"Жги, Артурка, Бога нет!"

— О, Саурон! Хороший вечер! — воскликнул Артур и тут же раскинул руки в стороны, пытаясь поймать равновесие. Юноша стоял на шаткой стремянке и доливал масло в одну из лампадок, висевших на чугунных крюках, вбитых высоко в стену. — Я сейчас освобожусь! Еще парочка лампад и… — Не торопись, — Саурон против воли улыбнулся, уж больно комично выглядел Артурка верхом на стремянке в своем широченном облачении с пластиковой канистрой масла в руках, контрастирующей с изящной латунной лампадкой явно старинной работы. — Да я мигом! — Артуру явно не терпелось спуститься к Саурону, чтобы рассказать последние новости, попробовать узнать хоть какие-то новости от него и, главное, чтобы удержать своего нового друга. Почему-то молодой священник боялся, что Рыжик, как он его ласково про себя звал, может прямо сейчас развернуться и уйти. — Давай помогу? — предложил Саурон, с сомнением глядя на качающуюся стремянку. Он подошел ближе и крепко взялся за нее, чтобы подстраховать Артура от внезапного падения. — О, спасибо, — юноша улыбнулся, — понимаешь, нам пришло новое масло, добавлена смирна и… — Артур испуганно замолчал, чувствуя, что краснеет. От волнения он совершенно забыл, что же еще добавлено в масло и чувствовал себя неловко. Священник слишком быстро приподнял канистру с маслом, чтобы прочитать состав, и вновь стал терять равновесие. Артур рефлекторно схватился за одну из трех цепочек, на которых висела лампадка. Хлипкая цепочка не выдержала и лампада со всем ее содержимым полетела вниз. Стеклянная чашечка разбилась с таким звоном, что, казалось, ангелы, нарисованные на сводах церкви, позажимали уши. Масляные брызги оказались повсюду: на полу, на стенах, на свитере Саурона и даже, кажется, на его волосах. Из лампадки медленно, но верно вытекали остатки масла, образуя ароматную лужицу. — Вот ч…ч…- Артур всхлипнул, — вот что бывает, когда отвлечешься, — растерянно пробормотал он и взглянул на Саурона, -нужно всё убрать, пока не пришел Падре! — Падре? — переспросил Рыжий, меланхолично разглядывая пестревший масляными пятнами свитер. — Падре Монтанелли, отец-настоятель этой церкви, — в голосе Артура слышалась паника, — он мой опекун. И наставник. И я и так слишком часто разочаровываю его. — Тогда за дело, — пожал плечами Саурон, — где у вас тут тряпки? — Ты поможешь мне? — удивленно выдохнул Артур и принялся спускаться вниз. Саурон молча кивнул, и, пропустив мимо ушей горячие благодарности юноши, пошел вместе с ним в подсобку. Когда падре Монтанелли зашел внутрь церкви Святого Иоанна Кесарийского, он замер, изумленно глядя на представшую картину: его Артур в праздничном облачении, заляпанном маслом, стоит на коленях перед долговязым рыжеволосым юношей с растрепанными рыжими волосами, одетым в потертые джинсы и черную майку. В руках Артура половая тряпка, Рыжий пытается собрать стремянку, а от запаха ладана и смирны, тяжело висящего в воздухе, кружится голова. Рядом на церковной скамье небрежно висит старый свитер тоже благоухающий. — Артур? — Падре пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы голос звучал как всегда спокойно и доброжелательно. — А, Падре! — Артур мгновенно вскочил с пола и бросился к опекуну. Тот притянул юношу к себе, не обратив внимание на масляные пятна, и с теплотой погладил его по голове. Саурон хмуро наблюдал за этими нежностями, сложив руки на груди. — Падре, познакомьтесь, это Саурон, мой друг, — сияя произнес Артур и взглянул на Рыжего, надеясь, что тот не станет протестовать. — Падре Монтанелли, — холодно кивнул священник Саурону, не сумев скрыть резкой антипатии, которую с первых секунд вызвал в нем новый «друг». Его Артур в компании какого-то беспризорника и оборванца… Саурон по прежнему молчал, исподлобья глядя на Падре. — Я тут это…лампаду разбил. И масло… — юноша погрустнел и робко посмотрел на святого отца. — Когда закончишь всё убирать и проводишь своего… друга, — Падре бросил быстрый взгляд на Саурона, — приходи в коттедж, хочу обсудить с тобой одно место из Блаженного Августина. — Конечно! Спасибо, Падре, вы — лучший! — с чувством воскликнул Артур, испытывая облегчение оттого, что святой отец, кажется, не сердится. Когда падре Монтанелли ушел, Артур повернулся к Саурону. — Ну, как он тебе? — в голосе юноши звучала надежда. — Могло быть и хуже, — фыркнул Саурон, но, увидев, как вытянулось лицо Артура, добавил, — кажется, он хорошо к тебе относится. Это мне по нраву. Артур выдохнул и вновь взялся за тряпку. В одном Саурон точно был прав: могло быть и хуже.