате Киа. Голос мужчины отражается эхом от бетонного пола по всей мастерской, гремя, хотя Баки уверен, что тот на другой стороне помещения. - В любой момент, - говорит Баки, выкатываясь из-под машины, щурясь от яркого света, бьющего ему прямо в лицо. – Я сказал ему просто заскочить, когда он встанет, но он, наверное, спит. Фрэнк хмыкает, бросая на него беспристрастный взгляд, проверяя свои часы: - Уже полдень. Ты не поддерживаешь дисциплину, Барнс. - Он на каникулах, - говорит Баки, защищаясь, оттирая черную смазку с рук тряпкой, которая продета в петлю на ремне. – И даже, когда он ни на каникулах, мне не нужно поддерживать железную дисциплину. Никто не работает усерднее, чем мой ребенок. Фрэнк бросает на него взгляд, ясно говорящий это еще надо поглядеть, прежде чем взять папку, за которой он пришел из кабинета и выйти в дверь, ведущую в автосалон. Баки слегка качает головой с легкой, усталой улыбкой, прежде чем вытащить свой дерьмовый телефон и удостовериться, что уже действительно полдень. Баки хмурится, но он особо не волнуется. В конце концов, он сказал мальчишке зайти, когда тот захочет, заверив, что будет в мастерской весь день. Может быть, Питер решил сначала провести свой патруль. Или, что более вероятно, его отвлекла по пути сюда группа выгульщиков собак, и он появится совершенно взъерошенный и покрытый шерстью, и Баки придется полить его из шланга, прежде чем позволить своему критичному боссу встретиться с ним. Эта мысль вызывает у Баки легкий смешок, и он возвращается к работе, лишь наполовину обращая внимание на ползущее время. День тянется медленно, пока он продолжает украдкой поглядывать на свой телефон, гадая, где Питер, вляпался ли он в неприятности, или, скорее всего, нашел нового четвероногого друга и совершенно потерял счет времени. Баки остается спокойным и невозмутимым до 3 часов дня, а затем тревога нарастает, жгучая и разрушительная в глубине его живота. Вздохнув, Баки снова достает свой телефон и быстро набирает номер Питера. До конца его смены всего пара часов, и Питер уже должен был быть здесь – и даже если мальчишка планирует прийти в конце дня, связаться с ним не повредит. По крайней мере, Баки сможет закончить остаток дня с ясной головой и спокойным животом. Но телефон только звонит, звонит и звонит. Баки крепко сжимает устройство в руке с бушующей тревогой. Питер знает, что лучше не выключать мобильник; он знает, что может наступить момент, когда Баки нужно будет срочно связаться с ним. Почему, черт возьми, он не отвечает? Может быть, он в поезде, с надеждой рассуждает логическая часть его мозга. Может быть, там шумно и многолюдно и он не слышит, как мобильник вибрирует в кармане. Но нет, это не имеет смысла – даже если Питер полностью загружен другими звуками вокруг себя, он бы все равно почувствовал телефон на себе, почувствовал вибрацию через одежду. Он не мог не почувствовать, как тот звонит… … а это значит, что он не может ответить. Баки стискивает зубы, заставляя себя сделать глубокий вдох и положить телефон в карман. Он не может продолжать делать это каждый раз, когда Питер «теряется». Неизбежно будут времена, когда он не сможет найти или связаться с ребенком… черт, сколько раз это уже случалось за те несколько месяцев, что они живут вместе? И Питер всегда был в порядке, каждый раз. В этот раз все будет так же. Он заставляет себя продолжать работать, опустив голову и напрягшись всем телом, пока не остается всего полчаса до конца его смены, и тогда Баки сдается, он скидывает тряпку с пояса и идет к двери. Питер уже должен был быть здесь. Он должен был позвонить и сказать, что что-то случилось. Если только он не может. Сжав руки в кулаки, Баки проходит половину расстояния до двери, когда внезапно она открывается. Шерон, жена Фрэнка, заходит и широко улыбается Баки, ее лицо сияющее и радостное. - Джим, дорогой, - нараспев зовет она, отступая в сторону и придерживая дверь. – Твой сын пришел! Напряжение превращается в свинец внутри тела Баки, отягощая его, поскольку все его мышцы тяжелеют из-за отпустившего их напряжения. Питер застенчиво заглядывает внутрь, но широко улыбается, когда их взгляды встречаются, шагая через дверной проем и направляясь прямо к нему. Баки уже собрался спросить, где тебя носило, когда вопрос застревает у него в горле, его разум на мгновение озадачивается при виде одежды Питера. Ребенок одет в свои единственные джинсы, которые не имеют потрепанных краев и выцветшего цвета; его белая рубашка и темно-синий свитер, надетый сверху, идеально выпрямлены – не небрежно свисают с него, как это обычно бывает с его одеждой – рукава закатаны до предплечий, чтобы придать всему этому элегантный и пристойный вид. Его кроссовки белее, чем обычно, как будто он их помыл. Это так резко контрастирует с тем, как он обычно одевается – старые рваные джинсы и его обычная красная мешковатая толстовка – что на мгновение Баки теряет ход мыслей. Единственный раз, когда он видел Питера при параде, был на прошлой неделе на церемонии награждения; кроме того, пацан, казалось, никогда не заботился о своей внешности, и хотя изменение не обязательно является плохим, Баки лишается дара речи от вида своего ребенка, выглядящего таким… повзрослевшим. - Привет! – приветствует Питер, продолжая улыбаться, когда останавливается перед Баки. – Угадай, что! Краем глаза Баки видит, как Фрэнк присоединяется к своей жене в дверях, наблюдая за ними, но он не может отвести взгляда от необычного вида одежды Питера, когда тупо спрашивает: - Что? Улыбка Питера становится еще шире, его щеки слегка краснеют: - Я нашел работу! Если минуту назад Баки думал, что лишился дара речи, то слова, сорвавшиеся с губ Питера, совершенно ошеломили его: - Ты… что? Питер показывает на себя, на свою чистую, опрятную одежду, затем снова улыбается Баки: - Ага. Ну, я подумал, э-э… я подумал, что если весь день буду дома, то это сведет меня с ума, поэтому… поэтому я принарядился и пошел к мистеру Дельмару и спросил, не нужна ли ему помощь с магазином летом. Это не на полный рабочий день, но он сказал «да»! – его глаза загораются от возбуждения и гордости, а щеки продолжают розоветь. – Так что я буду помогать ему несколько часов по вечерам и в течение дня по выходным, если это… если ты не против? Вернувшись к реальности, Баки избавляется от смятения и тут же улыбается ребенку в ответ, делая шаг вперед и обнимая его. - Конечно, парень. Это… черт, я горжусь тобой. Ты поэтому не отвечал на звонки? Лицо Питера немного бледнеет, когда он отстраняется с расширенными глазами. - О, черт, я… прости! – он достает из заднего кармана телефон, открывает его и нажимает несколько кнопок, когда говорит, - я отключил звук, пока разговаривал с мистером Дельмаром, потому что хотел быть вежливым… а потом я совершенно забыл включить его обратно! Прости. - Все нормально, - говорит Баки с легким вздохом облегчения, слегка похлопывая мальчишку по плечу. – Просто… постарайся не забывать в следующий раз, ладно? Ты знаешь, как я себя чувствую, когда не знаю, где ты. - Ага, - кивает Питер с удрученным и полным раскаяния взглядом. – Извини, Б… - начинает говорить он, а затем его взгляд устремляется туда, где стоят Фрэнк и Шерон, настолько быстро, что Баки почти пропускает это и улавливает в последнюю секунду, - … пап. - Все в порядке, - говорит Баки, заставляя слова звучать нормально и естественно, хотя его грудь болезненно сжимается, когда он слышит, как Питер впервые называет его папой. – Эй, давай, взбодрись. Твоя первая работа! - И тебе только что исполнилось пятнадцать, не так ли? – говорит Фрэнк, подходя к ним и одобрительно кивая Питеру. – Это хорошее отношение к работе, сынок. Ты идешь по стопам своего отца, да? Баки не уверен, чье лицо краснеет больше, его или Питера – но пацан умудряется взять себя в руки и вежливо сказать: - Спасибо, мистер Декарт, - смущенно улыбается он. – Надеюсь, что да. Баки не может сдержать любящего, теплого выражения, которое, как он знает, появляется на его лице. Господи, его ребенок самое милое создание в мире. Он рад, что Питер не смотрит на него и не может видеть несомненно сентиментальный взгляд на его лице, но затем Баки поднимает глаза и видит, что Шерон понимающе улыбается ему, и он поджимает губы и смущенно отводит взгляд, так что Шерон сжаливается над ним и говорит: - Почему бы тебе не показать ему тут все, Джим? - О, э-э, - говорит он, застигнутый врасплох, но быстро восстанавливает самообладание. – Точно. Пошли, парень. Устрою тебе экскурсию. - Мистер Декарт уже показал мне автосалон, - говорит Питер, выходя вслед за ним из мастерской на среднего размера свалку поврежденной техники позади здания. Баки показывает ему все машины, которые он будет ремонтировать, самые новые, прибуксированные со свалки, и, наконец, изящную белую «Ямаху», которую он спрятал под старым, синим брезентом. - Вау, - говорит Питер, проводя рукой по рулю мотоцикла. – Она немного меньше, чем я ожидал. - Эта модель меньше, - говорит Баки, снимая мотоцикл с подножки, когда Питер перекидывает ногу через сиденье. – На самом деле, идеальный размер для тебя, чтобы учиться. Питер устраивается поудобнее на байке, слегка смещая свой вес, делая вид, что управляет мотоциклом без двигателя. - Научишь меня когда-нибудь? - Да, - уверяет Баки, отпуская, чтобы Питер сам попытался сбалансировать мотоцикл в вертикальном положении. – Когда ты начинаешь работать с Дельмаром? - Завтра, - говорит Питер, слезая с мотоцикла. – Э-э, меня не будет к тому времени, когда ты вернешься домой с работы. Баки кивает, набрасывая обратно брезент на мотоцикл, после того, как Питер ставит его на подножку. - Тебе стоит получить скидку как для сотрудника. Питер смеется, обнимая Баки за бок, когда тот берет его за плечо и ведет обратно в мастерскую. - Ты познакомился с Фрэнком и его женой, да? - Ага, - говорит Питер, кивая. – Они очень милые, - его лицо внезапно становится темно-красным, вплоть до кончиков ушей, скрытых под кудряшками. – Миссис Декарт была очень взволнована, когда я спросил про тебя. Я думаю, ты был прав – они вообще не думали, что я существую. - Что я тебе говорил? – произносит Баки, слегка нахмурившись, прекрасно представляя, как Шерон, вероятно, взвизгнула и сказала что-то ужасно унизительное, типа «О, ты должно быть, ребенок Джима», к абсолютному смущению их обоих. – Я удивлен, что они еще не попросили копию твоего свидетельства о рождении. Хихикая, Питер терпеливо ждет, пока Баки уберет свое рабочее место и натянет свитер, чтобы они могли отправиться домой. Они заглядывают в автосалон, чтобы пожелать Фрэнку и Шерон спокойной ночи, и женщина тепло улыбается и похлопывает Питера по плечу, приглашая его заходить в любое время. Баки слегка удивлен, когда поднимает взгляд и видит, что Фрэнк кивает, соглашаясь с женой. После вежливых прощаний они отправляются домой, и Питер тут же начинает рассказывать о том, как он взволнован своим первым днем на своей первой работе. Баки молчит и терпеливо слушает, ожидая подходящего перерыва в разглагольствованиях Питера, чтобы спросить: - До какого времени он хочет, чтобы ты был там? - Эмм, - говорит Питер, раздумывая. – По-моему, он сказал до семи или около того? Кивнув, Баки взъерошивает пацану волосы и говорит: - Как насчет того, чтобы я забрал тебя и отвел куда-нибудь отпраздновать? Глаза Питера загораются, а затем на его лице появляется веселая, слегка озорная улыбка, когда он говорит: - Но мы ведь всегда ходим праздновать к Дельмару. Баки улыбается, мягко щелкая Питера по затылку. - Тогда приготовь нам ужин на вынос. Я отведу тебя туда, куда захочешь. - Может мы… - застенчиво начинает Питер, его улыбка небольшая и надеющаяся. – Может, мы тогда пойдем в парк? И… поиграем в мяч? Баки поднимает бровь, но прежде чем он успевает что-нибудь сказать, Питер добавляет: - Нет, не в тренировочную игру. В настоящую. - Конечно, парень, я не просто так купил тебе эти перчатки, - говорит он, снова ласково поглаживая Питера по голове. - Ужин, а потом играем в мяч в парке. Для меня звучит здорово. - Ага, - ухмыляется Питер. – Для меня тоже.***
Само собой, когда Баки на следующий вечер заходит в магазинчик Дельмара, он видит Питера за прилавком, помогающего другому сотруднику расставлять напитки на витрине. Мальчишка поднимает голову, когда над дверью звонит колокольчик, и улыбается, когда видит его той знакомой я-так-рад-видеть-тебя улыбкой, к которой он с одной стороны так и не привык, а с другой не уверен, что сейчас сможет жить без нее. Питер прощается с Дельмаром и со своими новыми коллегами, пока Баки заказывает их ужин, а затем они идут в парк, и Питер тараторит, радостно рассказывая про свой первый рабочий день, хотя тот был всего лишь четыре часа. Баки улыбается, слушая, энтузиазм пацана заразительный, пока Питер болтает о том, как сильно он предвкушает этот новый и захватывающий опыт. - Мистер Дельмар сказал, что единственное, чему он не будет меня учить, это приготовление сэндвичей, - говорит Питер, слегка пожимая плечами. – Я уверен, что это потому что у меня нет никакой, типа, профессиональной подготовки в приготовлении пищи, но он сказал, что если даст мне рецепты своих сэндвичей, то он потеряет своих лучших клиен… Внезапно, Питер останавливается, как вкопанный, и Баки с любопытством оборачивается. Шутка о том, что Питер должен быть благодарен, что Дельмару никогда не придется быть свидетелем отсутствия его кулинарных навыков, все еще у него на языке, но она испаряется, когда он замечает дико-паникующее выражение на лице мальчишки. - Пит? – осторожно спрашивает Баки, протягивая руку к плечу мальчишки. – Эй, Питер? Что случилось… Внезапно раздается резкий, очень сильный гудок транспорта, несущегося по шоссе рядом с ними, который перебивает Баки и пугает их обоих, и Питер бросается в соседний переулок и ныряет за мусорный контейнер, когда начинает бешено надевать костюм Человека-паука. - Питер, - начинает Баки, приближаясь к пацану, который пробегает мимо него, бросая свой рюкзак и пакет с их сэндвичами на землю, когда бежит за вышедшим из под контроля транспортом с громким и суматошным: - Я должен помочь! - Питер! – кричит Баки, но слишком поздно; Питер взмывает в воздух с помощью паутины и начинает мчаться по шоссе, безрассудно продвигаясь на паутине вслед за несущимся транспортным средством. Черт, ругается Баки, подрываясь вслед за мальчишкой, уворачиваясь от потрясенных зрителей, уставившихся широко-раскрытыми глазами на транспортное средство – на гребаный городской автобус – который направляется прямо к многолюдному, оживленному перекрестку, двигаясь слишком быстро, его клаксон тревожно ревет, когда автобус набирает скорость, ни разу не замедлившись, даже когда загораются стоп-сигналы. Баки бежит вслед за Питером, который очень быстро продвигается на своей паутине, чтобы к ужасу Баки оказаться прямо перед автобусом. Он ничего не может сделать, кроме как наблюдать за тем, как Питер приземляется на дорогу перед кренящимся автобусом, между ним и другой машиной, застрявшей на перекрестке, и готовится к удару всей мощи несущейся махины. В этот момент для Баки, как будто замедляется время. Он недостаточно быстр, чтобы добраться туда, недостаточно быстр, чтобы остановить автобус или оттолкнуть Питера с дороги, когда тот уже поднимает руки и перехватывает автобус, который врезается прямо в него, отодвигая его на несколько футов силой удара, фактически зажав между собой и машиной позади него, которая даже не покачнулась от удара. Питер вовремя останавливает автобус. Баки видит, как грудь Питера вздымается от напряжения, и мальчишка упирается двумя руками в решетку автобуса и толкает, создавая достаточно места, чтобы иметь возможность выбраться из промежутка между автобусом и машиной под бурные аплодисменты каждого пешехода всех четырех углов перекрестка. Хотя для ушей Баки этот звук, как атмосферные помехи, и он отталкивает каждого человека, стоящего между ним и его ребенком, не думая о том, сколько силы стоит за каждым отчаянным толчком, пока он прямиком направляется к мальчишке, все еще задыхающемуся посреди дороги. - Ребенок, - отчаянно зовет Баки, не осознавая паническое звучание собственного голоса, когда он хватает Питера за плечи, едва сдерживаясь, чтобы не сорвать маску с его лица, желая увидеть его и убедиться, что с ним все в порядке. – Парень, эй, посмотри на меня – ты в порядке? Питер поднимает взгляд, ошеломленно кивая, все еще слишком задыхающийся, чтобы говорить. Руки Баки болезненно сжимают его плечи. Он хочет кричать; хочет оскалить зубы и потребовать объяснить, о чем, черт возьми, пацан вообще думал, были ли у него какие-либо сомнения по поводу прыжка под мчащийся автобус, но легкая дрожь в теле ребенка рассеивает часть его испуганного гнева, и Баки вздыхает с некоторым облегчением и прижимает ребенка к груди, обнимая Питера за плечи и крепко сжимая, просто, чтобы почувствовать, что его сердце все еще бьется внутри этого маленького тела, сильно стуча рядом с сердцем самого Баки. Дрожащие руки Питера поднимаются и вцепляются в куртку Баки, обнимая в ответ, и тогда Баки слышит море шума вокруг них – разговоры, открывающиеся и закрывающиеся двери машин, вой сирен вдалеке, которые постепенно становятся все громче. Баки оглядывается вокруг и видит, что весь мир наблюдает за ними, каждый пешеход таращится на них широко-раскрытыми, круглыми глазами, и почти все они держат в руках телефоны, направленные прямо на них. Баки замирает под взглядом тысячи глаз, Питер тоже выбирает этот момент, чтобы поднять голову и увидеть толпу людей, наблюдающих за ними с поднятыми телефонами. Он подается назад из рук Баки и перепрыгивает через машину позади себя, а затем выстреливает паутиной как можно выше, чтобы свалить с улицы на крышу, и потом исчезает. Все люди поворачиваются в том направлении, куда ушел Питер, направляя за ним свои телефоны и камеры, и Баки тяжело сглатывает и пользуется моментом, чтобы вернуться в переулок, где Питер оставил свой рюкзак. Его руки и ноги онемели к тому моменту, когда он хватает их вещи и начинает долгий путь домой, в одиночестве.