Лиса Бездны

      Ниан наклоняется вперёд, навстречу губам Дейрана, и отвечает ему на поцелуй с пьянящей страстью и голодом. Она нависает над ним, его руки обнимают её за талию, и тянут ближе, ближе за очередным поцелуем. Под коленями — мягкая ткань одеяла, что всего минуту назад было безупречно растянуто на большой, чуть ли не по-королевски роскошной кровати. Ниан, не отстраняясь, дергает правой ногой, стаскивает с неё некрепко завязанный сапог при помощи второй ноги. Она углубляет поцелуй. Губы графа мягкие и сладкие, смоченные вином и мёдом, что подавались на пиру в его честь. Он, в отличие от Ниан, уже был без рубашки — последствие «пожарной тревоги» в виде водных элементалей, что водопадом обрушились на специально подожженную кицунэ повозку. Она хотела, что бы Дейран покинул двор и дал инквизитору Летру возможность заглянуть в прошлое особняка, и у неё это получилось. Сейчас она должна была вновь спровадить Арендея куда-подальше, но уже из его собственной комнаты, вот только пока она скорее мешала ему её покинуть. По правде говоря, это не входило в её первоначальный план. Она действительно раздумывала о том, что заручиться влюбленностью такой фигуры было бы неплохо, но Ниан не думала заходить так далеко, особенно после того, как она сама стала «важной фигурой». Она подумывала проделать с ним то же самое, что и с Ланном — влюбить в себя и использовать. Пока Ланн был её щитом и мечом — ну или луком, в его случае, — граф мог бы быть поставщиком ресурсов, подарков или влияния. Но она зашла дальше планов.       Ниан стягивает с себя кожаный желет и тянет за ленту в волосах, распуская их. Вновь тянется за поцелуем, игриво кусает за нижнюю губу и спускается дальше — к подбородку, затем по шее, и ниже, ниже… Дейран отвечает одобрительным мычанием и судорожным вдохом, а Ниан уже не терпится перейти к основному действу — её не волнует нежность, она пришла сюда за удовольствием.       Ниан уже долгое время относилась к сексу небрежно и с легкостью. О том, что дети появляются не из капусты, кицунэ узнала довольно рано, ещё в отрочестве подслушав разговор своих служанок, а затем, всего через пару дней после этого, — получив объяснение и от матушки, не считавшей подобную тему неподходящей для детских ушей. Но тогда Ниан приравнивала секс к новому этапу в бесконечной, поистине чистой и нежной любви, за которым, непременно, должны были идти детишки и венчание в церкви Сарэнрей под счастливый плач всех соседей и друзей. Матушка довольно быстро развеяла заблуждения кицунэ, а потом их несостоятельность утвердила и сама жизнь, ведь оказалось, что дети вовсе не обязательны, любовь тоже может быть под вопросом, а свадьбу, Ниан, вообще расхотела уже лет в двенадцать, увидев пример в лице своего наставника из гильдии, который, нося обручальное кольцо на пальце, абсолютно не придавал ему никакого значения, развлекаясь с молодыми ученицами из соседней бардовской школы.       Иными словами Ниан не обманывала себя тем, что снимая штаны с Дейрана она тем самым показывает ему свою любовь. Любви не было. Какой-то романтической симпатии тоже не предвиделось. Просто хотелось развлечься, расслабиться, и… Забыться. А с кем, как не с Дейраном, можно пойти на поводу своих желаний? Ведь он разделял её взгляды, да и чего уж скрывать, был чертовски красивым и соблазнительным. Возможно, Ланн и принял бы её в свою постель, но не посчитал ли бы он это за начало отношений и за начало схемы про детей и венчание? А этого Ниан уж точно в своей жизни не желала. Впрочем, было кое-что ещё — причина, заставляющая искать кицунэ то самое «забытье». Ниан злилась на Ланна. Конечно, порой он её бесил своей любовью к правилам или некоторыми особо дурацкими шутками, но в целом Ниан признавала — Ланн не был ей противен или ненавистен, играть с ним, дразнить его, дарить ничего не значащие намеки и наблюдать, как краснеет его единственное ушко, ей было приятно и щекотно где-то в груди, у сердца. Но сейчас она злилась. Злилась вот уже как несколько дней после ухода из Улыбки прокаженного, и причину своей злобы Ниан назвать не могла, да и, если говорить честно, она не думала об этом — просто не хотела. Ведь намного проще и приятнее лишний часок проваляться в ванне, выпить чуть больше, чем обычно, вина, и утонуть в чужом, обжигающем жаре — в данном случае, в жаре Дейрана. И тонуть она собиралась долго.

***

— Дружище, мне кажется тебе уже достаточно.       Голос Сиилы был полон шутливой опасливости, и Ланн не собирался вестись на это так легко! Он тянется к новой бутылке с алкоголем и, немного покрутив её в своих руках, выливает содержимое в стакан. Вообще сначала он планировал прочесть на бутылке этикетку, дабы понять, какой на этот раз напиток богов — да-да, именно напиток богов, ведь весь алкоголь в особняке Дейрана был просто Безупречным с большой буквы! — он собирается выпить, но потом он вспомнил, что читать, вообще-то, не умеет. Нет, умеет, но чуть-чуть и только на трезвую голову. — Я не остановлюсь, пока не попробую весь алкоголь из запасов этого засранца. М-м, толк в выпивке он знает, — а вот Ланн толк в выпивке не знал, и потому осушил бокал в один присест. — Мне казалось, ты хотел попробовать только пиво, — Сиила смеётся над ним, но Ланн-то видит, что она тоже не может устоять и тянется за бутылкой. — Так я его и попробовал. По вкусу оказалось лучше мочи подземной многоножки, а я парень простой, мне этого достаточно. Вот и решил попробовать что-нибудь ещё, — Ланн озирается на стол, покрытый тарелками с закусками. — Но вообще да, я слышал что пить на почти пустой желудок вредно, так что надо бы закусить чем-нибудь… Кстати, ты ж поговорить хотела! — Ланн с широкой улыбкой кидает на Сиилу быстрый взгляд, и возвращается к выбору еды, не заметив, как тут же посерьезнело лицо паладинши. — Да, хотела, — Сиила со странным кряхтением выдыхает и дожидается, когда Ланн, возьмет тарелку с какими-то квадратными хлебцами, измазанными в странной замазке и с оливками на вершине. Кажется, аазимарский «засранец» назвал эту закуску капапе. Или керопэ. Или канапе. Да кому какое дело! Ланн плюхается с закусками обратно на своё место, и Сиила продолжает: — Слушай, друг, я вижу, что ты смотришь на Ниан, — Ланн поперхнулся. — Конечно, я смотрю на неё. Кто ж не смотрит. Трудно исполнять приказы командира, если не смотреть его. Ты Регилла спроси, я думаю его подчиненные тоже смотрят на него, когда он говорит с ними или приказы отдает. Вот и я смотрю. Не на Регилла — на Ниан. Она ж командор. Как не смотреть. Вот скажет она стрелять, а я не посмотрю и не пойму куда стрелять, возьму и выстрелю себе в ногу. А нам оно надо? Не надо. Вот и смотрю, — местами заплетающимся языком проговорил Ланн, стараясь не смотреть на Сиилу и при этом вести себя как можно более беззаботно. Конечно, выходило у него он плохо, но он хотя бы старался!       И он ведь действительно смотрит на неё. Не так, как сказал сейчас Сииле. Иначе. Но не говорить же ей об этом? Сиила, конечно, подруга и соратница, и вообще видимо неплохая собутыльница, но Ланн пока не хотел раскрывать кому-то своё сердце, и Сиила не была исключением. То, как он смотрит на Ниан, было только его делом, его личной маленькой постыдной тайной, на которую он будет молиться по ночам и ругаться с приходом солнца, при этом всё равно лелея. Красавицы не любят чудовищ, долгоживущие не любят тех, кто уже одной ногой в могиле. И если первое — просто грустная правда жизни, которую Ланн принял ещё в детстве, то второе — здравая и рациональная необходимость, дабы уберечь себя и своего партнера от боли.       Сиила вздохнула. Так красноречиво вздохнула, что Ланн даже решил, что в прошлом у неё наверняка был опыт актёра. Монгрел рискует и косится на паладиншу — судя по её выражению лица, она ему не поверила ни на йоту. — Ну чего ты так смотришь? — Да потому что заливаешь ты сейчас не только себе в глотку, но и мне в уши, — Сиила закатывает глаза и поворачивается к Ланну боком, а к столу — лицом. Она, особо не выбирая, берет парочку капапэшек и закидывает их себе в рот, угрюмо пережевывая. — Слуфай, — она замолкает и, проглотив, продолжает: — Ладно, допустим я тебе верю, и сейчас я просто пущусь в случайные рассуждения на случай, что меня будет слушать какой-нибудь влюбленный в Ниан несчастный простак, хотя на самом деле, конечно же, таких в моём окружении нет, — Сиила выразительно закатывает глаза и наполняет себе бокал. Ланн не сводит с неё взгляда. — Она не такая лапушечка какой хочет показаться. Ты вот вспомни Улыбку прокаженного. Пока ты там от саранчи бегал, она водила нас завитками, явно не спеша вас спасать. — Пф, она просто искала наиболее безопасный путь, не желая лезть на рожон, — Ланн дарит Сииле снисходительную кривую улыбку, а паладинша в ответ поднимает бровь, смотря на него при этом так, будто она еле сдерживается от того, чтоб не пробить себе лицо латной перчаткой. — Пока вы там дохли, как мухи, она собирала трофеи, Ланн. Кольца, жезлы, броню, вон, тебе робу нашла. Ну что, она тебе нравится? — Нравится, — кивает Ланн, не совсем понимая, спрашивала подруга о робе или о Ниан. В любом случае ответ был положительным. — А ту девочку, что поцеловала тебя, помнишь? Вот Ниан её точно запомнила. Она же эту робу в каком-то вескавором дерьме откопала. Не хотела отдавать тебе её грязной, и наказала той девочке отмывать робу и портки остальных крестоносцев в холоднющей реке, забрав при этом всю её броню и оружие. — А, так Ори всё же больше не будет участвовать в сражениях? Так разве это плохо? Ты её видела вообще? У нас в деревне такая кроха максимум со стиркой и помогала бы, потому что слабая и хилая. Ниан, видимо, это тоже поняла, вот и отправила её стирать. В этом же нет ничего такого, наоборот хорошо же, что ребенок будет в безопасности в лагере сидеть. Плохо, что она просто не отправила её домой, но с другой стороны сейчас дороги такие, что, может, ей тут, с нами в тылу и будет безопаснее, — расслабляясь, Ланн тянется к кувшину с эльфийской настоечкой, от которой шел прекрасный нежный аромат. После того, как Ниан начала чуть ли не каждый день принимать ванну в своем шатре, от неё тоже стало изумительно пахнуть. Нет, Ланн её не нюхал, конечно же. Просто случайно учуял. — Ну ты и балбес, — сипло выдыхает Сиила, вырывая глиняный кувшин из рук Ланна. Монгрел осуждающе смотрит на подругу, словно на маленького капризного ребёнка. — Олух, вспомни тот приказ, который она отдала Аневии, вскор после победы над королевой роя. Про сбор соков вескаворов, чтоб потом можно было всучить их нашим же бойцам и отправить их на верную смерть! Ну кто так поступает? — Она просто перестраховывается, — Ланн хмурится, и тянет кувшин на себя, но хватка Сиилы даже не думает расслабляется, и та, в отместку, тянет опять к себе. — Она перестраховывается, а ты недостраховываешься. Я говорю тебе, с ней явно не всё в порядке, прекращай пускать на неё слюни! Найди себе добрую милую девушку, под стать себе, а не эту демоницу в ангельской маске! — Сиила рывком тянет кувшин и рявкает: — И отдай кувшин! Не заслужил, дурень! — Эй, это мой кувшин! — Ланн с горящим в сердце праведным возмущением пытается вырвать кувшин, но сосуд лишь выскальзывает из рук обоих и с грохотом падает на пол, окатив эльфийской настойкой их ноги. Что же, теперь они тоже приятно пахли.       Сиила морщится и отворачивается, когда к ним подбегают графские слуги с тряпками и вениками; Ланн отмахивается от их забот и, обиженно положив подбородок на ладонь, угрюмо уставляется на своё отражение в бокале. Ничего Сиила не понимает!

***

      Ниан, сидя на смятой и влажной кровати, неспеша натягивает на ногу ранее сброшенный сапог. Граф мнется позади, но кицунэ не обращает на него внимания и подходит к зеркалу, придирчиво осматривая свой внешний вид. Она была права, и с графом действительно получилось забыться. Он оставил небольшой красный след на её ключице, но его, к счастью, не видно под рубашкой, размазанный легкий макияж можно смыть и потом переделать, а волосы будет достаточно собрать в небрежный домашний пучок — он будет выглядеть достаточно мило, и в случае чего наведет других на мысль, что уважаемая командор просто перебрала с выпивкой и не уследила за прической. — Ты была великолепна, — раздается у Ниан за спиной.       Она смотрит на отражение графа в своём зеркале и поводит плечом, замечая его уже не такой тухлый, как утром взгляд. Может, он тоже пытался с помощью неё забыться? — Ты тоже, — Ниан краешком губ улыбается, собирая волосы. — Но не советую тебе и дальше здесь задерживаться. Гости наверняка уже соскучились по тебе, да и спорим, что ты не сможешь убедить Зосиэля нарисовать тебя обнаженным? — в голосе бардессы слышится игривость, и Дейран охотно подыгрывает ей.       С Дейраном было просто. Никаких сложных чувств и эмоций, только встряска и блаженство. А Ланн… Ниан всё ещё злилась на него. Но это пройдет, стоит лишь немного подождать и, может, чуть позже заглянув в шатер Дейрана ещё пару раз. Да и злость не повод отказываться от него — он всё ещё был полезным. Да и шутки его, пусть и дурацкие, иногда всё же смешат её. Иногда, правда.       Дейран покидает комнату, а Ниан с пустой головой подходит к брошенной у кровати рубашке и, накинув на плечи, неспеша застегивает её. Тянется к жакету — застегивает и его тоже. Осталось умыться и можно звать инквизитора. Кровать поправлять кицунэ не будет — если Летр и заметит что-то странное, он, как вежливая служка Иомедай, обязательно тактично промолчит об этом. Да и насрать на мнение религиозного старикана, который небось подозревает графа в чем-то безобидном, зато шороха наводит такого, будто Арендей — новое отродье Ровагуга.       Ниан делает шаг навстречу к двери. Она готова.