Astronomy In Reverse

Удивительно, как огромный особняк может казаться таким маленьким. Эта хрень больше и просторнее, чем весь многоквартирный дом, в котором жили Баки и Питер, но почему-то простое правило не выходить наружу сделало эту хрень невероятно маленькой, гораздо более тесной, чем их однокомнатная квартира. Баки по большей части справляется достаточно хорошо – не то чтобы он был новичком в тюремном заключении – но эффект, который это оказывает на Питера, ощутим. Питер исчерпывает очарование новизны этого места всего за несколько дней. Он исследовал особняк сверху донизу, дав себе достаточно времени, чтобы как следует освоиться с тренажерным залом, библиотекой и комнатой отдыха, но единственное, что, кажется, дает ему хоть какую-то передышку от собственной неугомонности, как замечает Баки, это проводить время в лаборатории с Тони. Он старается не чувствовать себя обиженным из-за этого, он действительно очень старается. Это хорошо для Питера, и он знает, что это так. Что может быть лучше для школьника изучающего точные науки, чем проводить время один на один в лаборатории с одним из самых блестящих ученых на Земле? Более того, что может быть лучше для ребенка, чем учиться у своего личного героя, особенно, когда этот герой признает и инвестирует в его потенциал. Каким отцом был бы Баки, если бы отказал ему в этом? Это возможность, которую нельзя упускать, и что еще важнее, это мечта Питера. Баки никогда не хотел бы для него меньшего. Он хочет, чтобы Питер получил признание за свою гениальность, он хочет, чтобы Питер проводил время со своим кумиром. И он хочет, чтобы Питер не чувствовал себя здесь, как заключенный, чтобы, застряв в этом месте, Питер получал удовольствие, насколько это возможно, пока они находятся здесь. Он предпочел бы, чтобы Питер нашел в этой ситуации хоть какую-то радость, а не был несчастным и запертым. Так почему же он так раздражен? Стив дразнит его, что он ревнует, но это не так. Он ненавидит видеть Питера подавленным, беспокойным, скучающим до безумия и жаждущим вернуться домой. А те моменты, когда Тони входит и спрашивает его, не хочет ли он спуститься в лабораторию, и лицо Питера загорается, как будто весь его день сразу же стал ярче? Баки любит эти моменты, видя, как напряжение и тревога покидают его, оставляя за собой сияющую улыбку. Это лучшее чувство на свете, наблюдать, как поднимается настроение твоего ребенка, видеть, как его переполняют радость и волнение. И ему все равно, даже если не он является причиной этого. Просто странно наблюдать за тем, как Питер разглагольствует и щедро расточает на кого-то еще свой заразительный энтузиазм. Странно наблюдать за тем, как он охотно придерживается чьей-то еще стороны, глядя на этого кого-то этими широко раскрытыми, обожающими глазами, словно Тони зажег звезды на небе. Странно видеть Питера рядом и одновременно чувствовать, что он настолько далеко, дальше, чем в тот день, когда Баки взял его к себе. Баки понимает, что в этом есть толика одиночества. Но это еще не самое странное и не самое худшее. Странно наблюдать, как Питер переносит свое «поклонение герою», как назвал это Стив, на кого-то другого, но еще хуже видеть, насколько лучше Питер может успешно развиваться под чьей-то другой опекой. На самом деле это чувство неуверенности, и это самое худшее. Это самое худшее, потому что он знает, что это правда – Тони во многом лучше подготовлен к этим обязанностям, чем Баки когда-либо был. Он не сомневается, что любит Питера больше, чем Старк вообще способен. Но он также знает, что если бы Старк был тем, у кого оказался бы Питер в тот день, когда тот заболел, он не был бы и вполовину таким бесполезным, как Баки. Это чувство неуверенности от понимания того, что Тони свободный человек, который может позволить себе медицинское обслуживание, одежду и квартиру, которая не будет размером с обувную коробку. Это чувство неуверенности от понимания того, что Тони может понять увлечения и интересы Питера глубже, чем Баки вообще может изобразить, что Тони может во всех отношениях обеспечить ему лучшее будущее, чем когда-либо мог Баки. Он знает, что никто не сможет любить Питера так сильно, как он. Но какое это имеет значение в обозримом будущем? Любовь к Питеру не поможет ему добиться успеха в этом мире, особенно, когда этот мир для Баки еще новее, чем для Питера. Любви, которую он испытывает к нему, недостаточно. Но это единственное, что Баки может дать. Так что во многом это ужасно, наблюдать, как Питер общается с кем-то, кто может дать ему все то, что не может Баки, то, что Баки хочет, чтобы Питер имел, то, чего Питер полностью заслуживает. Он всегда знал, что он не самая лучшая перспектива для Питера. Но гораздо хуже наблюдать за всем этим, когда прямо у него на глазах его собственные недостатки выпячиваются так, что игнорировать их невозможно. Это не ревность, что бы там ни думал Стив. Это бесспорный факт, что если бы Баки действительно хотел лучшего для Питера, он бы отпустил его. И эта мысль невыносима. Ему стыдно за свой эгоизм, за то, что он может признаться самому себе, что он не самый лучший человек, чтобы заботиться о Питере, и все же он отказывается его отдавать. Может ли он действительно претендовать на роль отца Питера, если не ставит его потребности выше своих собственных желаний? Может ли он действительно утверждать, что любит Питера больше, чем кто-либо другой, если он лишает его шанса на лучшую жизнь? - Нет никаких причин, из-за которых невозможно и то и другое, Бак. Баки отводит взгляд от чашки с кофе, скептически глядя на Стива: - Что ты имеешь в виду? - Если на мгновение забыть о денежном вопросе, что такого есть у Тони, чего нет у тебя? – Он благодарен за серьезный тон в голосе Стива, за то, что Стив искренне пытается помочь ему решить его проблемы. – Ресурсы? Связи? Ему не обязательно быть отцом Питера, чтобы предоставить ему все это. Судя по тому, что я видел, Тони, похоже, в любом случае очень рад обучать Питера. Он медленно делает глоток кофе: - Да, наверное. - И после того, как мы очистим твое имя, - продолжает Стив, - и твое гражданство будет восстановлено, Тони не будет иметь ничего такого, чего нет у тебя. - Плюс-минус пара десятков миллиардов долларов. Стив смеется: - Ну, да, но большинство людей не миллиардеры, и это не делает их плохими родителями. - Да, - соглашается Баки, подавляя желание ответить, что он уверен, что большинству родителей не дают такой возможности. – Ты прав. Я не думаю, что Питер будет счастливее с кем-то другим, просто это… - он поднимает взгляд и смотрит через открытые двери комнаты в коридор, ведущий в подвал, где работают Питер и Тони, - … сомнение. - Я понимаю, - говорит Стив, опуская взгляд на свою чашку и положив руки на стол. – Это логично. Ты через многое прошел, - практически незаметно, но Баки все равно видит, как слегка напрягаются плечи Стива. – И ты сразу же взялся за самую сложную работу, которую только можно представить. Я думаю, что тот факт, что ты вообще об этом беспокоишься, только показывает, как сильно ты его любишь. - Я счастлив, когда он счастлив, - говорит Баки, признаваясь в этом, как будто ему стыдно. – Это делает меня плохим родителем? Довольствоваться примитивной и мирной жизнью, которую мы ведем вместе, вместо того, чтобы подталкивать его желать большего, как он того заслуживает? Я знаю, что мне достаточно того, чтобы все оставалось так, как было, но разве не эгоистично с моей стороны верить Питеру, когда он тоже так говорит? Он ложится верхней частью тела на стол, обхватывая руками кружку с кофе. Шкафы Старка забиты дорогущей посудой и столовыми приборами, но Баки уже несколько дней моет и пользуется кружкой, которую подарил ему Питер. - Я не слепой, Стив. Я знаю, что Питер способен на все, что угодно, если ему предоставить такую возможность. И знаю, что Старк может дать ему эти возможности. Может быть, ты и прав, и мне не нужно полностью исчезать с горизонта, чтобы дать ему возможность иметь все это, но что это говорит обо мне – как о человеке, который должен быть его отцом – что я хочу, чтобы та спокойная жизнь, которую мы вели вместе, была достаточна для него? - Ты человек, Бак. Люди не перестают быть людьми, когда становятся родителями. Нет, я не думаю, что ты эгоист, потому что хочешь остаться со своим сыном. После почти года, на протяжении которого люди называли Питера его сыном, это перестало быть странным, но странно, какое тепло он ощущает, когда слышит это от Стива. - Питер заставляет меня чувствовать себя неудобным человеком, - бормочет он, и Стив смеется, чуть не пролив свой кофе на стол. – Мне потребовалось много времени, чтобы вообще осознать понятие хотеть чего-либо, понимаешь? Это была долгая и неприятна битва. Но, наконец-то, я могу сказать, что я… я хочу быть отцом Питера. Это… то, кем я являюсь сейчас. - Иногда то, кто мы есть, это то, кем мы являемся для других людей, - мягко говорит Стив, и в этот момент Баки осознает, что он может быть единственным человеком, который понимает. Он также проснулся один в этом странном новом мире, и с тех пор его личность, вероятно, была сведена только к тому, кем он является для других людей – Капитан Америка единственная его часть, которую помнит этот мир. – Но ты представляешь собой гораздо большее, Бак. Ты – это еще и ты. Баки издает короткий, невеселый смешок: - Я даже не знаю, кто это, Стив. Рука Стива оставляет ручку кофейной кружки и накрывает руку Баки, слегка ободряюще сжимая ее: - Позволь мне напомнить тебе. Еще один смешок вырывается из него, на этот раз настоящий. Он игриво позволяет своему плечу стукнуться о плечо Стива, которые уже практически соприкасались из-за того, как близко стоят их стулья друг к другу: - Осторожнее, Роджерс. В прошлый раз попытка освежить мою память прошла не очень хорошо. - Ну да, я упрямый, - не задумываясь, говорит Стив, слегка пожимая плечами и лукаво улыбаясь. - Мне не нужно напоминать об этом. Они вместе смеются, и это приятно – шутить со Стивом. Почему-то это кажется естественным, также как казался естественным Нью-Йорк. Не совсем знакомо, не в каком-то сознательном понимании, но что-то, что он просто делает, потому что его тело вспоминает как – просто старая, пробудившаяся мышечная память. - Когда это все закончится, - несколько неуверенно начинает Стив. – Ты не мог бы остаться с… нами? В Башне Мстителей? С Питером, конечно. Баки вскидывает бровь: - Ты думаешь, Старк не будет против? - Не понимаю с чего бы? Не то чтобы у нас не было места. Небольшая толика сомнения терзает его. - А ты собираешься остаться там? – спрашивает он, осторожно касаясь этого вопроса. – Даже, несмотря на то, что происходит с Соглашениями? Стив выглядит так, как будто хочет жалобно застонать, но он посылает Баки легкую улыбку, которая совсем не так обнадеживает, как он думает, и говорит: - Я верю, что моя команда и я справимся с этим. Он опускает взгляд на свой кофе, продолжая улыбаться, но теперь появляется какая-то сила – едва заметный намек на напряженность в его теле – на сцену выходит Капитан Америка. Он подумывает над тем, чтобы надавить на него, побудить открыться, как это уже много раз делал для него Стив. Это больше, чем просто мысль, что прямо сейчас Стиву нужен друг – Баки хочет быть рядом со Стивом, чтобы слушать, если это поможет ему почувствовать себя лучше. Это пугает его немного, это осознание, когда он понимает, что, несмотря на то, что он даже не помнит, видел ли он это раньше, вид грустного щенячьего взгляда на лице Стива все еще может заставить Баки хотеть утешить его. Как только он открывает рот, чтобы сказать ему об этом, их внимание отвлекает мягкий звук шагов, приближающихся к комнате. Они одновременно поднимают головы, чтобы посмотреть в коридор, как раз, когда из-за угла выходит Питер, который улыбается, когда видит их. - Старк отправил тебя наверх еще раз перекусить? – спрашивает Баки, делая вид, что смотрит на часы на стене. – Что, прошло уже пять минут? - Ха-ха, - говорит Питер, продолжая улыбаться, но все равно вытаскивая яблоко из вазы с фруктами на столе. – Нет, ему просто нужно было ответить на звонок. - А над чем вы там работаете, парни? – спрашивает Стив, как будто Баки не провел последние два часа, жалуясь, что Питер ему не говорит. - Э-э, мы просто возимся, - отвечает Питер, улыбаясь Стиву, вероятно, замечая, что ни один из них ему не верит, если судить по тому, как он начинает болтать. – Просто, знаете, занимаемся кодированием, строим теоретические предположения и пробуем различные сплавы и прочее. Просто… просто так, просто дурачимся. - Ясно, - говорит Стив, и тон его голоса подтверждает, что он определенно ему не верит. И это хорошо, потому что Питер врет. – Вы же, парни, не делаете там бомбы или что-то в этом роде? - Ух, - начинает Питер, яростно качая головой, когда Стив поднимает бровь. – Нет, конечно, нет! Ничего подобного. - Хорошо. Ну, по крайней мере, мы установили, что есть нечто такое, о чем вы не хотите нам рассказывать. Лицо Питера напрягается, демонстрируя негодующее слегка хмурое выражение, он явно не в восторге, что его поймали на лжи. Это не то выражение, которое Баки ждал или даже надеялся увидеть. Он думал, что Питер будет смущен, может, даже будет иметь виноватый вид после того, как его вывели на чистую воду. Но у ребенка появляется упрямое выражение в глазах, как будто это битва, в которой он хочет сражаться и отказывается отступать. - Мы знаем, что вы не делаете бомб, Пит, - говорит Баки, отвлекая внимание Питера от его битвы взглядами со Стивом. – И ничего страшного, если ты не хочешь, чтобы я знал, пока ты в безопасности. Теперь смущенный, виноватый взгляд, который ждал Баки, появляется на лице Питера, и весь язык его тела меняется, битва прекращается: - О, пап, нет… дело не в том, что я не хочу, чтобы ты знал, просто… ты понимаешь, мы, эм… мы осторожны, клянусь, мы не делаем ничего… мы не делаем ничего плохого. - Хорошо. Он не хочет, чтобы его ребенок чувствовал себя виноватым, и уж точно он не хочет заставлять его что-либо делать. Он видит, что Питеру это нравится не больше, чем ему самому, поэтому он решает отпустить ситуацию, напомнив себе, что это же Питер. Да, он молод, и, конечно, иногда бывает наивен, но он умеет отличать добро от зла. Баки доверяет ему. Даже если это означает необходимость немного больше доверять Старку, чем ему нравится. Стив прочищает горло, предлагая изменить тему разговора, когда говорит: - Сегодня на улице прекрасный день. Питер смотрит в большие окна, окружающие их, и чувство вины на его лице исчезает, когда он замечает яркий, теплый весенний день, солнце, сверкающее над озером и безоблачное небо. На мелководье у берега стоят цапли, а над только что распустившимся цветами в саду на заднем дворе Старка кружат маленькие стаи бабочек. Баки наблюдает, как Питер обводит взглядом просторы дикой природы за их милыми тюремными окнами, и жалеет, что они не оказались здесь по собственному выбору. Это было бы так здорово – оказаться в таком месте с Питером по своей воле, показать ему, что такое быть в лесу, наблюдать за тем, как он впервые исследует дикую природу. Он может представить себе, какие оживленные вопросы были бы у мальчишки – обо всем – и как они вместе находили бы ответы, сближаясь на почве изучения всего нового в этом новом месте. Это было бы путешествие, которое он никогда не смог бы забыть, приведя Питера в такое место. Если бы только они могли выйти наружу. Это, безусловно, помогло бы уменьшить беспокойство, которое они оба испытывают, особенно Питер. Это может быть не так эффективно, как возвращение в Квинс, но он уверен, что день, проведенный в лесу у озера, заставит их обоих чувствовать себя гораздо менее сходящими с ума от бездействия. Как будто читая его мысли, Стив использует именно этот момент, чтобы сказать: - Вы, парни, не хотите немного позагорать? Он не уверен, кто выглядит более удивленным, но они с Питером оба поворачиваются и смотрят на Стива непонимающими взглядами. - Ты позволишь нам выйти наружу? – спрашивает Баки, явно сбитый с толку. - ТʼЧалла подтвердил твое алиби, - говорит он. – Вы, парни, не задержаны, вам просто предоставлено убежище. Нам, вероятно, не следует оставаться на улице слишком долго, на случай, если кто-то решит проверить это место, но я думаю, что было бы необоснованно говорить, что мы не можем провести некоторое время на заднем дворе. Мы здесь довольно изолированы. - Правда? – говорит Питер, и волнение в его голосе и улыбка на лице заставляют Баки немного беспокоиться о том, что ребенок чувствует себя более запертым, чем он думал. Он определенно слишком много времени проводит в этом подвале, это точно. - Тебе понадобится солнцезащитный крем, - говорит он Питеру, кивая на бледную кожу мальчишки, когда тот с любопытством бросает на него взгляд. – Если ты вот так выйдешь на прямой солнечный свет, ты сгоришь. - Ты такой же бледный, как и я! – смеется Питер. Баки бросает взгляд на себя, на то, как солнечный свет, падающий из окна, делает его кожу белой, как снег. - Справедливое замечание. Нам обоим понадобится солнцезащитный крем.

***

К сожалению, нанесение солнцезащитного крема металлической рукой – это кошмар. Баки не нужно даже прикасаться к этой штуке, чтобы понимать, что он сможет почувствовать, как она просачивается между пластинами и креплениями суставов его пальцев, поэтому он крепко держит тюбик в левой руке и наносит крем правой, после того, как Питер был тщательно им намазан. На лице и руках ребенка все еще видны пятна белого, не впитавшегося солнцезащитного крема, но это ничего. Баки сомневается, что они пробудут снаружи достаточно долго, чтобы он успел сгореть, поэтому он слегка подразнивает Питера по этому поводу, когда начинает намазывать солнцезащитным кремом свое лицо, шею и плечи с гораздо меньшей тщательностью. Как только они оба достаточно защитились от какого-либо риска сгореть, Стив разрешает Пятнице отключить сигнализацию на дверях, ведущих на террасу. Питер тут же выходит, счастливо вздыхая, когда солнце согревает его лицо. Баки улыбается, наблюдая за ним, и идет следом, держась рядом со Стивом, пока ребенок следует до конца длинного причала, который выходит из террасы. Затем Питер срывается на бег. Баки даже не успевает выкрикнуть его имя, прежде чем мальчишка с азартным гиканьем прыгает с причала, свернувшись клубком в воздухе, прежде чем упасть в воду. Стив смеется, но Баки не уверен, то ли из-за выходки Питера, то ли из-за недоверчивого выражения его лица. Он понимает, что что-то не так, когда смех Стива резко обрывается, и он смотрит на него, прежде чем спросить: - Твоя рука водонепроницаема? - Не смей, - сразу говорит Баки, поворачиваясь к Стиву с предупреждающим взглядом широко раскрытых глаз. – Я серьезно, Стив, если ты даже подумаешь об этом… блядь! Он бросается бежать, чтобы увернуться от загребущих рук Стива, через секунду запоздало понимая, что направляется к концу причала, который является тупиком, если он не хочет вымокнуть. Стив мчится за ним по пятам, и Баки не может удержаться от смеха, пока его преследуют, подстегиваемый ободряющим криком Питера: «Беги, папа!», - прежде чем он оказывается в ловушке у воды. Когда Стив настигает его, они начинают бороться, смеясь и пытаясь столкнуть один другого в воду первым. Баки видит, что Стив на самом деле не старается – ему же хуже – и Баки удается прижать его к краю причала, почти достаточно, чтобы сбросить его в озеро. Именно тогда Стив решает, что он на самом деле серьезно относится к тому, чтобы его не сбросили в воду, и он крепче сжимает плечи Баки, только чтобы оступиться, не видя, что сзади, и упасть в воду с удивленным криком, споткнувшись о нить паутины позади своих ног, из-за которой он теряет равновесие и падает, размахивая руками. Баки оглядывается и видит Питера, ухмыляющегося ему из воды, его рука и запястье торчат над поверхностью, демонстрируя нить паутины, которой он выстрелил из веб-шутера в один из столбов причала, создавая линию на идеальной высоте, чтобы опрокинуть Стива. Баки улыбается в ответ, благодарный за вмешательство. Стива это веселит гораздо меньше. - Я требую реванша, - говорит он, откидывая со лба мокрую челку. – После того, как кое-кто усвоил урок читерства. Питер погружается немного глубже в воду, а затем истошно вопит, когда Стив ныряет, двигаясь к нему. Он спешно отплывает в воде, дрыгая ногами и смеясь, пытаясь увернуться от Стива. - Эй, - рявкает Баки с показной яростью. – Оставь моего ребенка в покое. Стив возвращается назад и выплескивает на него целую пригоршню воды, полностью намочив его спереди. - Заставь меня. И правда, это вызов, который он не может не принять.

***

Купание – это хорошо, но валяться на мягкой зеленой траве под теплым солнцем – лучше, по крайней мере, по мнению Баки. Питер явно так не думает, предпочитая вместо этого сплести себе веревку из своей паутины, чтобы иметь возможность прыгать в воду с берега, свисая с большой ветки одного из нависающих деревьев. Баки и Стив отдыхают достаточно далеко, чтобы Питер мог бегать и прыгать, не забрызгивая их, и Баки радуется, что ребенок бегает на свежем воздухе. Конечно, это не передвижение по городу на раскачивающейся паутине, зато гораздо приятнее, чем те несколько раз, когда он водил его в спортзал и заставлял его тренироваться в попытках сжечь всю его избыточную энергию. По крайней мере, вот так Питеру весело. И после нескольких дней, когда они почти не виделись, Баки просто рад, что у него вообще есть такой момент. - Эй, - говорит Стив рядом с ним, отрывая Баки от его мыслей. – Похоже, твой солнцезащитный крем смыло водой. Он опускает взгляд и видит заметные подтеки масла, продолжающие стекать с него вместе с озерной водой. - Ага, - соглашается он, протягивая руку за тюбиком, чтобы снова воспользоваться им, только Стив хватает его первым. - Сейчас, - говорит он, становясь позади Баки на колени. – Позволишь? Баки бросает на него несколько озадаченный взгляд, но пожимает плечами и опускает голову, давая волосам упасть, чтобы обнажить шею и плечи. Он ожидает, что Стив просто нанесет небольшое количество крема и нейтрально распределит его по спине, но, к его удивлению, Стив придвигается ближе, пока его колени не оказываются практически по обе стороны от бедер Баки, и его руки начинают втирать солнцезащитный крем в кожу, не просто размазывая его, а массируя. Он не может сдержать низкий, благодарный стон, который издает, когда большие руки Стива разминают мышцы его шеи и плеч, втирая крем, пока его кожа не впитывает его. Рука Стива скользит к покрытой шрамами плоти, окружающей его стыковочную пластину, массируя немного мягче, чем ближе он продвигается к протезу, и Баки не решается сказать ему, что это та область, которая больше всего нуждается в массаже. - М-м, - одобрительно мычит он, когда большой палец Стива восхитительно вдавливается в его трапециевидную мышцу. – Это моя награда за то, что я надрал тебе задницу в воде или типа того? Стив смеется, и этот звук оказывается гораздо ближе к нему, чем Баки ожидал: - Нее. Это потому, что ты не был достаточно тщателен в первый раз, - он ведет рукой вниз по спине Баки, туда, где кожа кажется немного чувствительной. – Здесь внизу ты начинаешь уже обгорать. - Ну, если бы кто-то не решил побыть недалеким придурком и не попытался бросить меня в озеро, мне бы вообще не пришлось снимать рубашку. Ухмылка расплывается по его лицу, когда Стив снова смеется. В этот момент он чувствует себя хорошо; его сын играет на природе, солнце согревает их на свежем, чистом воздухе, смех Стива тихо рокочет вокруг него, пока напряжение прогоняется и выталкивается из его мышц. Это безмятежный и желанный покой, маленький оазис по сравнению с реальностью их положения. Так что, конечно же, Старк все портит. - Эй, прошу прощения? Стив? Ты что совсем спятил, черт побери? Они оборачиваются, смотрят вверх и видят, как Тони свирепо смотрит на них через перила террасы, его сдвинутые брови едва видны за оправой солнцезащитных очков. - У нас здесь не летний лагерь. Неужели, я единственный, кто помнит, что на свободе бродит виновник массовых убийств, который пытается выманить Зимнего Солдата из укрытия? Он продолжает ругать их, спускаясь по ступенькам на лужайку, ни на мгновение не отводя глаз со Стива и Баки. - Не говоря уже об остальном мире, в котором некоторые люди уже подозревают, что Железный Человек и Капитан Америка вдвоем потеряли парня, передвигающегося пешком, и, возможно, им придет в голову блестящая идея начать изучать любую собственность, которой мы… простите, я владею, просто, чтобы убедиться, что там нет никаких русских террористов-убийц, скрывающихся втайне от всех. Вы ведь в курсе, что у этих людей есть дроны? Вы знаете, что такое дрон? Баки хмуро смотрит на Старка, когда тот нависает над ними и говорит: - Я не русский. Тони вскидывает руки вверх, и Баки не видит, но ему кажется, что Стив пытается подавить смех. - Клянусь, вы, придурки, заставите меня ослепнуть! – он показывает вверх на чистое небо, простирающееся над озером во всех направлениях. – Последнее, что нам нужно, это чтобы Росс или какой-нибудь другой правительственный мордоворот установил здесь наблюдение и увидел, как вы двое намазываете друг друга лосьоном на моем заднем дворе, словно позируете для журнала «Playgirl». - Тони, - говорит Стив, гораздо более сдержано. – Прошло меньше часа. Мы просто дышим свежим воздухом. - Если вам нужен свежий воздух, откройте окно, - рявкает Тони. - Свобода Барнса не единственное, что стоит на кону, Кэп, и ты это прекрасно знаешь. Я уже смирился с тем фактом, что если нас поймают на этом, то мы окажемся по другую сторону закона, но я чертовски уверен, что не собираюсь становиться беглецом только потому, что мой особняк площадью восемнадцать тысяч квадратных футов стал казаться вам слишком маленьким. Он пытается сдержаться и промолчать, он действительно пытается, но Баки не может не поднять бровь и не заметить: - Значит, ты признаешь, что на самом деле не считаешь его «причудливым семейным коттеджем», да? Что определенно стоит легкой затрещины, которой Стив награждает его затылок, пока Тони делает такое лицо, как будто его голова вот-вот лопнет, и сердито рычит: - Возвращайтесь! Внутрь! - Ну, если раньше и не знали, что мы здесь, то сейчас точно знают, - бормочет Баки, вставая, он отвлекается от негодующего выражения лица Старка, когда Питер нервно подходит к ним. - Все в порядке…? - Да, Пит, все в порядке, - говорит он, прежде чем Стив или Старк успевают вмешаться. – Хотя, думаю, что теперь пора вернуться в дом. Мордашка Питера вытягивается: - Оу, правда? Но я только что закончил свои качели, - говорит он и жестом показывает за спину на берег, где он соорудил качели из своей паутины, которые были подвешены к иве. – Мы не можем остаться еще немного? - Почему бы нам не вернуться в лабораторию? – предлагает Тони. – Я придумал новый код для тестирования во время этого скучного телефонного разговора, и мне не терпится узнать, что ты об этом думаешь. - Хорошо! – говорит Питер, улыбаясь и полностью загораясь этой идеей. Баки делает все возможное, чтобы скрыть вспышку разочарования, которую он чувствует, наблюдая, как Старк ведет его восторженного и болтающего ребенка обратно в дом, их веселый и, по-видимому, единственный день на озере похоже забыт. Стив подбирает их сброшенные рубашки и флакон солнцезащитного крема, когда они следуют за ними внутрь дома, с сочувствием глядя на Баки, когда он наблюдает, как Питер и Тони снова исчезают в подвале. - Поможешь мне найти несколько досок? – вдруг спрашивает он, слегка удивляя Баки. - Что? – говорит Баки, поднимая бровь. – Зачем? Стив жестом указывает на окна: - Чтобы мы могли заколотить это место досками. Не хочу, чтобы эти надоедливые правительственные дроны пронеслись мимо и сфотографировали нас, позирующих для нашего следующего каталога. Им придется платить абонентскую плату, как и всем остальным. Баки смеется, хотя и не совсем понимает, о чем говорит Стив. - Он всегда такой драматичный? - Он всегда более чем драматичен, - отвечает Стив, но в его голосе отчетливо ощущается нежность. – Он шумный. Ты привыкнешь к этому. - Не знаю, хочу ли я к этому привыкать, - честно говорит он, посылая из коридора в подвал мрачный взгляд. – Но думаю, мне придется это сделать, если мы останемся в башне. Он поворачивается, чтобы дать Стиву увидеть легкую улыбку на своем лице, и наблюдая, как потрясение Стива превращается в широкую, взволнованную улыбку, которая заставляет Баки почувствовать, как будто они все еще на берегу купаются на солнце.

***

К разочарованию Баки все возвращается в рутину последних дней. Он почти не видит Питера, за исключением тех случаев, когда Тони посылает его наверх перекусить, и хотя эти случаи довольно часты, их недостаточно, чтобы Баки не скучал по своему ребенку. Но Стив, к счастью, держится рядом с ним. Как будто он чувствует, когда Баки становится беспокойным и нервным, потому что он всегда оказывается рядом, когда это происходит, предлагая чем-нибудь заняться или поговорить, успешно отвлекая Баки от того, насколько далеко ощущается Питер. Они говорят о многом. Стив, кажется, пока не решается говорить об их прошлом, что вполне понятно, поэтому вместо этого он много говорит о своей команде и миссиях, которые они до настоящего времени выполняли вместе. Интересно, как разные части его историй заставляют Баки чувствовать себя. Иногда, слушая о безрассудных и откровенно опасных акциях Стива, он смеется, а иногда он мысленно вставляет себя в историю, которую рассказывает Стив, представляя, что бы он сделал, если бы был там, когда Стив сражался с пришельцами, роботами и пиратами-контрабандистами практически не заботясь о своем физическом благополучии. Сражения – это то, от чего он совершенно устал, поэтому странно, что ему не претит сама идея быть рядом со Стивом на поле боя. В этом нет никакой радости, и хотя Баки изо всех сил пытается вспомнить, как он относился к этому до того, как его забрала Гидра, он сомневается, что когда-либо было по-другому. Он, конечно, не думает, что пошел на войну ради спортивного интереса, и, понятно, что ни в одной из схваток, в которые его заставляла вступать Гидра, он никогда не участвовал по своей воле. Поэтому он не думает, что ему нравится сражаться. И все же, приятно представлять себя на задании со Стивом. Это приятное развлечение после нескольких дней мучений из-за собственной неуверенности. Стиву, кажется, нравится слушать его рассказы о жизни в Квинсе, как те, которые касаются его жизни до встречи с Питером, так и те, что после. Не так уж много можно рассказать о его жизни до Питера, но Стив радостно улыбается, когда Баки рассказывает ему, как он приобрел свои разрозненные части потертой мебели. В тот раз, когда он помог соседям сверху съехать, и они спросили его, не хочет ли он диванчик, который не влезает в их грузовик. И в тот раз, когда маленькая старушка через дорогу попросила его помочь ей вынести ее старый матрас на край тротуара, и он предложил забрать его. Как он нашел трехногий барный стул рядом с мусорным баком и изготовил четвертую шаткую ножку из жерди старого деревянного шкафа. Он с удовольствием слушает рассказы о спокойной и домашней жизни Баки за последние два года, и это подчеркивает, насколько сильно изменилась их жизнь с тех пор, как они виделись в последний раз. Истории Стива наполнены действием, рассказами о миссиях и сражениях, о битвах за мир и множестве разных людей, которые стали частью его круга. Рассказы Баки больше похожи на слегка наивные маленькие анекдоты, мирные и семейные моменты, которые сильно отличаются от рассказов Стива о героизме. Нет ничего особенно захватывающего в том, как Питер принес домой коробку, полную мокрых котят, но Стиву, похоже, все равно нравилось слушать об этом. Вот так они проводят время вместе в течение следующих нескольких дней. Наверстывание упущенного, как это назвал Стив, узнавание того, что пережил каждый из них после Вашингтона, какой была их жизнь. Стив даже не пытается спрашивать о семидесяти годах, которые прошли до этого, и за это Баки благодарен ему. У него возникает отчетливое ощущение, что после двух лет отчаянных поисков Стив все равно знает гораздо больше, чем ему бы хотелось. Это становится своего рода обыденностью, с которой Баки только начинает чувствовать себя комфортно, когда в комнату входит Тони в костюме-тройке и говорит: - Мне нужно ненадолго вернуться в Нью-Йорк. - Что? – говорит Стив, застигнутый врасплох так же, как и Баки. – Для чего? - Росс созвал совещание, - он поправляет лацкан пиджака и привычно нервно теребит рукава. – И в любом случае, мне надо кое-что проверить. Заставить людей думать, что Железный Человек все еще напряженно работает, выслеживая Зимнего Солдата. - Правильно. Хороший план, - кивает Стив, вставая и подходя к нему. – Оставайся на связи, мы будем здесь, когда ты вернешься. - Здесь – это значит внутри, верно? Стив закатывает глаза: - Да, Тони, я тебя понял. - Ладно. Хорошо, - Тони улыбается ему, затем бросает взгляд за спину Стива и говорит Баки, - ребенок в лаборатории, я сказал ему закончить и прийти пообедать, так что он скоро должен быть наверху. Баки кивает, а затем произносит подходящее: «Счастливого пути», - что заставляет Тони резко взглянуть на него, неизменно удивляясь всякий раз, когда он демонстрирует малейший намек на вежливость со своей стороны. - Спасибо, - говорит он, безуспешно пытаясь скрыть тот факт, что ему внезапно захотелось выбежать из комнаты. – Увидимся, парни, максимум через несколько дней. - До скорой встречи, - говорит Стив, а потом они наблюдают, как он уезжает, слушая, как хлопает дверца машины, и ее шины катятся по брусчатке.

***

Баки думал, что Питер был беспокойным раньше, когда они целыми днями сидели взаперти, и конца этому не было видно. Но теперь он понимает с немалой долей уныния, что это было ничто по сравнению с тем, чтобы сидеть взаперти без Тони, который больше не отвлекает его. Питер с трудом привыкает к тому, что теперь заперт внутри и не работает постоянно над… чем бы они со Старком там ни занимались. Время от времени он все еще спускается в лабораторию, но Питеру никогда не нравилось подолгу оставаться одному, по крайней мере, все то время, что Баки его знает, и даже чудес многомиллионной мастерской Старка недостаточно, чтобы побудить его оставаться там надолго одному. Поэтому он начинает проводить больше времени наверху, с Баки и Стивом, но это не то комфортное, мирное время общения, к которому Баки привык. Питеру скучно, и он не находит такого же удовольствия в том, чтобы сидеть вместе и болтать за чашкой кофе, как Баки и Стив. Ребенок неуклонно становится все более беспокойным по мере того, как тянутся дни отсутствия Старка, пока его тревожные хождения не переходят в сидение в эркере и тоскливое разглядывание природы снаружи. Сердце Баки болит за него. Питер не должен быть здесь, запертый и прячущийся неизвестно где. Он должен быть дома, в Квинсе, в школе со своими друзьями, где ему и место, а не лежать, свернувшись калачиком, на подоконнике роскошной тюрьмы, уныло наблюдая, как мучительно медленно проходят дни. Стив делает все возможное, чтобы поднять им обоим настроение, но все, что он пытается делать, оказывается лишь кратковременным отвлечением внимания. Питер делает все возможное, чтобы приспособиться, стараясь не унывать, когда они пытаются отвлечь его, но с каждым днем его апатия растет, как будто каждый день вдали от дома медленно высасывает из него жизнь. - Я не знаю, что делать, Стив, - признается ему Баки, глядя на пустое место за обеденным столом, которое оставил Питер. – Так плохо еще никогда не было. Стив внимательно смотрит на него: - Он был таким раньше? Он кивает, вздыхая: - Да. Зимой. Он сложил с себя обязанности Человека-Паука, а из-за погоды и коротких дней мы вынуждены были проводить много времени в четырех стенах. Тогда он тоже впал в глубокую депрессию, - Баки откидывается на спинку стула, обмякнув, чувствуя свое поражение. – Но не так, как сейчас. Он оставался самим собой, у него была школа и друзья, чтобы помочь ему не падать духом, когда он был не дома. К тому же мы часто гуляли, и я думаю, что это помогло. Но здесь, это как… как будто его мозг отключается, лишенный стимуляции или типа того. - Не думаю, что Тони действительно планировал использовать этот дом для длительного проживания, - говорит Стив. – На самом деле тут особо нечего делать, но я уверен, что если мы объединим наши усилия, то сможем придумать что-нибудь, что поможет его занять. - Например? – спрашивает Баки. - Ну, а что ему нравится? Он на мгновение задумывается: - Он любит узнавать что-то новое. И он любит работать руками, создавать всякие штуки. Они со своим лучшим другом постоянно собирали эти гигантские, детализированные конструкции Лего. Ему нравятся «Звездные войны» и «Властелин колец», любая научная фантастика и фэнтези. Он любит фотографировать, - Баки мысленно прокручивает в памяти последний год их совместной жизни, вспоминая каждое мгновение, проведенное с Питером, с идеальной отчетливостью. – Он любит животных. Стив кивает, открывая голографический экран Старкпада, который Тони оставил им, и просматривает что-то вроде онлайн-каталога. - Ладно, хорошо, это начало. Мы можем заказать ему кое-что, что поможет занять его, пока он здесь, - рука Стива с привычной легкостью скользит по голографическому экрану, производя некоторое впечатление на Баки. – На доставку уйдет несколько часов, но все же. Ты сказал, что он любит животных? - Да? – говорит Баки, с любопытством бросая взгляд на лицо Стива. – А что? - Ну, если ты не против немного пошалить, - отвечает Стив, - то я знаю, что мы можем сделать сегодня.

***

- Ты уверен, что это хорошая идея? – спрашивает Баки, явно снимая фразу с языка Питера. - Нас не будет всего несколько часов, - уверенно говорит Стив, надевая темные очки на лицо и поправляя кепку. – И мы не уйдем далеко. - Куда мы идем? – спрашивает Питер с большим воодушевлением в голосе, чем за последние три дня. Баки не может заставить себя возражать, хотя часть его чувствует, что они здесь искушают судьбу. - Это сюрприз, - все, что говорит Стив, поворачиваясь и выводя их за дверь, не замечая, как Баки с Питером обмениваются взглядами и пожимают плечами. Они начинают долгую прогулку по чересчур длинной подъездной дорожке Тони, и Баки все время краем глаза следит за Питером, наблюдая, как ребенок медленно оживает, как будто каждая секунда, проведенная на улице, понемногу придает ему энергию. Питер смотрит на кроны деревьев, стоящих в ряд вдоль подъездной дорожки по обе стороны от них, мягко улыбаясь сам себе при виде белок, прыгающих по ветвям, и птиц, скользящих между деревьев. Солнечный свет падает ломаными лучами на его лицо, и это успокаивает глубокую, знакомую боль в груди Баки, при виде того, что сейчас Питер в безопасности и счастлив. Стив ведет их до главной дороги, где они продолжают идти пешком по тропинке рядом с дорогой, на которой не видно ни одной машины. Здесь тихо, в районе летних коттеджей яппи в сельской местности Монтаны, весна – это слишком рано, чтобы люди приезжали сюда жить. Все трое идут молча, умиротворенные и довольные, взгляд Питера не задерживается на одном месте надолго, оглядывая все вокруг, рассматривая. Через некоторое время они, наконец, подходят к другой дороге, которая ответвляется от основной, и Баки сразу же узнает табличку, когда они останавливаются перед воротами: - Стив? Стив быстро улыбается ему и нажимает кнопку интеркома рядом с закрытыми воротами. - Добро пожаловать в клуб верховой езды «Пегас», - говорит женский голос в динамике. – Чем я могу вам помочь? - Да, здравствуйте, - вежливо говорит Стив в микрофон. – Я хотел узнать, есть ли у вас сегодня днем свободные лошади?

***

Баки немного ошеломлен, когда дежурная служащая ведет их к конюшням. Ранчо огромное, определенно из тех, что обслуживают богатых летних отдыхающих, которые приезжают сюда каждый год. Трехэтажная конюшня нависает над ними в начале поля по соседству с широким загоном, где сельхозрабочие водят лошадей по кругу, вроде как тренируя их. Питер держится поближе к нему, как будто нервничает, но Баки видит бурлящее возбуждение в его глазах, когда они входят в конюшню и проходят мимо каждого стойла. Ребенок таращит глаза, когда служащая останавливает их перед стойлом в самом конце конюшни, прежде чем открыть дверь. - Ни фига себе, какие лошади большие, - говорит Питер, практически прячась за Баки, когда высокая, черная кобыла делает шаг вперед, возвышаясь над ними всеми. Она должно быть почти семнадцать хэндов в высоту (1,73 м): ее холка всего на несколько дюймов ниже плеч Баки. - Это Андромеда, - говорит женщина. – Это лучшая лошадь, которая у нас есть для начинающих. Она большая, но невероятно спокойная и смирная. А еще она очень милая. Питер не выглядит убежденным, но Баки успокаивающе кладет руку ему на плечо и мягко подталкивает его вперед: «Давай, Пит», - пока мальчишка не сглатывает и не поднимает нервную руку, чтобы лошадь понюхала, широко улыбаясь, когда она тычется носом в его руку: - О боже, она такая мягкая. Баки проводит рукой по ее морде, и Андромеда, похоже, совершенно довольна тем, что стоит здесь и наслаждается их лаской. - Что думаешь, мелкий? Считаешь, что готов прокатиться? - Ууу, - говорит Питер, слегка отдергивая руку. – Подожди, сам? - Мы можем поводить тебя вокруг, чтобы начать, - говорит Стив, принимая поводья, когда служащая подводит к нему другую лошадь, улыбаясь Стиву. – Пока ты не привыкнешь к седлу. - Кстати, об этом, - говорит женщина, - вам, парни, нужна помощь, чтобы оседлать лошадей? - Нет, спасибо, думаю, мы справимся, - вежливо говорит Стив, поблагодарив служащую, когда она заканчивает подбирать им лошадей. Питер разражается смехом, когда она представляет лошадь Баки, Бритни Шпоры*, но ни он ни Стив не понимают почему. (*Бритни Шпоры на англ. созвучно с Бритни Спирс (Britney Spears)) Стив и Баки седлают собственных лошадей, прежде чем помочь Питеру с его лошадью. Это здорово – учить Питера новому и наблюдать, как Стив делает то же самое. Питер очень сосредоточен и внимателен, и Баки понимает, что он более живой, чем за последние недели, даже до того, как началась вся эта заваруха. Есть что-то освобождающее и терапевтическое в подготовке лошадей к поездке; своего рода успокаивающее, интимное переживание, пока они выгуливают их по загону, не спеша садиться на них верхом. В конце концов, Стив заплатил вперед за три часа, и женщина сказала, что до горной вершины всего сорок минут. К тому времени, когда он помогает мальчишке сесть в седло, Питер выглядит таким счастливым, каким Баки не видел его уже несколько месяцев. Конечно, он видел Питера радостно возбужденным, и он определенно видел его расслабленным, но это не идет ни в какое сравнение с широкой, до ушей улыбкой Питера, когда он в первый раз поднимает поводья Андромеды, и она начинает идти вперед. У ребенка такое выражение лица, как будто он только что приобрел нового лучшего друга, и, судя по тому, как кобыла ткнулась носом ему в лицо, прежде чем Баки поднял его в седло, она, похоже, чувствует примерно то же самое. Они дают Андромеде вести их по тропе, ее мягкая походка задает спокойный темп их собственным лошадям. Лошади Баки и Стива остаются бок о бок всю дорогу наверх, и Баки пытается определить, делает ли это Стив намеренно или нет, хотя результаты неоднозначны. Питер сосредоточен на своей осанке, на расположении рук на поводьях и ног в стременах, но Баки с удивлением замечает, что нет напряжения в его плечах, и нет беспокойства в том, как он держится. Он сосредоточен, да, но чувствуется атмосфера удовлетворенности в том, как он взаимодействует со своей лошадью, мягко поглаживая ее шею и тихо разговаривая с ней. Баки лениво задается вопросом, что же такое развернуло настроение Питера на 180 градусов, а затем понимает, что все это. Он тоже чувствует это, как и не сомневается в том, что и Стив тоже. Есть что-то волшебное в этом моменте, в том, как их лошади направляются вверх по уединенной лесной тропе, залитой столбами солнечного света, пробивающихся сквозь деревья и освещающих их путь, в тихом цокоте копыт по земле внизу и в нежном щебете птиц на деревьях наверху. Такое чувство, как будто прямо здесь и сейчас это их собственный маленький мир, и Баки чувствует, что он использует каждую мышцу своего тела, чтобы правильно держаться в седле Бритни Шпоры, но он не думает, что он когда-либо чувствовал себя более расслабленным. Когда тропа подходит к концу, они оказываются на длинном, искусственно созданном плато, покрытом зеленой травой на многие мили до скалы. Похоже, это то место, где ранчо дает своим лошадям пастись, но сейчас здесь нет никого, кроме них, и Питер улыбается, когда видит открытое поле, и взрывается смехом, когда Андромеда пускается галопом. Баки замечает широкою улыбку на лице Стива и поворачивается к нему, чувствуя, как от этого зрелища в его груди разливается отчетливое и очень приятное тепло. Стив наблюдает, как Питер скачет галопом по полю, и кругом ничего нет, кроме голубого неба над головой и зеленой травы под ними, как будто они перенеслись в свое маленькое королевство, скрытый клочок реальности, застрявший между двумя плоскостями. - Спасибо, - говорит он, невольно ошеломляя этим их обоих. – За… за то, что сделал это. Я думаю, нам это было необходимо. - Давай повторим, - отвечает Стив, одаривая его теплой улыбкой, от которой его грудь странным образом приятно сжимается. – Может быть, в Нью-Йорке трудно найти такое величественное место, но я думаю, что поездка будет стоить того. - Определенно. Они ведут своих лошадей по полю, с гордостью наблюдая, как Питер легким галопом скачет по небольшим холмам, разбираясь, как язык его тела побуждает Андромеду к действию с той же внимательностью широко раскрытых глаз, которую он демонстрирует в отношении всего нового, что он с радостью познает. Баки улыбается, глядя на умиротворенное, полное любви выражение лица мальчишки, пока он и его лошадь привыкают друг к другу на поле, и прежде чем он осознает это, они со Стивом доходят до конца, и их лошади останавливаются в нескольких коротких ярдах от скалы, открывая потрясающий вид на озеро. Баки легонько похлопывает Бритни по шее, спешиваясь, его ноги слегка покалывают, когда он подходит к краю, где лежит опрокинутое на бок старое бревно, образуя импровизированную скамейку. Стив присоединяется к нему, и их лошади начинают радостно пастись, пока они сидят и осматривают виды, наблюдая, как красный отблеск солнечного света отражается от перьев орла, пока он парит над водой. - Я ездил верхом в прошлом году, когда был на миссии в Молдове, - говорит Стив, - Мы должны были проникнуть на базу, и нам нужно было использовать лошадей, чтобы переместить наше оборудование по тропе. Она была слишком узкой, чтобы по ней мог проехать какой-либо транспорт, и нам нужно было вести себя как можно тише, - он улыбается, не глядя на него, и Баки позволяет себе свободно насладиться этим зрелищем. – Все это время я мог думать только о том, как в последний раз я ездил верхом с тобой… - Я помню, - говорит Баки. – База Гидры в Австрии. Гейб упал с лошади, и она чуть не наступила на него. Стив тихо смеется, и на его лице появляется нежно выражение. - Ты был намного лучшим наездником, чем я, - говорит он. – Вы, парни, думали, что я не слышу, как вы смеетесь у меня за спиной, но я определенно слышал. Баки пожимает плечами, ухмыляясь, когда говорит: - Эй, это не наша вина, что щит делал тебя похожим на черепаху верхом на лошади. Они оба смеются, и Стив наклоняется вперед, опираясь локтями на колени, когда говорит: - Я все думал, что когда найду тебя, то снова возьму с собой на верховую прогулку, - он поворачивает голову, чтобы посмотреть на него сквозь обрамление золотисто-светлых ресниц, и Баки сглатывает комок, внезапно обосновавшийся у него в горле. – Даже если ты решишь не оставаться с нами в башне, я хочу… я хочу заниматься привычными вещами с тобой, Бак. Я хочу, ну… я хочу, чтобы у меня все было, как у тебя с Питером: места, куда вы любите ходить, вещи, которые вы любите делать вместе. Я хочу этого с тобой. Для нас. Улыбка, расплывающаяся по лицу Баки, нисколько его не удивляет: - Да. Я тоже этого хочу, Стив. Стив широко улыбается, облегчение и нежность светятся в его глазах, когда он выпрямляет спину и открывает рот, чтобы заговорить, пока они не замечают массивное черное тело Андромеды, рысцой подбегающее к ним сзади, и они поворачиваются, чтобы посмотреть на нее. Питер не смотрит на них, его лицо обращено вверх, когда он осматривает небо, как будто что-то ищет. - Пап? – спрашивает он, сдвинув брови. – Ты слышишь это? Баки хмурится, пытаясь понять, о чем говорит Питер, наблюдая, как Стив делает то же самое. Сначала он ничего не слышит, но постепенно из-за горы начинает доноситься низкий, рокочущий гул, пока не становится достаточно громким и четким, чтобы узнать знакомый рев костюма Железного Человека в полете. Глаза Питера широко распахиваются, а лицо бледнеет, когда он резко поворачивается в седле. Баки и Стив прослеживают за направлением его взгляда, пока не видят, как Тони пролетает над верхушками деревьев, пугая лошадей, когда приземляется в нескольких футах от них, Андромеда громко ржет и пятится, тряся головой. Единственная мысль, которая приходит в голову Баки, когда Тони поднимает свою маску и впивается в них темным и яростным взглядом, - это грубое и громкое блядь.