–Причина самоубийства Кнайфа?
Стёрка и ещё один парень стояли на мосту. Ветер бил в глаза, закат слепил лучами, которыми просался в ребят ни капли не щадя.
–И кем вы ему приходитесь, раз вас так заботит эта информация?
–Я.. Я его друг.–Парень, или ,скорее, мужчина, неуверенно подал голос. Под его глазами красовались не малые синяки, да и видок в общем больной,–Он меня Кусояро звал.
–Вот как. Кусояро,–Стёрка приложила сигарету к губам, через время выдохнула дым,–А почему вы обратились только сейчас? Год прошёл.
–Я не местный, точнее.. Я с России. Я не мог раньше приехать, никак.
–С России значит. Севастьян, можно на ты?
–Что?
Она повторила с сигаретой всё тоже самое, после чего улыбнулась.
–Да ладно тебе уже отнекиваться. И так ясно. Переться в другую страну ради того, кого убил? А... Извини, я не так сказала?
Парень не ответил. Отвёл взгляд в воду. Такая спокойная...
–У Кнайфа не было друзей, особенно с России.. Да и с чего ты вспомнил о нём только сейчас?
–Просто.. Нужно было время. Как ты поняла? Откуда ты знаешь моё имя?–Он сразу перешёл на вопросы.
–Оттуда же, откуда тебе известно моё имя. Ну, а если проще, переписка, идиот. Он ведь телефон не разбивал, карточку не сжигал. Мы читали всё. У нас тебя ненавидят...
Девушка расплылась в улыбке. Закат щекотал. Его удары грели.
–Глупый ты, конечно, Сёвушка,–Она уставилась в воду,–Мы видели каждое фото и видео. Мы и первую игру пересматривали. Как он чуть не повесился, как руки себе резал... Мы видели всё. Вы с ним такие... Глупые. Никто, кроме меня, не смог тебя простить за его смерть, они винят тебя.
Сигарета снова коснулась её губ.
Красные волосы и белую чёлку колыхал ветер. Голубые глаза потускнели, уставились в воду. Пришлось давить желание броситься с моста. Чёрная кожаная куртка совсем не грела, зато белая футболка с голубую полоску напоминала о прошлом.
–Не удивительно,–Он выдохнул,–Я тоже не смог себя простить. Знаю, если бы я головой думал... Мой отец всегда говорил: естьп оступки, которые простить нельзя никак.
–А Бог говорит иначе.
–Что?
–Богтговорит, что ты не виновен, Кусояро. И Кнайф не виновен. И я не виновна. Он забирает всю ответственность на себя.
–Ты верующая?
–Мой Бог другой. Он и твой Бог. И Кнайфа Бог. И всех в нашем доме, даже неверующего Курасана. Я всегда его слышала, на протяжении шести лет. Я знала всё. Ты ведь и сам говорил, помнишь? Я просто боюсь.
–Но боишься чего?
–Мне страшно. Голос в моей голове меня всегда пугал, пока я не поняла, что к чему. Жизнь не имеет смысла, как такового. Но Бог говорит, что это не повод умирать. Ни я, ни ты не можем контролировать свои мысли, слова, тело, движения, желания. Ты создан им и марионетка в его маленьких пальцах.
–Я не могу понять... Тогда, кто виновен?
–Он виновен. Понимаешь ли? Я изначально знала, что Кнайфи умрёт, даже знала как и когда конкретно. Бог сказал мне всё. Я знаю больше, чем знает он сам.
–Я не могу понять... Я всё ещё убийца. Это я его убил. Я ее имею права себя прощать. Даже если так, я есть гнилой человек, почему твой Бог столь несправедлив, почему он обрёк на смерть именно его?
–Так было изначально задуманно. Изначально и я ничего не знала. Изначально сюжет был невнятный и кривой. Неопрятно написан. Сейчас всё ещё плохо, но не идеально.
–Сюжет?
–Я всего лишь... Пророк. Я передаю то, что говорит он. Я говорю то, что хочет сказать он. Это моя сюжетная цель. Не тебе ли легче всего понять Кнайфа?
–Что?
–Он выл к тебе ближе, чем кто либо из нас, хотя мы были рядом, а ты так далеко. Ты его понимал и чувствовал. Лампчка жива осталась. Кнайф... Жалеет.
–Жалеет?
–Жалеет, что всё таки ушёл.. Эх-х, если бы автор сука не был ленивой жопой и переделал последние две недели... Сюжет был бы равномерней. А теперь всё испорчено.
–Он уже переделывал.
–Да.
–Тогда, почему не может ещё раз?
–У него нет времени. Августу конец. Всё! Мой август кончился! Ещё пару дней, закончится и август Кнайфа, а за ним и Бога! Сегодня я освобожусь.
–Осыободишься...
–Мнетбольше не нужно будет знать всё. Да ладно уж! Кому, как не тебе меня понять? Ты ведь тоже знал по Божьей воле.
–Я не думал, что мои голоса в голове – Бог.
–Ты не знал. Не вини себя.
Сигарета. Вода. Высота. Хочется бросится.
–А когда у Кнайфа день рождения было?
–Третье марта, кажется.
–День самоубийств?
–Осережной прикол автора.
–Ты ломаешь четвёртую стену, выходит, от того шутка уже не кажется смешной.
–Все шутки, что должны были быть смешными, уже сказвнны, я лишь договариваю.
...
–А кольцо тебе?
–Ты же и так знаешь.
–Ну дай спросить...
–Лвадцать семь.
–Ого. Взрослый. Мне Двадцать один.
Ещё минута молчания.
–Ну. А расскажешь про то, как другие отреагировали на его поступок?
–Вспорол вены он в пять утра плюс минус. Курасан в тот же вечер, когда уже стало ясно, что спасти его не удалось, руку порезал. На эмоциях. Он рыдал долго, кричал, что не хотел... Нам пришлось его успокаивать. Знаешь, состояние истерики, когда задыхаешься, ничего сказать не можешь? Это поистине ужасно... Его близкие друзья в общих чертах негативно отреагировали. Клеви заявил, что из своей комнаты больше не выйдет даже за куском хлеба на кухню. И так оно и было на протяжении недели. Нам пришлось ему еду у двери оставлять, чтобы не помер.. Обо мне история немного умалчивает (скорее всего, он просто ничего интересного не придумал), Пикчер много времени с Лампчкой проводил. Лампчка, кстати, вообще в ахуе осталась... Да и Пикчер тоже. Ну, знаешь ли, узнаёшь о том, что у тебя друг больше месяца вены режет, когда он уже мертв, это ахуеть. Кстати, Краткий угрожал, что вычислит тебя по айпи и вырежет твою семью.
–Было б кого вырезать. Пусть меня вырежет.
Девушка кинула сигарету на пол и притоптала.
–Я так понимаю, советы Кнайфа ты не слушала.
–В смысле?
–Курение убивает.
–Ой блять... Ну давай, ещё ты мне мозги вынеси! Мне это сука говорят удавшийся самоубийца и куратор суицидальной игры! Курение – плохо, а как руки себе резать – так заебись!
Солнце ушло за горизонт. Скоро будет совсем темно.
–Не хочешь у нас переночевать?
–Так меня же ненавидят?
–Никто не узнает, кто ты такой на самом деле, если не напоминать. Будешь Оззи,– Она удалила по плечу мужчину,–И скажи, что тебе лет чуть меньше, а то они ахуеют.
–А... А можно на пару дней остаться?
–Да.–Коротко,–Только вот, спасть будешь в его старой комнате!
***
–Оззи? Так ты друг Стёрки?
–Мг.. Только я в России жил. Мы с ней познакомились в интернете, считай, совершенно случайно.
–Ну, всё случайное обычно запоминается надолго.
–О-о, это да!–Курасан, как самый живой среди всех, что только не вставлял в разговор,–Помню, однажды на велосипедах с другом катались... Он не умел и поехал с горки пытаясь доказать, что не трус. Мелкие были...–Улыбка с лица не пропала, но выражение глаз выдавало ностальгию,–Он колени раздёр, штаны порвал на коленях же. С тех пор до смерти во всех смыслах этого выражения пришивал на колени заплатки в виде крестиков.
Вспомнились штаны Кнайфа. Неоднократно он отправлял видео и фото, где лежал на рельсах или болтался на верёвке в таких штанах.
–Справа жёлтая, слева синяя всегда была,–Дополнил Клеви.
Пошли разговоры. Большенство уже разошлись куда-то, по комнатам, в конце концов, уже поздно и солнце давно зашло.
–Ощзи хочет на ночь остаться, Крат.. Можно ему выделить комнату?
–Но у нас нет свободных.
–Ну...–Стёрка подошла ближе к малиновому и встала на носочки, чтобы достать до уха, шепнула,–Комната Кнайф давно свободна.
–Исключено.
–Но Крат...
–Нет.
–Он был и с ним знаком.
–Чего?–Он удивлённо уставился на парня, после чего наклонился к Стёрке и уже шепнул ей,–Кого ты привела.
–Ну...
«Бог, ты меня об этом не предупреждал. Почему ты замолк? Скажи хоть что-то!»
–Он ведь с России.
–Крат.
–Как ты могла так просто завести к нам его в дом.
–Выслушай меня.
–Разве ты не понимаешь, что этот человек буквально-
–Крат!–Она пихнцла его, не сильно, но чтобы заставить слушать. Вдохнула.–Слушай. Ради меня. Одну ночь. Я большего не прошу.
Кусо опустил взгляд в пол, лишь бы не видеть. Лишь бы не видеть призрения в чужих глазах. Глазах, когда-то дорогих его
другу людей. В конце концов и малиновый вздохнул.
–Одна ночь. После пускай едет к себе в Россию.
–Спасиьо, спасибо, спасибо, спасибо, спасибо!–Девулка запрыгала от радости.
–Arigatogozaimasu..–Прошептал под нос себе Сёва.
–Что?
–Говорю, спасибо.
–Я не ради тебя это делаю,–Крат развернулся готовясь тоже уйти отсюда,–В его комнате всё осталось на своих местах. Умоляю, только не испорть чего-либо.
Так он и ушел.
***
Девушка найдя нужный ключ всё же открыла дверь. В нос ударил аромат чего-то приятного. Чисто.
–И замок починили?
–Уже после его смерти, но... Но да.
Кусо прошёл внутрь. Взгляд упал на стакан с одуванчиками.
–Одуванчики? Они же так быстро вянут.
–Лампчка иногда их здесь ставит. Любишь одуванчики?
–Шутишь? Это мои любимые цветы.
–Знаю-знаю... Неужто и спрашивать мне больше нельзя?
Всё красиво разложено. На полочках лежали какие-то книги, та самая "Бегущий за ветром" которую Кнайф так и не дочитал, хосты сложены были в углу, картины им написанные либо стояли рядом, либо висели на стене.
–Эта комната теперь как родная...
Он задрал голову вверх. Люстра.
–А здечь он.. Ужас.
Вниз. Пол чистый, ковёр тоже. И ведь тот же ковёр, но чистый.
–Всб кровь отмыли. Хотя, знаешь, тут и отмывать почти нечего было. Может с кровью он порой перебарщивал, но не пачкал.
Глаза начали слезиться. Он ведь сейчас стоит в комнате, где умер когда-то так знакомый человек. Хочется умереть.
Стёрка встала слеза и взяла за руку тоже оглядывая крмнату. Тихо. Чисто. Здесь похоронены страхи.
–Не плачь. Ты ведь остаёшься с ним. Он не мёртв...
–Как это.
–Ну.. Я, как поэтесса, могу заявить, что он у тебя в сердце. Но такая формулировка тебе, скорее всего, не зайдёт, поэтому... Просто поверь мне. Пожалуйста.
