***
— Ну всё, всё, я ведь уже извинился, пойдем. Следующие 10 минут прошли относительно спокойно. Каджи что-то затирал Тачихаре про свой ютуб и разные мобильные игры. Юан всё-таки выключила музыку и просто расслабилась, слушая болтовню её друзей. А Чуя старался не зацикливаться на мыслях о еде. — НУ ТАК ВОТ. Я не договорил! Какой-то дедли-паркур-киллер-дарк-бравл старс-ассасин-сталкер-снайпер-2012 написал, что я идиот, и что мне нечем заняться! Вы представляете?! А может, это ты идиот, потому что не можешь вырастить собственного гомункула? В отличии от некоторых, рядом со мной прямо сейчас плоды моих исследований. Настоящий рыжий гомункул! Накахара подавился собственным возмущением, а все его друзья залились смехом в один голос. Переведя взгляд к главному входу в парк, Чуя замечает знакомые лица. Девчонка лет одиннадцати стоит рядом с Рю и еще одним высоким парнишей, тело которого замотано бинтами. Ноги с руками обмотаны, начиная от запястья. Пальцы, к слову, очень длинные и тонкие. При взгляде на прекрасный вид, подобный этому, неумышленно появляется мысль. Сам ли он добился такого результата, либо все же генетика. Шея тоже оказывается в бинтах, которые протягиваются лишь чуть выше кадыка. Внимание обращает также перемотанный бинтами глаз. И эти карие глаза, что успели заметить рыжего. Ведь тот так сильно начал возмущаться на Каджи, уверяя какой он идиот. Одет юноша именно так, как Накахаре нравится больше всего: удлинённые, широкие черные шорты, которые так хорошо подчёркивают бледность его кожи. Красная гавайка, расстегнутая на несколько пуговиц сверху. На нём это выглядит превосходно. И это заставляет Чую ахуеть по-французски. —Oh mon Dieu Заприметив невысокого рыжика, Дазай смотрит на Акутагаву вопросительным взглядом, как бы спрашивая «Как я понимаю, это они?» И Рю отвечает на его безмолвный вопрос. — Мэ. Это они, как ты уже понял. — обыденным тоном проговаривает Акутагава, предлагая пойти к ним навстречу. У Осаму слегка удивленный вид, ибо с подобными эмоциональными людьми он в основном не общается. В самом близком кругу парня такие холодные люди, как Фёдор Достоевский. Студент по обмену из России, но тот прекрасно владеет японским. Единственный человек, которому могли позавидовать даже эти придурки, которые орут на всю улицу, привлекая внимание проходящих мимо людей, это Николай Гоголь, вот он — это тот, рядом с которым просто стыдно находиться. Гоголь постоянно пытается вытащить Достоевского на улицу, но тот очень крепко держится, говоря, что он лучше посидит дома, и что Николай тоже мог бы посидеть с ним, раз так сильно хочет провести время вместе. Гин сразу побежала в объятия Накахары и тот принялся с ней обниматься, говоря, что купил ей онигири и бобовые моти. Дазай же заметил, что Чуя ненамного выше самой сестры Рю, хотя той 11, а рыжий, вероятно, его ровесник, полторашка. Юан, растолкав всех, особенно Каджи, выбралась вперед и гордо заявила. —Я Юан, приятно познакомиться, надеюсь тебе понравится в нашей компании невротиков! Это Чуя — самый милашик здесь, но если что, он кусается. Каджи у нас солнечный ребенок, который вечно ходит с соплями, если он позорится, пожалуйста, не обращай внимания. Тачихара — лучший друг Каджи, самый ровный чел в нашей компании, если токсик тоже не обращай внимания. С Аку и Гин ты уже знаком. В это время Чуя вместе с Гин, присев на лавочку рядом, ведут разговор о том, как её достал Акутагава и Накахара показывает еду, которую обещал принести. Во время части рассказа о нём, рыжий скептически поглядывает на Юан, думая: «Да что она несет?.. Я не милашик который кусается» —У него, — вдруг она указывает на Чую, ехидно улыбаясь при этом.— Очень хороший французский, кстати. В ответ на это Чуя лишь фыркнул, и они ушли в парк. Юан его слишком заболтала, поэтому имя самого Дазая никто так и не спросил, но, по всей видимости, это даже никого не волновало. Особенно Накахару. Осаму Чуе не понравился почему-то сразу, таким самодовольным и противным тот выглядел. Хотя лично юноше он не сделал и не сказал ничего. Пока что. — Мне вот всегда интересно было, а это правда, что у французов маленький? — выпаливает Дазай с однобокой улыбкой. — Чё?! Совсем из ума выжил? Ещё даже не представился, а уже подобное говоришь. — рыжий возмущён подобными подколами и уже начинает понимать, что этот парень самое раздражающее из всего, что на данный момент есть в его жизни, даже если внешность и фигура довольно привлекательны. — Ну, тогда представлюсь всем. Я Дазай Осаму. Надеюсь, выживу в вашей компании невротиков, как представила вас ваша прекрасная дама.— на его лице появляется слащавая, неестественная, по мнению Чуи, улыбка предназначенная Юан. — Да ладно! Лучше давайте уже пойдём прогуляемся.— Юан начинает уходить немного вперед, не дожидаясь ответа приятелей. Как итог, почти все разбились на пары, обсуждая всё подряд. Гин побежала ближе к Юан, Каджи с Мичизу тоже о чем-то разговаривают. А Акутагава решил как обычно просто быть слушателем. Путём несложных вычислений можно понять, что Дазай прилип к Чуе банным листом. — Эй, Чуяя, а ты не хочешь рассказать мне о нашей программе на этот день? Куда идём? Мне Акутагава совсем ничего не говорил! — начал юноша, видя, как Накахара начинает раздражаться всё сильнее. Они знакомы всего какие-то 10 минут, но это выражение лица очень веселит Осаму, юноша находит в этом даже что-то милое, хотя что в этом рыжем комке может быть милого? — Putain ça suffit, Дазай, если тебе, гиперактивному ребенку, некуда деть свою энергию, просто подойди к Гин и предложи поболтать о том-о сём, — говорит парень, действительно думая, что это все делается ему назло, — Мы планируем пойти в кафе, которое недалеко от этого парка, но это уже через 2 часа где-то.— при мыслях, которые снова заводят в самые дебри, а потом показывают картинку весов, рыжий внутренне морщится, стараясь сейчас не думать об этом. — Вообще, я хотел предложить сходить за каким-нибудь алкоголем, должно быть весело! — в ту же секунду парень начал идти чуть вперед и, развернувшись спиной к дороге, продолжил, — Пойду у Юан спрошу, думаю она будет не против. — Нам ведь нет восемнадцати... — Чуя произнёс это довольно задумчиво, и по всему его виду было понятно, что тот не понимает, как им вообще могут продать. — А ты наивный, как я и думал! Ещё скажи, что пьешь только один бокал вина и только с родителями, послушный ты наш. — самодовольная ухмылка никак не слазит с лица забинтованного, так и хочется начать читать какую-нибудь поэму о том, как раздражен сейчас его собеседник, — По-твоему телосложению можно подумать, что ешь прямо-таки как принцесса, неужто тебя именно как одну из таких принцесс оберегали и не давали за 16 лет даже нормально выпить- От упоминания питания взгляд Накахары резко помрачнел, все-таки с друзьями он иногда забывается и просто расслабляется в этой обстановке, не допуская лишних мыслей, но сейчас он снова вспоминает о том, что пару дней назад решил себя наказать после очередного переедания. И про то, что может ненароком сорваться сегодня, как бы этого не упустить. Осаму видит этот расплывчатый взгляд, который направлен в никуда. Это выглядит пугающе. Видимо, задело за живое. Но только, что именно? Что он такого мог сказать, сам того не понимая? Не с таким расчетом Дазай это говорил, он вообще не хотел как-либо задевать юношу — лишь немного позлить, но уже все сказано, и по рыжему видно, что сейчас лучше сохранять молчание. Дазай уходит ближе к остальным, ведь просто не знает что делать, и остальное время немного напряженная атмосфера молчания между этими двумя сохраняется. Тихим шелестом отзывались на дыхание ветра листья деревьев дневного парка. В этом месте поистине много людей, особенно детишек. Юан с удовольствием угощается сладостями, которые предлагают карапузы с летающими змеями в виде разноцветных карпов. Все рассказывают о своих семейных традициях. Все. Кроме Дазая и Чуи. Никто не считает, что это скучная тема. Особенно Тачихара, который уже задыхается от того, насколько сильно он, блять, увлёкся. От рассказов о том, как они с мамой делали украшения и выбирали подарки, до того что засунул бы карпа в задницу Каджи, если тот не перестанет позорить их. Их приятели стали замечать эту пока что нетронутую частичку безмолвного напряжения между этими двумя, а юноши, в свою очередь, просто незаметно поглядывали друг на друга, чтобы получше рассмотреть образ, внешность и небольшие особенности. Дазай издаёт тихий смешок, изредка поглядывая на коротышку рядом. Они оба делают вид, что им абсолютно похуй. Чуе абсолютно похуй на его сногсшибательную гавайку и бинты. А Дазаю абсолютно безразличен болтающийся чёрно-красный браслет на худом запястье, который юноша уж слишком часто дёргает, просовывая пальцы внутрь. Часы уже успели перевалить за четыре часа дня. Шумная компания подростков все-таки решила наконец пойти в кафе, и по пути Осаму предложил, на этот раз уже всем, чтобы пока они заказывали еду, он купил чего-нибудь выпить. После того, как забинтованный заверил приятелей, что все будет в порядке и он знает, где могут продать неподалёку от этого заведения, согласились все, кроме одного только Чуи, который просто побаивался. На подходе к ресторанчику ребята были уже более заметно расслаблены, включая рыжика. Как обычно общались о всяком, что происходит в их жизни, кто-то — о новой школе и одноклассниках, например Тачихара. Он пошел вместе с Чуей в эту школу и оказался в одном классе с юношей. Все уже успели заметить, что Юан стала ближе подпускать к себе Каджи. Для многих это было удивительно, ведь она продолжает всячески стебаться над ним, но напряжение явно пропало и даже не думает возвращаться. На самом деле, они выглядят довольно мило вместе. Зайдя в своё любимое, до жути привычное место, в котором, кстати, ребята уже давно не бывали, молодые люди вновь видят этот прекрасный вид: симпатичный ресторанчик с миловидным и комфортным интерьером, большие, плоские аквариумы расставленные на стеллажах, как небольшие перегородки. Излюбленное место в самом дальнем углу свободно, хоть это редкость, ибо оно немного отстранённое ото всех. — Оу, да здесь, как я могу видеть, настолько симпатичные официантки? Девушка, не хотите ли вы дать мне свой номерочек? — заявляет забинтованный, и у девушки с бейджиком, на котором указано её имя: «Наоми», появилась очаровательная улыбка и небольшой румянец. — Было бы славно совершить двойное самоубийство с такой прекрасной дамой! — новый объект внимания Осаму была настолько зачарована его видом и манерой речи, что даже не заметила столь громкого заявления. Из динамиков слышна какая-то очень приятная негромкая гитарная мелодия и Дазай, попросив выбрать что-нибудь из еды на свой вкус и сказав, что очень любит крабов, ушёл покупать не самый хороший, но алкоголь. Приятный, теплый, но ещё совсем не летний ветер обдувает лицо. Такой температуры достаточно, дабы руки шатена почувствовали тепло, но этого даже близко не хватит для того, чтобы они смогли нагреться. Руки Осаму находятся в вечной мерзлоте и юноша чаще всего греет их об свою шею, которая в свою очередь совершенно противоположна температуре рук. Парень подумал, что хотел бы выпить виски, а особенно посмотреть на реакцию Чуи на крепкий алкоголь. Пусть рыжик познает прелести алкогольного опьянения, когда забываешь хотя бы часть своих проблем. Они чудесным образом уходят в дальний ящик по-крайней мере на этот промежуток времени. Именно поэтому Осаму любит алкоголь. Он помогает забываться. На плечах Дазая тот самый чёрный портфель Чуи, в котором как раз-таки будет всё это добро. — Дазай! А мы уже заждались тебя, — розововолосая подходит, спрашивая, что купил Дазай, ибо они полностью положились на предпочтения мумии, — Ну раз ты говорил, что любишь крабов и все в таком духе, мы решили заказать котлеты из крабовых палочек с сыром и рамен с морепродуктами! Тебе же подходит? — Ну в целом да. Только можете сказать, сколько всё это стоило? У меня с собой не слишком много денег, не может прекрасная дама, что стоит передо мной, заплатить за еду этим вечером? — его лицо снова приняло это слащавое выражение, от которого Чуе стало бы тошно, если бы тот видел. Увы, на этого клоуна ему посмотреть сейчас не получится, ибо он отошел еще на выборе блюд, надеясь, что буря просто пройдет мимо него. — Все в порядке, сегодня платит Чуйка. Его это не обеднит, не беспокойся. — Юан бросает взгляд на Чую, что выходит из уборной, и тут же его отводит, ведь рыжий не любит, когда его так называют. — Знаете что. Я соглашался платить за всех, кроме этого забинтованного ублюдка! — возмущённым тоном начинает юноша, но все и так прекрасно знают, что тот не настолько бессердечный и никуда не денется.***
Вечер проходил вполне себе спокойно, Дазай моментами шутил и рассказывал всякие поэмы в тему, от чего все прозвали его главным литератором. Юан, незаметно для Накахары, начала подкармливать его яки раменом с курицей, заказанным ему, пока тот очень увлеченно рассказывал о том, какой всё-таки биологический класс параша. Как итог, юноша уже сам начал уплетать своё блюдо, а мозг отключился от длительной голодовки, перестав выдавать мысли о калориях и давая парню нормально поесть. Недолго длилось счастье для желудка. — Ох, Чуя, хомячь помедленнее! ~ О Боже. Его обычно проницательные голубые глаза затуманились и запали. Он опускает взгляд на полупустую тарелку, а палочки роняет в посудину. Нет, нет, нет. Он снова сорвался. Опять комфортная обстановка позволяет ему забыть о правилах. Во рту пересохло, мысли панически стали рисовать до ужаса страшные для Накахары картины. Цифры на весах, которые переваливают за 50. Парень чувствует болезненный укол совести и огромное накатившее чувство вины, которое начало словно топить его. Которое может заглушить только наказание в виде рвоты. Да, действовать нужно определённо сейчас. Гин наклоняет голову и смотрит на Юношу через тёмные как смоль волосы, еле слышно шепча: — Чу чу, все впорядке? — «Чу Чу» мигом вылазит из-за стола, бросая колкий взгляд на Дазая, который хлещет свой клятый лимонад. — Чтоб ты подавился, ублюдина. — Рыжик, ты куда? Все в порядке? — слышится от Юан, но тот быстро отдакивается, забегая в уборную. Хлопнув дверью, голубоглазый дёрнул за первую кабинку. Его грудь тяжело вздымается, глаза слезятся, а организм уже готовит себя к излюбленной традиции два пальца в рот. Рвотные позывы — сугубо индивидуальная вещь, и у всех работает по разному, но каждый человек с РПП, уверял бы вас, что человечество ещё не придумало способа лучше двух пальцев. Свои действия парень совершал на автомате, словно робот, у которого есть задача, которую необходимо выполнить, а остальное было неважно. Неважно. Бросившись на колени перед туалетом, Накахара срывает кожаную перчатку, швыряя её куда подальше. Дверь прикрыта, в то время как два пальца проникают внутрь, аккуратно елозя в гортани. Чуя на собственном опыте знает, что это даст более сильное раздражение, чем скоростное трение. Глаза слезятся лишь от мысли, что Чуя мог набрать. Наверное, это действительно ужасно, потому что парень уже не сможет смотреть на разнообразную еду, которую изо дня в день все предлагают. Даже с друзьями. Он думает о чем то мерзком, например, о своих толстых ляжках, щечках, о том, что его не восприняли всерьёз. О том, что он не привлекает внешне, о том, что его рост сделает ещё хуже. Это даёт легкий желудочный спазм. Не высовывая пальцев, голубоглазый блюёт. Немного, совсем немного. Даже вакуум не помог. Повторять больше нельзя, слишком сильная нагрузка на сердце. В ушах звон. Чуя приподнимается, нажимая на кнопку слива. Подняв перчатку, он даже не успевает толкнуть коленкой дверь, как слышит ласкающее: — Чуя~ —произносит Осаму, скрестив руки на груди, внимательно наблюдая за реакцией рыжего. Он смотрел на него, и единственное, что читалось в его взгляде, это страх. Так много страха, что просто можно было захлебнуться в нем или получить разрыв сердца. Он тяжело сглатывает и сводит брови к переносице. —Что ты тут. 5 минут назад — Гин, уже довольно поздно, так что могу тебя провести до дома, — предложил своей сестре хриплым голосом Рюноске. — Я и сама могу вообще-то! Почему ты вечно ко мне относишься как к маленькой? Наш дом совсем рядом. — девочка слегка улыбается, чтобы дать брату понять, что все в порядке и она может дойти сама. В это время Дазай, поглядывал на дверь в уборную, думая почему чиби подскочил с таким испуганным видом, похоже, лишь он увидел и обратил внимание на это. — Боже, я так напился лимонада. Пойду-ка я, ребятки, отлить. — Дазай! Не обязательно было это вслух объявлять. Ты мерзкий. — протягивает Юан, подвигаясь чуть ближе к Каджи и посмеиваясь с чего-то ещё. — Я знаю, крошкаа! — чуть повышая голос, мурлычит забинтованный и быстро удаляется. Юноша заходит в белую, чистую туалетную комнату, и как только он незаметно подходит к приоткрытой кабинке, слышит, как чьему-то желудку больно. От понимания этого даже собственный сжимается в спазмах. Осаму, немного поразмыслив, смог понять, что парень ему ничего не скажет, чтобы то ни было. Ничего. Так что, на эту ситуацию была выбрана другая стратегия: сделать взгляд обеспокоенного, и возможно прокатит. Те недолгие пару минут длились словно вечность, но Дазай продолжал стоять, скрестив руки на груди, ожидая рыжего и иногда бросая взгляд на другую дверь. Как только в кабинке показывается это измученное лицо, кареглазый скрепя сердцем признает, что сейчас он — человек, действия которого противоположны тем, которые он обычно предпринимает в ситуациях, когда человеку нужна какая-то помощь. Дазай никогда даже подумать не мог, что когда-то в его жизни, чей-то вид вызовет у него искреннее сочувствие. Но сейчас он видит рыжего, худощавого парня, с огромными синяками под глазами и раскрасневшимся от давления лицом. — Что ты тут. — испуганно выдает голодающий, который уже начинает чувствовать растущую в груди тревогу, делающую дыхание ещё более прерывистым и путает мысли настолько, что хочется скатиться по стене кабинки на пол и, свернувшись калачиком, тихо плакать. Он лишь хочет, чтобы все это оказалось сном, чтобы забинтованный забыл о его существовании либо о том, что слышал. К великому сожалению, Дазай не уходит, и даже не делает вид, что ничего не произошло, его лицо выражало абсолютное спокойствие, но это только если не вглядываться в его глаза. По ним можно много чего понять, так у большинства людей, но на сегодняшней прогулке Накахара не мог понять абсолютно ничего по взгляду Осаму. И сейчас, эта явно заметная нотка тревоги в них начинает сбивать с толку. Парень сам позволил увидеть, что ему не все равно. После недолгого молчания Осаму спросил, выдернув рыжего из собственных размышлений. — И все-таки, что случилось, Чуя? Немного вздрогнув, парень поднял голову, приложив немалые усилия, ведь страх и попытки придумать оправдание — то, чего он совершенно не умеет — вогнали его в сильный ступор. И стратегия продолжать быть злой, маленькой и грубой собачкой показалась самой подходящей. — Знаешь, Дазай. Мне кажется, это не твоё дело. — отстранённым тоном вдруг произносит рыжик, подходя к раковине помыть руки.— Всё в порядке, видимо еда оказалась испорченой. Вы уже отправили Гин домой? — мысли в голове всё ещё были спутаны как клубок ниток после того, как с ним поигрался котёнок. Парень вспоминает про перчатку, что тот откинул куда подальше. — Ладно, я тебя понял, лилипут. Гин ушла как только ты выскочил из-за стола. — Сукин ты сын! Мне всего 16, и я ещё расту! Хватит измываться надо мной! — фыркнул «лилипут». — Послушай, рыжик, я понимаю, что смурфикам твоего вида свойственно так злиться, но попрошу унять свой пыл. — не без удовольствия начал подкалывать ещё больше, Осаму уже направился к двери.***
Ребята распивали дешёвый виски за разговорами, вечер проходит максимально комфортно. Чуя, сделав небольшой глоток, чувствует на языке горечь и небольшой привкус груши. Ранее парень не пробовал крепкого алкоголя, на различных светских мероприятиях ему наливали вино, которое голубоглазый любил. Особенно Шато-Петрюс. Однажды его отец принес превосходную бутылочку 1989 года, её стоимость составляет 815 тыс. йен. Семья Накахары всегда жила в достатке, Мори — очень знаменитый и востребованный хирург. Одного его заработка хватает, чтобы не отказывать себе в лишних прихотях. Коё работает кутюрье, поэтому все время проводит в своем ателье, зарисовывая очередные модели одежды для знаменитостей. Алкоголь начал действовать, тело расслабляется, а мозг на какое-то время откладывать самые явные проблемы на второй план, позволяя просто хорошо провести время. Каджи начал выкрикивать всякие глупые фразы, от чего к ним подошел менеджер. Несмотря на то, что они знакомые, Танидзаки — так звали самого менеджера — не дал поблажек и просто вышвырнул подростков, объяснив это тем, что и так закрыл глаза на распивание спиртных напитков в их заведении. Как только ребят выкинули из заведения пинком под зад, из головы рыжего никак не мог выйти тот факт, что его застали в обнимку с унитазом. Это один из немногих раз, когда Накахара испугался. В основном, причина испуга была в вомитофобии, которая стремительно развивалась с момента, как Чуя стал блевать после каждого неудачного приема пищи. Но это не мешало ему продолжать изнурять свой организм. Ни капельки. К моменту, как празднование подошло к концу, стемнело. Горели фонари, освещая все вокруг тусклым светом. Где-то играла танцевальная музыка, на расстоянии превращаясь в какофонию ударников и басов, в которой уже невозможно было различить слов, даже если они и были. Под такой еле слышный бит, Каджи шёл под руку с Юан, которая в свою очередь задыхалась от смеха, вероятнее всего от Дазая, который старался ловить лицо Чуи камерой, дабы запечатлеть его с маской собачки или грудничка. Так весело! Осаму корчит рожи, опираясь об плечо голубоглазого, пока тот пытается вырвать из его рук телефон. Не характерный, как минимум для Чуи, румянец подчеркивал его еле видные веснушки. Юан повисла на Каджи, та чувствует, как его рука ощутимо и уверенно прижимается к её талии, что сразу сбивает с толку не только розововолосую. Акутагава закатывает глаза от вида распутства этих двоих, заваливаясь на ближайшую скамью у фонаря. Стягивая портфель на одну руку, юноша достаёт бутылку с водой. Нужно выпить как можно больше. Темноволосый лишь изогнул бровь, не то чтобы от удивления. Скорее от интереса. Какого хрена Чуя ведёт себя как последний анорексик, и этого никто не замечает? Ах-да, сейчас они заняты другим. Выбиванием из пьяненького паренька информацию о том, как он жил эту жизнь, ни разу не курив? — Ойй, Чуя-я, Неужто ты и вправду такой нежный мальчик, что ни разу не курил? — Ты имеешь что-то против? — Зай, я просто интересуюсь.— заправив выпавшую прядь, молвила та. Чуя выхватывает у мумии пачку ментоловых сигарет, от чего тот даже бровью не повёл, лишь с насмешкой глядел. Когда Чуя сможет ухватится за тонкую сигаретку, с такими то дрожащими руками. — Тц, дай сюда.— Тачихара берет дело в свои руки. Он стянул одну из кожаных перчаток Чуи, вручая сигарету и зажигалку. Смеясь, подростки наблюдали за жалкими попытками Чуи провернуть колёсико. Незаметные языки пламени начали показываться на секущейся челке Чуи в считанные секунды. Глаза по пять копеек у каждого, и никто не знает, как вести себя в этой ситуации правильно. Аку храпит, благо, что на него огонь не перебрался, вероятнее, такая смена имиджа ему бы точно не понравилась. Спички детям не игрушка. Внезапный телефонный звонок разбудил спящую красавицу и немного напугал остальных. — Ало? — голос звучит очень сонно и после понимания, что это родители, Рю прочищает горло и продолжает. — Где мы? Эээ, — когда Акутагава не в самом трезвом состоянии, он хоть и спокойный, но часто долго думает. —Здравстуйте, а мы тут, распиваем алкогольные напитки, а́лкагаль, — весело протянула Юан, склонившись над плечом и говоря прямо в трубку. —Чего? Рю! А ну быстро домой! — родители парня звучали довольно серьёзно, поэтому к тому моменту, как Каджи начал блевать, а это было совсем скоро, они разошлись. Их пути расходятся. Каджи, как настоящий джентельмен, первый вызвался провести Юан домой. Тачихара в гордом одиночестве машет пальцем под Blackpink-solo, а Чуя вынужден терпеть назойливого Осаму, который то и делает, что… Ничего не делает. Он просто идёт и… дышит? Это так бесит. Накахара не знал, что шатен живёт на той же улице что и он. Нет, правда! Они ни разу не пересекались, ну, по мнению голубоглазого это так. — Чуя, представляешь, твои друзья сказали, что это ваше любимое место, и довольно странно, что ты проблевался…— начал юноша, приложив палец к уголку губ. — Да что ты ко мне прикопался, ублюдок?! Я и так терпел тебя всю прогулку, а сейчас уж точно не намерен слушать и тем более объясняться. — фыркнул Накахара, чувствуя себя мышью, которую загнали в угол. — Рыжик, я жду объяснений. — Ничего ты от меня не услышишь, сказал же, всё в порядке. — Что-то мне совершенно не верится, что ты просто-напросто съел что-то нехорошее, тем более, Юан подъедала у тебя это же блюдо. Последующая далее напряженная тишина дала Дазаю понять, что пусть и в какой-то степени, но он прав. То, что мир болеет клаустрофобией —неопровержимый факт. Но...Чуя. У него никогда не было лишнего веса, в соотношении со всеми таблицами все было в норме. Тогда в чем проблема? Об этой проблеме не знает буквально никто. Чуя не хочет, чтобы его начали водить по врачам и осуждали, говоря какой он идиот, что так изнуряет своё тело, моря голодом. Но юноша думает совсем иначе. Он не считает, что делает что-то не так. Все его переживания — это то, на что люди будут указывать как на его слабохарактерность, потому что он никак не может достичь идеала, даже с помощью голодовок и высчитывания калорий. Он слишком зависит от мнения окружающих. Это ему привили родители своим чтением моралей о том, как нужно правильно есть на гостевых вечерах, говоря: «Не кушай слишком много, они подумают, что наш сын обжора.», «Если будешь всегда так много есть, то эти ляжки станут еще больше, также как и щёки.», «К нам часто заглядывают важные клиенты, держи своё тело в форме.» Как итог, мальчику привили зависимость от мнения окружающих и мысли о том, что если он наберёт хотя бы полкило — все его перестанут любить, даже собственные родители. Парень носит на постоянной основе браслет, который никогда и ни при каких обстоятельствах не снимает, он нужен для того, чтобы Накахара мог держать всё под контролем. Если он начинает чувствовать, что браслет начинает хоть немного давить — начинаются усиленные голодовки. Фотографирование всего своего тела с обведёнными маркером зонами, которыми ему не нравились больше всего, вошло в такую привычку за этот год, что была специально отведённая папка для подобного рода фотографий. С виду, обычная папка с мемами или же фотками животных. Но чем дальше ты листаешь, тем сильнее углубляешься в явные страхи и проблемы юноши. Остаток пути домой Дазай продолжал вести себя как идиот, и, к величайшему сожалению для Чуи, они живут на одной улице, поэтому глупые шуточки и рассказы поэм продолжались до тех пор, пока Осаму не нужно было идти в один конец улицы, а Накахаре — в другой.***
Наконец-то, рыжий в тишине возвращается домой, и никто не задаёт неловких вопросов. Чуя аккуратно закрывает дверь, клацая по выключателю. Перед каждым действием тот задерживал дыхание, не хотелось бы получить выговор от предков. Свет отражается от сидящей до этого в темноте фигуре, но тот этого не замечает. Юноша просовывает два пальца между ногой и кроссовком, опираясь на тумбу. Поднимает голову и ловит на себе испепеляющий взгляд матери. Коё сидит в бордовом шелковом халате, закинув ногу на ногу. Уставшие глаза, дама с силой скрипнула зубами, чувствуя, что гнев вот вот выльется наружу. — Ма- — Накахара Чуя.— строгим тоном выпаливает та, заставляя сына замолчать.— Где ты был? «Вот чёрт» Проносится в голове у голубоглазого. —Ма-а-м, эм…Я гулял с друзьями, живой и невредимый, ясно? Мне шестнадцать, если что, не нужно меня так опекать.— голубоглазый разводит руками, снимая с себя и правый кроссовок. Атмосфера напряженная, благо Чуя этого не ощущает из-за выпитого виски. Он проходит к кухонному рукомойнику, а за ним алкогольный шлейф с мятой. Рыжеволосая выпрямляется, глубоко вдыхая грудью. Она хочет продолжить разговор с сыном. Как минимум поинтересоваться, почему он не съел завтрак, а как максимум почему от него несёт, как от Мори после корпоратива? Алкоголем, незнакомыми сладкими духами и чем-то тёрпким, — кажется, сигаретами. Запах тяжёлый, неприятный, совсем чужой. Та вне себя от ярости. Она не может поверить, что её сынуля занимался чем-то подобным. Конечно, Чуя никогда не был до жути прилежным пареньком или же маменькиным сынком, как о нем отзывался Осаму. Но, неужто она упустила что-то в его воспитании? Или же он просто взрослеет. Коё вздрагивает. — Ма, мне просто дали подержа... — Не верю ни единому твоему слову, юноша.— Озаки прикусила нижнюю губу, взгляд направлен в пол, шаркая по нему тапком, та решается взглянуть на сына, который присел перед ней. — Чуя?! Что с твоими волосами?! — женщина вскакивает, поднимая за собой мальчишку. Взяв того за подбородок, та вертит голову из стороны в сторону, рассматривая асимметричную челку. Накахара тяжело сглатывает, кажется, попал. Сегодня он налажал по полной, начиная с несъеденного завтрака и заканчивая спаленной чёлкой. —Oh mon Dieu…дай мне сил — отстраняется и кладет ладонь на лоб, мотая головой. — Я не понимаю, с кем ты там шлялся? — Руки на бёдрах. — Мам, не шлялся, а праздновал Коинобори, держу в курсе. Спасибо, что провели это время со мной, как остальные нормальные семьи. А теперь я пойду в душ. — Ага, потом вернёшься сюда и будем исправлять это безобразие — на что последовало лишь недовольное «Мг.» — Он на меня ещё и злится, ты посмотри на него!***
Накахара запрокидывает голову, подставляя лицо под острые капли воды, что приятно растекались по лицу. В этот день он был по настоящему счастлив? Нет. Он обожает проводить время со своими придурковатыми друзьями, но. Завтра все повторится. Каждый день тот проживает ужас. Рыжий прижимается спиной к холодной стенке, медленно сползая вниз. Каждый день одно и тоже. Он устал, устал от навязчивых мыслей. Он не может жить жизнь? Он уже вечность живет на границе. Каждый день это прогулка по лезвию ножа. — Я рассыпаюсь в пыль — Нижняя губа начинает дрожать, его сердце отчаянно начало отбивать быстрый ритм, а дыхание полностью сбилось. Сейчас в нем была не только злость, но и растерянность. Что ему делать? Мать отчитает его за бунтарство, и за то, что ему нужно быть осторожнее, что ему нужно вести себя так, как подобает сыну «легендарного» хирурга и в целом как для состоятельной семьи. Слёзы смешиваются с горячей водой, настолько горячей, что Рыжему становится нечем дышать, там, внизу. Он поднимается, всхлипывая, прикусывает губу до крови. Распространённый по коже гель для душа смылся. От него приятно пахнет зелёным чаем, а внутри — гнилью. Но Чуя запрыгивает в свои пижамные штаны и направляется к матери на кухню, которая уже подготовила всё, чтобы сделать новый имидж сынули более уместным. — Не грызи губы. — раздаётся шёпот сквозь щелканье ножниц.***