***
К его удивлению, безупречно выкрашенный белый потолок перестал быть интересным после четвертого часа разглядывания. Баки беспокойно переворачивается на бок, отворачиваясь от окна, из которого струится лунный свет. Тот освещает пустой диван, подчеркивая тот факт, что теперь это их новая норма. Он понимал, что Питер не будет спать на его диване вечно. И все же странно засыпать без звуков шуршания его спального мешка, которые тот издавал каждые две минуты. В зависимости от того, как пройдет завтрашний день, он может никогда больше не услышать этих звуков. Баки вздыхает, вдавливая всю тяжесть своей головы и плеч в противно-мягкую подушку, пытаясь выровнять ее так, чтобы не травмировать шею. Как, черт возьми, Старк так спит, думает он, раздраженный тем, что он буквально чувствует, какая пустая трата денег эти простыни с плотностью ткани в восемьдесят тысяч. Он, наверное, мог бы кормить себя и Питера целый месяц теми деньгами, которые Тони потратил на это чертово постельное белье. Возможно, ему завтра придется снова драться со Стивом, если события примут нежелательный оборот. Несмотря на то, что сказал Стив, часть его сомневается, что тот сможет выступить против Тони и всего королевства Ваканды только ради него. Они провели почти столетие, даже не зная друг о друге, не говоря уже о том, чтобы быть друзьями. К тому же Баки с трудом вспоминает их прежнюю дружбу без того, чтобы не вырубиться в его объятиях, как инвалид. Стив верный, он доказал это, но он ни за что не рискнет своей новой жизнью в новом тысячелетии ради призрака из прошлой жизни. И все таки, к сожалению, эта мысль не покидает его. Почему-то, приятно думать о том, что Стив поедет с ними, даже если он никогда не попросит его об этом. Мысль о них втроем, в бегах, путешествующих по миру, пока они не найдут небольшое уединенное место, где смогут построить мирную жизнь… практически успокаивает. Они могли бы найти такое же место, где-нибудь у воды. Он мог бы построить им дом, возможно, не такой красивый, как этот особняк, но достаточно крепкий и большой для них троих. Стив мог бы помочь ему покрасить его. Питер мог бы помочь ему уложить крышу. Это был бы поход, из которого им никогда не пришлось бы вернуться домой. Они могли бы жить за счет земли, проводя лето и осень, запасая еду и дрова на зиму. Они могли бы ловить рыбу, охотиться и выращивать собственные овощи. Может быть, они смогли бы где-нибудь найти бродячую собаку, нуждающуюся в доме, для Питера. Это была бы безмятежная жизнь, без схваток, что-то, о чем он раньше даже не смел думать. Баки закрывает глаза с легкой улыбкой на лице. Этого не будет. Питер будет скучать по городу. Он почувствует себя надолго запертым в такой дикой глуши, без людей, без умственной стимуляции. И он сомневается, что идея подобной жизни понравится и Стиву сейчас, не после этих последних нескольких лет жизни современного человека. Но мысль приятная. Его глаза распахиваются от едва слышного звука шагов за дверью, за которым следуют три робких, нерешительных стука. - Пап? Он едва успевает сесть прямо, как дверная ручка поворачивается, и Питер просовывает голову в щель. - Пит? – говорит Баки, наблюдая, как Питер проскальзывает в комнату и тихо закрывает за собой дверь. – Что случилось? Питер на мгновение задерживается у двери, нервничая и не встречаясь с ним взглядом. Даже в темноте Баки видит, что он уставший, что последние несколько часов он ворочался с боку на бок, как и Баки. Он выглядит немного смущенным, стоя здесь, как будто чувствует себя не в своей тарелке, но больше всего он выглядит испуганным. И это совсем не тайна, почему. В конце концов, Баки тоже не мог заснуть. - Не мог уснуть, да? – говорит он, свешивая ноги с кровати и похлопывая по месту рядом с собой, жестом приглашая мальчишку сесть. – Хочешь поговорить об этом? - Могу я… - тихо начинает Питер, теребя свободный рукав своего слишком большого свитера. – Можно мне остаться здесь? На ночь? Баки собирается открыть рот, чтобы задать вопрос, но Питер с тоской бросает взгляд на нетронутый диван напротив кровати, выглядя совершенно потерянным. Тогда Баки понимает, о чем на самом деле он просит. - Конечно, мелкий, - повернувшись, он сгребает в охапку толстое одеяло и одну из огромных подушек – на этот раз благодарный, что богатые люди спят с достаточным количеством постельных принадлежностей для двенадцати человек – прежде, чем отнести их на диван. – Вот, ложись. Он вручает Питеру подушку и одеяло и дает ему устроиться поудобнее, затем отступает назад и забирается на свою кровать, с легким весельем наблюдая, как Питер вытягивает ноги и спину, стараясь растянуться как можно сильнее, и обнаруживая, что все еще остается пространство, прежде чем его ноги смогут коснуться подлокотника. Его удивляет зрелище лежащего напротив его кровати Питера, как это было каждое утро в течение последнего года. Часть его думала, что ребенок будет рад, возможно, даже будет испытывать облегчение, наконец-то, получив свою собственную комнату, свое личное пространство. Но он полагает, что после всего, через что тот прошел, возможно, не самое странное или худшее то, что Питер не хочет быть один. Особенно сегодня, когда кажется, что завтра может наступить конец света. Если это последняя ночь, которую он проведет со своим ребенком, тогда к черту все, он утешит Питера всем, чем сможет. - Я думал, что будет тише. - Хм? – говорит Баки, оторвавшись от своих мыслей, оглядываясь и замечая, что Питер обхватил свою подушку, обняв ее и положив на нее голову. – Ты думал, что будет тише? - Лес, - голос Питера неторопливый и тихий, как будто он погрузился в мысли. – По сравнению с Квинсом, я думал, что будет тихо. Но здесь… очень громко. Баки остается неподвижным, напрягая слух, как будто слышит, о чем говорит Питер, как будто он что-то упускал с тех пор, как они приехали сюда. Но он ничего не слышит, только слабое шебуршание Питера, теребящего край одеяла, и его тихое, тревожное дыхание. - Я привык к большому шуму, понимаешь? Я имею в виду, Нью-Йорк называют городом, который никогда не спит. Я привык к тому, что машины сигналят, люди разговаривают, смеются и кричат, и что люди поздно ночью проезжают мимо очень быстро под гремящую музыку. И дома все наши соседи были такими громкими все время. Улыбка появляется на лице Баки, когда он вспоминает последний раз, когда они с Питером как сейчас допоздна не ложились спать, разговаривая через комнату, после того, как их соседи наверху решили, что 2 часа ночи – идеальное время для импровизированной игры на гитаре и ударных. - Но это место… - продолжает Питер, переворачиваясь на спину и глядя в потолок. – Здесь тоже никогда не бывает тихо, и все звуки такие жуткие. К примеру, те птицы, которые продолжают вопить на Луну. А все эти крики койотов и лисиц? – Он поворачивается и пригвождает Баки тяжелым взглядом, на его лице мелькает что-то тревожное и отчаянное. – А ветер! Он продолжает грохотать в мое окно и заставляет все деревья скрипеть и стучать друг о друга. Весь этот лес похож на океан, только он еще хуже, потому что в нем полно медведей. Баки едва удерживается от смеха. Едва. - Определенно это большое отличие от Квинса. Питер вздыхает, зарываясь лицом в плюшевую подушку и погружаясь в нее. - Да, - говорит он тихим голосом. – Но, по крайней мере, ты здесь. Он хочет закрыть глаза, позволить сну вытащить себя из этого долгого дня, который у него был, но он, кажется, не может позволить Питеру исчезнуть из своего поля зрения в этот момент. Это может быть в последний раз. Утром это может закончиться: возможность засыпать, наблюдая, как его сын лежит там, живой и здоровый. Это может быть в последний раз, когда у него вообще есть возможность погрузиться в эти минуты покоя, раз Т’Чалла приедет сюда завтра за правосудием. Возможно, это последний раз, когда он видит, как его сын засыпает. Поэтому он держит глаза открытыми, ожидая, потому что если это последний раз, то он выжжет это так глубоко в памяти, что даже Гидра не сможет отнять это у него. - Пап, - говорит Питер чуть слышно. – Пообещай, что не позволишь им забрать себя. Он закрывает глаза. Это самое трудное – знать, что твой ребенок хочет, чтобы ты сказал, но не знать, правильно ли это говорить. Он понимает, что его потеря будет значить для Питера. Если завтра Т’Чалла приедет за его головой, то он будет сражаться, даже если это будет означать, что придется сражаться и со Стивом и с Тони. Но он не знает, сможет ли победить в этой битве, а он никогда больше не хочет лгать Питеру, особенно после Гидры. Но то, как Питер смотрит на него, когда он открывает глаза, таращась на него через комнату, умоляя сказать то, что ему нужно услышать, – это слишком. Это погубит меня, думает Баки, потерявшись в отчаянном, безнадежном колодце взгляда Питера, неспособность сказать «нет» этим глазам. - Я не позволю им забрать меня отсюда, - говорит он, шепча это в ответ, зная, что Питер его слышит. – Мы выберемся из этого кишащего медведями леса, не успеешь оглянуться, Пит. И даже если мы не сможем вернуться в Квинс, мы найдем какой-нибудь уютный, маленький городок, чтобы переждать, где будет милая, оживленная улица за окном твоей спальни, чтобы ты мог поспать. Питер улыбается ему росчерком блеска в темноте. - Ладно, - говорит он, сворачиваясь калачиком на подушке, свет льется из окна, освещая то, как он сонно закрывает глаза, продолжая улыбаться. – Звучит хорошо. Баки смотрит, выжигая это в своей памяти, как он и поклялся. Это все, что он может сделать, чтобы остановить себя от накручивания. Питер нуждается в нем, и неделю назад Баки не колебался бы ни секунды, чтобы сразиться со Стивом Роджерсом, если бы это означало обеспечение безопасности его ребенка. Его фрагментарные, вековые воспоминания о человеке, которого он больше не знает, ничего не значат для него по сравнению с его ребенком. Так почему же его сердце колотится при этой мысли? Он садится, свесив ноги с кровати, упершись локтями в колени и опустив голову. Это из-за того чертового синяка, который он нанес Стиву в спортзале, когда с ним произошел тот инцидент. Вот что это такое, это беспокойство и это чувство вины. Хотя эта хрень почти исчезла к обеду, она не выходит у него из головы, этот точный контур его металлической руки, отпечатавшийся на коже Стива. Сколько раз ему снился точно такой же кошмар – такой же синяк на шее Питера. Дело не только в том, что он не хочет навредить Стиву. Он никому не хочет навредить, он никогда этого не хотел. Просто есть что-то такое в осознании того, на какое насилие он явно все еще способен, что у него кружится голова. Он будет сражаться за Питера. Но он так чертовски устал от этого. Он встает и тихо идет вперед, не слишком беспокоясь о том, чтобы случайно не разбудить Питера. Он знает, что ребенок не просыпался и от гораздо большего. Вот почему он позволяет себе мягко пригладить непослушные кудри, торчащие во все стороны на макушке мальчишки, вот почему он не беспокоится о том, чтобы натянуть одеяло повыше, чтобы прикрыть открытую шею и плечи своего ребенка. Он будет сражаться за Питера. Он умрет за Питера, если так будет лучше для него. Но сможет ли он убить ради него? Как можно тише он поворачивается и выходит из комнаты, наблюдая за лицом Питера, чтобы убедиться, что тот продолжает спать, пока он тихо закрывает дверь. Ему просто нужно подвигаться, чтобы как-то выплеснуть тревогу. Если бы только они все еще были в Квинсе. Баки вздыхает, скучая по возможности бегать трусцой по парку в такие ночи, как эта, сжигая всю свою избыточную энергию и никогда не чувствуя себя надолго запертым в одной комнате. Может, ему стоит пойти в тренажерный зал, посмотреть, сможет ли он таким образом разогнать все это. Кажется, что это хорошая идея, но в ту минуту, когда он направляется к лестнице, он задумывается об тех синих матах, покрывающих пол в центре зала, и внезапно он чувствует тяжесть в животе. Тогда, может быть, не такая уж и хорошая идея, если его нервы все еще напряжены из-за того, что произошло раньше. Он снова вздыхает, меняет курс и направляется на кухню, размышляя, что, возможно, вместо этого поможет теплое питье. К своему удивлению, он видит слабый свет в конце коридора, и когда он выходит из него, он удивляется, увидев там Стива за кухонной стойкой, сидящего, обхватив руками дымящуюся чашку. Удивленный Стив поднимает голову, когда он заходит, и его выражение лица при этом меняется от сурового и задумчивого, которое было несколько мгновений назад. - Бак. - Привет, - говорит он, входя на кухню и бросая взгляд на чайник на столе. – Горячая вода еще осталась? - Да, - говорит Стив, слегка прочищая горло, прежде чем показать на кладовую для продуктов рядом с холодильником. – Там, слева, есть чай. Верхняя полка. - Спасибо. Он наливает себе чашку чая, давая пакетику настояться пару минут, прежде чем присоединиться к Стиву за столом, занимая табурет рядом с ним. Пару минут они уютно сидят, наслаждаясь чаем, пространство вокруг них кажется почти черным, только единственный огонек тускло светит у них над головой. - Не смог уснуть, да? – говорит Стив через несколько минут, делая еще один глоток. – Беспокоишься о завтрашнем дне? - Нет смысла беспокоиться, - отвечает он, гадая, видит ли Стив его насквозь. Вероятно. – Просто пытаюсь подготовиться к тому, что будет дальше. Стив минуту хранит молчание, а затем говорит: - Могу я спросить, куда бы вы отправились? – его тон настолько ненавязчивый, что Баки практически слышит в нем осторожность. – Если бы мы не нашли вас раньше. Баки смотрит на него, впервые видя выражение, которое он не узнает на лице Стива. Это тревожно, когда на тебя так смотрят, а ты не понимаешь, что это значит. Ему требуется некоторое время, чтобы ответить, и Стив воспринимает это, как нежелание говорить, продолжая: - Все в порядке. Я понимаю, что ты не хочешь, чтобы мы знали, - он вздыхает, сгорбив плечи и возвращаясь к своему чаю. – Знаешь, я… немного завидую тебе. - Что? – говорит Баки, забывая вести себя тихо, захваченный врасплох. – Почему, черт возьми… - Не именно в этом, - говорит Стив, жестом обводя вокруг них в своей обычной манере. – Не в этой ситуации. Но в целом. Обнаружить, что ты живешь в Квинсе – живешь, Баки, Боже. После двух лет поисков. Я так благодарен, что ты оказался там, а не замерз на какой-нибудь подземной базе. Он улыбается в свой чай, но остальная часть его лица выглядит практически преисполненной грусти. - Ты просто… жил. У тебя была квартира. У тебя была работа. Ты должен был чем-нибудь заниматься, встречаться с людьми, ощущать жизнь, как настоящий человек. Ты должен был ездить на метро. Которое, наверное, довозило тебя всего за четыре квартала от того места, где я жил. - Жил? Улыбка Стива меркнет, едва заметно. - До Вашингтона… - говорит он, сглатывая. – Я жил в комнате в башне Мстителей. Но потом… я отправился искать тебя. - Ты отправился искать меня, - медленно повторяет Баки, как будто пытается осмыслить эти слова. – Два года? - Гидра была везде, - говорит Стив, с немалой долей неприязни. – Они контролировали все. У меня не было возможности перевести дух, потому что я думал, что ты был у них, и если бы я потерял след, то это означало бы, что я потерял и тебя тоже. Я не останавливался, кроме того случая, когда команде понадобилась моя помощь в Соковии. У меня не было времени за последние два года вычислить то, чем ты занимался. - Так ты завидуешь мне, потому что… - говорит Баки, затем замолкает, осознание осеняет его, - … у меня был дом? Улыбка возвращается на лицо Стива, и Баки смотрит, все еще не понимая, что это значит. - Честно говоря, я бы сказал, что больше завидую Питеру. Баки моргает, давая Стиву увидеть замешательство, украсившее его черты лица. - Честно говоря, тебе не следовало бы. Ты бы никогда не поместился на моем крошечном диванчике. Стив смеется, улыбаясь ему, и на мгновение все кажется нормальным. Его сын спит в целости и сохранности дальше по коридору, мир за пределами этой комнаты тих и спокоен, и он находится здесь со Стивом, в его руке горячий напиток, а теплый свет над ними заставляет сиять улыбку на его лице.***
- Питер, - говорит Баки, стуча в дверь третий раз, на самом деле не такой раздраженный, как кажется. – Какого черта ты там делаешь, заново укладываешь плитку? Сколько времени нужно, чтобы надеть штаны? - Я пытаюсь… ч… ааа! С другой стороны двери раздается грохот, крик Питера и звук чего-то, падающего на пол. Баки открывает дверь, заглядывая, чтобы предоставить ребенку какую-то приватность, только чтобы увидеть, как тот растянулся на спине на полу с ногами, свисающими с опрокинутого стула. Его джинсы натянуты до бедер, где они свободно висят, ремень при этом зажат в руках. - Ты в порядке? - Мистер Старк обманщик, - скулит Питер, поднимаясь и хватаясь двумя руками за пояс джинсов, чтобы они не упали. – Эта одежда мне не подходит. И этот ремень не затягивается достаточно, чтобы удержать мои штаны. - Дай мне взглянуть. Баки берет у него ремень, осматривая его и убеждаясь, что Питер прав, его нужно затянуть, по крайней мере, еще на пару дюймов, прежде чем он сможет им воспользоваться. - Это легко исправить. Пойдем, - говорит он, выходя из комнаты, и Питер медленно следует за ним, продолжая поддерживать штаны. Они идут на кухню, где Баки находит острый, тонкий нож и начинает прокалывать новую дырку в ремне, предварительно измерив его вокруг бедер Питера. Он почти закончил, когда входит Тони, замирая с бледным лицом. - Что ты делаешь, ты спятил? – рявкает он, бросаясь вперед, выглядя почти готовым вырвать ремень из рук Баки. – Ты уродуешь ремень за тысячу двести долларов! Баки отводит от него взгляд, чтобы уставиться на ремень и свежепроделанную дырку, которую он вырезал в нем. - Ты потратил тысячу двести долларов на полоску кожи, а спятил я? Питер смеется, и даже Баки вынужден признать, что возмущенное выражение лица Тони довольно забавно. Тот открывает рот, чтобы ответить, язвительное замечание уже на кончике его языка, когда голос Пятницы раздается над ними: - Босс, входящее сообщение от принца Т’Чаллы. Ожидаемое время прибытия – 10 минут. Слова замирают на кончике языка Тони, и он прочищает горло, собираясь, прежде чем ответить: - Хорошо. Пригласи сюда Стива, Пятница. Баки поворачивается к Питеру, возвращая ему ремень, поражаясь тому, насколько приунывшим внезапно выглядит ребенок с нахмуренными бровями и теперь уже напряженной улыбкой. - Спасибо, пап, - говорит он, затягивая ремень на бедрах, и его опущенный взгляд разбивает сердце Баки. - Вот тебе и время для завтрака, - вздыхает Тони, роясь в вазе с фруктами на столе и доставая яблоко. – Вы, парни, должны съесть что-то из этого, - говорит он, делая вид, что разговаривает с ними обоими, но доказывая обратное, хватая банан и бросая его через стол в сторону Питера, который ловит его, даже не глядя. Как только Тони удовлетворяется тем, что у Питера есть что-то в животе, а Стив присоединяется к ним наверху, они все четверо направляются ко входу в особняк, чтобы дождаться прибытия ТʼЧаллы. Питер слышит приближение самолета задолго до того, как это делают остальные, а затем они с немалым изумлением наблюдают, как гладкий, черный самолет опускается прямо на мощеную дорожку перед зданием. ТʼЧалла появляется несколько мгновений спустя, сначала неузнанный, пока он выходит из самолета без своего черного костюма пантеры, тем не менее, выглядя во всех отношениях членом королевской семьи, кем он и является. Стив вежливо открывает дверь, когда он шагает на крыльцо. - Ваше Высочество, - приветствует он, и они пожимают друг другу руки, когда ТʼЧалла входит. Они с Тони обмениваются легким кивком, и тот не может удержаться от комментария: - У вас там довольно милый транспорт. - Моя сестра разработала его. - Оу? Принимает ли она заказы? Я бы хотел один в красном цвете. ТʼЧалла улыбается, но улыбка сползает с его лица, когда он бросает взгляд на Баки и Питера, которые стоят чуть в стороне и ждут. Баки знает, что его собственное лицо бесстрастно, но Питер – это рекламный щит своих эмоций, выглядящий совершенно взвинченным и разрывающимся между тем, чтобы спрятаться за Баки, и желанием спрятать Баки за собой. - Возможно, перед этим нам следует обсудить насущные вопросы? – предлагает ТʼЧалла. - Согласен, - говорит Стив и показывает дорогу в большую гостиную открытой планировки в конце коридора. Они садятся, все, кроме Тони, который становится позади Стива, ерзая на носках. Баки не может не заметить, как Питер недвусмысленно садится между ним и ТʼЧаллой. Некоторое время ТʼЧалла наблюдает за Баки и Питером пристальным взглядом, прежде чем сказать: - Я выяснил ваше местонахождение в день взрыва. Питер застывает рядом с ним. Баки даже не пытается скрыть выражение своего лица, слегка наклоняясь вперед: - И? - Основываясь на доказательствах, которые я видел, - говорит он, выдерживая пристальный взгляд Баки. – Я не думаю, что вы были в Вене. Питер выдыхает воздух, который он сдерживал, ослабевая под тяжестью собственной нервозности, и его тело наваливается на тело Баки. Беспомощная улыбка облегчения растягивается на его лице, как солнце, пробивающееся сквозь темные тучи. Баки улыбается ему в ответ, но затем снова смотрит на ТʼЧаллу, не в силах сдержаться: - Могу я спросить, что заставило вас передумать? - За этот день в Квинсе было более чем достаточно видеозаписей с вами, - отвечает ТʼЧалла. – Изображения и видеоизображения, которые были гораздо более достоверными, чем единственная ваша фотография во время взрыва, - он замолкает и на его лице появляется странное выражение приязни. – Но что действительно изменило мое мнение, так это ваше алиби. Баки моргает, нахмурив брови: - Фрэнк и Шэрон? - Да. - Что они сказали? К его удивлению ТʼЧалла откровенно ухмыляется. - Как воину и принцу мне не привыкать к угрозам, - говорит он с высоко поднятой головой, хотя в его голосе слышится веселье. – Но со мной никогда не обращались с таким уровнем враждебности, которое продемонстрировало мне ваше алиби, когда я усомнился в вашей невиновности. Баки не может сдержаться, он смеется, качая головой при мысли о том, что Фрэнк устроил разнос настоящему принцу за то, что тот осмелился намекнуть, что Баки был замешан. Что-то в этом кажется почти неправильным, что Фрэнк мог настолько сильно доверять Баки, не зная, какие действительно ужасные вещи он совершил. Он жалеет, что не мог рассказать ему все. Его сердце сжимается, когда он понимает, как сильно он будет скучать по нему. - Да, - говорит он, сглатывая внезапный комок в горле. – Фрэнк, э-э, не самый милый парень. - Он очень привязан к вам, - отзывается ТʼЧалла, бросая взгляд на Питера. – К вам обоим. - И что дальше? – спрашивает Стив, возвращая внимание ТʼЧаллы. – Что вы намерены делать? - Я намерен выяснить, кто несет ответственность за взрыв, и почему пытались подставить Барнса, - говорит ТʼЧалла. – Я приехал сюда, чтобы обратиться к вам за помощью, Капитан. Стив оживляется: - Моей помощью? - У вас есть все документы, связанные с Зимним Солдатом, верно? – спрашивает ТʼЧалла. – Лучший способ выяснить, кто стоит за этим, это установить мотив и список подозреваемых. Я твердо намерен продолжать возглавлять это расследование сам… - он делает паузу, выпрямляя спину. – Но скоро мне нужно будет вернуться в Ваканду на свою коронацию. Поэтому я приехал попросить у вас документы, имеющие отношение к Гидре и Зимнему Солдату, чтобы моя разведывательная группа могла начать работать над делом. - Мы могли бы помочь, вы же понимаете, - говорит Тони, возможно, немного обиженный тем, что ему пришлось предлагать. – Чем больше рук, тем лучше, верно? - Если возникнет необходимость, я дам вам знать, - незло говорит ТʼЧалла. – Но я верю, что моя команда сумеет докопаться до сути. - Все мои документы находятся в Нью-Йорке, - говорит Стив, слегка поморщившись. – После всего, что случилось с ЩИТом, я был довольно упорен в сокрытии всей своей информации. Мне нужно будет поехать с вами, чтобы предоставить вам доступ к ней. - Я буду признателен, Капитан. - Означает ли это… - подает голос Питер, привлекая всеобщее внимание к себе. – Означает ли это, что мы можем вернуться домой? Баки уверен, что выражение его лица совпадает с таким же непроницаемым и напряженным, как у Стива, Тони и ТʼЧаллы. - Весь мир все еще ищет твоего отца, Пит, - говорит Тони. – Пока расследование не закончится, вам, парни, небезопасно появляться на людях. - Тони прав, - говорит Баки Питеру, успокаивающе беря его за плечо. – К нам в мгновение ока вызовут копов, мелкий. Я должен залечь на дно, пока мы не выясним, кто, черт возьми, за всем этим стоит, - он сглатывает, его рука крепче сжимает тонкие контуры плеча Питера. – Но ты… Питер мгновенно качает головой. - Нет, - говорит он, поворачиваясь и непреклонно глядя на Баки. – Если ты остаешься здесь, то я тоже остаюсь. Баки улыбается, надеясь, что это скрывает его чувство вины, и что Питер не может видеть его насквозь. Он поднимает руку и нежно ерошит волосы мальчишки. - Хорошо. - Если вы не возражаете, Капитан, - произносит ТʼЧалла, вставая. – Я бы предпочел выехать как можно скорее. - Конечно, - говорит Стив, бросая на Баки быстрый взгляд, словно извиняясь. – Чем скорее мы получим эти документы, тем лучше, - говорит он, вставая. – Если вы не против меня подвезти, то мы можем ехать прямо сейчас. - Оо, пришли мне фотки того, как выглядит этот самолет изнутри, - говорит Тони. – Я останусь здесь и поиграю в няню, пока тебя не будет. Баки хватает с дивана одну из крошечных декоративных подушек и швыряет ее ему в голову. Все трое провожают ТʼЧаллу и Стива до двери, желая им счастливого пути и удачи. Стив кладет руку на плечо Баки, прощаясь, и на мгновение ему кажется, что тот собирается его обнять. - Скоро увидимся, - говорит Стив, неловко прочищая горло. – Не дайте Тони сжечь дом дотла, пока меня не будет. - Бог ты мой, - ворчит Тони. – Был один крохотный пожар в лаборатории, и это было много лет назад, так что отстань от меня уже. Питер смеется, выглядя по-настоящему не испытывающим страха в первый раз с тех пор, как они получили тот телефонный звонок прошлой ночью, и Стив улыбается ему и ласково взъерошивает волосы: - С этими двумя у тебя работы будет по горло, Питер. - Да. Жаль, что тот паук не дал мне дополнительных конечностей. Ухмылка Стива становится шире, и он следует за ТʼЧаллой из дома, бросив последний взгляд через плечо на Баки, прежде чем дверь захлопывается.***
До возвращения Стива еще двадцать четыре часа, и это самые долгие и раздражающие двадцать четыре часа за всю жизнь Баки. Сразу же после того, как он и ТʼЧалла уходят, Тони снова ведет Питера на кухню, чтобы постараться закормить его как можно сильнее. Баки держит свое мнение при себе, пока помогает готовить завтрак, наблюдая, как Тони заполняет тарелку Питера настолько, что ему трудно поднять ее и отнести ему. Он держит язык за зубами, потому что если Питер голоден настолько, чтобы съесть все это, то последнее, что он хотел бы сделать, это заставить его чувствовать себя виноватым или неуверенным в себе. А если и нет, и он все таки делает это просто, чтобы успокоить мистера Старка, что ж. Он надеется, что расстройство желудка, которое он получит в результате, будет достаточным уроком. Пока они сидят и едят, разговор быстро монополизируется техно-болтовней, которую Баки едва понимает. Все, что он может сделать, это с благоговейным трепетом наблюдать, как Тони и Питер выпаливают идеи, настолько выходящие за рамки его понимания, что это уже даже не звучит по-английски. Он просто наблюдает за их возбужденной дискуссией, пока окончательно не теряется, и тогда он переводит взгляд на окно рядом со столом с видом на озеро. На берегу по кромке воды ковыляет утка, а за ней следом семенят шесть желтых утят. Баки наблюдает, как они упорно плетутся за матерью, следуя позади настолько близко, что когда она останавливается, они сталкиваются друг с другом, как домино. Питер такой же, осознает Баки. Это становится очевидным с течением дня. После завтрака Питер, похоже, не хочет, чтобы их разговор с Тони заканчивался, и он следует за ним в подземную лабораторию, идя сзади, как один из тех утят. Это единственный раз, когда Баки видит его до конца дня; он следует по пятам за Тони каждый раз, когда тот появляется из святая святых подвала, и они продолжают болтать настолько оживленно, что Баки не может вставить ни слова. На самом деле у него нет возможности поговорить с Питером, пока мальчишка не возвращается в обеденное время, улыбаясь Баки, как только видит его: - Привет! - Привет, - приветствует Баки посреди нарезки овощей кубиками. – Что случилось, Старк вышвырнул тебя вон? - Ага, - говорит Питер, протягивая руку и стаскивая кубик морковки, уклоняясь от руки Баки, отгоняющей его. – Он сказал, что сейчас обед, и что мне нельзя возвращаться в лабораторию, пока я что-нибудь не съем. Баки действительно не в состоянии больше сдерживаться. - Что у него за проблема с едой? Он просто помешан. Я подумываю сказать ему, не совать свой нос, куда не просят. - Я пытался сказать ему, что я вполне могу пропустить ланч, но он сказал, что мне нельзя продолжать работать, пока я не поем. Его рука замирает с ножом в руке посреди разрезания головки брокколи пополам. - Продолжать работать над чем? - Э-э… - Питер медлит, явно избегая встречаться с взглядом Баки. – Хм… мы просто возимся. - С чем? - … с оборудованием. Вздохнув, Баки решает не реагировать, находя это невероятно обескураживающим, что Питер на самом деле… не хочет рассказывать ему о том, чем он занимался. Это самое странное и незнакомое чувство - то, что Питер что-то скрывает от него. Оно возникает в первый раз, и Баки не может не чувствовать, что это вина Тони. Может быть, Питер говорит буквально, и они на самом деле ни над чем не работают, просто действительно возятся с всякими запчастями, которые Тони накопил в лаборатории. Питер заслуживает кредита доверия, но что-то здесь не так – ребенок дерьмовый лжец и всегда таким был. Ему никогда раньше не удавалось держать что-то в секрете от Баки, и сейчас у него получается ничуть не лучше. Но Баки не давит на него. Он дает ребенку возможность иметь свои секреты, это часть проявления его любви к нему. Он знает, что имеет склонность к чрезмерной опеке, но он уважает Питера достаточно, чтобы позволить ему иметь свое личное пространство до тех пор, пока ребенок находится в безопасности. Это максимальное пространство, которое он мог дать ему за последний год, пока они разделяли свою жизнь в одной комнате. Ему никогда не приходилось давить на Питера, чтобы тот что-то ему рассказал, но он бы и не стал никогда этого делать. Он доверяет Питеру. Тони… в меньшей степени. Но Баки внимательно следит за ними весь день, ожидая каких-либо признаков, что что-то не так. Он практически не видит их за пределами подвала, но когда видит, атмосфера вокруг них комфортная, хотя и немного азартная. Тони, похоже, не может сдержать свой собственный энтузиазм, как только Питер вкладывает новую идею в его голову, и они оба заряжают нетерпением друг друга, пока не бросаются обратно в подвал, чтобы воплотить в жизнь какую-то идею, о которой они говорят. Баки внимательно слушает каждое их слово, но у него до сих пор ни малейшего представления о том, что на самом деле происходит за той дверью. И даже позже в тот же день, когда Тони исчез, и они с Питером убирают после ужина, моя посуду бок о бок, Питер своей восторженной болтовней умудряется вообще ничего не сказать, несмотря на то, как много он говорит. - Итак, мы говорили о способе сделать последовательность действий фактически непоследовательной, потому что если мы сможем запустить программу, минуя автоматические программные запросы, то ей не нужно будет постоянно проходить каждый отдельный запрос, и она больше не будет запаздывать или давать нам это глупое сообщение об ошибке, - говорит Питер на одном дыхании, не переводя его. – Это было бы здорово, потому что я пытаюсь добиться, чтобы она работала безотказно, но каждый раз, когда она постоянно проходит через запросы, последовательность действий сбивается, и она не делает того, что я хочу. - Ну, это… - пытается Баки, даже не зная, с чего начать. – Это непросто, приятель. Питер смеется, случайно разбрызгивая повсюду мыльную пену, когда его плечи дрожат от смеха. Он выглядит нормально, понимает Баки, наблюдая за языком его тела, выражением лица и внимательно прислушиваясь к тону его голоса. Это огромный прогресс на фоне того, что было прошлой ночью, когда он нервничал, был замкнут и напуган. Сейчас он больше похож на себя самого: улыбается, возбужденно разговаривает, и так увлечен тем, о чем говорит, что забывает дышать. Баки пытается взять под контроль свои чувства, но это странно, наблюдать, как Питер с таким вниманием своих широко-раскрытых глаз смотрит на кого-то другого. Это знакомо, то, как он себя ведет, но и незнакомо, потому что это касается кого-то другого. Это не то же самое, что наблюдать, как он общается с Недом, сверстником, который очень похож на него во многих отношениях. Это даже не то же самое, что наблюдать, как он общается с Фрэнком, его женой или Дельмаром – людьми, которых Питер уважает и даже восхищается, но не расточает того внимания, которое он уделяет Баки. И, видимо, Тони. Он проводит остаток вечера, наблюдая, как они вдвоем находятся в своем маленьком мире, наблюдая, как Питер проводит время с человеком, которого он боготворил многие годы и который однажды спас ему жизнь, как и Баки. Питер знал Тони Старка большую часть своей жизни, был его фанатом и поклонником задолго до того, как он вообще узнал о существовании Баки. Так что Баки не претендует на то, чтобы на него так смотрели. Это не то, что принадлежит ему. Так почему же он чувствует себя обманутым? Эту эмоцию он держит при себе, пока не следующее утро не возвращается Стив, бросив на него один взгляд и каким-то образом просто поняв, что что-то не так. Баки не собирается рассказывать ему, но затем он наблюдает, как Питер взбудоражено спускается следом за Тони в подвал все с тем же тревожным оживлением в походке. Стив ясно видит недовольство на его лице. Он дружески кладет руку ему на плечо, слегка улыбаясь, и предлагает: - Это нормально – быть расстроенным. Баки хмурится: - Что ты имеешь в виду? - Бак, да ладно, - говорит Стив, и улыбка на его лице отчасти заставляет Баки хотеть ударить его. – Ты смотришь, как твой ребенок переносит свое поклонение герою с тебя на другого человека, и ты изо всех сил пытаешься удержать это поклонение еще немного. - Я не пытаюсь, - протестует Баки, но это звучит неубедительно даже для него, и он вздыхает, сдувшись. – Ты прав. Просто… - он поднимает голову и с тоской смотрит на лестницу. – Я всегда знал, что Питер когда-нибудь перерастет меня… - говорит он, - … я просто не ожидал, что это произойдет так скоро. Улыбка на лице Стива смягчается до чего-то менее дразнящего и более теплого, и он сжимает плечо Баки и начинает уводить его от лестницы. - Эй, пойдем. Я хочу показать тебе кое-что. Баки в замешательстве бросает на него взгляд, но позволяет Стиву отвести себя в его комнату, где он видит коробки, которые Стив привез с собой из Нью-Йорка, аккуратно сложенные в стороне. Баки просто предположил, что это были документы или вещи Стива, которые он хотел держать при себе, пока идет расследование. Но к его удивлению Стив берет одну из коробок поменьше, подносит ее к нему и открывает ее. - Стив? – спрашивает Баки, заглядывая в коробку и замирая, увидев сверху кофейную кружку, которую он сразу узнает: закольцованным курсивом на ней напечатано «Лучший в мире папа». Это его кружка, та самая, которую подарил ему Питер, но он не понимает, почему она у Стива. – Какого…? - Я подумал, что тебе это может понадобиться, - немного застенчиво признается Стив. – Поэтому я потянул за некоторые ниточки и сказал, что Мстителям это нужно для расследования, - он поворачивается и жестом указывает на другие коробки, и Баки чувствует, как его сердце замирает. – Мне удалось спасти это от того, чтобы это все где-нибудь не заперли. Он берет коробку, не зная, что, черт возьми, сказать. Это странно, что вся их с Питером жизнь упакована в подобные коробки, что-то в этом есть грустное, но он удивлен тем, насколько искренне рад видеть все это, не осознавая до этого момента, как много все это значило для него. - Я… - начинает он, сглатывая надлом в голосе. – Стив, это… вау. - Я не пытался совать свой нос, куда не надо, - говорит Стив несколько оборонительным тоном. – Но, э-э, если у тебя есть время, я бы хотел получить объяснения в отношении этого, - он ухмыляется, вытаскивая одну из дешевых, ярких плюшевых игрушек, которые Питер выиграл на свой день рождения на Кони-Айленде. Баки смеется, забирая у него игрушку и ставя коробку на пол, полностью ее открывая. - Ну, если ты уверен – говорит он, улыбаясь и указывая на край кровати Стива. – Присаживайся.