Вилланель вернулась на диван, и проспала до утра. Раннее утро было сложным из-за врачей, медсестёр и шума коридора, бесконечно кто-то беспокоил — это раздражало. Несмотря на запрет посещения, в палату вошла женщина в сопровождении телохранителя. Хелен попросила забрать ребёнка и прогуляться до автомата со сладостями. Вилланель попыталась запомнить лицо женщины, она могла быть одной из «12». Боль в руках напомнила о себе, когда Вилланель хотела поднять девочку.
— Так, забирайся мне на плечи, поиграем в жирафа.
Ева весь день хотела, но не осмелилась позвонить Вилланель. После вчерашнего разговора по телефону, она вообще могла начинать привыкать, что не нужна Вилланель, что та со всем справится и без неё, что она сделала окончательный выбор. Ева даже подумала, что состояние Хелен, что бы с ней не произошло, это умелый ход привязать к себе Вилланель и не отпускать. Ева слишком много думала, накручивала, волновалась, места себе не находила, вышла на работу, пытались быть собранной, но всё посыпалось, когда Вилланель написала вечером:
В: Увидимся? Я у себя, хочешь, приезжай к нам.
Ева поняла, что она с ребёнком, у себя в квартире, есть время и силы, а у Евы столько вопросов! Пришлось отпроситься, взять несколько десертов, и поспешить. Вилланель открыла дверь, тут же бросились в глаза её забинтованные руки, короткий поцелуй вполне имел право быть. Влажными волосы Вилланель выглядят тёмно-медовыми, и завиваются на концах, пропитывая влагой плечи серой кофты. После душа её лицо без косметики выглядит ещё более юным, слышно так много ноток от свежего тела.
— Скучала, проходи, — как-то равнодушно, бросает она.
В квартире темно, мир показался Еве более мрачным и зловещим, ещё пару минут назад она управляла собой, знала точно, как будет себя вести и что говорить, а теперь, увидев её, это ощущение пропало.
— Я принесла вам десерт. Можно мне познакомиться с ней?
— Да, конечно, она смотрит дрянь про пони уже который час.
Вилланель наблюдает, как Ева осторожна, доброжелательна и светится, она располагает к себе ребенка, заводит разговор, та что-то отвечает, благодарит за угощение. Может, самое время чему-то научиться? Вилланель присаживается рядом.
— Ты же не собиралась съесть всё без меня? Спасибо за сладкое, Ева.
— Может, вы есть хотите? Я могу приготовить.
— Мы сытые. Заказывали пиццу. Там на кухне осталось, если хочешь.
— Нет, я с работы.
— Отпросилась? Их не напрягает количество твоих отгулов?
— Думаю, скоро я столкнусь с этой проблемой. Но, я не могла упустить шанс увидеть тебя.
— Хорошо, не при ней. Идём. А ты, выключи эту розовую хрень и почитай! Когда наскучит, распакуй LEGO, не заходи в комнату, поняла? Если что, просто позови.
— А мы поедем сегодня к маме?
— Нет, мы же были там полдня. Нужно отдохнуть, я пропахла больницей и это не смывается. Заночуешь сегодня здесь. Сок в холодильнике.
Ева лишь успела увидеть, что в спальне ничего не изменилось, матрац так и лежал на полу, беспорядок создавали новые, нераспакованные вещи. Вилланель прижала Еву у двери, наклоняясь, чтобы начать целовать, и вцепляясь в ворот рубашки.
— Ты оставишь ребёнка в одиночестве на весь вечер?
— Мы буквально за стеной.
— Остановись, я здесь не за этим.
— А как же мой выигрыш?
— И не за этим, точно.
Вилланель ненавидит отказы, она так хотела отвлечься от всего, что произошло, зарыться под одеяло с желанным телом, но Ева! Она всё портит, она хочет говорить! Ева замечает, как Вилланель почти незаметно улыбнулась краешком губ, но очень похоже, что это злость, а когда она злится, её шрам дёргает мускул. Она заметила это уже давно, такая же реакция при отвращении к чему-то почти всегда срабатывает в сторону Нико. В утомлённом взгляде Вилланель блеснула грусть, она начала играться с верхней пуговицей на рубашке, чувствуя себя странно, получив отказ.
— Ты знаешь, о чём я спрошу, — осторожно, начинает Ева.
— Что с моими руками? С Хелен? Что происходит?
Пуговица, с которой играла Вилланель, выскользнула, обнажив кожу, пальцы нежно погладили оголившийся участок, но Ева знает, так нежно будет только вначале.
— Тебя больше не скрыть, Ева.
— Ты ей сказала?
— Она всё знала и понимала, но я ничего не говорила о нас. А теперь вот, сказала.
— Вилланель, я хочу, чтобы мы сели и поговорили. Знаешь, что происходит в моей голове? Я ведь могу думать, что ты напала на неё. Твои руки в бинтах. Из-за неё? Из-за меня?
Из-за дрожи рук, каждая пуговица это препятствие, Вилланель упряма, и идёт до конца, их всего шесть. Под рубашкой тёплое тело, к которому хочется прижаться, кончики пальцев проводят по коже живота, и Ева напрягается.
— После секса поговорим.
— Ты думаешь, его не будет, когда я всё узнаю?
— Ты добилась своего, Ева, я задумалась о том, люблю ли я Хелен. В тот момент, когда начинаешь задумываться, это означает, что любви больше нет. Верно? Но я вытащила её из дичайшей ситуации, я спасла её, хотя для нас с тобой было бы куда проще не делать этого. Я рискнула своей жизнью, ради неё, что это, Ева? Как получается, что нелюбовь и любовь к ней уживаются во мне? Что мне нужно от неё, если мне нужна ты? — бормочет Вилланель полу обвинительно.
Ева не знает, как с этим помочь, для неё всё решилось куда проще. Появление Вилланель в её жизни открыло глаза на то, что она давно перестала любить Нико. Это комфортный брак, двух взрослых личностей, которые привыкли, страсть утратила силу, подвиги уже не нужны, как и жертвы. Что Ева может сказать сейчас? Ей очень жаль, что всё непросто. Она целует в губы Вилланель, лаская её лицо, она запускает свою руку под резинку её штанов, и сквозь бельё чувствует, насколько она нужна ей. Ева могла потерять её? Отпуская её после того звонка, она думала об этом слишком много. Вилланель вновь ранена, но здесь жива, в её руках. Напрашиваются самые страшные выводы из всего, что она вытянула за всё время отношений с Вилланель и из всего, что она увидела. Если это настолько опасно, стоит ли Еве продолжать задавать эти вопросы? Вилланель шипит от плотных касаний, Ева потирает влажное бельё, трение заставляет Вилланель двигать бёдрами и настойчиво намекать на более грубый контакт.
— Ты разденешь меня? — спрашивает Вилланель пылко, отрываясь от поцелуя.
— Что? — переспрашивает Ева.
— Я что, заикаюсь? — возмущается Вилланель, и оказывается прижата к двери, Ева держит её за горло, и смотрит прямо в глаза.
— Не груби. Раздеться хочешь? Мы опять делаем то, что хочешь ты!
— Ты делаешь это и для себя!
— Нет, это всё только для тебя. Ты думаешь только о своих желаниях.
— Заткнись и трахни меня.
— А если нет?
— Тебе лучше не знать этого, Ева. Я сделаю, что хочешь ты, я всё расскажу, на кого работаю, за что мне платят, кто хотел убить Хелен, и почему я должна была умереть вместе с ней, но, Ева, сначала я хочу нас.
— Что ты такое? — шепчет Ева, наклоняясь к её лицу, сдавливая горло рукой, сил в ней немного, это вряд ли доведёт даже до хрипа, но Вилланель нравится этот напор, она стала ещё горячее между ног и пальцы Евы это ощущают.
— Я как нож в спине, приятно будет, когда меня вытащат.
Ева не может мыслить, она готова жить с этим ножом в спине. Терзая губы Вилланель, она сдвигает полоску белья в сторону и контактирует с влажностью половых губ Вилланель, с твёрдым бугорком клитора, с обильным секретом, и температурой.
— Сдави сильнее, — просит Вилланель, Ева совершенно не умеет играть в такие игры, но пальцы давят на горло.
— Не хочу счастье на пару минут, хочу, чтобы оно длилось беспрерывно, Вилл. Брось её, отвернись, как я отвернулась от Нико. Я буду учиться быть твоей так, как этого хочешь ты.
— Я хочу грубо. Ты можешь грубо?
Ева сдавливает шею, кусает за подбородок и тут же толкает два пальца в набухшую плоть, Вилланель смеётся, плотно зажмурив глаза.
— Неплохо.
Такая оценка Еву не устраивает, и она быстро двигает пальцами, чуть сгибая их внутри, впадая в транс и в краску от того, как может ощущать всё внутри Вилланель своими пальцами. Сжимающая горло рука перешла на затылок, Ева прижалась губами к горлу, что вибрировало от стона, её хотелось прокусить и ощутить кровь, но так ведь нельзя! Вилланель не изменила свою оценку, и Ева резко покинула её, чтобы сдёрнуть штаны вниз.
— Покажи мне! Покажи сама, как ты хочешь, ну!
— Мне нравилось, как делала ты.
— Приступай!
— Не могу, мои пальцы на это не способны сейчас, дай мне то, чем я смогу это сделать. В тумбочке, там.
Ева отступает к краю кровати, спиной к ней, она не хочет, чтобы Вилланель видела её волнение и страх перед чем-то таким новым и неизученным. Руки трясутся, открывают тумбочку. Тут даже есть из чего выбрать, и Еве нравится стеклянный, такой увесистый.
— Не стой там, иди сюда, — требует Ева, и отрывает один презерватив из целой ленты.
Вилланель удивлена её решением, но они верные, подтянув штаны, она как под гипнозом следует к кровати и так же исполняет следующий приказ Евы:
— Ложись, и сними всё с себя.
Вилланель раздевается без особого эротизма, Еве он и не нужен, она жадно наблюдает и стоит над ней.
— Разведи ноги и приступай.
— Не хочешь помочь мне, Ева?
— Помогу, начинай, — требует Ева, натянув на стеклянный фаллос презерватив и бросив его рядом с Вилланель.
Вилланель лежит перед ней абсолютно открытая, белеющее в темноте нагое тело возбуждает, руки на груди, сжимающие её, дразнят. Мягкие полушария почти скрываются в ладонях, и Ева им очень завидует. Это выглядит необычно, из-за бинтов, Ева испытывает прилив нежности, она хотела бы сейчас жалеть Вилланель, целовать осторожно, действовать аккуратно. Пока одна рука потянулась за секс-игрушкой, Ева скинула с себя рубашку и села у разведённых ног Вилланель. Куполообразная головка развела нежно-розовые губы и углубилась, Вилланель при этом издала шипящий звук. Она сжала грудь в локте и облизала подушечку большого пальца, чтобы направить её помогать, она нажала ей на клитор, совершая массирующее движение. Ева быстро поняла, чего именно хотела Вилланель, поэтому отвлеклась от созерцания. Нависая над её телом, ей немедленно хотелось покрыть его поцелуями! Из приоткрытого рта вылетает полу стон, полу дыхание, когда Ева ласкает губами соски. Вилланель неожиданно останавливает толчки в себя, Ева поднимает на неё мутный взгляд.
— Мне больно, а ты уже не смотришь.
— Прости, — реагирует Ева, переключая внимание на руки.
Узкие кисти, длинные пальцы, мягкие и тёплые ладони, насколько ужасны раны под бинтами, насколько это больно, и об кого она разбила свои руки? Ева целует подушечки пальцев и облизывает большой, тот, что был сейчас внизу и помогал процессу. Вилланель хочет, чтобы Ева его пососала, а пока она это делает, оттягивает её лиф другой рукой.
— Разденься тоже. Мы наконец-то в постели, можем быть обнажёнными и свободными.
Ева поднимает обе руки Вилланель над её головой, мешать они не будут, и снимает с себя лиф, обнажив грудь.
— Нравится? — улыбается она.
— Я одержима.
Теперь Вилланель не будет этого скрывать, от Хелен, от Евы, от кого угодно, пусть знают, что она действительно не в порядке рядом с этой женщиной. Она взрывается стоном, когда Ева продолжает за неё вводить плавно фаллос и быстро вынимать, поцелуи в низ живота, покалывающее и нарастающее чувство эйфории, всё здесь, в жутко объёмной концентрации. Это так приятно, это отменно, Вилланель кусает губы, чтобы не кричать об этом.
Ева хочет, чтобы именно её губы были самыми мягкими, желанными и любимыми. Она старается угодить каждым поцелуем, каждым движением в неё. Она представляет, какой может быть в постели Хелен, как они сгорают в пучине страсти, позволяя себе всё, никакого стоп-слова, никаких запретов! Они вместе больше года, и Вилланель всегда была у неё под рукой, сколько это оргазмов? Сколько засосов и признаний? Ева не сразу слышит Вилланель, а та просила разбавить толчки чем-то стимулирующим.
— Эй, где ты только что была? — хрипит Вилланель, приподнявшись.
— Нигде, с тобой, — врёт Ева.
Вилланель так хотела, чтобы они смогли позволить себе всю ночь, чтобы их аромат разлился на простынь, чтобы в комнате было душно от количества секса, а тела ныли. Темнеет так быстро, что они делают это уже в полумраке, Ева старательно добавляет к процессу язык. Движения становятся ленивыми, когда она понимает, что не собирается так быстро доводить до оргазма, но так даже проще его достигнуть, и дело даже не в стимуляции, дело в мыслях. Можно довести тело до оргазма, а можно разум, и второе, как раз, происходит с Вилланель. Она думала о Еве, что бросила всё и приехала сюда за ответами, а в итоге, была совращена. Думала о том, на что её толкает, Ева может сделать всё для неё, и это гарантированный оргазм.
— Заставь меня дать больше, — стонет Вилланель, после того, как её тело билось в оргазмических судорогах и превратилось в одну эрогенную зону.
Поластри исключила из секса посторонний предмет, она ревновала к нему, и хотела сделать всё сама. Вилланель запустила пальцы в непослушную гриву Евы и мягко массировала кожу её головы, пока она с упоением слизывала соки. Она отдалённо слышала стук в дверь, потому что Вилланель зажала бёдрами её уши, она знала, что не может остановиться прямо сейчас. Второй оргазм выглядел словно болезненным, как будто Вилланель не хотела его и боролась против него. И когда Ева попробовала подняться, она заныла, притягивая её к себе, чтобы целовать губы, лицо, чтобы горячо и жадно дышать в него.
— Ребёнок стучался, ты что, не слышала? — спрашивает Ева и дотягивается до светильника.
В спальне стало не намного светлее, обе увидели друг друга, осознали, как невероятно всё произошедшее, это следует немедленно повторить!
— О, привет, — улыбается Ева, убирая прядь влажных волос со лба Вилланель.
— У меня болят руки, но мы ведь что-нибудь придумаем? Я так хочу тебя, Ева.
— Я тоже заикаюсь? Ведь сказала, к нам ребёнок стучался.
— Какой ещё ребёнок, у нас с тобой ещё нет детей.
— Очень смешно, Вилланель, поговорим о твоей ответственности?
— Позову её, спрошу, что она хотела.
— Подожди! — возмутилась Ева, накрывая губы Вилланель ладонью, — Мы же голые! Я оденусь и схожу к ней.
— Да чёрт, Ева! Она в безопасности, в тепле и сытая, в комнате, где полно развлечений, выживет!
— Это ребёнок, мало ли что не так.
— Меня оставляли ночевать в хлеву со скотиной, никто не заботился о молоке с печеньем на ночь для меня, и посмотри — жива!
— Да, ты жива, но посмотри, что с твоей головой и душой, что с твоими моральными принципами и отношению к людям. Твоё поганое детство повлияло на то, кем ты сейчас являешься. Я проверю ребёнка, а ты подумай над этим.
— Тебе нужно поработать над своими грязными разговорами, вообще не возбуждает, — обиженно, бросает Вилланель, натягивая на себя одеяло.
Ева надевает рубашку без лифа, и только сейчас Вилланель понимает, что она даже не сняла с неё брюки за всё это время! Проходит слишком много времени после того, как Ева вышла за дверь. Она даже хочет её позвать или сходить за ней, но сдерживает своё нетерпение. Обняв подушку, Вилланель ложится на живот, чтобы унять это тянущее чувство и желание совершать фрикции. Под сладкие мысли о том, как она поимеет Еву, как только та вернётся, она задремала, а проснулась от мягких ладоней на своей спине.
— Ты долго, — недовольно пробурчав, Вилланель ощутила приятный вес на своей заднице.
— Ей было страшно, потому что стемнело. Мне пришлось почитать ей сказку и подождать, пока она заснёт, время ещё раннее, но она явно утомилась за день.
— Да, мы рано проснулись в больнице.
— Поговорим немного, я помну тебе спинку.
— Я хотела кое-что помять тебе.
— Малышка куда сговорчивее тебя, теперь я знаю, что у Хелен травма головы и пару сломанных рёбер.
— Это плохо, когда дети разбалтывают тайны взрослых. Сегодня это, а завтра она расскажет Хелен, как ты трахала меня, а я стонала.
— Ты этого явно не боишься.
— Это чувство атрофировано во мне. Но вчера, за Хелен я действительно напугалась. Нас хотели убить, Ева. Человек, с нашей общей работы. Хелен делала что-то не так, чем взбесила эту незрелую личность и она пришла за нами. Водитель Хелен умер, она застрелила его на входе. Кровь от него растекалась по коридору, не знаю, как ребёнок оказался в этой луже, может, Хелен сказала бежать к выходу? Когда я вошла, малышка плакала сидя у трупа, я взяла её на руки.
Ева остановила движения ладоней и Вилланель ощутила ногти. Ева легла сверху, сжав Вилланель в объятиях, прижимая к себе со всей силой, и расплакалась в её плечо.
— Эй, что такое, ты хотела всё знать. Мне заткнуться?
— Да.
Ева не знает, как объяснить ей состояние, при котором хочется кричать и рыдать, только потому, что сильно напуган тем, что впустил в свою жизнь. Еве кажется, что она попала не на тот уровень в игре, и здесь её нервы и мировоззрение разносят в щепки. Она стряхивает с себя задумчивость и слёзы, целуя в лопатку под своим лицом. Губы как присоски, с характерным звуком после каждого поцелуя в спину, Вилланель приподнимает бёдра и трётся о пах Евы.
— Разденься уже, — стонет она, но Ева не отвлекается, это необычная ласка, она не может остановиться, ей жизненно необходимо проделать путь губами к низу.
От таких поцелуев в поясницу, у Вилланель сжимаются все внутренности, тепло тяжело ударяет вниз. Если бы не уже случившиеся два оргазма, она бы кончила от этого. Ева кусает ягодицы, чем сильнее заводит, и Вилланель уже не лежит спокойно. Ноги оказываются разведёнными, губы исследуют внутреннюю поверхность бёдер, неожиданностью становится язык на влажных, набухших половых губах следующий кверху. Вилланель ощущает дрожь, что прокатилась по всему телу, от пальцев ног до затылка. Упираясь коленями в матрац, она приподнимает бёдра и стонет в подушку, начиная догадываться, что её ждёт. Немного томления, ведь Еве нужно решиться, а затем, яркие вспышки в глазах от того, что она начинает это делать!
Ева не знала, как это делать, и прислушивалась к ощущениям тела, что, кажется, было в её власти. Вилланель кричала, впервые так хрипло и громко, в подушку, но всё же. У Евы горело лицо от стараний, била мелкая дрожь, в голове и теле происходили странные процессы, и они были уникальны. Резко прекратив, когда Вилланель чуть не кончила, Ева шлёпнула её играючи по заднице и схватила за бёдра, потянув на себя.
— Как думаешь, могла бы я…
— Да! Да, Ева! Ты можешь делать со мной всё, что захочешь.
— Очень опасные слова.
Ева вновь лезет в прикроватную тумбочку и достаёт всё, что ей приглянулось ранее. Эту ночь они запомнят надолго. Страпон идеально сидит на талии, стягивая ремешками бёдра и область между ног. Поставив Вилланель на колени, она вытягивает её туловище вдоль своего тела, прижимается грудью к её спине и проталкивает страпон между её ног. Натирая промежность, она гладит девушку по горлу, впереди них территория, на которой лучше не быть грубой и страстной.
— Ты ведь знаешь, как я люблю тебя, Вилланель? Ты видишь, что делаешь со мной, с моей жизнью?
— Ты очень сильно любишь меня, раз столько терпишь.
— Это ты выиграла этот момент, извини, что похищаю его.
Толкнув Вилланель в плечо, Ева располагается сзади и водит головкой по влажному входу, пару раз погрузив её, она нацеливается на другой вход.
— Ева, так нельзя, ты ведь взяла смазку?
— Да, вот она, — демонстрирует Ева, повернувшийся Вилланель.
— Это не та, посмотри другую.
Ева даёт себя поправлять, ведь совсем не разбирается, терпеливо выдвигает ещё раз ящик тумбочки, находит нужную, на которую Вилланель реагирует кивком. Маленький тюбик с носиком-аппликатором очень удобен, Вилланель получает всё его содержимое в свой задний проход, Ева снимает носик и остатки выдавливает на палец.
— Я ведь могу пальцем…
— Так и нужно, дай мне привыкнуть, поработай им.
— Выходит, в прошлый раз, я причинила тебе боль?
— Терпимо, накануне Хелен баловалась этим, так что, я была готова.
— Эта смазка чем-то помогает кроме удобного проникновения?
— Ты хочешь познавательную минутку с пальцем во мне? Она расслабляет мышцы, акт становится безболезненным.
— Извини, если я в чём-то неопытна.
— Мне нравится тебя учить. Ты можешь приступать, я готова.
Ева была готова испробовать это сама, узнавая больше об этом. Тонко чувствуя потребности Вилланель, она справлялась, и получала от этого не меньшее наслаждение. Она отвела туда, где сладость и боль объединяется во что-то неделимое, им вновь удалось быть вне рамках этого мира, отключиться от него, подарив себя друг другу.
Хелен звонила поздней ночью, Вилланель с трудом пошевелилась, поднялась, и нашла телефон в штанах на полу. Она говорила, язык заплетался, Ева выжила из неё всё, до последней капли, тело ещё пульсировало, хоть они и проспали уже часов пять. Обвивая талию сидящей Вилланель одной рукой, Ева поцеловала её в копчик, та завела руку за спину, чтобы погладить по волосам.
— Ты уже устроила ей экспедицию по своим интимным местам? — голос Хелен тоже не был бодр, её явно мучала бессонница, держала в пограничном состоянии.
— Устроила, — вздохнула Вилланель.
— Моя дочь спит?
— Конечно, спит, глубокая ночь, я тоже спала.
— Она плакала?
— Ева почитала ей книгу.
— Она действительно с тобой?
— А ты думаешь, я просто позлить тебя хочу?
— Дождалась, что я тебе больше не мешаю.
— Не мечтала об этом. Ты мне не мешала.
У Хелен своё видение на этот счёт, и она пытается донести его до почти спящей Вилланель. Ева укладывает её на подушку, накрывает мягким одеялом, а ощущается, будто накрывает собой. Вилланель слишком любит её в этот момент и стонет, в поисках участка тела, к которому может прижаться.
— Эй, ну хватит, — тормозит Вилланель поток ревности Хелен, — Скажи, почему ты не спишь?
— Здесь паршиво, мне больно и одиноко.
— Я устала, и не могу потащить ребёнка сейчас к тебе, но знай, я бы приехала. А ещё бы лучше, положила тебя сейчас рядом с собой. Что они говорят о выписке?
— Врач был утром, и ты всё слышала, пока наблюдают.
— Знаешь, мне ведь тоже больно.
— Ты моя защитница, мой герой.
— Да-да, — зевает Вилланель.
— Скажи, в какой момент ты и Ева стали смотреть друг на друга в ином свете, что часто исходит от светильника в спальне, вероятно.
— Я тебе не говорила, но, это случилось почти сразу. Что она не на одну ночь, я поняла сразу.
— И что мне с этим делать?
— Подумаем завтра?
— Может, мне умереть здесь? Что насчёт эмболии? Всего-то воздух в капельнице.
— Тебя там спасут. Не нужно драматизировать.
— Всё, что было со мной, это твоё актёрское надувательство? Ты чувствуешь себя в клетке, потому что заигралась?
— У меня начинает болеть голова, сложно говорить с тобой, когда отрубаешься. Я не играла, мы были и есть. У нас всё ещё есть, просто видоизменилось.
— Ты приедешь ко мне утром?
— Обязательно, высплюсь и приеду. Говорила с матерью?
— Да, она была у меня, пришлось наврать про ограбление, завтра она заберёт малышку, но нужно поговорить с ней, чтобы ничего не сказала бабушке.
— Тут необходимо твоё плохое влияние.
— Не повезло ей с матерью.
— Не дай ей вырасти такой, как я.
— Да, это то, чему я должна себя посвящать, а я, бегаю за тобой.
— Потому что любишь.
— Фатальная ошибка моей жизни. И с тобой я точно не делаю мир лучше, поощряя всю твою тьму.
— Мы приходим в этот мир с целью, сделать его лучше, а по факту, портим его ещё сильнее, если смириться с этим, будет проще жить. Мы много кому навредили, и себе в том числе.
— Постараюсь это осмыслить, сладких тебе снов, спасибо, что поговорила со мной.
— Хочу, чтобы ты заснула и набралась сил, скоро ты будешь свободна.
— От тебя?
— От больничных стен. Спокойной ночи…
Ева всё слышала, голос Хелен, ложь, а может, не ложь Вилланель? Даже сейчас Ева чувствовала себя разлучницей и третьей лишней. Она встала между ними, а ведь у них было всё отлажено, их брак не был провалом. Обняв Вилланель, Ева словно заразилась бессонницей от Хелен, и теперь уже двое не спят думая об одной.
***
Ева просыпается первой, рано, специально, чтобы побыть с Вилланель, она не выпускала её из рук всю ночь, словно та могла исчезнуть, так и произойдёт. Густые ресницы неподвижны, губы приоткрыты, обнажённая грудь медленно вздымается. Ева ныряет под одеяло, ей хочется разбудить нежность и любовь, хочется подарить ласку после ночи страсти. Влажный поцелуй губ в живот, и Вилланель сгибается, тут же находит, куда запустить свои пальцы, Ева целует ниже.
— Ева, — стонет она, шевелится и не даёт продолжить, но Ева настойчиво покрывает мягкую кожу поцелуями, — Мне так плохо.
Это Еву останавливает, она выбирается из-под одеяла как раз напротив сонного взгляда Вилланель.
— Плохо себя чувствуешь?
Ева забирается на Вилланель, лизнув языком мягкую ареолу соска, пальцы с восхищением сжали полушария.
— Руки ломит, и ожог чешется.
— Оргазм не снимет болевые ощущения?
— Ты проснулась с нужным настроением.
— А ты нет. Хочу побыть с тобой перед тем, как мы разъедемся в разные направления.
Вилланель ковыряет бинты и злится на них. Ева целует в солнечное сплетение и ведёт язык вниз, под ладонями набухают соски, она не может не издать приятный слуху горловой звук, похожий на заигрывание или урчание, Вилланель не слышала такого раньше.
— Хочу избавиться от них! — раздражается Вилланель ещё сильнее, потому что наслаждение стирается ощущением зуда и давлением бинтов. Нервно начиная их сдирать, она не задумывается о последствиях, но Ева её тормозит.
— Эй! Эй, послушай, нельзя так. Дай мне. Нужно развязать узелок и осторожно разматывать. Ты же повредишь заживший слой, если будешь так сдирать.
— Поторопись.
Ева немного остудила себя, ведь Вилланель правда не до развлечений. Она разбудила её, потревожив спокойное состояние, теперь чувствует себя виноватой. Вилланель раздражительна, нервозна, ей больно и неприятно, Ева старается размотать бинты как можно скорее. Освободив одну руку, она созерцает, и слезы сами по себе наворачиваются на её глазах.
— Это безобразно? — спрашивает Вилланель.
— Нет, мне очень тебя жаль, должно быть, это очень больно. У тебя есть какие-нибудь средства? Нужно обработать и замотать вновь.
— Не хочу, бесит.
— Но тебе будет лучше…
— Нет!
— Тише, разбудишь ребёнка, а мне одного хватит. Ты упряма. Но я знаю, как с этим быть.
— Сделаешь мне приятно?
— Ещё как сделаю. Но, для начала, давай вторую руку.
— Пойдём в душ, мне будет легче под водой.
— Может, лучше не мочить? — задумчиво, спрашивает Ева, разбинтовав вторую руку и рассматривая её.
— Я разбила руки об лицо девушки. Она симпатичная, большие глаза, пухлые губы, сейчас её лицо не такое, а может, её убили.
— Вилл…
— Страшно слушать? Боишься меня такую? Тебе я не причиню зла, веришь мне?
— Не знаю, должна? Хелен считает тебя героем, ты защитила её, верно?
— Мы были близки к концу, с пулей не шутят.
— А если я тебя потеряю? Что мне делать?
— Хочешь – помни, хочешь – забудь, мне уже будет всё равно.
— Такое может случиться?
— Не бойся, я могу за себя постоять. Давай, продолжи начатое, отвлеки меня.
— Без утренних поцелуев в губы, так только в фильмах работает.
— Я же предложила тебе душ.
— Можно попробовать с тобой нежно? Утро, оно таким и должно быть, спокойным, плавным.
— Ты приготовишь мне завтрак?
— В твоём холодильнике только шампанское и сок. Я, конечно, превосходный шеф, но с такими ингредиентами сложно что-то придумать.
— Соглашусь. Закажем?
— Не отвлекайся.
— Да, точно. Нежности для Евы.
***
Вилланель долго выбирала цветы, с презрением посматривая на плюшевых монстров всех цветов радуги.
— Можно мне такого? — девочка ткнула пальцем в яркого кролика и уже потянула за ним руки.
— Нет.
— Мама бы купила.
— Такую хрень? Вряд ли. Выбери что-то получше, чем зелёный кроль.
Девочка убежала искать достойную замену, Вилланель попросила убрать одни цветы и заменить их Ирисами. Букет получился тёмным. Ребёнок нашёл медведя с заплатками, будто прямиком с чердака, вызывающий жалость, Вилланель и этот выбор хотела оспорить, но протянула карту для оплаты.
— Назову его Вилли. Он будет моим защитником.
— Потрясающе, почти в честь меня? Я, по-твоему, побитый медведь?
— Ты спасла маму, и приглядываешь за мной. Кстати, я должна сейчас быть на сольфеджио.
— У тебя каникулы. Послушай, твоя мама хочет поговорить с тобой насчёт того, что ты видела. Ты ведь хочешь к бабушке? У тебя там своя комната, ты не будешь мешать мне и, к тому же, будешь посещать все свои уроки. Так вот, чтобы всё было как раньше, ты должна держать всё в тайне. Не знаю, доверь эту тайну Вилли, раздели её с ним и оба помалкивайте.
— Почему?
— Бабушке вредно переживать в свои годы. А было страшно, согласись?
— Да. Я ничего ей не расскажу.
— Тебе понравилась Ева?
— Да! Она читала мне книгу! А ещё, мы говорили, и она уложила меня спать, а ещё, она приготовила блинчики, а ещё…
— Хватит. Я не об этом. Знаешь, бывают такие друзья, которыми не хочется делиться, они клёвые, и ты хочешь проводить с ними время. Так вот, Ева классный друг, мой. Я не хочу делиться с тобой или твоей мамой. Но мы иногда можем брать тебя с собой, в кино или гулять, но тогда мама не должна знать. Выходит, ещё одна тайна.
— Вилли всё слышал.
— Я доверяю вам двоим. Надеюсь, две тайны вам под силу?
— Я сохраню их.
Вилланель решила, что этот ребёнок не худший на свете, она спокойная, послушная, ещё и тайны хранить умеет, это, конечно, покажет время. В палате Хелен мрачно, за окном сегодня пепельное небо, будто из него высосали все краски.
— Включить свет?
— Нет, у меня мигрень.
Ребёнок понимающе подныривает под руку Хелен, та поглаживает её волосы.
— Какие у тебя косички, Вилланель заплела?
— Ну, да, — протягивает она, подмигивая.
— Что вы делали? Расскажи мне всё.
— Эй, а может, тебя лучше не утомлять? — поинтересовалась Вилланель.
— Я так скучаю, мне не хватает моих девочек.
— Мам, смотри, у меня новый друг, его зовут Вилли. Можно он тебя погладит?
Плюшевая лапа легко касается бинта на голове, Вилланель теребит свои, перед глазами момент, как Ева их накладывала, в ванной, с поцелуями и нежностью, после мягкого секса, от которого по-прежнему приятно тянет внизу.
— Я взяла тебе книгу, посиди почитай.
Ребёнок послушно отходит от койки и достаёт из рюкзака книгу.
— Вслух?
— Ну уж нет! Про себя.
Хелен улыбается, она рада видеть любое взаимодействие между ними. Она находит это милым, Вилланель как строгий отец, но с нежным сердцем.
— Я пожалею тебя лучше плюшевого уродца, — отмечает Вилланель и аккуратно касается губ жены.
— Да, так лучше, спасибо за цветы.
— Мрачно вышло.
— Мне нравится. Поставь в воду, хочу, чтобы они пожили.
Вилланель занимается этим, молча, но часто поглядывая в сторону Хелен, странно, но она тоже ощущает недостаток её в своей жизни, хотя, они виделись вчера. Поставив цветы, Вилланель присаживается на край койки.
— Тебе идёт быть родителем. Ты строга и внимательна.
— Брось, мне не следует доверять детей.
— Она собрана, сыта, даже волосы заплетены.
— Да, поблагодаришь позже.
— Мама её заберёт. Мне нужно поговорить с ней.
— Я уже поговорила. Она будет хранить тайну на пару с Вилли.
— Что за имя такое? Похоже на…
— Да-да, на моё, и выглядит так же.
— Ты мой медвежонок. Как твои руки?
— Ерунда, что у тебя за мигрень?
— Мне уже дали лекарство. Не знаю, голова раскалывается.
— Какие-то последствия удара?
— Я буду в порядке.
— Хочешь помолчать? Я поглажу тебя, побуду рядом.
— Только не давай мне заснуть. Хочу видеть тебя.
— Это я могу.
***
Ева не выспалась этой ночью и во второй половине дня стала это ощущать, к тому же, секс с утра забирает много сил. Думая о Вилланель, витая в облаках, которых на небе сегодня было предостаточно, она остановилась и посмотрела на них. Тяжёлые, серые и грозовые, ещё бы она не хотела спать! Дома Нико говорил с ней сквозь зубы, его волновало, где она провела ночь, но из-за чувства вины, он не стал начинать новый скандал. Ева рада была выехать на работу раньше и оказаться на кухне, когда никого ещё нет. Сверкающие поверхности были ещё холодными, вытяжки не шумели, запах только устоявшийся, прохладно, Ева делает себе кофе. Билл шумно прибывает и просит чашечку, пока переодевается.
— Наконец-то ты решила появиться на рабочем месте!
— Я и вчера была, просто отпросилась.
— Да тебя не было несколько дней!
— Банкет, и дома проблемы. Сегодня я тут! Обещаю.
— Дела любовные? Они тебя ещё не порвали?
— Нет, но тянут в разные стороны. Изменять – это паршиво. Изменять ему с ней, а ей с ним, и Боже, чуть не получилось так, что им обоим!
— Подробнее с этого момента.
— Жена Вилланель, после банкета она была пьяна, а я под рукой.
— У тебя какая-то активная фаза в жизни, — смеётся Билл, — А она хороша?
— Она безупречный выбор Вилланель, а вкус у неё отменный.
— Конечно, ведь она бегает за тобой. Что с губой? Секс игры?
— Это сделал Нико, в порыве злости, я его вывела.
— Эй, что за рукоприкладство, да ему усы вырву!
— Знаешь, ему уже кто-то почти это сделал. Не знаю, на него напали, ограбили, сильно избили. Он лежит дома.
Билл повторяет позу Евы, облокотившись на столешницу, и какое-то мгновение они молчат, глядя в кружки с кофе. Затем, его большая рука ложится на хрупкое плечо и утешающе поглаживает.
— Неделька выдалась непростой у тебя. Тебе следует от них отдохнуть.
— Да, было бы здорово, но всё во мне жаждет быть с ней. Никаких пауз это мучительно.
— Она из тех, в кого влюбляешься или из тех, кто пленяет, пробуждая дикие, природные инстинкты?
— Я за оба варианта, со мной случилось и то, и другое!
— Чтобы ты не говорила о ней, вас не двое, а на чужой любви свою любовь не построишь, ты ведь это знаешь?
— Я не знаю самого важного, Билл, кто нужен ей! Когда она со мной, то любит меня, а когда с ней… Не могу залезть к ней в голову, не могу вытянуть из неё что-то серьёзное. Нет никаких планов на будущее. Мы стали находиться друг с другом дольше, но я всё равно не могу узнавать что-то о ней. Вот представь, обычная ситуация, симпатия, отношения, секс, прогулки и рестораны, и ты ведь узнаешь очень многое за это время, вы выбалтывайте всё, кроме постыдного и глупого! Но с ней такого нет, я даже не знаю, кем она работает! Слишком много тайн.
— Может, она просто держит тебя на расстоянии вытянутой руки?
— Мы так близки и в то же время… Судьба раздаёт карты, а как играть решаем мы? Верно? Так вот, мои карты пустые через одну.
— Смени колоду.
— Не хочу, не могу, хочу играть с этой.
— Скажи всё Нико, так ты подтолкнёшь и её к разводу.
— Развод… Мы знакомы меньше месяца. Могу ли я перечеркнуть достигнутое мною ради чувств? Я уже не молода, Билл, такой импульсивный поступок может оставить меня ни с чем.
— Детка, да ты шикарна, если не Нико, и не твоя загадочная любовница, найдётся тот, кто будет тебя заслуживать.
— Если она не захочет быть со мной, для меня это станет надломом. Я схожу с ума, верно? Так влюбиться в по сути избалованную, эгоистичную девчонку. Страдать из-за неё, пока она…
— Вам нужно ещё немного времени, чтобы разобраться в серьёзности происходящего.
— Да, время. Чем больше этого времени, тем больше событий, которые не за нас.
— За счастье всегда нужно побороться. А за такое особенное счастье, сама понимаешь.
— Да, ты прав.
— Только, будь осторожна. У неё, я так понял, куда больше корыстных и опасных мыслей.
Ева чуть не заныла вслух о правоте этих слов. На кухню забежали остальные сменщики, стало шумно, лишние уши, Ева с благодарностью поцеловала Билла в щёку.
— Ты умеешь успокоить, мне лучше.
— Проведём вечер за любимым занятием, с тебя рассказ, как прошёл банкет!
— О, это был мой момент славы, — зарделась Ева.
***
Вилланель поднялась, когда увидела, что Хелен заснула.
— Пойдёшь есть? — шёпотом, спросила она ребёнка, та с радостью захлопнула книгу и подскочила с дивана, схватив Вилли.
— Можешь не брать его, мы вернёмся сюда.
— А вдруг кто-то его украдёт и узнает наши тайны?
— Тогда, бери, — вздохнула удрученно Вилланель.
Покинув палату, она тут же столкнулась с Константином, которой разговаривал с врачом.
— Ты чего здесь трёшься?
— И тебе добрый день, Вилланель.
— Мне нужно что-то знать? У моей жены мигрень, и она не выглядит лучше.
— Её состояние стабильно, анализы хорошие, мы даём ей обезболивающее, скоро ей станет лучше.
— Ему вы сказали так же?
— Всё, не начинай, — пригрозил Константин и отпустил врача, поблагодарив за информацию, — Выпьем кофе внизу?
— Мне нужно накормить ребёнка.
— Тебя не узнать, мама номер два?
— Не беси меня. Принеси мне мои фото, а я куплю тебе кофе.
— И пирог.
— Встретимся там.
Вилланель набирает несколько сообщений, пока стоит в очереди с подносом.
В: Привет, как твой день? Сейчас я буду пробовать еду в больнице, надеюсь, меня здесь откачают если что.
Е: Я уже на работе, некогда, мне очень жаль твой живот, он привык к изысканной кухне.
В: Хочу твой омлет.
В: И тебя.
Е: После смены я поеду домой, встретимся завтра?
В: Сегодня. Я заберу тебя.
Е: Нет, мне нужно домой. Не хочу обострять.
В: Думаешь, мне хватило утра?
Е: Обижаешься?
Е: Злишься?
Е: Только без твоих фокусов.
В: Ты так делаешь, потому что я в больнице? С ней?
Е: Нет, я так делаю, потому что меня дома ждёт муж.
В: Трахая меня этой ночью, ты об этом не думала. Что изменилось?
Е: Не груби.
В: Я раздражительна, потому что скучаю.
Е: Ты доживёшь до завтра, я уверена.
В: Могу я тебе позвонить вечером? Могу я тебя от работы до дома довезти?
Е: Давай созвонимся после смены. Ты меня отвлекаешь.
В: Не хочешь меня видеть?
Е: Хочу немного подумать.
В: Думай.
Занимая центральный стол, Вилланель пытается успокоить себя, взять в руки, здесь не на кого срываться, ребёнок молча ест. Константин бросает конверт с фото на стол и присаживается, двигая к себе тарелку с пирогом.
— Слышал, тебе дадут работу, пока Хелен отстранена, ты будешь под другим руководством.
— Отстранена?
— Они хотят понять, из-за чего это произошло.
— Из-за твоей дерьмовой работы, очевидно. Ты должен был следить, чтобы Пэм ничего не натворила.
— Хелен провоцировала её.
— Решено обвинить её?
— Собираешься защищать?
— Она выглядит как жертва.
— Ты не видела Пэм.
— Не убили?
— При ребёнке? Вилланель!
— Ответь!
— Нет, она на острове.
— Оттуда не возвращаются людьми.
— По себе судишь?
— Зачем ей давать шанс? Остров то ещё местечко, но она вернется с него и что?
— Свыше посчитали, что очень смело таким образом заявить о себе. Если взять такое оружие под контроль, оно неплохо послужит.
— Хелен её достанет, обещаю.
— Тогда, это будут другие проблемы, а пока, тебе следует похоронить мысли о мести и сосредоточиться на предстоящей работе.
***
Ева закончила смену с приятным чувством физической усталости. Ей, определённо, требовался крепкий сон, и уже завтра она встанет полной сил. Их хватит на всех: работу, отношения, брак, вот завтра, пообещала она себе, случатся перемены, она во всём разберётся. Перед фасадом отеля припаркован чёрный седан, Вилланель, как и тогда, стоит, облокотившись на машину. Увидев Еву, она открывает пассажирскую дверь.
— Я же сказала, не приезжать, мы же договорились! — возмущается Ева.
— Садись, — коротко, будто приказывает Вилланель.
Чтобы не оставаться в этой идиотской ситуации и не краснеть лишний раз, Ева прощается со всеми и замечает, как Билл присматривается к девушке. Он делает в её сторону шаг, и Ева его тормозит.
— Я бы сказал ей…
— Знаю, не сегодня. Её вообще не должно здесь быть.
— Понял. Мы устали. Пусть везёт тебя домой. Хорошо?
— Да. Спокойной ночи, Билл.
Они обменялись дружеским поцелуем в щёки, Вилланель ощутила, как шрам на губе отреагировал на это раздражением. Ева садится в машину, Вилланель её обходит, не торопится. Ева долго рассматривает руки в бинтах, что сжимают руль, новые часы, заказанные из того журнала, рукава толстовки подтянуты к локтям, одежда объёмная и уютная, как же хочется под неё, в неё, Ева отворачивается.
— Как день прошёл?
— Отлично. Отработала целую смену, никого не избили, никто не отвлёк, никакого пьянства, не пришлось отпрашиваться.
— Мне стоит извиниться? Возместить?
— Ничего из этого. Как твой день?
— Терпимо.
— Как Хелен?
— Терпимо.
— Не хочешь говорить со мной? Зачем тогда заехала?
— Хочу, говорю. Отвечаю на твои вопросы, разве нет?
— Где ребёнок?
— У родственников Хелен, они за ней присмотрят лучше, чем я.
— Рада освободиться от этой ответственности?
— Да, не очень приятное ощущение, когда на тебе висят.
— У неё очень милая дочь, послушный ребёнок, её хорошо воспитывают.
— Да, кому-то всё же достаётся нормальное детство, хотя, после того, как я нашла её в луже крови, она тоже его лишилась.
— Главное, чтобы Хелен не оставила это без внимания. Ты знакома с отцом ребёнка?
— Нет, и Хелен ничего не говорила о нём, может, его даже нет.
— Ты изучала этот момент? Что она была с мужчиной, до тебя.
— Что в этом такого? Я тоже была с мужчинами.
— Мы не говорили об этом. Мне сложно представить тебя с мужчиной.
— Почему?
— Ты сама любишь ухаживать, любишь женское тело как они.
— Вот как. Ты тоже любишь женское тело.
— Только твоё.
— Что? Ты никогда не смотришь на женщин оценивая, и желая их?
— Нет. Никогда такого не было, только с тобой.
— Да я какое-то исключение из всех твоих правил!
— Это ведь не плохо?
— Ты врешь мне, Поластри. Я видела, как ты смотрела на официантку, как смотрела на Хелен!
— Ты додумала. Но Хелен красива и привлекает, конечно, смотреть на неё с интересом – это нормально.
— Чему я удивляюсь, я у тебя первая.
— И сколько у тебя было мужчин?
— Какое бы количество я не назвала, звучать будет плохо, а у тебя?
— Трое, вместе с Нико.
— Ева, это ничтожно мало, ты явно лишила себя выбора, ведь не могла же сразу попасть в идеал мужчины!
— Нико меня устраивал.
— Тот мужчина у отеля…
— Он мой друг, Билл. У меня бы никогда с ним бы ничего не случилось.
— Поняла. Мы приехали.
— Быстро.
— Дороги пустые, ночь.
Вилланель не глушит машину, поворачивается лицом к Еве, та немного приближается, проводит ладонью по лицу. Внутри всё щемит, может, поцелуй поможет? Губы мягко касаются губ Вилланель, плавно обхватывают, смакуют. Вилланель касается лица Евы, останавливает движение губ, открывает глаза и отстраняется.
— Спасибо, что подвезла.
— Ты не хотела.
— Прости. Я не подумала о том, как это может быть…
— Подожди, я хочу кое-что отдать тебе.
Вилланель тянется к заднему сидению, в её руках конверт и она кладёт его на колени Евы.
— Это мои детские фото, оригиналы. Я хочу, чтобы они были у тебя.
— Почему? Зачем?
— Если со мной что-то случится, ты единственная, кто от них не избавится, точнее, мне и отдать их некому, понимаешь? А Хелен, после её поступка, я не хочу.
— Я сохраню их, обещаю.
— Даже если будешь знать, что я плохой человек? Или я причиню тебе боль?
— Сейчас ты отдаёшь их мне и доверяешь, этого достаточно.
— Сладких снов без меня, Ева.
— Сегодня ты спишь одна в квартире?
— Не собираюсь спать, поеду в клуб, хочу развлечься.
— Что? Нет!
— Нет?
— Я не отпускаю тебя ни в какой клуб!
— Ты так можешь?
— Да! Не хочу, чтобы ты развлекалась там с кем-то! Чтобы на тебя смотрели, и хотели! И опять алкоголь?
— Я не буду пить.
— Нет, Вилланель. Поезжай спать, к себе, одна!
— Звучит как наказание.
— Пришли мне фото из постели в ближайший час.
— Хорошо, слушаюсь.
Ева целует ещё раз и пытается доверять её словам. Покинув машину, она ощущает, как всё тело трясёт от пережитого. Эти поцелуи, эти глаза… Она оборачивается, Вилланель ждёт, когда она, зайдёт в дом. Ева отправляет воздушный поцелуй, Вилланель его ловит в кулак и опускает руку вниз, от чего Ева смеётся и толкает входную дверь. Вилланель откидывается на сидение, напряжённо выдохнув, Ева только раздразнила, и никаких развлечений в эту ночь.
