Путь к сердцу мужчины

В утро своего первого дня на новой работе Миндже проснулся в удивительно приподнятом настроении. За две недели, что прошли с того дня, когда ему позвонили, он успел смириться с тем, что ему придется вернуться в офис и даже найти в этом некоторые плюсы. В конце концов, во время собеседования мистер Пак показался ему довольно мудрым и снисходительным начальником, сделанное ему денежное предложение было весьма щедрым, а наличие настоящей работы наконец-то делало его самого не таким уж безнадежным растяпой в глазах окружающих. К тому же, даже вернувшись в ряды офисного планктона, Миндже не собирался расставаться со своей карьерой интернет-стримера. Канал рос, потихоньку набирая популярность, и Миндже втайне надеялся, что когда-нибудь все же сможет обеспечить себя, занимаясь любимым делом. По-быстрому приняв душ, он плотно позавтракал кофе и булочками. Может быть даже немного слишком плотно, учитывая, что сливок в его чашке было больше, чем кофе, и бог знает сколько калорий содержалось в одной только сахарной глазури на булочках с корицей, но Миндже было на это наплевать. Тяжелое тепло, поселившееся в желудке после насыщения нравилось ему слишком сильно. Новый с иголочки костюм облегал тело достаточно плотно, чтобы сидеть как влитой, но не слишком тесно, чтобы причинять Мидже какие-либо неудобства. Ему пришлось занять немного денег, чтобы обновить гардероб, купив себе одежду по размеру, и, опасаясь повторения фиаско с оторвавшейся пуговицей, он тщательно измерил себя, прежде чем делать покупки. Измерения показали, что он вернулся к тому весу, что был у него по окончании университета, и добавил чуточку сверху. Он не возражал. Может, талия Миндже и была шире, чем ему хотелось бы, однако в одежде по размеру он выглядел всего лишь немного плотным. И, по правде говоря, был даже рад избавиться от старых вещей, оставшихся ему в наследство от прежних полуголодных дней. Отдел продаж находился на восьмом этаже и представлял собой большой опен-спейс в современном стиле со светлыми стенами и панорамными окнами в потолок. Просторное помещение занимали десятки абсолютно одинаковых кабинок со столом, стулом и компьютером внутри, и, проходя мимо, Миндже обратил внимание на то, что большинство из них уже были заняты, хотя до официального начала рабочего дня оставалось еще почти двадцать минут. Миндже тихо вздохнул. На прошлой работе ему уже приходилось приезжать в офис за час до начала работы, и при виде столь знакомого ему трудоголизма он с тоской вспомнил свои счастливые деньки в качестве бездельника, но тут же одернул себя. Теперь его жизнь подчинялась иному распорядку, и для него же самого было бы лучше привыкнуть к нему поскорее. Его собственным рабочим местом оказалась пустая кабинка в углу зала. В ней стоял такой же стол, стул и компьютер, как и во всех прочих, а на столе лежала кипа бумаг. Люди в соседних кабинках не обращали на него внимания, занятые своими делами. Миндже нерешительно оглянулся по сторонам. Как новичку, ему следовало представиться и поприветствовать коллег, но подобающее вежливое обращение застревало в горле при мысли, что ему придется обратиться к кому-то напрямую. Слишком уж был силен страх испортить все с первой же минуты. На прошлом месте он никому не нравился, так с чего бы в этот раз все должно было стать по-другому? Пульс предательски ускорился, и, так и не выдавив из себя ни звука, он поспешно спрятался внутри своей кабинки, давая себе небольшую передышку. От нервов неприятно скрутило живот. Закрыв глаза и уткнувшись лицом в липкие ладони, под гневное бурление в животе он медленно и тщательно сосчитал до десяти, так, как его когда-то учили справляться с тревожностью. Однако страх и противная сосущая пустота внутри никуда не делись. Несмотря на плотный завтрак, эти чувства по привычке хотелось немедленно заесть, похоронив беспокойство под всплеском эндорфинов, которые давал ему сахар. Возможно, это был не самый лучший способ успокоиться, однако совсем рядом, за стеной, стоял вендинговый автомат с шоколадками, и Миндже становилось лучше уже от одной только мысли о них. Поколебавшись, он взглянул на часы и увидел, что до официального начала рабочего дня оставалось еще пять минут. Спустя мгновение он уже крался по направлению к автомату. После обильного завтрака он все еще был более, чем сыт, и, подходя к аппарату, Миндже рассчитывал взять себе что-нибудь не слишком калорийное. Однако, изучая содержимое автомата, он надолго залип, переводя жадные глаза с одного номера на другой. Спрятанные за прозрачным стеклом стройные ряды шоколадных батончиков выглядели так заманчиво, что при виде этого изобилия рот невольно начинал наполняться слюной. Хотелось попробовать все, и Миндже никак не мог решиться остановить свой выбор на чем-то одном. Стоило только принять решение, как сразу начинало казаться, что он выбрал неправильно, и что все самое лучшее так и останется в автомате. — Рекомендую взять номер пять и номер шестнадцать. Десятый хорош, только если вам нравится вкус матча, а двадцать четвертый вообще стоило бы запретить, — раздался над ухом бархатный голос. Миндже дернулся, от неожиданности едва не вписавшись в злосчастный автомат, а, обернувшись, обнаружил за спиной Кан Тхэвона. Зрелище это лишило его слов, самообладания и, по ощущениям, значительной части рассудка. Сердце вдруг затрепетало, как сумасшедшее, и Миндже по-идиотски застыл на месте, забыв про шоколадки и разглядывая Кан Тхэвона так, словно увидел чудо. Для раннего утра тот был преступно, несправедливо хорош в своем дорогом, со вкусом сшитом костюме в полоску и небрежно поднятых на лоб солнцезащитных очках. Настолько хорош, что внутри у Миндже зависть уступала место искреннему восхищению, а неприятные воспоминания о предыдущей, неловкой во всех возможных смыслах встрече вымывались из головы, безжалостно вытесняемые привлекательной новой картинкой. В присутствии Кан Тхэвона его мозг почему-то отказывался мыслить здраво. Раскосые глаза скользнули с Миндже на автомат и обратно. Розовые губы растянулись в знакомой насмешке, и, сообразив, о чем, должно быть, подумал Кан Тхэвон, Миндже едва не задохнулся от смущения. В памяти тут же всплыл призрак лопнувших штанов. В лицо предательски плеснуло жаром, и, вспомнив то, с каким интересом Кан Тхэвон пялился на его пузо, торчащее в расстегнутой ширинке, он немедленно пожалел, что не может сей момент провалиться под землю. Заметив резкую перемену в его настроении, Кан Тхэвон перестал улыбаться и, обеспокоенно нахмурившись, спросил: — Вы в порядке, мистер Ким? Беспокойство было ему к лицу. Так же как радость, гнев, скука или любая иная из тех эмоций, что успел увидеть Миндже. Засмотревшись, он еле вспомнил о том, чтобы слабо кивнуть, не совсем доверяя голосу. И пусть, объективно глядя на себя, Миндже мог найти тысячу причин, почему красавчик Кан Тхэвон никогда бы им не заинтересовался, беспокойство с его стороны все равно заставило его немного воспрять духом. — Я просто смотрел… в смысле, хотел выбрать что-нибудь. Эммм… на потом, — прошелестел он, старательно делая вид, что заинтересован в содержимом автомата куда меньше, чем было на самом деле. — Я помогу? — предложил Кан Тхэвон и, протиснувшись мимо него к автомату, пару раз быстро нажал на кнопки. Автомат загудел, и спустя пару мгновений на ладонь Миндже шлепнулись два больших шоколадных батончика. — Номер пять и номер шестнадцать. — неожиданно мягко сказал Кан Тхэвон, — Попробуйте, вам обязательно понравится. Миндже настороженно сжал пальцы вокруг предложенного угощения. Внезапная доброта Кан Тхэвона совсем не укладывалась в сложившееся у него впечатление об этом человеке, и потому невольно заставляла напрячься. Смущение и неловкость от того, что Кан Тхэвон застал его у автомата со сладостями, тлели внутри, подогреваемые врожденной подозрительностью, и внезапно простой дружеский жест показался Миндже почти оскорбительным. Неизвестно, с чего тот вообще вдруг решил заговорить с ним так мягко? Зачем купил ему сладости? Ведь в прошлый раз в присутствии Миндже его лицо было совсем другим — вначале скучающим, затем раздраженным. Неужели лишь для того, чтобы вдоволь поиздеваться после? Миндже нахмурился. Нет, он вовсе не тешил себя надеждой на то, что придется ему по нраву. Во вкусе Кан Тхэвона наверняка были роковые женщины — столь же недостижимые и прекрасные, как он сам, а не заурядные полноватые невротики вроде Миндже. Однако то, что тот считал его обжорой без самоконтроля, все равно безумно расстраивало. — Зачем вы это делаете? — промямлил он и тут же напоролся на спокойный и какой-то пронизывающий взгляд. Кан Тхэвон хмыкнул и недоуменно вздернул изящную бровь. — Делаю что? — лениво поинтересовался он. Миндже залился краской и мысленно обругал свой длинный язык. Теперь ему еще и придется объясняться… Ох, все же Кан Тхэвону не нужно было прилагать много усилий, чтобы поглумиться над ним. С тем, чтобы выставлять себя идиотом, Миндже вполне справлялся самостоятельно. — Н-насмехаетесь надо мной, — сказал он, запинаясь, — В-в туалете. И сейчас тоже. Он вжал голову в плечи, опасаясь смотреть Кан Тхэвону в глаза, но когда он все-таки решился, то увидел, что прекрасное лицо будто покрылось изморозью. Тот усмехался, но веселья в этой улыбке не было. — Предпочитаю запугивать новичков раньше, чем это сделает кто-нибудь другой, — процедил он ледяным голосом. — Вижу, что с вами у меня вышло неплохо. Развернувшись, он вышел за дверь, оставив Миндже в одиночестве и растерянности. И, сжимая в ладони позабытые шоколадки, тот не мог отделаться от подозрения, что каким-то образом, сам того не желая, умудрился нажить в его лице врага в первый же день на новом месте. *** К обеду Миндже казалось, что его голова вот-вот взорвется. От обилия информации, которую нужно было просмотреть, обработать и уложить в голове на причитающееся ей место, разбегались глаза. К тому же от многочасового корпения над бумагами у него затекла шея, и он снова успел проголодаться. Пустой желудок противно ныл, намекая, что неплохо было бы подкрепиться. Положив руку на живот, он откинулся на спинку стула и нерешительно оглянулся по сторонам. На прошлой работе ему приходилось буквально тайком сбегать на обеденный перерыв, однако здесь, кажется, никому не было до этого дела. Группа из сразу шести человек вышла из своих кабинок, и, болтая и перешучиваясь между собой, они покинули офис. Миндже с сожалением проводил их глазами. Будь он чуточку посмелее, он поднялся бы следом и присоединился бы к ним, расспросил о работе, о местах, в которых здесь принято обедать, попытался бы найти с ними общий язык и подружиться. Однако страх показаться чересчур навязчивым снова оказался сильнее. Миндже не тяготился одиночеством. В конце концов, он ведь провел почти полгода один в своей квартире, когда единственными невиртуальными людьми, с которыми он сталкивался, были курьеры и работники из семейного ресторанчика по соседству. После недолгих размышлений его выбор пал на небольшой уличный ресторанчик с пачжоном, и, заказав себе сразу двойную порцию, Миндже с аппетитом съел ее прямо на лавочке рядом с офисом. От обильной еды его разморило. Наполненный желудок ощущался внутри уютной тяжестью, от которой мысли в голове текли медленно и плавно, а не метались тревожными молниями, как было обычно. Переваривая плотный обед, он почти дремал на лавке, словно пригревшийся на солнце кот. А по возвращении в офис его ждал сюрприз. Вначале он решил, что кто-то просто перепутал адресата и лежавшая на его столе корзинка с шоколадными конфетами предназначалась вовсе не ему. Взяв ее в руки, Миндже нерешительно оглянулся по сторонам, но никто из коллег не спешил узнавать и возвращать обратно свое имущество. Непослушными пальцами он развязал подарочную ленточку. Под прозрачной пластиковой упаковкой скрывалось целое ассорти из самых разных конфет — молочный шоколад, белый шоколад, суфле и трюфели. Это был большой и, вероятно, весьма дорогой набор. Но зачем кому-то дарить ему нечто подобное? Все еще не до конца веря в то, что это действительно происходит с ним, Миндже сунул в рот конфету и зажмурился от удовольствия. Рот сам собой расплывался в счастливой улыбке, и, жадно жуя вкуснейшую сладкую конфету, он едва удерживался от того, чтобы с наслаждением замычать. Тягучий, нежный шоколад так и таял на языке. Впрочем, даже если бы тот был на вкус, как резина, он все равно непременно съел бы все — так велик был переполняющий его восторг. Его живот был все еще плотно набит после огромной порции панчжона, и растянутый желудок протестующе заворчал, но Миндже не обращал внимания на его жалобы. Он слишком сильно любил сладости и слишком сильно хотел насладиться подарком. К тому же, он попросту привык переедать. Он и сам не заметил, как корзинка с конфетами опустела наполовину, а пальцы и рот оказались измазанными шоколадом. — Приятного аппетита, мистер Ким, — раздался откуда-то сверху незнакомый голос. Миндже вздрогнул и поднял глаза. Облокотившись на стенку кабинки, у его стола стоял один из присутствовавших в конференц-руме мужчин и с любопытством разглядывал лакомившегося подарком Миндже. Кажется директор Пак называл его Чхве Минсоком, вспомнил тот, прежде чем подскочить с места, поспешно согнувшись в подобающем случаю поклоне. В прошлый раз Миндже почти не удалось рассмотреть его, залипнув на надменном красавце из службы безопасности, но теперь он мог как следует воспользоваться подвернувшейся возможностью. На вид Чхве Минсоку было чуть больше тридцати. Плотно упакованная в костюм мускулистая грудь и широкие плечи выдавали в нем завсегдатая тренажерных залов после работы, а вытянутые глаза лукаво щурились, придавая лицу хитроватый вид. Ему было далеко до ослепительной, раздражающей красоты Кан Тхэвона, но, по правде говоря, это было даже к лучшему. По крайней мере, в его присутствии Миндже по-прежнему мог нормально функционировать. Взглянув на оставшиеся у него конфеты, он перевел вопросительный взгляд обратно на сонбэ. — Хотите? — предложил он нерешительно. Ему не очень хотелось делиться своей драгоценностью с кем-то посторонним, но сонбэ показался ему довольно приятным человеком. Подружиться с ним определенно стоило того, чтобы пожертвовать ради этого частью своего сокровища. — Ну уж нет, — со смехом покачал головой тот. — Некоторые из нас не могут есть сладкое без последствий для фигуры. Миндже пожал плечами. По его скромному мнению сонбэ был в прекрасной форме, и к тому же вряд ли одна конфета смогла бы нанести ему сколь-либо серьезный ущерб, но говорить об этом вслух было бы глупо. По правде говоря, он был только рад тому, что делиться с сонбэ ему все-таки не придется. — А это что такое? — неожиданно спросил тот, ловко выхватив из вороха бумаг на столе почти незаметный желтый стикер. Если честно, Миндже и сам не имел ни малейшего понятия, что это за стикер и откуда тот взялся. Его определенно не было на столе, когда он уходил на обед. Он протянул было за ним руку, но Минсок-сонбэ уже декламировал в голос: «Добро пожаловать! Надеюсь тебе понравится мой маленький подарок.» Из соседних кабинок донеслось несколько коротких смешков, а Миндже немедленно залился краской по самые уши. Если бы «сгореть от смущения» было не просто фигурой речи, от него сей же миг осталась бы лишь горка пепла на офисном полу. Уязвленно сопя, он все же отобрал у сонбэ записку. Подписи на ней не было, зато таинственный аноним нарисовал внизу небольшое сердечко. Миндже смял стикер в ладони и покраснел еще сильнее. — Только пришел и уже настолько популярен у девушек, что заимел тайную поклонницу? — драматически воскликнул Минсок-сонбэ, привлекая к ним еще больше внимания. Из некоторых кабинок уже высовывались люди, чтобы рассмотреть нарушающего общественное спокойствие новичка. Будучи в центре всеобщего внимания, Миндже чувствовал себя примерно столь же комфортно, как на раскаленной сковородке. Схватив сонбэ за рукав, он взмолился: — Пожалуйста, сонбэ, тише! Это не… Я не знаю, кто и зачем это написал! Однако, судя по скептическому выражению на лице сонбэ, тот ему не поверил. — Не слишком увлекайся, мачо, — посоветовал он, потрепав Миндже по голове, словно собаку. — Наши девушки, конечно, прекрасны, но ты на испытательном сроке. Постарайся сосредоточиться на работе. Миндже сконфуженно кивнул, избегая смотреть ему в глаза. Минсок-сонбэ был прав, разумеется. Ему определенно стоило отложить корзинку с конфетами хотя бы до вечера. Но все же он бы воспринял этот совет куда более охотно, прояви сонбэ чуть больше тактичности. Извинившись перед ним, он поспешил вернуться к работе. Зажатый в потных ладонях стикер частично промок и чернила на нем смазались, но Миндже все-равно старательно разгладил бумажку, спрятав ее под клавиатурой подальше от посторонних глаз. Кто бы ни был этот таинственный неизвестный, но он поднял Миндже настроение на весь оставшийся день. И ни горы бумажной работы, ни отсутствие такта со стороны коллег уже не могли его испортить. Остаток времени Миндже добросовестно провел, не отрываясь от стола, но все же, время от времени запуская руку в корзинку, он возвращался мыслями к ее отправителю. И невольно улыбался. *** К его удивлению, на следующий день история повторилась. Таинственный благодетель утром снова пробрался в офис, и вместо вчерашних конфет на столе Миндже стояла большая коробка с пончиками. Прекрасными, ароматными, покрытыми блестящей цветной глазурью пончиками. Миндже чувствовал исходящий от них дразнящий запах свежей выпечки даже издалека и исходил голодной слюной от одного только вида и аромата, даже при том, что еще не попробовал ни кусочка. Загадочный даритель опять попал точно в его вкусы, словно знал о его тайном пристрастии к сладкому. Желтый стикер тоже был на месте. Вновь без подписи, но с новым посланием. «Желаю тебе удачного дня! Хорошо постарайся сегодня!» — написал аноним, прежде чем вновь пририсовать снизу сердечко. Воровато оглянувшись по сторонам, Миндже поспешно спрятал стикер, сунув его к вчерашнему собрату. Руки слегка дрожали, и он сам не до конца понимал, от чего сильнее — от тревожности или от восторга. Неужели он действительно сумел понравиться кому-то еще более пугливому и стеснительному, чем он сам? На вкус пончики оказались еще лучше, чем на вид. Нежное тесто и сочная начинка посылали сигналы удовольствия от вкусовых рецепторов прямо в мозг. Миндже намеревался съесть только один, а остальные отложить на попозже, но не прошло и получаса, как все двенадцать пончиков оказались в его животе, устроившись прямо поверх плотного завтрака. Миндже сыто икнул и облизал блестящие от масла губы. Набитый желудок приятно и знакомо тянуло, а пояс брюк болезненно врезался в талию, наталкивая на мысли о том, чтобы ослабить пару пуговиц. От мысли, что с самого утра он уже объелся настолько, что переполненный живот сдавливает новая одежда, стало немножко совестно. Но Миндже тут же успокоил себя, пообещав, что пропустит обед. В конце концов, не мог же он просто проигнорировать угощение, что кто-то старательно выбирал специально для него. Это было бы невежливо, а Миндже совсем не хотел обижать своего тайного поклонника. На следующий день его ждали эклеры. Через день — шоколадные кексы. Каждое утро Миндже приходил в офис, чтобы обнаружить на своем столе новую сладость и неизменный желтый стикер с сердечком вместо подписи. За прошедшее время он настолько успел привыкнуть к тому, что в офисе его будет ждать очередной вкусный сюрприз, что сам не заметил, как стал ходить на работу с радостью и нетерпением. Ну, а поедание сладостей перед началом рабочего дня стало его любимым моментом среди ежедневной рутины. Разумеется, его просто распирало от любопытства. Однако его загадочный благодетель не оставлял следов и не совершал ошибок. Сколько бы раз Миндже не старался внезапно нагрянуть в офис пораньше в попытке застать его врасплох, десерт и стикер неизменно уже были на столе. Незнакомец был неуловим. Ранние подъемы сослужили Миндже неплохую службу, и вскоре он уже вовсю пользовался репутацией ответственного и старательного сотрудника. Начальник Пак одобрительно кивал, находя его на рабочем месте раньше, чем остальных, а Минсок-сонбэ даже перестал отпускать дурацкие шуточки каждый раз, когда видел на его столе пустую коробку от сладостей. Спустя некоторое время бумажная текучка перестала отнимать у него большую часть рабочего времени, и, по-настоящему влившись в процесс, Миндже с удивлением заметил, что порой тот даже способен приносить ему удовольствие. Чувство удовлетворения от хорошо сделанной работы было ему в новинку, так как в прежней компании провалы случались у него куда чаще успехов, однако оно безусловно было очень приятным. Работая в офисе, Миндже не забывал и про свой канал. Пусть стримить каждый день уже не представлялось возможным, однако он помнил про своих зрителей и старался записывать новые видео, когда выдавалось свободное время. Кушая перед камерой, он невольно вспоминал тот вечер, когда Кей попросил его прислать ему фото, и всегда немножко заводился. При мысли о похвале, о всех тех приятных вещах, которые Кей писал ему всего лишь за то, что Миндже просто поел, сердцебиение предательски ускорялось, член натягивал ширинку шорт, и Миндже принимался лопать, как одержимый, впечатляя даже своих фанатов, привычных к подобному чревоугодию. Нередко он настолько увлекался, что после трансляции был вынужден пить таблетки для пищеварения, чтобы хоть немного унять поселившуюся в желудке распирающую боль. Потом было плохо. Но в тоже время — необъяснимо хорошо. С трудом поднимаясь с места, Миндже шел к зеркалу, снимая футболку и оголив раздувшийся до размеров шара живот, и смотрел. Смотрел и не мог поверить своим глазам, насколько откормленным и тяжеловесным казалось его отражение. Живот был твердым и сильно торчал вперед. Заметно раздались бедра и выросла задница. И даже округлые бока выпирали над резинкой шорт сильнее, чем обычно, напоминая верхушку маффина. Это уже нельзя было списать на простое переедание. С того дня он точно растолстел еще больше, думал Миндже, с ужасом и стыдом разглядывая себя в зеркале. Уже не тощий, и даже не стройный — откровенно полный. И тело отзывалось на эту мысль сильнейшим возбуждением, словно какая-то извращенная часть его считала ее невероятно сексуальной. Кто бы не оставлял ему сладости и записки, должно быть скоро перестанет, увидев, как сильно его разнесло. А может и вовсе решит насмехаться над ним, совсем как Кан Тхэвон в туалете, а после у автомата со сладостями. Кан Тхэвон был жестоким, самовлюбленным и высокомерным типом. Но оставаться к нему равнодушным было просто невозможно. Миндже сам не понимал толком, ненавидел ли он его или все же, словно полный идиот, умудрился немного на него запасть, однако воспоминания о холодном красавчике вызывали у него непонятную тоску, и в присутствии Кан Тхэвона он начинал нервничать и суетиться в десять раз сильнее обычного. Все эти сложные и зачастую противоречивые эмоции приводили к тому, что, задумавшись, он нередко выпадал из реальности. И потому Минсок-сонбэ легко сумел застать его врасплох, заглянув к нему в кабинку однажды утром. — А вот и мой любимый хубэ, — хитро улыбнулся он, разглядывая Миндже и стоявший на его столе стакан кофе и пустую упаковку из-под пирожных. — Мне нужна твоя помощь. Ты ведь не против помочь своему старшему? Миндже вздрогнул и поднял на него глаза. — Что такое, сонбэ? — Вот, — тот наклонился и шлепнул на стол пачку документов. — Это отчет, который у нас запрашивал отдел безопасности. Я бы сам отнес его начальнику Кану, но у меня ужасно много работы… Ты, в отличие от меня, кажется, не сильно занят. Сделав паузу, он выразительно взглянул на остатки еды и добавил: — … не сходишь к безопасникам вместо меня? Скрестив руки на широкой груди, он нетерпеливо постукивал пальцем в ожидании ответа, однако Миндже даже не услышал, что ему говорили. Все его внимание было сосредоточено на небольшом желтом стикере прикрепленном сверху к кипе документов, которые дал ему сонбэ. Очень знакомом желтом стикере, на котором все тем же твердым уверенным почерком было написано несколько летящих строк. — Шшто это? — просипел он не своим голосом, испуганно глядя на сонбэ. — Откуда это у вас? Тот недоуменно моргнул и сказал: — Как что? Запрос от начальника Кана. Так ты пойдешь? Ответить вслух отчего-то не вышло, и Миндже деревянно кивнул. С горлом творилось что-то неладное. Оно сжималось и саднило, шершавое изнутри, словно поверхность баскетбольного мяча. Добившись своего, сонбэ по-быстрому исчез, скрывшись за стенкой кабинки, а Миндже сидел и смотрел в стол, пытаясь усилием воли загнать обратно выступившую на глазах влагу. Он ведь знал, чувствовал подвох. Чтобы такой неудачник, как он, мог понравиться кому-то? Тем более кому-то, настолько идеальному, как Кан Тхэвон? О нет, это был просто розыгрыш. Из тех, жестоких, нацеленных на то, чтобы добить то, что оставалось от его самооценки. Должно быть, Кан Тхэвон отлично развлекся, разыгрывая недалекого новичка. …Но… за что? Миндже побледнел и до боли стиснул кулаки. Отшвырнув клавиатуру, он одним махом сгреб все лежавшие там стикеры. Желтые и сухие, будто осенние листья, они громко хрустнули в ладони. От резкого движения пустой стакан опрокинулся на стол, чуть не залив документы остатками кофе, но Миндже не чувствовал себя виноватым за устроенный им бардак. Все эти десерты и милые записки теперь казались ему изощренным издевательством, и при мысли о том, с каким аппетитом он уплетал купленные Кан Тхэвоном пирожные еще сегодня утром, становилось тошно. *** Кипя от гнева, дорогу до кабинета Кан Тхэвона он почти не заметил. — Вы! — воскликнул он, ворвавшись внутрь и до смерти напугав какую-то девушку, — Вы мерзавец и негодяй! — Мистер Ким, — Кан Тхэвон вежливо склонил голову. Сдержанный, самодовольный и спокойный, как удав. О, как же сильно Миндже его ненавидел! — Джиен, поговорим потом, — сказал тот, обращаясь к девушке, и, дождавшись, пока она выйдет и закроет за собой двери, вновь перевел невозмутимый взгляд на Миндже. — Вы что-то хотели? — Это! — выкрикнул тот, бросив горстку стикеров на стол перед Кан Тхэвоном. Красивое холеное лицо разочарованно вытянулось, но уже через мгновение приняло прежнее равнодушное выражение. — Вас настолько расстроили мои послания? — насмешливо спросил он, разглядывая пылающего гневом Миндже. — До сегодняшнего дня вы принимали их более благосклонно. Что-то произошло? — Я узнал, что они от вас! Кан Тхэвон сардонически ухмыльнулся. — Значит, это я привожу вас в такое ужасное расположение духа? Печально. По правде говоря, я надеялся, что мои небольшие подарки дадут обратный эффект. Не стоило ему этого делать. Упоминание о подарках окончательно сорвало то жалкое подобие самоконтроля, которое у него еще оставалось, и Миндже почувствовал, как глаза застилает красным. Гнев и кипучий стыд смешались в единое разрушительное чувство, заливая горячими пятнами лицо. Кан Тхэвон еще смеет продолжать насмехаться? Этот… этот… — Замолчите! — заорал он, задыхаясь от злости, — Хватит издеваться! — А вы сбавьте тон! — вдруг огрызнулся сквозь зубы Кан Тхэвон. — И говорите спокойнее, если не хотите стать бесплатным шоу для моей секретарши. Внезапная резкая отповедь оказалась отрезвляющей, словно вылитое за шиворот ведро ледяной воды, и Миндже испуганно моргнул, действительно замолчав на полуслове. До него вдруг дошло, что он сейчас кричит на старшего. Не просто на старшего — на начальника. Каким бы мерзавцем не был Кан Тхэвон, но столь вопиющее нарушение субординации вполне могло бы стоить ему дальнейшей карьеры. — Успокоились? — поинтересовался Кан Тхэвон. Миндже неохотно кивнул. — Что ж, когда я оставлял вам записки, мои намерения были абсолютно искренними, но ваша реакция вполне доходчива. — Он поморщился и коротко дернул уголком рта. — Я больше не буду вам докучать. — Я н-не понимаю… — Да бога ради, мистер Ким. Я же уже откровенно сказал, что вы мне понравились. Кончайте строить из себя идиота. Миндже вновь вспыхнул, проглотив вертящееся на языке оскорбление, однако затем до него дошел полный смысл сказанного Кан Тхэвоном. Это было невероятно. В том плане, что он действительно не верил своим ушам, подозревая слуховые галлюцинации, помутнение рассудка, параллельные вселенные или любой другой вариант, кроме того, в котором Кан Тхэвон признавал, что испытывает к нему симпатию. — Но почему? — пролепетал он недоуменно. — Я же… — Вы что? — прекрасное лицо исказила знакомая насмешка, но за ехидной маской Миндже уловил легкую печаль. — Вы милый, старательный и сообразительный, когда не притворяетесь глупее, чем вы есть. А ваша искренняя любовь к сладкому — просто очаровательна. — Кан Тхэвон сделал паузу, и направленный на Миндже взгляд вдруг потеплел и смягчился. — Я нахожу прелестным даже то, как вы кричите на меня в моем же собственном кабинете, и это, поверьте, удивляет меня самого. «… толстый…» — мелькнула в голове подлая мысль, и Миндже поспешил задвинуть ее подальше, пока она не успела разрушить волшебную иллюзию. От неожиданно свалившейся на него горы комплиментов почему-то делались ватными колени. Растерявшийся и скованный томительной робостью, он сам не до конца понимал, что делает. Происходящее казалось ему сном, но если пару минут назад это был самый жуткий кошмар, то теперь Миндже уже ни за что не хотел просыпаться. Собрав в кулак всю имеющуюся у него смелость, на непослушных ногах он шагнул к Кан Тхэвону. Откинувшись в кресле, тот молчал и смотрел на него, словно бы терпеливо ждал, что же Миндже сделает дальше, и от этой несвойственной ему покорности было еще страшнее. Но он все равно подошел ближе и, упершись ладонями в подлокотники кресла, на котором сидел Кан Тхэвон, осторожно наклонился к его лицу. — Мне кажется, это вы сейчас издеваетесь, — едва слышно пробормотал Кан Тхэвон почти ему в губы. Мягкое дыхание обожгло нежную кожу. — Какое великолепное, изощренное издевательство. Браво, мистер Ким. — Замолчите, — жалобно выдохнул Миндже, и притянув его к себе, жадно впился в его рот поцелуем. Розовые губы с готовностью раскрылись навстречу. Миндже вылизывал жадный, теплый, абсолютно восхитительный рот, сопел, сбоил и отчаянно не поспевал за происходящим. Что он делает? Почему целовать Кан Тхэвона так невероятно приятно? И почему тот позволяет поцелую продолжаться, поддаваясь и обещая? Увлекая ровно так, чтобы Миндже увяз еще сильнее. На лицо нежно легли ухоженные ладони. Большие пальцы коротко огладили щеки. Сам того не заметив, Миндже потерял инициативу, и теперь уже Кан Тхэвон атаковал его рот, толкаясь внутрь языком, целовал уверенно и жадно. Так, что от мягких, настойчивых движений умелого языка, внизу живота зарождался знакомый жар и начинали подкашиваться колени. Задыхаясь, он разорвал поцелуй. Лицо горело, сердце частило и колотилось, как бешеное, и Миндже хватал воздух опухшими губами, словно в легких внезапно перестало хватать кислорода. Кан Тхэвон одобрительно глянул на него снизу вверх и вдруг плавно стек со своего кресла, расслабленный и тягучий, будто патока, оказавшись перед ним на коленях. — Похоже, кто-то здесь все-таки рад меня видеть… — мурлыкнул он, разглядывая член Миндже, красноречиво натянувший тесную ширинку. Ловкие пальцы дернули вниз молнию, и Миндже едва удержался от того, чтобы непроизвольно податься бедрами вперед. Прохладный воздух коротко поцеловал обнаженную кожу, и тут же самое уязвимое место обожгло горячим дыханием. — Г-господин Кан — заикаясь, проскулил Миндже. Кан Тхэвон слегка отодвинулся и поднял на него нечитаемый взгляд. — Тхэвон, — поправил он мягко. — Или можешь называть меня хеном. Готов поспорить, что в твоем исполнении это будет звучать даже мило. — Хен, — послушно выдохнул Миндже. — Я был прав. — Кан Тхэвон усмехнулся и, приподняв голову, коротко поцеловал его в низ живота. — Ужасно мило. В паху почти горело от возбуждения, требуя контакта прямо здесь и сейчас, и, шалея от собственной наглости, Миндже надавил на пушистый затылок, практически силой уткнув Кан Тхэвона лицом себе между ног. Тот понял намек. Обватив его за бедра так, чтобы Миндже больше не мог двигаться, он насадился ртом на его член. Молча. Резко. Сразу забирая до горла. Миндже зашипел, до боли впившись себе в губу, чтобы не стонать в голос. Какая-то часть его еще помнила о том, что в любой момент дверь в кабинет может распахнуться, и в другое время этих мыслей бы хватило, чтобы начать задыхаться от паники, но сейчас почему-то было плевать. В голове будто повернули тумблер, и Миндже резко потерял всяческий интерес к окружающему миру. В общем-то, в данный конкретный момент значения не имело вообще ничего, кроме плавных ритмичных движений темноволосой головы у него над пахом. В плену чужого теплого рта было приятно до одури. Кан Тхэвон облизывал его член в издевательски медленном ритме, скользил горячими губами от чувствительной головки вниз по стволу и обратно. То почти отстранялся, слизывая с кончика мутные капли предэякулята, то вновь пропускал член глубоко в глотку, зарываясь носом в жесткие волоски на лобке. Перед глазами плыло. Миндже жмурился и кусал губы, словно болью пытался отвлечься от того, насколько ему хорошо, понимая, что иначе не продержится и пары минут, но выходило не очень. По правде говоря, короткая боль лишь приправляла ощущения, и жадно двигая бедрами навстречу умелому рту, Миндже предельно четко осознавал, что вот-вот кончит. Набравшись смелости, он коротко глянул вниз, желая навсегда запечатлеть в памяти момент и мужчину, стоявшего перед ним на коленях. И ахнул от разом пронзившего тело удовольствия и острейшего стыда. Кое-что перекрывало линию взгляда, мешая Миндже как следует насладиться зрелищем. И этим чем-то был его собственный живот. Кан Тхэвон вновь насадился на член до самого основания, мягко боднув Миндже прямо в торчащее пузо, и перед глазами побелело. Сильная, сладкая судорога прокатилась по телу так внезапно, так молниеносно быстро, что тот даже не успел предупредить. Оргазм показался ему сокрушительным. Отстранившись и плавно поднявшись с колен, Кан Тхэвон выглядел довольным, словно нализавшийся сливок кот. Его ехидные глаза смеялись, мягкие губы покраснели и припухли, а в уголках рта еще блестели жемчужные капельки, которые он недолго думая вытер пальцами, а затем сунул их в рот, демонстративно слизывая остатки спермы, будто сахар или мороженое. Миндже порозовел и невольно фыркнул. Сам он сто раз сгорел бы со стыда, прежде чем проделать подобное, но в исполнении Кан Тхэвона это отчего-то совсем не выглядело пошло или стыдно. Может, он все еще был слегка обдолбан после оргазма, но, по правде говоря, слизывающий с пальцев его семя Кан Тхэвон казался ему просто нереально горячим. Словно прочитав его мысли, тот привлек его к себе и, ловко выцепив из пачки салфетку, осторожно обтер опавший член. Уже не страстно — движения салфетки были бережными и едва ощутимыми, будто кто-то водил по нежной, все еще слишком чувствительной после пережитого оргазма коже перышком. — Это ни к чему тебя не обязывает, если ты не захочешь. — сказал он серьезно, глядя на в конец смутившегося от подобной заботы Миндже. — Я хочу! — поспешно выпалил тот. От мысли, что волшебство может так быстро закончиться, на мгновение стало страшно, — Вы… то есть, ты… — тут же поправился он под недовольным взглядом Кан Тхэвона — Ты тоже мне очень нравишься, хен. Щеки против воли окрасились алым, и Миндже смущенно опустил глаза в пол. Может, когда-нибудь он все же перестанет вести себя в присутствии Кан Тхэвона, словно робкая девственница, но не сегодня. Точно не сегодня. Подбородка мягко коснулись длинные пальцы. Кан Тхэвон заставил его поднять голову, встречаясь взглядами, и Миндже лишь силой воли сумел сдержать прерывистый вздох. Он в очередной раз подумал, что в жизни не видел ничего прекраснее. Блестящие глаза. Тень от ресниц. Розовые губы с четко очерченным контуром, мягкие, влажные, словно виноградины. О чем вообще думал создатель, подарив такие губы мужчине? Глядя прямо на него, Кан Тхэвон придвинулся ближе. Под его пристальным взглядом вновь становилось хорошо и душно. — Что ты делаешь со мной… — глухо прошептал тот, прежде чем притянуть Миндже к себе и самому податься вперед — губами в губы. Впустив в рот нетерпеливый влажный язык, Миндже почувствовал на нем свой собственный вкус, и по спине пробежал табун восторженных мурашек. Целоваться было приятно. Но еще приятнее было то, каким отчаянным казался Кан Тхэвон. Каким уязвимым и жадным — пьяным от накатившего возбуждения безумцем, а не застегнутым на все пуговицы надменным красавчиком. Его пальцы лихорадочно путались в волосах, дыхание было прерывистым и шумным, а спереди, к обнаженному бедру Миндже прижимался его член, твердый и горячий даже сквозь плотный слой ткани. И тот с готовностью отвечал на поцелуи, пока собственное возбуждение вновь наливалось между ног мучительной, но такой приятной тяжестью. — Нравишься, — едва слышно прошептал он, на секунду оторвавшись от губ Кан Тхэвона. И, обвив руками гладкую шею, прижался ближе. Вдавился ноющим пахом в упругое теплое тело, чувствуя в ответ желание той же силы. — Ты очень сильно нравишься мне, хен.