Любовь рисует мелом. Линии судеб.

Он остался. Эпик попросил его и он остался. Улыбнулся, похлопал по плечам и сказал, что понимает зачем Эпик просит и выдал самую глупую чушь, которую можно было бы себе придумать, мол, кому-то просто настолько поплохело, что тот даже не хочет готовить себе еду, но Эпик будет спасён, и так уж и быть, он останется и приготовит для него бульон. Эпик же просто кивнул благодарно и подумал про себя, что нафиг ему этот бульон сдался. Он сомневался, что такой молодой и неопытный человек может уметь вкусно готовить, но вот понаблюдать паренька шуршащего на кухне в переднике накинутом на голый торс было бы неплохо. Правда, передника у него на хозяйстве не было, да и братанчик не спешил сбрасывать с себя растянутую кенгурушку, шнырял туда-сюда по кухне, вынимая из рюкзака и раскладывая купленные заранее продукты по шкафчикам и заваривая чай одновременно. Эпик вздохнул и расплылся по столу вялой лужицей, подпирая щеку ладонью: — Ты уже встречался с кем-нибудь? Не думай ничего такого, мне просто интересно. — Ага, с Сашкой, мы расстались наверное месяцев десять назад. — на автомате брякнула ты и встрепенулась, тут-же расслабляясь и благодаря судьбу, что Саша универсальное имя. Эпик хмыкнул: — Почти год, надо же. А новые отношения чего не заведешь? — Хах, что за вопросы, ты что-ли хочешь мне что-то предложить? — ты подняла бровь, не понимая с чего это вдруг его понесло в дебри твоей личной жизни. — Огоу, братан, а ты хочешь от меня что-то такое услышать? — он поиграл бровями. Это было остро. Фразы буквально на грани. Эпик удивлялся своим собственным вопросам и ещё больше ответным репликам, спокойным и внимательным, будто бы оба играли, топтались на краю, пробуя, прощупывая почву, пытаясь узнать чужое отношение к возможности таких… отношений. Это возможно? Возможно ли то, что этот странно привлекательный человечек и сам чувствовал к Эпику симпатию и молчал, пытаясь разглядеть есть ли чувства, или ждал первого шага? Кто знает, не может же он спросить его напрямую… — Пей. Там мята, это успокоит желудок… если он у тебя вообще есть. Он оставил предыдущий так волнующий Эпика вопрос без ответа. Монстр же подцепил чашку фалангами двух указательных пальцев и уткнулся в нее носом, вдыхая свежий аромат: — У меня есть все органы, что мне могут понадобиться. — ответил он, продолжая ходить по тонкому льду, — Могу предложить провести экскурсию по своему телу, хочешь посмотреть на какой-нибудь из них? Могу организовать это специально для тебя. — Эпику нравилась реакция, что он наблюдал сейчас на лице напротив, — Что для тебя сформировать? Желудок? Лёгкие? Или чего-нибудь… другое? Эпик смотрел в широко открытые глаза, наблюдал за мерно краснеющим лицом. Паренёк моргнул пару раз, сглотнул шумно и видимо возвратив мысли в нормальное культурное русло смешливо фыркнул: — Тоесть если я хорошо попрошу, то у меня будет реальная возможность потрогать твои внутренности? То-есть я реально могу тебя «достать до печёнок»? — Не, уж извини, братан! Чего-чего, а к моей печени доступ имеет лишь алкоголь. Ещё бы в кишках заказал поковыряться. — нужно было менять тему, а то и вправду ещё придётся демонстрировать возможности организма, а в своё подреберье пускать чужие руки не хотелось. Незачем лишний раз тревожить душу, что будет, если она вдруг прыгнет в его ладони? Объясняй потом… — Знаешь, я наверное таки пойду посплю немного, чувствуй себя как дома. Увидимся вечером. — и он ускользнул в комнату, говорить больше почему-то не хотелось, хотелось закрыть лицо ладонями и заорать в потолок. Нет, спать спать спать. Нужно дать мозгам отдохнуть, может появится какая-то ясность… Эпик проснулся спустя несколько часов, солнце ещё даже не спустилось к горизонту и небо приобрело тот неоднозначный серо-предзакатный оттенок, в котором смешались кажется все доступные краски мира. Он вышел на кухню и на столе обнаружил миску бульона, с удивлением пробежался глазами по записке, что стояла домиком возле остывшей еды. «Согрей меня :)» гласила записка и Эпику вдруг захотелось стукнуться головой о стену. Вместо этого он поставил миску в микроволновку и скомкал бумагу в комочек. — Бред! Каминг-аут чистой воды, утопите меня кто-нибудь. — буркнул недовольно и шумно выдохнул, почесав черепушку. Микроволновка пропищала, оглашая о готовности блюда к употреблению. Пиала с ароматным варевом стала на стол. Он зачерпнул первую ложку, округлил глазницы и приложился пару раз лбом о поверхность стола: — Да вы издеваетесь! Он ещё и готовить умеет! Вкусно, мать твою! Вот же ж блядь! На улицу он выполз вялой расстроеной улиткой, хмуро оглядывая закатное небо и плюхаясь на задницу прямо на траву возле тебя: — Валяешься? — Угу, ловлю последнее солнце. — Красиво тут. — невесть чего перевёл тему на погодно-природный манер он и подпёр кулаком щеку. Оранжевое солнце окрашивало кожу в мягкий коралловый, раскидывая блики на лице и согревая последними лучиками. Эпик закрыл глаза, вдруг ни с того ни с сего тихим хрипловатым голосом начиная выводить знакомую уже много лет мелодию: — Этот парень был из тех, Кто просто любит жизнь, Любит праздники и громкий смех, Пыль дорог и ветра свист, Он был везде и всегда своим Влюблял в себя целый свет И гнал свой байк, а не лимузин Таких друзей больше нет… Ты замерла. Мелодия цепляла что-то внутри каждой выверено спетой нотой, тихим баритоном, что выбил из колеи похлеще любой пошлой шутки, он вызвал столько смятения и трепета в душе, что горло вдруг сжалось комком, а ты всё слушала и слушала, шевеля губами, зная наизусть каждое слово из этой старой как мир песни. Ты не ожидала он него подобного, не думала, что он вообще способен петь, а петь так… и подавна. Пропустив пару выдохов ты вступила следом, присоединяясь как раз на припев задваивая партию и выводя верхние ноты: — Ты — летящий вдаль, вдаль ангел Ты — летящий вдаль, вдаль ангел Ты один только друг, друг на все времена Не много таких среди нас Ты — летящий вдаль беспечный ангел… — пение увлекло, слова и мелодия тысячу раз пропетая дома под любимый трек заставила забыться, расслабиться, отпустить голос. Эпик зашуршал песком да тканью, поднимаясь на ноги и кидая тихое: — Темнеет уже, я разведу костёр. — и ушёл, пиная мелкие камушки и спрятав руки в карманах. Что это с ним? Он был как-то уж слишком молчалив сегодня, будто полностью ушёл в собственные мысли, не замечая ничего вокруг. Ты посмотрела на широкоплечую фигуру, что ломала палки об колено, сооружая конус будущего костерка: — Странный. Солнце спряталось за горизонт кажется мгновенно, обрушивая сумерки на ваши головы. Возле озера потрескивали поленья разгоревшегося и брошенного Эпиком костра и в глаза уже начали лезть надоедливые комары, потому ты встала преодолевая неимоверную лень, что всегда накатывала на природе и пошла ближе к пляшущим язычкам пламени, присаживаясь прямо на песке и разглядывая оранжево-красные блики на озёрной глади. Искупаться бы… — У меня серьёзный разговор к тебе, братюнь, надо бы выпить… На трезвую голову кажись это никак не натянешь. — с бутылкой вискаря в руках видимо для храбрости Эпик подходит сзади. — Чё за разговор такой тяжёлый, что ты притащил такое крепкое пойло? Пивом бы обойтись… — спрашиваешь, заглядывая в серьёзное непривычно лицо, но рукой таки хлопаешь возле себя по песку, приглашая присесть рядом. Садится, раскорковывает бутыль и вновь, как и тогда не утруждаясь переливаниями из посуды в посуду делает глоток прямо из горла и передаёт тебе: — Трудный разговор, высокий градус. — Ты меня даже пугаешь немного, у тебя такое выражения лица, будто бы ты собираешься меня убить. — прикладываешься к горлышку, хрипишь, кашляешь, ви́ски обжигает с непривычки. — В каком-то смысле так оно и есть. Такая новость может и прибить. Морально. Меня так уж точно она… пхах… убивает. — и вновь искрящуюся в сполохах костра жидкость втягивают через горлышко, каким-то образом закручивая внутри бутылки маленькое водяное торнадо, отставляют бутыль в сторону, вдруг уткнувшись кулаками в песок и заглядывая в глаза изподлобья: — Братан, кажись я гей, братан… Ты улыбаешься глупо: — Что? Что ты сказал? Мне кажется послышалось, что ты только что сказал, что ты… — Гей. Хах, и тебе не послышалось. И я походу запал на тебя, братюня. Вот так вот, чудесная новость, не правда ли? — он сжимает зубы и взрывает песок пальцами. — Брось Эпик, это же неправда. — бегаешь глазами от его ссутулившейся фигуры к воде и обратно, пытаясь решить для себя, что же делать дальше. — Да я… тоже так думал, но ты… я смотрю на тебя и мне… эх… Ты поднинмаешься на ноги. Тебе надоел весь этот фарс. Надоело играть, надоело притворяться. К чёрту это всё, пусть будет как будет: — Какой тёплый вечер сегодня… наверное, самый последний в этом году. Как думаешь, вода ещё достаточно тёплая? Он хмыкает немного грустно: — Намекаешь, что мне надо бы остыть?.. Или сам хочешь искупаться и убежать таким образом от разговора? Знаешь, братан, я не думаю, что от демонстрации твоего тела станет лучше. Ты же не хочешь, чтобы я накинулся на тебя, завершая то, что мы начали ещё там, на балконе… или… Что «или» Эпик не договорил. Он захлебнулся словами и кажется потерял дар речи… вместе со своей челюстью, что приумильно отвисла, показывая ряд ровных верхних зубов за приоткрытыми губами: — Бр…брат-тюнь? Кх-хкх… — кажется он захлебнулся слюной… Ты откинула штаны в сторону и стянула с себя высокие носки, а вслед и худи, блестя немного пьяным и шальным взглядом, оставаясь лишь в облегающей чёрной майке да трусиках-шортиках. Попятилась к воде, зарываясь стопами в мелкий песок, вода лизнула холодной волной пятки, а вслед и косточки. Эпик сглотнул, подорвался на ноги, в спешке стягивая с себя одежду, путаясь в джинсах, спотыкаясь и чуть не зарыв носом в песок, смеша сумбурными рваными движениями и брифами в жёлтые короны, рванул к тебе, будто бы боясь опоздать. Замер в каких-то десятках сантиметров, зависая ладонями над талией, словно опасался, что стоит ему коснуться, как то, что он видит перед собой растает, словно дым, в глазницах полыхало пламенем, а с губ слетало раз за разом глупое: — Как же… как же так, братан, ты же… я же был уверен, ох, я дебил… — Самый что ни на есть эпический. — подтвердила ты и положила ладони ему на плечи. Надо ли говорить, что покупаться тебе тогда не дали? Твёрдые немного ладони скользнули на талию, вминая бока, он выдохнул рвано, наклоняясь к губам и приоткрывая свои, дразня в темноте светящимся едва видимо кончиком фиолетового языка. Ты скользнула руками на шею и фыркнула прямо в рот смешливое: — Предложение экскурсии по твоему телу всё ещё актуально? Какой ты там орган грозился продемонстрировать? — О-о-о, ты хочешь посмотреть на него прямо здесь? А не слишком ли будет мокро? — тебе дают подсечку и валят на спину, плюхаясь с брызгами воды сверху. — Думаю, степень мокроты зависит только от тебя. Он взрыкивает, приподнимая смеющуюся тебя с холодной воды и стягивая липнущую к коже майку. Горящий взгляд бродит по почти обнажённой фигуре: — Я же говорил тебе, что был бы ты девчонкой, я бы тебе вдул? Я предупреждал. — урчит на ухо, вырисовывая круги по ткани трусиков. — А если бы не был? — фыркаешь, пытаясь укусить за скулу. — Всё равно бы вдул. — стягивает последний элемент одежды и не откладывая проникает сразу двумя пальцами, — Имеешь что-нибудь против? — растягивает стенки, щекоча изнутри, облизывает шею, чертя гнутую линию по подбородку к краешку губ, — Знаешь, а я ведь успел себе даже представить, как буду тебя уламывать быть снизу. — оглашает он между поцелуями и покусываниями от которых губы уже горят огнём, вытворяя рукой там снизу что-то не поддающееся описанию. — Ты такой балабол… мва-ахЭпик, полегче! …аха-аах-х… — цепляешься в лопатки от резкого проникновения и так остро чувствующихся толчков. Ох, этот парень не привык откладывать на потом, он берёт всё и сразу… и на полную. Да почему его там так много?! Мва-ах-х… Горячее тело греет в холодной воде, ладони бродят по бокам и груди, сжимая и пощипывая, он улыбается, ловя твои несдержанные стоны, выгибается в пояснице демонстрируя светло-фиолетовое сияние души, что пробивается между ребер, её соки, что стекают по внутреннему краю позвоночника рисуют дорожки по рельефе крепких позвонков. Вжимается сильнее, замирая внутри слишком уж надолго, давя своей пульсацией и зарождая сладкую дрожь, от которой уже невозможно сдержать крики: — Тш-ш, сладкая, я же только начал, а ты уже на грани. Не напомнишь, что ты там заказывала нашему джину? «Эпический трах» — проносится в голове быстрое воспоминание… хочешь засмеяться и фыркнуть комичности вашей истории, но мысли и слова теряются, заглушенные стонами и всхлипами, и липкими волнами наслаждения от которого так просто не отмахнёшься. Как хорошо, что ты больше не «член» Короля дорог…