***
В воздухе витает приторный, тошнотворный запах трупов и вескаворовых соков. Со всех сторон раздаются редкие, но пронзительные вопли недостаточно быстрых несчастливцев. Почти ничего видно — облако вескаворов закрывает солнце, будто говоря: «Смотрите, мы забираем ваш свет, символ вашей надежды, вы будете дохнуть в невыносимых муках и видеть лишь нас». Отвратительная картина. Ланн, сцепив зубы, прячется за каким-то булыжником, то и дело выглядывая наружу, проверяя, где именно и за кем из отряда-приманки сейчас охотились вескаворы. Не за ним. Он вновь прячется, выдыхает и с досадой смотрит на объеденный пояс ловкости, что совсем недавно дала ему командор. Теперь ему придется труднее. Раздается пронзающий душу болезненный крик. Вновь выглядывает. Вескаворы, обглодав даже кости крестоносца, чей крик так и застрял в ушах, сейчас неутомимым роем летели на совсем ещё молодую девчонку, место которой явно было в родительском доме, а не на передовой в крестоносной армии. На её бледном юном лице написан чуть ли не животный страх — разве не так же смотрели монгрельские дети перед тем, как вцепиться зубами в аазимарское мясо? Ланн не хочет вновь представлять эту картину и, не думая, вскакивает на ноги. Добравшись до девчонки быстрее роя, он отталкивает её в сторону, возможно, через чур сильно, и выпускает одну единственную стрелу в вескаворов. Нет, он не пытался их убить таким жалким способом — он пытался переманить их внимание. И у него это получилось. С режущим уши жужжанием вескаворы полетели за убегающим в сторону Ланном — если эти твари хотят сожрать его, им стоит лучше стараться. На пути встречается препятствие из обглоданного насекомыми крестоносца-гнома, и монгрел, без раздумий, поднимает его, и швыряет в рой. Мертвому насрать на то, что происходит с его телом, а вот монгрел не хотел проигрывать в этой неравной схватке слишком рано. Часть вескаворов отвлекаются на труп гнома, ещё какая-то немаленькая часть отлетает в сторону, заприметив новых, не таких юрких жертв. На какую-то долю секунды Ланн подумывает о том, что бы вновь переманить их на себя — чего стоит его никчемная жизнь? — но потом передумывает, вспомнив хмурое, но всё ещё прекрасное лицо той, к которой Ланн почти неосознанно хотел вернуться. Желание героически помереть никуда не ушло, но эгоистичная жажда увидеть одобрение в её глазах, услышать её смех — оказалось сильнее. Что с ним происходит? Ланн ускоряется, кричит остальным приказ не стоять столбом и искать укрытие, петляет меж камней, и ловко прыгает в небольшую, спрятанную за булыжником яму. Легкие горят, сердце бешено стучит, ожидая, когда же его найдут, когда найдут других, вверенных ему крестоносцев. Ланн пытается мысленно подсчитать, сколько разных криков он услышал за последние минуты. Десять? Нет, к сожалению, немного больше. Но к счастью — выживших ещё больше. С другой стороны, бой ещё не закончен, а королева роя — пока ещё не мертва. Почему командор так медлит? Неужто с ней что-то случилось? Ланн неприступно замирает, услышав позади себя жужжание. Рой нашел его? Пора вновь побегать и поменять укрытие. Монгрел вскакивает на ноги, и лишь на миг — дабы понять, где вескаворы — оглядывается назад, и от неожиданности замирает. Они уже здесь. Бежать слишком поздно.***
Ниан поднимает из слизи запачканный магический жезл, чей драгоценный камень причудливо и прекрасно переливается в свете аазимарского нимба стоящего позади Дейрана. Интересно, на какую магию он был заточен? Ниан не любила пользоваться жезлами, так что наверняка она его продаст — если не найдет более полезного применения. Кицунэ брезгливо встряхивает жезл от остатков слизи и небрежно кладет его в наплечную сумку, попутно изо всех сил игнорируя осуждающий взгляд Сиилы. За последние десять минут паладинша успела осудить промедление Ниан уже… Одиннадцать раз? Даже для Сиилы это было уже слишком! Наверное, теперь в отряд лучше брать вместо Сиилы Регилла. Соратница, поджав губы и сжав в руках меч, словно прочитав мысли командира, начинает смотреть на Ниан ещё более осуждающе — как вообще возможно так смотреть? — и кицунэ, не выдержав, поворачивается к ней спиной, начиная рассматривать другие потенциальные, чудом уцелевшие трофеи. Не зря же Аневия рассказала ей о незадачливом караване? В вещах торговцев было столько всяких ценностей, что оставить их тут было бы не то, что прискорбно — а грешно! Ниан вновь наклоняется и подбирает какое-то простое, абсолютно не волшебное, но хотя бы золотое кольцо с великолепно ограненным канем, и бросает его в сумку. Кольцо со звоном ударяется о металлический стержень жезла, и в этот же момент терпение Сиилы лопается. — Ниан! Там, наверху, наши братья и сестры, мы должны идти к вескаворовой королеве, пока все они не стали кормом для роя! Да там же наверху Ланн, в конце-то концов! — голос паладинши горел от возмущения, но Ниан на это лишь тихонько вздыхает и тянется за драгоценным ожерельем. — В бездну эти трофеи, нет ничего дороже человеческой жизни, жизни нашего товарища! — Да ничего с Ланном не случится, — буркает кицунэ и копается в куче испачканной слизью одежде. Пальцы цепляются за робу, напоминающую одеяния монаха. Ланн брони не носил, а эта роба, кажется, зачарована. Можно попробовать отдать робу ему, перестанет, наконец, ходить без защиты по полю боя. — Я не знаю никого быстрее и ловчее его. Если рой его настигнет, он непременно убежит. А эти трофеи нам нужны. Неросиан выделил чрезвычайно мало денег на пополнение армии, мы не можем нанять новые отряды жрецов и рыцарей преисподней, которых было бы очень удобно послать на битву с демонической армией по ту сторону реки, — говоря это, Ниан попутно складывает робу в сумку. — Поэтому мы возьмем немного вещей этих торговцев и втридорога кому-нибудь продадим, а потом… — Нам придется нанимать ещё больше солдат, если половина из них сейчас костями ляжет на радость вескаворам! — Они умрут во славу крестового похода, приблизив нас к триумфальной победе. Разве не для этого мы их нанимаем, снабжаем и кормим? — Ниан фыркает и, повернув голову к Сииле, с пренебрежением смотрит в её покрасневшие от гнева глаза. Сиила несколько раз открывает рот, но вымолвить ничего не может. Конечно, она ведь понимает, что Ниан — права. В этом мире сильные правят слабыми. В этом мире слабые дохнут как мухи во славу сильных. Сиила же уже не малышка, как она может не понимать этого? Неужели про свою дубовую голову она говорила на полном серьезе? — Ты… — Сиила делает вдох поглубже. — Да ты чудовище, ничем не лучше тех же самых демонов, с которыми мы сражаемся! Как ты можешь говорить такое о своих соратниках, о своих подчиненных? Я не знаю, какого черта с тобой творится, что ты начала так себя вести, но в Кенабресе ты… Ты вела себя иначе. Что, командорское звание и мифические силы тебя извратили так быстро? Ниан задумывается, не отводя при этом взгляда. Да, сейчас она стала вести себя несколько смелее и естественнее — по своим меркам. Но Сиила глубоко ошибается, если думает, что виной тому её возвышение. Ниан всегда такой была. Но раньше её жизнь зависела от этих… Соратников. Сейчас же она была намного сильнее их, могущественнее и влиятельнее. От них всё ещё была кое-какая польза, но не такая, как раньше. Нет-нет, это вовсе не означало, что она от них жаждет избавиться, просто… Почему бы им не знать своё место, ну? — Что бы тобой не двигало, но ты ведешь себя по-скотски, — Сиила вдруг делает несколько широких шагов по направлению к Ниан, и та втягивает носом воздух. — Ланн и крестоносцы вот-вот сдохнут по твоему приказу, так подними свою задницу и спаси их! Теперь уже в груди Ниан вспыхивает возмущение. Как эта выскочка смеет с ней так разговаривать? Она уже забыла, кто главный в этом походе? Кицунэ в одно резкое движение встает с корточек на ноги и, оставаясь всё ещё низкой по сравнению с Сиилой, всё равно хватает её за ворот торчащей из-под нагрудника рубашки; Сиила отвечает ей тем же, её хватка сильнее, крепче, но отнюдь не такая яростная, как у кицунэ. Позади слышится лепет пытающейся их примирить Уголёк, но Ниан плевать и на её слова, и на эльфийку, которую давно пора выкинуть из их отряда обратно в нищенские трущобы доедать еду за облезлыми крысами. А ещё больше, ещё сильнее Ниан было плевать на слова Сиилы. Она скалится, обнажая сжатые зубы, и сквозь них рычит: — Да как ты смеешь… И вдруг сверху раздаётся крик, так напоминающий голос Ланна. Внутри всё похолодело.***
Рой разлетелся. Ланн на ватных ногах спускается вниз, попутно помогая спуститься и остальным: кому руку подаст, кого за плечо поддержит, кого по спине по-дружески хлопнет, чтоб приободрить. Крестоносцы благодарят его за помощь и отличное командование, но Ланн себя гордым не чувствует. Он вызвался на эту миссию, готовясь умереть ради Ниан и других, но он никак не был готов к тому, что какой-то выдвинутый ему в подчинение ветеран бросится грудью на рой, лишь бы защитить своего командира, пусть даже временного. Это он должен жертвовать собой. Крик солдата, как и крики многих других, всё ещё звенели в ушах, и Ланн чуть не блеванул, осознав, что вопли того несчастного, по-глупому храброго ветерана были до боли похожи на его, Ланнов голос. Если бы те вескаворы кусали его самого, он бы орал точно так же? Рой разлетелся. Ланн повторяет для себя эту мысль и набирает в грудь побольше воздуха. Да, сейчас ему плохо, но не так сильно, как остальным — ведь он привык к творящейся в своей жизни дерьму, он жив и на нём даже нет ран. Нет причин для тревог. Оказавшись внизу, он оглядывается. Замечает силуэты друзей не сразу — путь к ним преграждала стена стекающей слизи, в которой у Ланна из-за усталости не было абсолютно никакого желания пачкаться. Ланн подходит поближе, решив подождать, когда слизь окончательно сползет, и садится на ближайший камень, давая дрожащим от переутомления ногам отдохнуть. Делает вдох поглубже. И тут же закашливается, когда рядом внезапно возникает смутно знакомый девичий силуэт. — Ой, простите, господин. Сэр. Командир, — затараторила деваха, явно не понимая, как следует обращаться к монгрелу. Ланн шутливо морщится и поднимает голову. — Просто Ланн, — монгрел вглядывается в лицо девушки, а та, в ответ, с румянцем на щеках смотрит на него. Крестоносные, не по размеру большие доспехи, кажутся на столь хрупком теле как минимум нелепо. Сколько этой воительнице было лет? Семнадцать? Восемнадцать? Хотя, если смотреть только на лицо, может, и вовсе шестнадцать. Ну куда таким соплячкам в армию? — Д-да, просто Ланн, — её голос нервный и дрожащий, и Ланн откровенно говоря не понимает, чего ради она подошла к нему, и почему так неуверенно говорит. Испугалась его страшного лица? Ну, по утрам, после особенно сладких снов, в которых Ланн — простой человек, он тоже ужасается своему двуликому отражению. — Ты что-то хотела? — девушка опустив глаза скромно молчала и Ланн её поторапливает, попутно пытаясь вспомнить, где он уже видел это лицо. — Д-да. Да, хотела, — она вновь замолкает, сжимает заляпанные в грязи кулаки, настолько маленькие, что монгрелу становится непонятно, каким именно образом она умудряется держать висящий у неё на поясе клинок. — Я хотела поблагодарить Вас, Ланн, — вдруг выпаливает она, и Ланн с сомнением поднимает единственную бровь. Ах да, он вспомнил, где видел её. — Вы недавно спасли меня от надвигающегося роя. Это было… — девушка отчаянно краснеет. — Очень по-героически. — Угу, — неуверенно мычит Ланн. Сейчас, с таким вот-вот готовым разрыдаться выражением лица, деваха ещё больше напоминает человека, которому нечего делать на войне. И Ланн не устанет об этом думать, ведь вообще ситуация была несколько неловкой. Что ему надо ответить? «Всегда пожалуйста»? «К твоим услугам»? Прямо сказать, что детям в армии не место, и валить бы ей отсюда куда подальше, прихватив с собой Уголёк? Девушка переступает с ноги на ногу, и монгрел расценивает это как желание поскорее сбежать. Так пусть идет! Или она, наверное, ждет ответа по-содержательнее? Ланн сипло выдыхает, готовясь как настоящий взрослый затереть какую-нибудь речь с очевидной, но необходимой моралью, сказать парочку слов про «не надо бояться» и дать совет, как выпросить у интенданта лошадь, чтоб вернуться домой. Но у самой недо-воительницы явно были другие планы. Зажмурившись, она неожиданно наклоняется вперёд и мягко целует Ланна в человеческую щёку. Отшатывается. Глядит своими большими-большими зелеными глазами и: — Меня зовут Ори! — выкрикивает Ори, и подобно торнадо сметается с места преступления, оставляя Ланна сидеть в одиночном, безмолвном офигевании. Ну и во имя самых вкусных в Натхолме крыс, что это было?***
Ниан, поджав губы и недовольно сверкая глазами, смотрит на возвращающегося Ланна. Он выглядел смущенным, и Ниан знала тому причину — монгрел со своей непонятной девкой сидел, вообще-то, не очень далеко от команды. Пока Дейран, не скрывая ухмылки, готовил очередную порцию несомненно искрометных шуток, а Аневия вдоль и поперек вынюхивала найденный в сумке командора платок, Ниан нетерпеливо постукивала пальцем по ремешку на поясе. Ланн подходит ближе, и кицунэ, приложив немало усилий, расслабляет лицо, и даже выдавливает из себя почти натуральную милую улыбку. — Ты превосходно постарался, я так и знала, что никто не подходил на эту роль лучше тебя, — молвит Ниан с теплотой в голосе, и левая сторона Ланна чуть-чуть краснеет. Ниан расслабляется окончательно. — Прости, что мы были так долго, нам пришлось задержаться, — командор скользит взглядом по телу монгрела, а рядышком фыркает Сиила. — Но ты, кажется, вовсе не пострадал. — Чудом, — отшучивается Ланн, и Ниан делает шаг ему навстречу. На какое-то бесконечно долгое мгновение в Ниан возникает желание повторить действия той девушки и поцеловать Ланна в щечку. Разумеется, исключительно в качестве награды и крючка с наживкой, чтобы Ланн не забывал, кого именно он поклялся защищать вот уже два раза: сначала в Сером Гарнизоне, а потом в лагере, в командорском шатре. Но Ниан не решается. Разве не будет это выглядеть слишком странно? Но, наверное, одного «молодец», было всё равно мало, ведь Ниан не хотела, чтобы Ланн относился к ней просто как к лидеру. Ей хотелось… Ниан не знала чего. Романтики? Нет, вряд ли. Может, она всё же хотела, чтобы её безоговорочно все любили? Возможно. Поэтому кицунэ берет человеческую руку Ланна, и, осторожно сжав, подносит его костяшки к своим губам. И мягко целует. — Ого, — позади присвистывает Дейран. — Мой чешуйчатый друг, ты выпил зелье харизмы и стал популярным у девушек? — к удивлению для себя, командор распознает в голосе графа чуть больше яда, чем обычно. Ниан поднимает взгляд и видит, как Ланн густо покраснел. Его рука дрожит, а глаза то ли от испуга, то ли от удивления расширены, и как при этом, на странном контрасте дергается вверх уголок его человеческой половины губ, словно он пытался скрыть наползающую улыбку. Ниан с удовлетворением прикрывает глаза и опускает мужскую ладонь. Отходит чуть назад. — Командор, если вы вдруг не заняты, было бы неплохо обсудить кое-какой вопрос, — с беззлобной усмешкой в голосе молвит Аневия. Ниан, напоследок улыбнувшись смущенному Ланну, отворачивается, подходя к Аневии. Взгляд монгрела ещё долго буравил её спину.