Неверная

       Ева дома больше суток, это уже рекорд. Выхаживая Нико, она постоянно на связи с родителями и плитой. Она чуть ли не с ложечки кормит Нико вечером, ранним утром уже готов завтрак. Ева прибирается, повязав косынку на голову, в майке и шортах, потому что стало жарковато. Она поблизости, если мужу что-то потребуется. Работа отложена, Еву не так легко заменить, поэтому хозяин заведения настороженно интересуется, а не покинет ли звезда его галактику? Ева успокаивает и обещает, что выйдет уже завтра, что в ближайшее время никуда не уйдёт, и у неё есть идеи на зимнее меню. Нико выглядит хуже, чем вчера, как это возможно? Всё ещё испытывая стыд и злость на себя, он старается не смотреть Еве в глаза. Когда в дверь постучались, Ева отчасти была к этому готова, но когда увидела букет цветов, хотела захлопнуть дверь и больше не открывать. И дело не в прекрасном подборе цветов, не в человеке, что выглядывал из него светлым, влюблённым взглядом, дело в измене, которая всё чаще оказывается на поверхности.       — Привет, не помешала?       — Привет, я убиралась.       — Вижу, — усмехается Вилланель, наклонив букет в бок, чтобы посмотреть на ножки Поластри, Ева тут же зарделась, потирая ступнёй голень ноги, — Это тебе, но можешь сказать, что это ему, с наилучшими пожеланиями.       — Ева, кто там?       — Эмм, это Вилланель. Пришла пожелать тебе скорейшего выздоровления и уже уходит.       — Разве? — удивилась Вилланель, делая шаг через порог.       — Эта территория опасна.       — Мы будем осторожными. Я не завтракала.        Ева вздыхает, наглость её уже не удивляет.       — На этой территории разрешено ходить только в тапочках.       — Твоя территория, твои правила, — соглашается Вилланель, разуваясь.        Это рискованно, это будет сложно, но она хочет видеть Вилланель, она так соскучилась. В вазе ещё не совсем завяли прошлые цветы от Вилланель, в жизни Евы ещё не было человека, чтобы следил за сменой цветов.       — Привет, как ты? — дружелюбно, интересуется Вилланель у Нико.       — Пару синяков, ерунда, — фыркает Нико, приподнимаясь.        Вилланель думает, что стоило бить ещё сильнее. Сложно не спросить его прямо сейчас, что ему даёт статус тирана? Ударить жену, ударить Еву, её Еву, она же ангел. Впрочем, Вилланель совсем не думает о своих грехах, как не раз прижимала Еву, как хватала, как причиняла боль.       — Не докучай, идём на кухню, — Ева обнимает Вилланель как подругу, толкает ту подальше от Нико.       — Вы оба как будто побывали в одной аварии. Так и говорите, не раскрывать же главную тайну брака.       — Что ты имеешь в виду? — тут же вспылил Нико, сжимая в руке пульт.       — Муж-тиран, почти обычное дело.       — Вилланель, молчи, идём.       — Ты не знаешь ситуации, я извинился! Я вспылил и был не прав.       — Вряд ли это исправит итог.        Ева силой вытолкала Вилланель из гостиной, Нико проводил их взглядом.       — Ты что устраиваешь?!       — Он тебя не заслуживает. Ева, я лишь хочу защитить тебя.       — Из-за тебя это всё и происходит!       — Ты покормишь меня? — Вилланель словно пропустила всё мимо ушей и сейчас, поглаживала лицо Евы, а та застыла, наслаждаясь этим, — Эй, мир так несправедлив к тебе. Я и Хелен так плохо с тобой обошлись, теперь ещё и он. Прости, я так хочу защитить тебя.       — Чтобы самой же и обидеть? — Ева оттолкнула руку и проследовала к холодильнику, — Хочешь омлет со шпинатом?        Вилланель сзади, она не должна, но прислушивается ко всем звукам в доме, если Нико встанет, она услышит. Обхватывая Еву, сжимая её грудь, ничем не защищённую в майке, она стонет в шею Евы, пронизывая и её и себя током возбуждения.       — Прошу, без этого, — ноет Ева.       — Два дня без тебя, я схожу с ума.       — Я тоже, но не здесь.       — Хочешь, я увезу тебя?       — Я не могу, — шепчет Ева.        Вилланель отстаёт, занимает удобное место, чтобы наблюдать за готовкой. Её завораживает, как Ева быстро стучит ножом, с какой силой натирает сыр, как виляет бёдрами, словно специально. Ей хочется содрать эти шорты с бёдер, наклонить Еву и сделать ей анилингус, и куни тоже. Облизать её всю, до стонов и криков. Чтобы Нико застрелил сам себя в гостиной, потому что Ева больше не его, как он не понимает?       — Ты сейчас взглядом меня подожжешь! Вилл, хватит.       — Думаю о том, как можно трахнуть тебя здесь, от чего твой муж самоликвидируется.       — Дай тебе волю, ты схватишь, я знаю.       — Ты всегда ходишь так по дому?       — Это удобно, а что?       — Он импотент? Как он смотрит на это, и не зажимает тебя в каждом уголке этого дома?        Ева удивлена, ведь именно за это оскорбление и получила по лицу, злость на Нико возвращается, ему повезло, что на него напали, иначе Ева бы так просто не простила за такое.       — Мы в браке, мы от такого устали.       — А вначале это было?       — Не припомню. Оливки или маслины?       — Оливки, всегда, а ты?       — Маслины.       — Это возраст.       — Похоже, что да, — смеётся Ева, стягивая с волос косынку, освобождая их взмахами кистей рук, у Вилланель перехватывает дыхание, но она это скрывает.        Разговор шёпотом, ароматы приправ, Вилланель получает своё блюдо, и слегка шлёпает Еву, закусив губу. Ева неожиданно касается пальцами своих губ, а затем губ Вилланель, передав поцелуй.       — Это слишком вкусно для обычного омлета!       — Ну, он и не обычный, а специально для тебя.        Ева садится напротив, ей ничего не нужно, пока она наблюдает за тем, как Вилланель уплетает омлет. Она могла бы сломаться от мысли о том, что Нико и Вилланель в одном доме. Могла бы сломаться, думая об обиде на него, или на неё! Она была так зла на всё, что случилось позавчера.       — Я вновь не так себя веду? Наверное, я должна тут сидеть и извиняться, и явно не так нагло вваливаться в твой дом без приглашения. Прости. Я сидела в машине, думала о том, как лучше начать разговор, какой подход к тебе найти. Каждый мой шаг провальный, не так ли? Я представила себе десятки сюжетов, где ты выставляешь меня за дверь или хлопаешь ей перед моим лицом. Наглость сбивает с толку, она как оружие, и я им воспользовалась. А что ты?       — А я просто радуюсь тому, что ты напротив меня.       — Мне следует есть медленнее.       — Хочешь чай? Найду что-нибудь сладкое.       — Например?        Ева поднимается, чтобы поискать сладости в одном особенном ящике.       — Есть «Твинки».       — С чем?       — Классика, клубничные и даже с шоколадом. Я их обожаю.       — Шоколадные! И чай. Спасибо, этот омлет превосходен.       — Ты вчера поела?       — Да, Хелен привезла сносную карбонару. Мы выпили по бокалу вина. Она хотела переспать, но я сказала, что с меня пока что хватит.       — Ого, как не похоже на тебя.       — Она так же сказала. Что плохого в том, что я не хочу?       — Я бы не назвала твои приставания здесь — «не хочу»       — С тобой я хочу.       — Ах вот как, — прищуривается Ева, наливая свежезаваренный чай для себя в маленькую кружку, а для Вилланель в кружку для гостей с забавным котом.       — Хелен стала слишком много требовать от меня. Секс уже не праздник, а обязанность.       — Может из-за секса со мной, тебе уже не хочется с ней?       — Тогда почему в обратную сторону это не работает?       — Ты мне врёшь? Так себе тема для моей кухни, обсуждать, как ты не хочешь жену и хочешь меня.       — Я не пытаюсь тебя склонить к чему-либо. Просто, мне не с кем это обсудить.       — А как же твой друг?       — О ком ты?       — Константин, Хелен сказала, что он твой друг.       — Не слушай, что она говорит.       — Надеюсь, я вообще больше с ней никогда не увижусь.       — Жаль, мы ведь разработали стратегию, как затащить тебя к нам в постель.       — Хватит!       — Это шутка.       — Знаю, но даже шутить об этом не стоит.       — Чего ты боишься? Хелен мягче меня и куда нежнее. Когда с нами кто-то третий, она уделяет особое внимание.       — Вы уже делали это?       — Так тебе интересно?       — Нет. Нет, мне неинтересно. Но будет иметь значение, если это может произойти сейчас, я бы не хотела, чтобы ты была с кем-то ещё.       — Мне тоже не хочется. Нужна только ты.       — И она.       — Мы всегда будем возвращаться к этому?       — Вкусно пахнет, — отметил Нико, появившись неожиданно на кухне, что он услышал, и мог ли подслушивать, Ева не знает, но они всё это время не особо повышали голос, — О чем шепчетесь? Если предложишь моей жене сбежать от меня, я знаю, кто будет виноват.       — Оу, решил разговаривать со мной так же, как я с тобой?       — Вам вообще лучше не разговаривать! Нико, зачем ты встал?       — Захотел чай.       — Мог бы позвать, иди, я принесу.        Что он хотел увидеть или услышать? Ева отправляет Нико обратно в гостиную, затем относит ему чай, а вернувшись, целует Вилланель в макушку. Та успела съесть несколько «Твинки», и лишь пару раз пригубить чай.       — Ты сладкоежка.       — Виновата. А мы можем… Не знаю, подняться наверх? Уединиться как-то, чтобы он не зашёл, точно не слышал, о чём мы говорим.       — Я знаю, что означает уединиться с тобой.       — Ева…        Она произносит лишь имя, своим глубоким, манящим голосом, она только смотрит, своими блестящими, светлыми глазами, она лишь протягивает руку, чтобы прикоснуться к локтю Евы, и это как успешно введённый пароль. Ева заколдована, послушна, ведома, она коротко кивает и ведёт за собой.       — Покажу Вилланель наработки для зимнего меню, позови меня, если что-нибудь потребуется.        Нико, не отвлекаясь от утреннего шоу, не имеет ничего против того, чтобы они поднялись наверх. Вилланель отстаёт на пару шагов, чтобы следить за движениями Евы сзади. Если бы не Нико, она бы уложила её на этой лестнице, нет, ещё на кухне, прямо на столе, нет, она набросилась бы в коридоре, когда Ева открыла дверь! Они заходят в спальню, Ева не закрывает дверь, она уверена, что ничего не произойдёт, пока её муж дома, пока она, всё ещё в обиде.       — У меня пальцы сладкие, ванная тут? — дернув на себя дверь, Вилланель зашла в уборную, сняла кольцо и подставила руки под воду.        Обычное действие, но Ева, наблюдая за этим, заметила, как Вилланель словно изменилась, выдохнула, опустила плечи, растёрла палец, на котором было кольцо.       — Это приятно, — мягко, выдохнула она, — Сними своё, попробуй.        Ева с трудом снимает его, и тут же чувствует себя голой, она и раньше снимала кольцо, но ощущала его нехватку, даже ломоту. Вилланель берёт руки Евы в свои и подставляет под тёплую воду, её ласковые движения, словно способны смыть нечто большее, чем усталость с рук. Ева не может не сравнить идеально гладкие руки Вилланель со своими.       — Они нами не управляют. Мы можем снять кольца, сказать довольно, и жить, как нам вздумается.       — Если знаешь, как жить по-другому.        Ева убирает руки, и хватает полотенце с крючка, маленькое, белое, махровое, она вытирает свои руки и руки Вилланель.       — Ты думаешь, что меня не затронула та ситуация? Не буду говорить об алкоголе, это оправдание разве когда-то работало? Я бываю жёсткой, бываю грубой, мне может быть непонятно поведение человека в какой-то незнакомой мне ситуации. На тот момент я думала, ты знаешь, что делаешь, уединяясь с ней.       — Я…       — Ева, я знаю. Это моя ошибка. И говорить с тобой потом грубо, тоже. А на улице, эти угрозы, что я останусь и замёрзну, это детские манипуляции, мне стыдно.       — Ты не знаешь, что это такое.       — Да, чёрт, без понятия, хорошо, мне как-то неприятно, мне давит, меня это беспокоит. Мне не нравится думать о тех шагах. Я не довольна собой и своим поведением в ту ночь. Ты верно сделала, уехав.       — Но, я вернулась за тобой, это ты отказалась ехать.       — Я одумалась и поддержала твоë решение, быть от меня подальше в тот момент.       — Хорошо, что ты понимаешь, что произошло. Иди ко мне.        Ева притягивает к себе Вилланель, они обнимаются, плотно, с покачиванием, так приятно находиться в её руках — думает Ева, прикрыв глаза. Вилланель поглаживает по спине, она рада, что Ева её впустила и выслушала.       — Боль остаётся от травмы, которую не прорабатываешь, верно? Я не хочу, чтобы тебе было больно, Ева.        Вилланель десятки раз беседовала с психологом, подчёркивала для себя слова, обучалась такту, уловкам, чтобы узнавать и вытягивать больше. Люди любят говорить о своих чувствах, задавай вопросы, и они будут думать, что ты бескрайне обеспокоен их состоянием и хочешь помочь. Но сейчас, с Евой в руках, Вилланель действительно хочет говорить, хочет перемирия, спокойствия. Ева так красиво любит, нельзя обезображивать это гнилыми поступками.       — Да, то, что ты говоришь об этом, очень зрело, признаюсь честно, не ожидала от тебя такого. Незачем хранить в себе боль, — соглашается Ева, — Я дала слабину, и Хелен ей воспользовалась, отчасти, я сама виновата во всём произошедшем. Она такая… Как ты не боишься её?       — Она не всегда выглядит как женщина вамп, Хелен не сразу снимает эту маску перед людьми, это привилегия – видеть её другой, не властной сукой, понимаешь?       — Когда я общалась с ней наедине, насчёт банкета, она была без маски, и показалась мне даже милой тогда, но в основном, у неё этот высокомерный взгляд, который выражает смесь презрения и приторной любезности. Она знает, сколько стоит, поэтому неприступная. Она говорит, и ты ловишь каждое слово, замираешь, позволяя ей сказать и сделать что угодно.       — Ты же не влюбилась в мою жену?       — Ты меня слушаешь? Я боюсь её! И боюсь того, что она с тобой сделает, если узнаёт, как всё серьёзно. Если у нас серьёзно…       — Сомневаешься?       — Да, а ты разве нет?       — Любовники остаются в номерах, а мы где? Какие моменты заставляют тебя сомневаться?       — Это очень откровенный вопрос, — Ева касается губами шеи Вилланель, так удобно лежать на её плече, быть так близко, буквально дышать ею.       — Нам это поможет, скажи.       — Когда ты говоришь, присмотреть за тобой, потому что ты выпила, а сама тут же рвёшься в драку, и мои слова, действия, никак тебя не останавливают.       — Виновата, на самом деле, я очень хочу слушаться тебя.       — Ну, да, это во всём заметно.       — Сарказм? Я учусь себя сдерживать, мне нужна помощь.       — Когда ты говоришь слова из фильма, что любовь не продаётся и в этот же вечер твоя жена предлагает мне деньги.       — Постой, это же совпадение. Я ничего не знала о её планах.       — Хорошо, как насчёт того, как ты стонешь со мной, как ты целуешь меня, как ты с жаром берёшь меня, а затем всё то же самое даёшь своей жене?       — Ты этого не знаешь.       — Знаю, я видела.       — Ева! Ты подглядывала? Воу, не ожидала от тебя! Знаешь, это засчитано как секс втроём, хоть мы и не знали о зрителе.       — Мне так стыдно. Это был ваш момент, я не знаю, почему меня так потянуло за вами, зачем я смотрела на это.       — Что ты испытывала?       — Ты знаешь, что.       — Ты хотела заменить её, верно?       — Да.       — Ева, для тебя я тоже могу постараться, меня хватит и на неё, и на тебя.       — Это меня и убивает. Мне нужна ты, вся ты, целиком.        Приподняв плечо, Вилланель привела в движение Еву, ощущая острую необходимость в поцелуе, читая каждую складочку её губ. Взгляд Евы позволил, сменив растерянность на интерес. Вилланель накрыла губы Евы своими. Наклонив голову, стараясь углубить поцелуй, она почувствовала, как Ева сжала на ней кофту, и не впустила в свой рот. Вилланель облизала губы, наслаждаясь их мягкостью и объёмом, желая, чтобы Ева ими просто поглотила её. Отрываясь на секунду, она смотрит на них вновь.       — Почему ты меня не впускаешь?       — Не возбуждайся.       — Это так не работает. Я возбуждена с момента, как ты открыла дверь.       — Боже, Вилланель, ну что за…        Ева прижимается к желанным губам, нетерпеливо и жадно целует, их общее сопение так будоражит, нужно больше воздуха, контакта, но обе не дают свободу рукам. Вилланель тонко чувствует маленькую ранку на губе Евы, они одинаковые, по крайней мере, сейчас, их желания схожи, их сердца ускоряются. Когда Ева разомкнула зубы и толкнула язык вперёд, Вилланель его тут же столкнула со своим. Между ног стучит, приятный позыв, требующий внимания, Еве интересно, могут ли они контролировать себя?       — Всё серьёзно, Ева, всё стало серьёзно.        Ева умоляет себя не верить в слова в такие моменты. Наклонив голову, они нашли идеальный ритм неприкрытого эротизма во влажном захвате губ и глубоком проникновении языков. Вилланель забылась первой, подхватив Еву за ягодицы, она подняла её, с готовностью отнести в спальню, или усадить прямо сейчас на тумбочку.       — Вилл, — жалобно, простонала Поластри.       — Да-да, чёрт.        Это так неловко и больно, отступить, отпустить Еву, сделать шаг назад лишь потому, что в этом доме они не одни. Вилланель выпрашивает время, готова зацепиться за что угодно, чтобы остаться в этом доме.       — Журнал свежий? Я полистаю?        Ева наблюдает, как Вилланель ложится на живот, растягивает своё длинное тело поперёк кровати и открывает первую страницу.       — Я тогда проверю почту.        Присев на край кровати, Ева возится с планшетом в поисках иконки почты, на самом деле, её так отвлекает присутствие Вилланель и её спокойное поведение, что она хочет что-то с этим сделать, а не просто существовать в этом моменте. Дотянувшись рукой до поясницы, Ева задирает кофту и поглаживает мягкую кожу, от чего Вилланель постанывает.       — Хочу такие часы, — пальцы скользят по глянцевой странице журнала, а затем быстро набирают что-то в смартфоне, хочет — значит, купит прямо сейчас.        Поднимаясь выше, почти до лифа, Ева тонет в нежности, ещё ни к кому она не хотела просто прикасаться с такой чуткостью, с таким вдохновением и неуёмным желанием.       — Ну так, что там с почтой? — напоминает Вилланель, у Евы давно погас экран, и она не собирается к нему возвращаться.        Вилланель неспешно переворачивала страницы, зачитывала вслух интересные статьи, а Ева лежала рядом и ощущала счастье кончиками пальцев. Одним ухом она слушала звучный голос, приятный сердцу, другим ухом, прислушивалась к шуму в доме, к возможному скрипу лестницы и шагам Нико. Ева знала, как легко всё это может исчезнуть, но это и само закончится, в журнале последняя страница, и Вилланель её переворачивает, рассматривая рекламу на обороте.       — Я могу остаться ещё?       — Да, пожалуйста, чем займёмся? Хочешь, приготовим ланч вместе?       — Да, а ты дашь мне надеть что-нибудь домашнее?        Ева перебирает свой уютный гардероб, здесь всегда больше домашних вещей, чем на выход, потому что она буквально ни с чем не хочет прощаться в своей жизни. Тут есть футболки и толстовки из университета, и даже что-то, привезённое из родного дома. У Вилланель длинные руки и высокий рост, подойдёт любая растянутая кофта, но все штаны всё равно будут коротки.       — Вот, держи, тебе будет уютно, — обещает Ева.        Вилланель берёт одежду и идёт в ванную комнату, только дверь она не закрывает, и Ева видит, как она избавляется от своей одежды, и остаётся в белом комплекте белья. Пальцы Евы впиваются в колени, она должна усидеть на месте, Вилланель подмигивает и встряхивает предложенную ей кофту.       — Это из какой коллекции, Ева? — смеётся она.       — Из модного дома под названием «Старый комод»        Вилланель отворачивается, и Ева даже отсюда видит ожог, она так хочет подойти и прижаться к этой спине, поцеловать в плечо, обвив талию, продолжить поцелуями спускаться вниз, стянуть эти танго, оставить горячий след ладони на ягодице. Ева наблюдает за наклоном позвоночника, как ноги сгибаются, как она натягивает штаны, и возится с завязками на поясе.       — Ну как я тебе?        Ева застывает, на секунду представив, что наберётся смелости, зайдёт в ванную комнату, захлопнув дверь, прижмёт к себе Вилланель, и снимет обратно всю одежду.       — Ева?       — Если тебе удобно, уже успех, идём вниз?        Хоть речь и шла о помощи на кухне, Вилланель старается не вмешиваться в творческий процесс. Ева дала самое безобидное задание, очистить калёный грецкий орех от шелухи, вроде как, она горчит, достаточно каждый потереть пальцами и она отходит, Вилланель с этим не торопится, наблюдая за Евой. С её слов она поняла, что стоит ожидать блюдо Гаспачо с Бураттой, и что это суп. Буратта это мешочек из тонкого слоя моцареллы, внутри которого находится страчателла с нежнейшей структурой. Большие помидоры были очищены от кожуры хитрым способом, а затем направлены в блендер. Десерт занял больше всего времени, и это радовало их двоих, в создании теста участвовала даже Вилланель, и была испачкана мукой. Если бы Нико наблюдал за ними, тайно или открыто, если бы хоть кто-то увидел их в этот момент, он бы всё понял. Ева всё меньше этого боялась, пока Вилланель рядом, она наполняется какой-то силой и свободой, кажется, что всё возможно, что действовать и меняться вполне допустимо. О чувствах хочется буквально кричать, о чувствах к ней, когда вытираешь её подбородок от муки, толкаешь бедром, находишь секунду, чтобы быстро поцеловать в щёку и увидеть улыбку. Ева заставляет себя не торопиться, эти несколько часов счастья, могут быть сном, приятным, но после всё рассеется.        Монотонно-спокойную атмосферу нарушил звонок Еве, это был деловой разговор, она часто кивала, будто собеседник мог это видеть, и явно нервничала, ковыряя кончиком ножа край разделочной доски, закончив беседу, она сразу же поделилась с Вилланель новостью о том, что её пригласили быть шефом на ещё одном банкете.       — Это хорошая возможность, Ева, — тускло, прокомментировала Вилланель.       — Что такое? Ты не рада за меня?       — Больше работы, меньше нас, но я тоже буду уезжать. Разлука неизбежна, поэтому берись, набивай очки.       — Я могу отказаться, у нас и так мало времени на нас.       — Ну и быстро же мы…       — Что?       — Перешли от увлечённости к чувству обязательства. Я тебя не привязываю, Ева, как и ты меня, выбор за тобой.       — Хорошо, тогда, я соглашусь, если мне позволит график.        Ланч был готов, Нико поднялся и сел за стол, перед этим они позвонили родителям и отчитались, что ему лучше, те обещали приехать вечером, что совсем не обрадовало Еву. За столом Нико не стал об этом молчать.       — Зачем ты так ответила маме? Она же понимает, что ты не хочешь видеть их в нашем доме.       — Я просто сказала, что ты не в том состоянии, что мы сами справимся, приезжать не следует.       — Она волнуется.       — Я не хочу объяснять твоей матери ещё и то, что с моим лицом. На тебя напали и ограбили, а меня ударил ты.       — Ладно! Всё, я понял. Да им лучше не приезжать. Где твоё кольцо?       — Я готовила и сняла его.       — А твоё? — неожиданно, внимание Нико переключилось на Вилланель.       — Следи за собой, и будь благодарен за то, что она провела всё это время у плиты, пытаясь тебе угодить.       — Я схожу за кольцами, — тихо, сказала Ева, намереваясь встать.       — Нет, — резко, отрезала Вилланель, — Они никуда не денутся, мы сели есть, так давайте же наконец-то попробуем очередное восхитительное блюдо.        Ева притихла до конца трапезы, но охотно слушала похвалу, кажется, Нико хотел не уступать Вилланель в этом и оба были очень щедры. С десертом Нико хотел разобраться на диване, Ева щёлкнула электрическим чайником, и прошла мимо Вилланель.       — Ты куда?       — За кольцом.       — Я с тобой.        Вилланель хоть и была позади, но успела в ванной комнате схватить оба кольца и зажать в кулаке.       — Тебе понравилось без него?       — Давай без этого, отдай.       — Отдам, если встанешь на колени, приспустишь с меня штаны и поцелуешь.        Ева удивилась, вздёрнув брови, и следом смутилась от наглой улыбки. Сократив расстояние, она почти коснулась губами, губ Вилланель.       — В твоих глазах есть что-то от дьявола.       — И поступках, поверь, — растянула Вилланель, прикрывая дверь за собой до щелчка, — Давай, Ева, сколько можно терпеть?       — Ты сейчас похожа на Хелен.       — Потому что прошу первая?       — Потому что это манипуляция.       — Ты можешь идти без кольца, но не пойдёшь, потому что всё, чего ты хочешь, это повод забраться ко мне в трусики. Я помогаю тебе, ты нерешительна, но лёгкий толчок, и ты моя.       — Вилланель…        Ева кусает губы, от чего нижняя губа становится пухлой и влажной на моменте, когда она опускается, и встаёт на колени. Вилланель проводит пальцем по её губам, всё, что она хочет, случится прямо сейчас. Ева спускает штаны вместе с бельём, сама себе не может поверить, что она дважды удержалась от этого, и на третий, всё же сдалась. Первое касание самое волнительное, это лишь кончик языка и продолговатая щёлочка, Вилланель сказала, что это щекотно, но Ева заметила волны дрожи на её коже. Притяжение этой подрагивающей, белой кожи, как раз и подтолкнуло Еву к более смелым касаниям. Руки легли на бёдра, кончик языка проник между губ.       — Сколько терпения у твоего мужа, Ева? Тебе следует ускориться.        Ева оставляет влажный поцелуй на лобке и резко встаёт.       — Отдай кольцо, ты же сказала, поцелуй, о другом речь не шла.        Вилланель улыбается, это забавно, что Ева хочет в последний момент, набравшись смелости и терпения, всё остановить, но один поцелуй в губы, и обе срываются, поддаваясь вихрю страсти. Вилланель шептала её имя, когда язык кружился вокруг клитора, хотела кричать, но прикусила руку, когда он был целиком взят в рот и рассасывался как леденец. Вилланель сжимала кольца в руке и прижимала голову Евы к себе, требуя ещё и ещё. В глазах темнело, а язык Поластри был то плоским, и ходил вверх-вниз, слизывая всё, то щёлкающим по клитору, то кружащимся и скользким. Вилланель так долго этого хотела, что смиренно принимает охватывающий, внезапный и ошеломляющий оргазм, она чуть не крикнула, когда он обрушился на неё волной, Еве не стоило так резко касаться оголённого кончика клитора, натягивая пальцами плоть. Хватая ртом воздух, она ощущает жар и влажность между ног, и по спине, на лбу, и в ярёмной впадине. Ева поднимается с колен и включает воду, она прижимает ладонь с водой ко рту.       — Знаешь, как лучше всего что-то спрятать и скрыть? Держать это на виду. Не прячь меня, и он ни о чём не догадается. Думаешь, ему придёт в голову сейчас мысль, что ты отлизала мне, стоя на коленях?       — Это неправильно, Вилланель, эти поступки, эти измены…       — Всем хватает яда упрямой и капризной судьбы, что насчёт компенсации? Нам же должно быть хоть изредка хорошо? Ты ведь счастлива со мной сегодня? Да? Скажи да!       — Да, — соглашается Ева, выключив воду и посмотрев в зеркало, она видит не только себя, но и Вилланель, что возвышается позади, и смотрит на неё тьмой.        Дальше всё как в тумане, Вилланель наклонила её, стянула штаны, пальцы нашли промокшее ядро, она хотела растирать его до освобождения, до оргазма, но решила растянуть удовольствие. Ева включила воду, чтобы замаскировать влажные звуки. Костяшки пальцев были в Еве до первой фаланги, затем до второй, глубже и глубже. Жалобные стоны приходилось подавлять, Вилланель хотела большего, опускаясь на колени, она жаждала заменить пальцы языком, Ева дёрнулась, а затем её накрыло. Это было досадно, пока Вилланель не поняла, что может продолжать, а Ева отойдёт от оргазма и подготовится к следующему. По окончании, Ева поторопилась выпрямиться, чтобы Вилланель не продолжила, оборачиваясь и хватаясь за неё, она подняла её с колен и прижалась к её губам. Этот поцелуй был долгим и благодарил за всё, обе хотели в кровать, дать ватным ногам выпрямиться, а рукам как ветвям вплестись друг в друга.       — Теперь можешь забрать, — Вилланель разжимает кулак и демонстрирует на ладони два кольца, Ева берёт то, что принадлежит ей и надевает, Вилланель берёт кольцо Евы, — Скажи да.       — Да.       — Теперь ты моя жена, — смеётся Вилланель, быстро надев кольцо на палец Евы.       — Это так не работает.       — Ты будешь по-настоящему счастлива, когда перестанешь жить по правилам этого мира.       — Правила нужны, чтобы оставаться человеком.       — Ты полюбила монстра.       — Ты не монстр, Вилланель, — Ева разглаживает напряжённые брови над светлыми, большими глазами, взгляд цепляется за маленький шрам на губе, как бы она хотела не отлипать от её губ…       — Нечто похуже? Тебе ещё предстоит узнать.       — Чем ты занимаешься? Обманываешь старушек? Торгуешь детьми?       — Это для тебя самое ужасное?       — Ужасней только убивать и тех, и тех.       — Нет, я не трогаю детей и пожилых людей, Ева.       — Глупый разговор, нам нужно спуститься вниз, чай и десерт, верно?       — У меня был такой десерт, что я бы лучше вздремнула.       — О, ты утомилась?       — Я очень рано встала, чтобы думать о тебе, поняла, что слишком рано и пошла в зал.       — Мне стыдно, что ты держишь себя в форме, а мне не хватает времени даже на бассейн.       — У тебя отличная фигура, и подвижная работа, тебе это и не нужно.       — Ты мне льстишь.       — Тебе нравится?        Ева не может контролировать цвет своего лица, ей очень хочется сдержать жар в себе, но её выдают даже кончики ушей, Вилланель умиляется этому, тиская её в объятиях до момента, как они покидают комнату. Нико задремал, это было так обидно, значит, они могли ещё задержаться и даже немного пошуметь, теперь он вздрогнул, услышав их, и вспомнил о чае. Десерт был отменным, Вилланель облизывала пальцы, а затем предложила идею сыграть во что-то. Держа язык за зубами, ей очень хотелось предложить Нико сыграть на Еву, и его наводящий вопрос был как нельзя кстати, но Вилланель вовремя притормозила себя, и в итоге, решено было играть на фишки. Ева выбрала сложную игру, она в семье уже лет пять, и в ней так и не разобрались их друзья. Но, Еве она нравилась, и она отчаянно пыталась найти того, кто будет ей достойным соперником. Нико заныл, увидев коробку.       — Опять эта игра! Я ничего в ней не понимаю.       — Я вам двоим буду помогать, — успокоила Ева, и выдала по инструкции.        Оба напряжённо читали, Нико рассмотрел содержимое коробки, которое Ева разложила на столе, Вилланель отложила инструкцию.       — Всё понятно.       — Серьёзно?       — Да, я всё поняла, дели карточки.        Это была напряжённая игра, они не уложились в час, и даже в два, Нико почти засыпал, и уже смирился с поражением. Вилланель игриво сжимала и разжимала пальцы на ногах, давно закинув ноги на стол.       — Я всё! Сдаюсь. Какая же это муть. Заканчивайте без меня.       — Ну, любимый, где твоё терпение? — Ева погладила Нико по спине, она всегда знала, что он обижается как ребёнок, проигрывая.       — Посмотрю телик в спальне.        Стоило ему подняться наверх, как Вилланель тоже сложила карточки.       — Эй! А ты чего?       — Тоже хочу утешительную ласку, я сдамся.       — Нет, я тебе запрещаю! Ты единственный человек, что понял правила и может играть со мной на равных. Пожалуйста, дойдем до конца!       — Ладно, за поцелуй, продолжу, раз ты так жаждешь проиграть.       — Что? Ты меня не сделаешь! Поцелуй опять туда?       — Я бы не отказалась, но в губы будет достаточно.        Ева мельком взглянула в сторону лестницы и перебралась по дивану к Вилланель, целуя в мягкие губы, с нежным стоном.       — Готова к поражению? Если проиграешь, исполнишь одну мою фантазию.       — Что-то пошлое?       — Конечно, остальным ты и так охотно делишься.       — А если выиграю я, то одно моё желание.       — По рукам.        Азарт заиграл новыми красками, это была схватка, но медленная, нужно было продумывать каждый ход. Ева была в шоке, проиграв. Ещё раз всё пересчитав, она изумлённо посмотрела на Вилланель.       — Как такое возможно? Ты прочла инструкцию один раз. Сознавайся, ты была знакома с этой игрой? — Ева залезла на бёдра Вилланель, прижимая её плечи к дивану.       — Первый раз вижу.       — Ты гениальна.       — Тебя заводят мозги?       — Да, определённо, ум это сексуально.        Пальцы Вилланель забираются под штаны на пояснице, другой рукой она сжимает грудь, и Ева двигает бёдрами вперёд, прижимаясь своим центром, пытаясь унять желание, что вспыхнуло.       — Я победитель, и знаешь, чего я хочу?       — Я ведь смогу отказать?       — Нет, нельзя отказать победителю. Я хочу, чтобы в следующий раз ты приехала ко мне в гости, и в постели с нами будет страпон. Раз ты опробовала меня сзади, будет справедливо…       — Не продолжай. Ты что, хочешь такого секса? Это дело согласия, ты не можешь просто выиграть это!       — Я могу взять не спрашивая. С выигрышем вышло достойней.       — Зачем тебе это? Что в этом такого?       — Ты будешь моей даже там, где не достаешься ему.       — Я больше вообще с ним не сплю.       — Да? И когда было в последний раз?       — После банкета, но до него у нас не было ничего с момента, как я познакомилась с тобой.       — Почему я этого не знала? А после банкета, зачем?       — Это потому что я видела тебя с ней.       — Хотела доказать, что брак ещё подаёт надежды?       — Нет.       — Хотела отомстить мне?       — Тоже нет.       — Твоя версия.       — Я хотела тебя, я думала о тебе, и мне нужен был физический контакт.       — Можно я уложу тебя прямо здесь?       — О, нет, Вилл, всё уже было, мы позволили себе в ванной, теперь мы можем потерпеть, верно?       — Не когда ты елозишь на мне своими бёдрами.       — Извини, встаю. Хочешь посмотреть фильм?        Вилланель хотела всего, что предложит Ева. Свет погас, она принесла плед, включила приставку и просто начала щёлкать в надежде, что-то найти для просмотра. Вилланель повалила её на диван и накрыла себя пледом с головой. Ева приподнялась на подушке и пощекотала Вилланель, нащупав её рёбра. Вилланель нырнула головой под кофту, оттянула чашку лифа с одной груди и нашла губами сосок. Ева выгнулась, тяжело вздохнув, это возбудило её до радуги в глазах.       — Я так поняла, ты ничего смотреть не будешь, — прошептала Ева.        Вилланель помотала головой, засасывая в себя больший участок груди, рука надавила Еве между ног. Конечно, на это можно было согласиться, Нико наверху, а они жарко обнимаются под пледом, но Еве показалось, что лучше оставить этот момент без оргазма. Вилланель так приятно посасывала грудь, Ева поглаживала её спину, совсем не смотрела на экран, внутри неё всё переворачивалось. Это было жарко, будто обе томились в сауне, столько позывов тела, стиснутые зубы. Шум сверху заставил Вилланель выбраться, Нико не спустился, хотя обе ждали этого. Ева прижала Вилланель к дивану и скромно поцеловала в шею.       — Что ещё? — бросила вызов Вилланель, глаза её блестели, даже в полумраке.        Ева несмело сжала её плотную грудь.       — Ещё, — потребовала Вилланель.        Ева закинула её ногу на себя, образовав между ними пространство, она уже задумала забраться в штаны, как сверху послышались шаги.       — Ева! Тут мобильный надрывается!       — Прости. Я сбегаю и вернусь.        Ева вернулась с телефоном Вилланель в руке.       — Это Хелен, ответишь?       — Да, может быть важно.        Вилланель совсем забыла за день о том, что принадлежит другой, в этом доме она потеряла себя, играя в прятки, выхватывая частички внимания Евы, вкусно питаясь и располагая удобной одеждой, она поняла, что не хочет ничего другого. Смахнув стрелку, Вилланель приложила телефон к уху, не рискнув поставить на громкую связь.       — Да, слушаю тебя.       — Вилланель, наконец-то ты ответила. Приезжай ко мне, срочно, здесь Пэм.       — Что ей надо?       — Чтобы ты приехала. Поторопись.        Разговор на этом закончился, Вилланель не помнит, чтобы Хелен так напугано могла о чём-то говорить.       — Ева, мне пора. Какие-то проблемы дома.       — Дома?       — У Хелен.       — Хорошо, поезжай. Я принесу твою одежду.        Они прощаются в коридоре, Вилланель знает, что-то не так, возможно, она вернётся к Еве с ещё одним шрамом или не вернётся вовсе. Она сжимает её слишком крепко в своих руках и причиняет боль, Ева отодвигается, выражая волнение, Вилланель её не успокоит, времени нет. В машине она набирает Константина, тот не сразу отвечает.       — Звонишь, чтобы забрать свой слюнявый компромат?       — Ты знаешь, где Пэм?       — Нет.       — А я знаю. Она у Хелен дома. Какого чёрта она там забыла?       — Я выезжаю.       — Я тоже в пути.        Вилланель приехала первой, бросив машину на обочине, она проскочила мимо людей. На улице уже стемнело, начался мелкий дождь, что-то явно нагнеталось, не только в воздухе, в самой душе. Толкнув дверь, Вилланель безошибочно услышала запах крови, терпкий, ударяющий в ноздри, если ты с ним знаком, не перепутаешь. На полу она видит распластанное тело мужчины, это личный водитель Хелен, из-под него вытекает лужа крови в которой, прижавшись к стене, сидит ребёнок. Обняв себя за колени, она трясётся и плачет.       — Эй? Это я, иди ко мне, давай.        Девочка поднимает заплаканные глаза, она боится смотреть вниз, Вилланель берёт её на руки, не наступая в лужу красной жижи. Ребёнок цепляется в неё, обвивая ногами, Вилланель ощущает, как резонирует маленькое тело. Включив локтем свет в детской комнате, Вилланель открывает шкаф и хватает тёплый костюм. Минуя коридор, Вилланель выходит в зал, где видит Пэм, что явно ждала её, и Хелен, на полу.       — Я только унесу её отсюда, хорошо?        Пэм кивает, но, не отпустив пистолет. Вилланель приносит ребёнка в ванную.       — Слушай меня, ты снимешь с себя эту одежду, кинешь на пол, отмоешься от крови, и наденешь всё чистое. Ты будешь здесь, пока я не вернусь, поняла?       — Я хочу к маме!       — Сначала её нужно спасти от злой тёти. Уж поверь, я выдавлю глаза этой суке, но маленькой девочке лучше такое не видеть, согласна?        Вилланель пьяна от злости, такое бывает, тело наливается тяжестью, она готова разнести всё и всех.       — Поговорим или выстрелишь сразу?       — Поговорим, немного, — уступает Пэм.       — Я считала, мы на одной стороне, работаем на одних и тех же людей, разве нет?       — Ты их звезда.       — А ты ревнуешь? Думала, уж здесь тебя примут и оценят по достоинству, но ты и здесь осталась неприметной крысой?       — Заткнись! Такие как ты! Как вы! Живёте и делаете что хотите!       — Что за слепая месть? За что? Хелен тебе что-то не дала? Себя?       — Что? Дело не в этом! Она так и не поверила в меня. Мне надоело, что все отворачиваются.       — Да, жизнь дерьмо, сколько тебе лет? Могла бы уже привыкнуть. Можно мне подойти к ней?       — Нет.       — Если ты не знаешь, она моя жена, мне бы хотелось попрощаться. В тебе совсем не осталось жалости?       — Быстро. Давай!        Вилланель и не думала торопиться, руки Пэм тряслись, вероятно, она ещё в шоке от убийства водителя, но выстрелить всё же может. Вилланель опускается на колени перед Хелен, она не подавала признаков жизни всё это время, сжавшись в позе эмбриона. Вилланель осторожно убирает волосы с её лица, видит рану на голове, прижимает её тело к себе.       — Хел? Эй, детка, не пугай меня так, нам явно мало одного года.        Пальцы на пульсе ощущают его, Вилланель целует окровавленное лицо. Хелен словно летит в тёмную бездну, её разум не сразу воспринимает реальность, но она слышала слова, и уже смогла понять, кому они принадлежат, голос хотел ответить, губы шевельнулись, но звука не последовало. Рука потянулась к поясу брюк, туда, где был нож, которым она не успела воспользоваться.       — Хел? Ну же, меня тут убить хотят, можешь хоть что-то мне сказать?        Пэм подходит ближе, встаёт над двумя фигурами, и пытается понять, почему люди так цепляются за последний момент в жизни, как бы красив он не был, его не забрать с собой. Ни одна не останется сохранить его в памяти, всё это сотрется. Вилланель сжимает рукоятку ножа, смотрит в любимый холод глаз, она знает, как Хелен будет гордиться ей. Всё, что от неё требуется, быть неотразимой, привычное дело. Нож входит в бедро, пистолет выбивается из руки, Пэм падает и отползает, Вилланель не будет говорить, не будет давать шанс на последние слова или действия. Запрыгнув на неё, она вытаскивает нож из бедра, и смотрит, как кровь стекает с лезвия.       — Вилланель! — голос принадлежит Константину, он опоздал.        Ему удаётся выхватить нож, но Вилланель в ярости избивает Пэм, удар за ударом. Становится так легко, в Вилланель долгое время копилась ярость, агрессия, неприязнь к этому миру, и теперь она вымещает злость, превращая лицо Пэм в кровавое месиво. Константин хрипит, пытаясь оттащить её.       — Хелен! Скажи ей, чтобы остановилась! Вилланель! Ну, всё! Хватит!        Вилланель кричит от боли в руках, остатки сил выходят, удары замедляются.       — Лучше бы оставил мне нож, — обессиленно склонившись, она позволяет Константину сделать рывок назад.       — Вилланель, успокойся, всё, ты отомстила, всё.       — Она ещё дышит.       — Хелен тоже. Давай, поднимайся, я позвоню нужным людям, Хелен нужно в больницу.        Константин закурил, набрал номер, разговор длился минуты три, Вилланель за это время успела добраться до Хелен и положить её голову на свои колени.       — Тебе сейчас помогут, потерпи, где больно?       — Всё больно, очень.        Прямо на коленях Вилланель, Хелен вновь теряет сознание, она не видит, как два медбрата заходят в комнату, Константин провожает их к Хелен, они проводят манипуляции, что-то вводят ей в руку, переносят на носилки. Спрашивают о состоянии Вилланель, она кивает, убирает окровавленные руки за спину.       — Я поеду с ней.       — Да, без проблем, поторопитесь.        Вилланель в последний раз посмотрела на Пэм, ей лучше сдохнуть прямо сейчас. Константин окрикивает у двери.       — Ничего не забыла?        Его руки держат за плечи ребёнка.       — Ну, куда она мне сейчас?       — А мне? Тут уборки на всю ночь! Забирай её. И ничего не сообщай матери Хелен.        Вилланель подходит, и девочка тянет к ней руки, Константин явно её напугал, а всё, что случилось здесь, явно не помещается в её маленькой головке. Она прилипла к Вилланель, спрятав лицо. Машина с сиреной тоже пугала девочку, Вилланель объяснила, что так её маме помогут быстрее. Два медбрата и водитель явно были своими, в больнице они тут же передали Хелен нужному врачу, Вилланель осталась ждать в коридоре, с пиявкой на себе. Она хотела опустить девочку на пол, но увидела, что та босиком. Усадив её рядом с собой на кресло, Вилланель сняла кроссовки и носки, надела их на ребёнка, сама осталась в обуви на голые ноги. Вилланель закрыла глаза и откинула голову назад, желая отключиться хоть на минуту.       — Вам помочь? — послышался женский голос, Вилланель тут же распахнула глаза, увидев перед собой медсестру.       — С чем?       — У вас кровь на руках, вы ранены?       — Моя жена в этой палате, я жду, когда выйдет врач.       — Она только поступила, пойдёмте, я успею посмотреть ваши руки.        Вилланель подхватила ребёнка и проследовала за медсестрой. Никаких вопросов женщина не задавала, разбитые костяшки саднило до слез, но Вилланель всегда умела терпеть, бинты отвратительно пахли и давили, но закрытые раны, обработанные и стерильные, это лучше, чем то, что было. Девочка вновь заплакала, вероятно, она устала, измотана, Вилланель не знает, что с ней делать.       — Ты хочешь пить? Есть? Не устраивай мне концерт, говори, что нужно!        Ребёнок потупил взгляд, медсестра нашла для неё конфету, та тихо поблагодарила и засунула конфету в рот.       — Идём, нам пора, — Вилланель положила на стол несколько купюр.       — Деньги не нужны, давайте оформим карту пациента.       — Деньги вместо карты, хорошо? Просто возьмите их, спасибо, что позаботились.        Вилланель вернулась на тоже место у палаты, девочка забралась на неё, прижалась к груди и заснула, Вилланель не была против такого груза и тепла, ей самой хотелось заснуть. Взглянув на телефон, она набрала Константина, тот сказал, что всё в процессе устранения, Вилланель поделилась своими новостями. Ева так много раз звонила, и прислала обеспокоенные сообщения, Вилланель закрыла глаза, когда пошли гудки.       — Эй, привет.       — Ева, я так устала.       — Что произошло? Где ты?       — Я устала от этого мира.       — Ты меня пугаешь, скажи, где ты?       — Я в больнице, с Хелен всё плохо.       — Я приеду?       — Нет, не нужно. Я хочу отдохнуть. На мне её ребёнок.       — У Хелен есть мать, позвони ей.       — Нет. Нельзя.       — Что произошло?       — Не надо, Ева, не задавай мне вопросы.       — Тогда, что мне делать? Я волнуюсь за тебя, мне нужно быть рядом с тобой сейчас.       — И чтобы ты сделала?       — Положила бы твою уставшую голову на своё плечо, целовала бы твой лоб, и поглаживала, укачивая. Давай я приеду, Нико спит, я могу.       — Нет, я просто представлю, что ты рядом.       — Почему ты такая? — голос Евы сорвался на всхлип, — Я же помочь хочу тебе, и себе. Моё сердце болит за тебя.       — Я в порядке, Ева. Ложись спать, может, увидимся завтра.       — Ты просидишь всю ночь в больнице? Тебе нужно отвести ребёнка домой, в постель.       — Я хочу быть рядом с ней, — тишина на линии, затем, ещё один всхлип Евы, — Зачем ты плачешь? Не переживай за меня.       — Я знаю, что у тебя всё плохо с эмпатией, но ты не абсолютный ноль, ты должна понимать, почему я плачу.       — Прости, что позвонила тебе.       — Поговори со мной.       — У меня глаза закрываются, а нужно ещё дождаться врача.       — Поговори, и не заснёшь.       — Хорошо, ты в постели?       — Нет, на кухне, пью кофе. Я планировала не спать, пока не дозвонюсь до тебя.       — Значит, теперь уснёшь. Не пей кофе.       — Ребёнок в порядке?       — Она спит на мне, приклеилась как клещ.       — Ей страшно, а ты единственная, кто близок ей.       — Не люблю детей.       — Однако она тебя не боится, иначе бы не заснула.       — Я обязана позаботиться о ней, пока Хелен вышла из строя. Что нужно ребенку? Есть и спать? Утром будет завтрак, она ходит в школу, но придётся пропустить.       — Завтра выходной.       — Отлично. Значит, без пропусков, посажу её смотреть мультики.       — Привози ко мне, вы обе можете приехать на завтрак, займёмся чем-нибудь.       — Вам всем так хочется играть в семью. Я пас. Избавлюсь от неё, и увидимся.       — Отталкиваешь меня.       — Расплачься.       — Ты не хочешь быть такой грубой со мной. Так, зачем?       — Это усталость, я напряжена.       — Ты цела?       — Не совсем, но пустяки.       — Расскажи мне.       — Свезла кожу костяшек на руках, заживёт, мне обработали.       — Ты вновь кого-то била?       — Ты вытащишь правду любым путём?       — Хорошо. Не спрашиваю. Хотела бы я тебя пожалеть сейчас, чтобы ты не натворила…       — Возможно…        Дверь палаты открылась, мужчина в белом халате вышел и остановился напротив Вилланель.       — Ева, мне пора.       — Хорошо. Попробуй поспать и не забывай, что ребёнок это серьёзно.       — Всё серьёзно, поняла.        Врач описал ситуацию, Хелен увезли на МРТ, Вилланель разрешили пройти в палату и ждать её там, диван в углу тут же приглянулся, Вилланель легла, и попыталась расслабиться, но мышцы в теле были в тонусе, не помешало бы выпить. Тело ребёнка приятно придавило сверху, она неосмысленно погладила по спине и прикрыла глаза.        Хелен очнулась в палате, посмотрев вокруг себя, она с радостью осознала, что не подключена ни к каким аппаратам, всё обошлось, боль была во всём теле, но какие-то обезболивающие явно её глушили. Взглядом она зацепилась за место, где спала Вилланель и дочь, ничего прекраснее она в жизни не видела, ведь перебинтованные руки, что мстили за неё, сейчас обнимали малышку. Ночь была длинной, мысли тягучие, сны страшные, от них Хелен вздрагивала и пробуждалась слишком часто. В один такой раз, она почувствовала руку на своей руке, открыв глаза, она увидела Вилланель, та ощутила движение и подняла голову.       — Ты здесь.       — Где ещё мне быть?       — С ней.       — Не в такой ситуации.       — Любишь её?       — Сильно Пэм тебя по голове ударила, — усмехнулась Вилланель, нежно трогая лоб и край повязки.       — Не смейся, я ведь серьёзно тебя спрашиваю.       — Да. Люблю. Одержимо.       — Самое время уйти, когда я совсем не соответствую твоим требованиям.       — Не тебе решать. Я хочу быть здесь, с тобой. В болезни и здравии, помнишь?       — Тебе плевать на клятвы.       — Верно, так и есть, никакая клятва меня не удержит. Но сейчас я хочу быть здесь и следить за твоим дыханием, хочу забрать тебя отсюда и отвезти домой.       — Что с Пэм?       — Надеюсь, она мертва.       — Константин не дал тебе закончить?       — Он не понял, что так даже хуже. Она промучается от боли какое-то время, а «12» всё равно пустят ей пулю в лоб.       — Я не восприняла её всерьёз.       — Да, твоя ошибка. Что-то мы с тобой сдали позиции, позволяем людям причинять нам боль.       — Заразились человечностью? Размякли?       — Виноват брак и твоё мягкое давление. Сейчас я слишком много чувствую, и мне это не нравится. Есть что приятное, волнительное, но вместе с этим больше слабости.       — Это не я. Это Ева делает тебя такой.       — Ева… Как же она волнуется за меня. А я за тебя. Травма серьёзная, и твои рёбра…       — Мозг не вытекает, а рёбра есть ещё.       — Очень смешно. Мне нужны все твои рёбра.       — Ты позаботилась о нашей дочери, спасибо, что она здесь.       — У тебя будут с ней проблемы, я нашла её в луже крови твоего водителя, это травмирующий опыт, она плакала.       — Я ей всё объясню.       — Не рано ей знать о таком?       — Врать ещё хуже.       — Ложь… Ева не знает ничего обо мне. Я ей не говорила. Она обычный человек, добрая душа, её такое шокирует.       — Ты ведь знаешь, что нам с такими нельзя.       — Знаю. Рано или поздно на полу в крови я найду её.       — У нас опасная жизнь, но это наш выбор.       — Тебе лучше поспать. Я буду рядом, хорошо?       — Не бросай меня.       — Не брошу.