Любовь рисует мелом. Линии судеб.

В бесконечности звёзд и конечности жизни Растворяешься светом во Млечном пути. Он твой квазар, твоё личное лето. А помнишь? Ты ведь хотела уйти… (Здесь должен быть указан автор этих строк, но это я, потому так: by justU) Монстр. Он твой триггер. Целиком и полностью. Собрать в себе все твои кинки и фетиши, а то и добавить новых. Вот что он сделал. Не сказав даже своего имени занозой засел в сердце, занял мысли, пробудил желания. Глоток кисло-сладкой свежести среди душного мира. Наверное чувства обостряются и идут в разнос, когда осознаешь что жизнь не вечна. Наверное так и стоит жить, всегда и всем, упиваясь моментом, не надеясь на завтра, делать все здесь и сейчас, не сомневаясь и не откладывая. Наверное. Ты лежала с закрытыми глазами на боку, благо пол был не холодный, климат-контроль на корабле работал исправно, выдавая стандартные +20°С на мониторах, но это не умаляло того факта, что за бесконечных полчаса твердая плоскость отмуляла все ребра, что теперь безумно ныли и пульсировали при каждом вздохе, но не лежать же на животе, честное слово. — Спишь? — Страдаю. — ответила не желая открывать глаза. Воображение тут же нарисовало острое лицо со словно подведенными темным пурпурным лайнером глазницами: чёрная дыра в правой, кольцо галактик Аделаиды в левой. — И от чего же? Неженка. — голос монстра всколыхнулся волной, видимо твои реплики его забавляли. — Развяжи меня пожалуйста. Я не чувствую рук. — попросила тихо. — Ох… — спохватился он, волной воздуха выдавая порывистое движение, и перетянутых бечевкой запястий коснулись твердые на ощупь пальцы, или так показалось утратившей частично чувствительность из-за нарушенного кровообращения коже. Волоски встали дыбом, когда руки обожгло холодом металла. Шурх… и верёвки мертвыми змеями падают на пол. — Дай руки. — не просьба, приказ. И ты задерживаешь дыхание, подчиняясь безоговорочно. Протягиваешь послушно, нехотя поднимаясь, присаживаясь, поджав под себя колени, в попытке хоть как-то разместиться без дискомфорта на твёрдом полу. Лишь бы ему было удобнее до тебя дотянуться. Ладони с длинными фалангами, раскрытые, протянутые в ожидании поймать твои собственные, такие непохожие, испещренные мелкими шрамами и едва сияющими полосочками проглядывающих на сгибах хрясточков — нежный, бликующий фосфорирующей влагой аметист. Они касаются, разминая твои пальцы, нажимая на каждую выемку, ощупывая каждое сухожилие, поднимаются выше, к запястьям, стискивая, прощупывая, вызывая желание заурчать от неожиданно ласковых прикосновений острого и жесткого на вид монстра, отстраненного и безразличного курьера…или все же нет? Предплечья покрываются гусиной кожей, стоит палевым заостенным на кончиках пальцам неспешно пройтись снизу вверх, нажимая, рисуя ямками, оставляя исчезающие моментально белые следы за собой, приятно на грани боли. "О звезды, как тебя зовут, божественное создание, я буду молиться на тебя…" — Чувствуешь? — полумесяц пурпура, прикрытый прищуренным веком оттеняет маленький шрамик, что перемежая контрастный контур глазницы косой диагональю тянется к скуле. — Что? — не сразу понимаешь о чем тебя спрашивают, слишком много чувств сейчас борется за главенство, слишком много мыслей вертится в голове. — Твои руки. — объясняет терпеливо. — Пальцы не утратили чувствительность? Ты забираешь ладошки, непослушные пальцы сжимаешь в кулаки и обратно, а взгляд медленно кочует с собственных пучек на его раскрытые ладони, а дальше на аметистовую темноту ткани куртки, что золотыми строчками напоминает детские рисунки ночного неба, на шерстяной воротник с откинутым на него капюшоном. Мысли непослушным стадом баранов идут куда-то не туда, сворачивая в сторону от привычного спокойствия и безразличия и ты …смущаешься. А затем напоминаешь себе, что обещала делать все что захочется, и ловя неверящий взгляд напротив, погружаешь пальцы в шелковистость белого меха. Нежно и глубоко. От края, по плечам и к шее, соединяя кончики пальцев на секунду сзади, мазнув по рельефным позвонкам мимоходом, заключая на короткое мгновение в кольцо свободных объятий дрогнувшего от прикосновения монстра. Дикий, одинокий, хочется приручить, поделить колючее одиночество на двоих, рассеять его в холодной бесконечности хотя бы ненадолго. Хотя бы на неделю. — Чувствую. — и ни слова больше. Чтобы не спугнуть, чтобы не сказать лишнего, не выдать что чувствуешь не только пальцами, но душой, что льнет к ребрам прося ещё немного его, ещё чуть-чуть прикосновений, ещё больше взглядов, ещё бесконечность мгновений, но они к сожалению конечны. — Ты скажешь мне свое имя? Он сомневается. Наверное не желая иметь ничего общего с такой как ты, или просто чувствуя вину за то, что везет тебя на верную смерть, или…быть может обмен именами значит для него что-то…может дружбу, обещание защитить? Ох, нет, это бред, ты не веришь в сказки. Такого не бывает. Не в этом мире. Не здесь. Поток мыслей прервал голос с лёгкой хрипотцой. — Папирус, но все зовут меня Стрей. — Стрей. — повторила ты эхом и очнувшись от наваждения убрала руки с его плеч. На пальцах до сих пор чувствовалась мягкость длинного ворса. И горечь на языке. — Мне говорить свое, или ты не хочешь знать, чтобы потом не… — Если я сказал тебе свое имя, человек, значит я хочу узнать и твое! — перебил не дослушав до конца, сверкнув ярким пурпуром взгляда осаждая. — Как скажешь. Т/и. Меня зовут т/и. — и ты протянула руку для рукопожатия, широко расставив пальцы, как всегда делали охранники знакомясь с кем-то новым. Стрей хмыкнул. Посмотрел на протянутую ладонь с сомнением, но спустя секунду руку все-таки пожал. Ты улыбнулась широко и стиснула его ладонь со всей дури, поддаваясь желанию показать, что не являешься неженкой, как обозвали ранее, надеясь силой рукопожатия провести параллель с открытостью и готовностью быть другом, или не другом совсем…не важно кем, главное быть, быть рядом. Видимо с силой ты перестаралась, его брови взметнулись вверх, а на лице заиграла кривая ухмылка. Костяные фаланги сжались, обвивая твою ладонь плотнее, принимая негласный вызов померяться силами, что обычно вкладывался мужчинами в такого типа рукопожатия. Создалось такое впечатление, что на кисть наехал технический погрузчик, с глаз сыпанули искры и слезы, не сдержавшись ты пискнула раненой морской свинкой выдергивая руку с смертоносного капкана его хватки. — Сшш-ш-сломаешь! — прошипела ты, баюкая после ноющую ладонь на груди. — Ты первая руки распустила. — хохотнул Папирус пряча руки за спину. — Ну, от тебя ведь не дождешься. — съязвила ты. — Приходится бедной девушке самой делать шаг навстречу. … — Т/и, послушай, мне жаль, но от меня не зависит твоя судьба на самом деле, я ведь…я не смогу ничего изменить. Не пытайся купить меня, пожалуйста. — Стрей ссутулился еще больше, брови сошлись на переносице, а руки нервно перебирающие край куртки никак не могли найти себе места, казалось, он был уязвлен твоим не очень прозрачным намёком. Да что с ним? Он думает, что ты хочешь купить собой свою жизнь? Почему ему в голову не приходит мысль, что это не наигранные эмоции? Неужели его никто и никогда не добивался? Не пытался затащить в постель? Не считал сексуальным? Красивым? Не…о нет… — Стрей! Я знаю. Я не собираюсь плакать и противиться судьбе, я смирилась. Я ведь уже сказала, что собираюсь просто прожить оставшиеся мне дни на максимум, я не пытаюсь добиться покровительства или выторговать что-либо у тебя. Прошу, расслабься, и… не порть мои последние дни глупыми обвинениями. Все сказанное мной является чистой правдой, смирись. И подумай об этом. Стрей замер. Впервые за много лет ему встретилось создание настолько открытое и светлое, создание, что не желало его использовать, изъять выгоду, создание, что открыто по непонятным ему причинам выявило симпатию к нему. К НЕМУ! А самое печальное было то, что и самого Стрея тянуло к маленькому человеку словно магнитом, а привязываться было нельзя. Совсем нельзя. Ведь её купили. Попытайся Папирус нарушить договор — лишится корабля, что указан по стандарту в качестве неустойки, а то и ещё хуже — всего бизнеса. И что дальше? Как выживать? Что делать? — И …можно мне принять душ? — голос вырвал из путаных мыслей и монстр поспешил подняться, заторможено показывая пленнице расположение комнат для гигиены, занятый разбором вереницы мыслей, что толкались, пугали своей противоположностью, смешиваясь непослушно и путаясь хвостами заполоняли голову. Какой же это кайф, нежиться под струями тёплой воды. Не отсчитывая минуты, что отведены тебе на гигиену, просто стоять и ловить ощущение щекочущих мокрых дорожек на разогревшейся разомлевшей коже, стирать жесткой губкой скользкие следы мыльной пены, ощущать чистоту каждой клеточкой кожи, немыслимое удовольствие, ради этого стоило жить. Ты ступила босой ступней на прохладный металл пола, пальцы поджались неконтролируемо, рефлекторно пытаясь отстраниться от резкого перепада температуры. Грязная одежда лежала гадкой грудой на полу. Нет, уж лучше ходить вовсе без неё, чем вновь натянуть на себя это изношенное, пропитанное потом и космической пылью тряпье. Полотенце обвило тело мягким махровым облачком впринципе справляясь со своей задачей, прикрывая все необходимые части тела, от груди и до середины бедра, вменяемо, решила для себя не утруждаясь поиском лучшего решения. Побрела по длинному коридору, минуя закрытые двери, одни, вторые… кисло-сладкий аромат тонкой ниточкой защекотал в носу, заставляя вдохнуть глубже, пойти за ним, словно в дешевой рекламе растворимого кофе дымной дорожкой рисуя путь к источнику запаха… — Шелковица? Высокая фигура, расслаблено растянувшаяся на полу, без объемной куртки казалась еще более вытянутой и внушающей, голые ступни с филигранно подогнанными, словно выточенными неизвестным мастером, мелкими костяшками стопы, неприкрытыми кожей фалангами касались светло-серого ворса шкуры неизвестного зверя, что четырехконечной кляксой покрывала прохладу пола, нивелируя собой его неуютную твердость. Проблеск золотистых клыков в густых сизых клубах дыма, трубка кальяна в длинных пальцах, кольцо пурпура, сияющее в открытых широко глазницах. Теперь ты знаешь что значит определение Красиво. — Ты что здесь делаешь? — растерянное. — Честно признаться, я не знала куда я иду…но результат мне нравится. — призналась не таясь, наклоняя голову и капая мелкими капельками собравшейся на кончиках мокрых волос влаги. — Ну проходи, раз пришла. — скелет бродил взглядом неожиданно яркого в полутьме комнаты пурпура по открытым плечам, разглядывая внимательно, даже зачарованно. Поднялся, разрушая идеальную картинку, шагнул в прикрытую частично резной панелью нишу, через мгновение выныривая оттуда с пыльно-баклажанового цвета свертком в руках. — Оденься. — подал разворачивая, свитер с длинными рукавами и треугольным небольшим вырезом вкладывая в твои руки. Кивнула без задней мысли, привычно подчиняясь. Тут же скидывая полотенце на пол и натягивая оказавшуюся безумно мягкой, пахнущей той же кисло-сладкой шелковицей велюровую ткань на голое тело, свитер лег безразмерно-невесомо, оголяя одно плечо и лизнув гладкостью плетения по бедрам. — Бездна тебя дери, ты что творишь т/и! — запоздало обернувшийся монстр прикрывал пылающее лицо ладонями. — Ты ведь сказал одеться. — не совсем понимая его реакцию ты, привыкнувшая к полному отсутствию приватности в казармах колонии, что служили общей спальней для подобных тебе незаконнорожденных. Чем он недоволен, тем что, как учили, незамедлительно выполнила приказ? — Сказал одеться, да, но не здесь же! Уплыть мне в открытый космос! Т/и, твою мать, как мне теперь это развидеть? — он развернулся спиной запрокидывая голову, издав нечленораздельное мычание, все еще держа лицо в ладонях. — Стрей, я привыкла, что кто-то постоянно наблюдает. — объясняешь, чувствуя непонятную неловкость от его смущения. — Да что за принципы царят в вашей колонии?! Вам объясняли хоть какие-то нормы морали? Что ещё будет для тебя нормальным? Звезды, т/и! Раздеваться перед незнакомым мужчиной! Смешной. — Почему незнакомым? Я тебя знаю. Ты Папирус по прозвищу Стрей. Милый монстр, что решил подработать курьером на свою бедную несчастную голову и теперь мучается в компании противного приставучего человека на борту своего корабля. — Мучается…— согласился монстр, наконец-то успокаиваясь и повернувшись к тебе лицом. — …но ты ошиблась, мне нравиться твоя компания, жутко противный и ужасно приставучий человек. Ты когда нибудь курила? — резко перевёл тему он, будто одно слово Нравится было запретным для этого монстра, он необъяснимо сторонился его, словно боясь позволить себе испытывать любую симпатию, боясь увлечься, окунуться с головой не умея останавливаться, будучи слишком открытым и привязующимся, слишком верным. Не надо было брать заказ на доставку живого груза! Контрабанда, товары, механизмы — вот твой путь, твоя жизнь Папирус, спасительное одиночество. — Я хотела бы попробовать. Шкура щекотала светло-серой шерстью голые ноги, ты пропустила мех между пальцами от нежной щекотки легко улыбаясь, разглядывая странную стеклянную штуку с дутого стекла графитового оттенка, что Папирус обозвал кальяном. Монстр приземлился напротив, складываясь почти втрое, одну ногу подложив под себя, обнимая вторую рукой и устраивая подбородок на колене. Протянул тебе трубку из черного полированного дерева, что странно-прозрачным шлангом была словно пуповиной привязана к стеклянной колбе. Ты вдохнула, закашлявшись от густого сизого дыма, что своей маслянистой сладкой влагой заполнил вдруг легкие. Папирус засмеялся, отобрал трубку, затягиваясь ароматным густым воздухом, и словно дракон с тех глупых книжек, что попадались тебе в библиотеке, выпустил струи мягко извивающегося дыма носом, тут же вдыхая снова на полную, закинул голову с закрытыми от удовольствия глазами назад, открывая вид на гнутый ряд шейных позвонков, что через секунду укутались тем же дымом, что невесть чем удерживаемый плелся и поднимался по передней стенке позвоночника чтобы быть выдохнутым ароматным облаком шелковицы в потолок. — Папирус… Скелет направил на тебя кольцо яркой аделаиды в левой глазнице и поняв твой оклик по-своему передал трубку снова тебе. Ты потянулась ближе, трубку принимая, касаясь твердых тёплых фаланг и поднесла ко рту полированное дерево, которого только что касались его губы. Это как переданный посредником поцелуй. Ткнулась губами в гладкое дерево вновь втягивая густой молочный дым, на этот раз удачнее, не забив кашлем привкус сладкой ягоды с небольшой кислинкой, что играл на губах и языке, даже казалось в носу чувствовалась эта сладость. Теперь вы будете пахнуть одинаково, улыбка выползла на лицо. — Папирус… — снова начала ты исказившимся от густого дыма гортанным голосом, вспоминая мутными молочными реками поднимающийся дым, что струился по столбу позвоночника. Интересно теперь его кости тоже на вкус как шелковица? — …могу я попросить у тебя кое-что? Скелет напрягся, видимо вновь уходя мыслями в его навязчивую идею о выкупе твоей свободы. Ты продолжила. — Мне хотелось бы узнать, какой ты на ощупь. — пурпурное кольцо мигнуло, на мгновение пропадая с глазницы, чтобы потом загорется с новой силой. — Твёрдый. Тебе не понравится. — произнес отводя глаза, будто клубы дыма выпускаемые в пространство его спальни были интереснее просьбы озвученной тобою. — Я хочу проверить. Не буду верить на слово. — подползла ближе, коленями приминая светло-серую мягкость шерсти и протягивая руку, которую впрочем молниеносно перехватили, с силой сжимая запястье. — Пожалуйста… ты ведь не откажешь в исполнении маленького невинного желания человеку, которому осталось жить всего пару дней? — наглый шантаж. Монстр вздыхает выпуская твою руку, напряженно опираясь ладонями в мягкость шкуры, складывая ноги в позе лотоса. Словно опасается чего-то. Дикий неприрученный пёс, что хочет показаться волком скаля клыки и кусая каждую пытающуюся погладить его руку. Недоверчивый. Пальцами касаешься скулы, обводя по контуру диагональный шрамик, впадинку щеки, четкий край подбородка, отмечая про себя участившееся дыхание и закрытые глаза. — Словно бархатный. — объявляешь вслух специально для него, решив про себя, что просто обязана вытащить его из скорлупы отчуждения, в которую заковал себя сам, показать нежность, научить верить и любить себя, потому что он заслуживает, потому что безумно красив, потому что сумасшедше тактильно приятно касаться и гладить палевые матовые, словно бархатистые сатиновые кости… потому что сама так хочешь. Потому что. Пальцы с острой линии подбородка скользят к шейным позвонкам, ощупывают остистые отросточки, ныряя за ворот темной футболки оглаживая верх лопатки, сорвав сбитый выдох. Стрей сидит неподвижно, только сжатые пальцы на светло-серой шерсти да мелкая дрожь в руках выдают напряжение, борется с чувствами, сопротивляясь со всех сил, но зажмуренные сильно глаза не помогают спрятать эмоции, частое дыхание и нежный лавандовый румянец играющий на щеках. Сколько он позволит, как близко подпустит к себе на этот раз? Азарт играет в крови пульсируя в висках,успеешь ли приручить его за то короткое время, что отведено быть вместе? Руки обводят верхние дуги ребер, что прячутся под растянутой тканью футболки и уходят от лопаток под плоские размашистые ключицы, которые тоже не остаются без легкого касания. Уловив утихомирившееся самую капельку дыхание ты решаешься. Обнять со спины, обвивая руки вокруг клетки ребер, сжать сильнее отвлекая от влажного дыхания, что выдает твои намерения. Наклониться к поблескивающим прозрачным пурпуром магии межпозвоночных дисков и попробовать их на вкус. С ароматом шелковицы, немного солёные и горячие. Поцеловать или скорее лизнуть под чужой рваный хриплый вдох и вздрагивание и воткнуться носом в сатиновую гладкость виска выдыхая волнующе, успеть бы надышаться им, пока Стрей что то возмущенно бормоча отдирает от себя твои цепкие руки и выпутывается из объятий. — т/и! Это разве называется коснуться? — выворачивается из кольца рук окончательно, уставившись возмущенно. Ты бы сказала, что недовольно, если бы не горящий пурпурными всполохами взгляд и распашившиеся щеки. — Недотрога. — улыбаешься озорно. — Это был всего лишь маленький поцелуй. Тебе ведь понравилось? — и ты с недоумением провожаешь взглядом порывисто поднявшегося прямо таки подскочившего с места монстра, что не говоря больше ни слова быстрым размашистым шагом скрывается в коридоре, оставив тебя без объяснений со своими мыслями наедине. Ох, кажется ты переборщила с тактильным контактом на первый раз, но как тут удержаться, когда перед тобой такая Сладкая булочка? Ты растянулась на полу, поглядывая на открытую дверь. — Нет нет нет, Стрей так просто тебе не уйти. Я поймаю тебя. Ведь это уже дело принципа, обещания даные себе надо выполнять.