Стрекозёл

POV Никиты. Когда мы вернулись, Амрита уже дожидалась меня, и как только я появился в зоне её досягаемости, вцепилась, как оголодавший клещ: - Нам надо поговорить, Никтай! Я угрюмо кивнул. Ведь понятно же, что сейчас меня опять будет уговаривать сделать Еноха своим любовником. Но я не хочу. Как ни странно, меня совершенно не ужасает мысль о близости с мужчиной, хотя в моём мире я и мысли такой не допускал. То ли это мозг смирился с бисексуальностью доставшегося мне тела, то ли долгое общение с Серёгой наконец начало давать свои плоды. Хотя гомосексуализм воздушно-капельным путём не передаётся, так что скорее всего – первое. Так вот, будь Енох постарше – я бы, пожалуй, согласился расширить свои сексуальные горизонты – почему бы и нет? Но всё упирается в то, что парнишка ещё по сути дитё несмышлёное и ничего хорошего в жизни не видевшее, и я просто не могу… Не могу. Он мне верит, он верит Амрите, и если мы предложим ему такую форму обретения магии – Енох, конечно, согласится, всё стерпит, вот только… Только не сломает ли это его окончательно? А сломавшись – сможет ли он выполнить то, чего так страстно ждёт Амрита? Нет. Это не выход. Я чувствую, что нравлюсь Еноху, я испытываю к нему самые тёплые чувства, но к физической близости со мной он ещё не готов, как ни крути. Святые братья слишком покалечили его морально, если и я продолжу в том же духе – сохранится ли вообще наша странная связь? А терять её я не хочу. Не хочу. Точка. В этом духе я и высказался Амрите, когда она затащила меня в беседку для очередного разговора по душам, а под конец поинтересовался - неужели нет другого способа? Амрита внимательно выслушала меня, хмурясь всё больше и больше, и я приготовился к нешуточной буре. Но тут лицо женщины неожиданно разгладилось, и она заулыбалась. - Молодец. Теперь у меня отпали последние сомнения в том, что ты – Иньче. Не понял? Это что, меня опять проверяли? Я рыкнул и показал клыки, только Амриту это зрелище ничуть не испугало. Подозреваю, что за свою жизнь клыков она навидалась. Как и злющих шмулей. - Не сердись, Никтай, - продолжила женщина, - Енох мой внук, и я должна была быть уверена, что у него есть шанс выжить. У вас обоих, потому что если один Иньче погибнет, второй всё равно не сможет жить долго – умрёт от тоски. А ты показал мне, что никогда, ни при каких обстоятельствах не причинишь Еноху вреда. Просто не сможешь. Прости меня, но я должна была в этом убедиться. - Так значит, есть другой способ, - утвердительно произнёс я. - Есть, - кивнула Амрита, - но он весьма болезненный уже для тебя. Еноху же достанется только конечный результат - пробуждение магии. Вот и славно. Если Еноху не придётся мучиться – я потерплю. Надеюсь, этот ритуал никак не связан с… эээ… сексуальной активностью? Хотелось бы всё-таки сохранить свою задницу в неприкосновенности… Но плевать. Если Енох не пострадает, то пусть ритуал будет каким угодно. - Это меня устраивает, - быстро сказал я Амрите. - А меня нет, - неожиданно прозвучал голос сбоку. Мы дружно повернулись и увидели Еноха, незаметно подобравшегося к беседке и явно слышавшего весь наш разговор. Парень выглядел немного бледным, но в целом – вполне здоровым. А уж отросшие волосы и ладно подогнанная одежда делали его весьма привлекательным. Но сейчас он явно был рассержен. - Я не хочу, чтобы ты, Никтай, шёл на такие жертвы ради меня! Я не хочу, чтобы ты страдал! Пусть лучше будет так, как бабушка предложила! – высказался Енох и замер, зло сверкая чёрными глазами. Опять двадцать пять! Да что ж такое-то? Ладно, пойдём по длинному пути… Я рывком подскочил к Еноху и прижал его к столбу, подпирающему беседку: - Значит, хочешь так, как бабушка предложила? Ладно, давай! Я обнял парня, прижал к себе, прошёлся ладонями по телу, и почувствовал, как его трясёт. Енох моментально растерял весь свой пыл, я просто физически ощущал, как ему страшно. - Я не насильник! – зло сказал я. – А ты не сможешь почувствовать удовольствия от нашей с тобой близости! Ты просто не готов к этому! У тебя нет никакого опыта, то, что творили с тобой Святые братья, таковым назвать нельзя! Енох как-то сник и пробормотал: - Я… я бы потерпел. Ты же не они… Я, наверное, тебе просто противен? После них? - Глупостей не говори! Ты не можешь быть мне противен, если я твой Иньче! И я не хочу, чтобы ты терпел – не сомневаюсь, что ты это умеешь! Я хочу, чтобы тебе было со мной хорошо, чтобы ты получал удовольствие от… эээ… процесса, а не ждал его окончания, как манны небесной! Понятно? Так что теперь решаю я. Будет другой способ – и точка! - Ладно, - согласился Енох, опешивший от моего напора. После того, как я чётко дал понять, что никакого секса не будет, Енох явно расслабился в моих объятиях. Даже голову мне на плечо пристроил. Эх, и это дитё хотят заставить воевать с Господином? Амрита одобрительно покосилась на нас и заявила: - Правильно, посидите вместе, пообщайтесь. А мы с девочками и Сардаром пойдём готовить Ритуал Пробуждения. Начнём сразу с наступлением темноты. И, чуть не забыла, ужин для вас отменяется. Ритуал необходимо проводить на пустой желудок. Так что это даже хорошо, что вы оба почти не ели... Эх, вот я так и знал, что какая-нибудь подляна тут будет. Мой бедный желудок протестующе заурчал, да кто ж его слушать будет? Мы за передовую магию и мир во всём мире… POV Еноха. Я знал, что ещё не обрёл магию, но могу обрести. Через своего Иньче, каковым является Никтай. Но для этого, как объяснила мне бабушка, есть один простой и приятный способ – заняться любовью со своим Иньче. Я её не понял и спросил, что такое - заняться любовью? Мне такого святые братья не объясняли, а брат Иезекиль часто твердил, что выгляжу как шлюха, вызывающая низменные желания, и что меня нужно наказать. И наказывал. Особенно противно было, когда он заставлял меня снять рясу, встать на четвереньки и что-то запихивал в меня… сзади. Оборачиваться на него он запрещал, заявляя, что слишком грешен, чтобы лицезреть наказание полностью. Было очень больно, в первый раз у меня текла кровь, потом стало немного легче, но противно было всегда. Сначала я даже не понимал, что он в меня запихивает. Потом понял – это был такой же орган, что и у меня. Только у него он сначала был большой, толстый и очень твёрдый. У меня так никогда не было, и я думал сначала, что это у брата Иезекиля специально, чтобы наказывать грешников, таких как я. Потому что после наказания «член» - я потом узнал его название – становился мягким, а я был весь испачкан сзади тем, что из него выходило, но это была не моча. И пахло, хоть и противно – но по-другому. Расспросить мне было некого – брата Иезекиля о таких вещах я спрашивать боялся, других братьев – тем более, остальные послушники меня сторонились – хотя многих их Наставники наказывали так же, как брат Иезекиль – меня. Например, Ионафан – послушник брата Авраама – я случайно видел, что с ним проделывал брат Авраам в своей лаборатории, где Святой брат ставил алхимические опыты. Подробностей я не разглядел, но меня удивило, что Ионафан, похоже, получал от этого удовольствие… Я поразился. Неужели можно получать удовольствие от такой мерзости? Или Ионафану так нравятся наказания? Как послушнику Малелеилу? Тот постоянно просил своего Наставника бичевать его, уверяя, что только так можно изгнать грех из его плоти… Так что в крепости Ордена я мало что слышал про любовь – разве что про любовь к Господину, о которой нам твердили постоянно. Но я не мог любить того, кто придумал все эти запреты и бессмысленную жестокость. Мне вообще было некого любить, кроме моей умершей матери. Неудивительно, что когда я встретил всех этих… существ из Запретных Долин – я полюбил их. Особенно Никтая. А потом я узнал, что он – мой Иньче, и это обрадовало меня больше всего на свете. Но что такое – «заниматься любовью» - я так и не знал. Наверное, это глупо – ведь я уже не ребёнок, я сумел как-то прожить пятнадцать зим в крепости Ордена, но я так мало знаю о мире, ибо, кроме проклятой крепости и пары ближайших городков и деревушек не видел ничего. Даже читать и писать я выучился чисто случайно. Зиму назад брат Иезекиль был вынужден покинуть крепость на полгода – какие-то дела, связанные со службой Господину. И меня прикрепили к старенькому брату Саулу – скриптарию*. Брат Саул был самым старым из виденных мной людей, он не был таким жестоким, как остальные братья – он не брил мне голову, не бил плетью и не наказывал, как брат Иезекиль. Пищу ему носили прямо в скрипту**, поэтому лишний раз выходить оттуда особенной необходимости не было. По своей старости, аппетита у брата Саула почти не было, так что я, впервые за всё время пребывания в крепости, был почти сыт. Книги и пергаменты нуждаются в постоянной температуре в помещении, поэтому в холодные дни скрипта отапливалась, и я не страдал от холода. К тому же, у брата Саула было два одеяла, и одно он отдал мне. Мне было интересно с ним – я до блеска убирал помещение, наводил идеальный порядок на полках с книгами, а он рассказывал мне интересные истории, а как-то показал, как выглядят буквы, и научил складывать их в слова. Я стал читать книги. Большинство книг в скрипте были посвящены Господину и его учению, их я не любил и почти не понимал, но у меня хорошая память, особенно это стало понятно, когда меня перестали бить, и я помнил целые куски из них наизусть и мог цитировать их к месту и не к месту. Это умиляло брата Саула, и я часто так делал, чтобы сделать ему приятное. Брат Саул никогда не ругался, не повышал на меня голос, не бил, а единственное, чем я мог отблагодарить его – это чтение наизусть текстов Господина и тех, кто основал Орден. Но мне больше нравились другие книги, изредка попадавшиеся в скрипте – о путешествиях в дальние страны, других мирах и устройстве разных вещей. Так прошло полгода. А потом вернулся брат Иезекиль. Он немедленно забрал меня из скрипты, а брат Саул, к тому времени совсем ослабевший здоровьем, не мог защитить меня. Брат Иезекиль высек меня плетью прямо во внутреннем дворе – за дерзость и непослушание. А потом он отвёл меня в свою келью, обрил немного отросшие волосы и всю ночь подвергал изгнанию из меня греха. В тот раз он перестарался… я чуть не умер и только мой на диво крепкий организм помог мне пережить это наказание. Я проболел две недели, а когда смог вставать и двигаться без боли в каждой клеточке тела, я узнал, что брат Саул скончался. Думаю, что бессмысленная жестокость брата Иезекиля по отношению ко мне сыграла в этом не последнюю роль. Так что, сказав, что любил только свою маму, я сказал неправду. Я любил доброго старого брата Саула и горевал по нему – ведь он, единственный из всех братьев проявил ко мне доброту и участие. Так что я не понял слов Амриты. Бабушка покраснела, побледнела, попросила подождать, а потом пришёл Сардар и попытался мне объяснить, что такое «заниматься любовью». Он с трудом подбирал слова, я не очень понимал его, краснел и переспрашивал, он тоже чувствовал себя неловко, наконец, я уловил суть процесса и был в ужасе. Это и было моё постоянное наказание! Но я ничего не сказал Сардару. Если это необходимо – значит, так тому и быть. И Никтай – не такой, как брат Иезекиль, он не будет делать мне слишком больно… Но мне всё равно было страшно. А внезапно появившийся в лесном доме брат Иезекиль – постаревший, но по-прежнему узнаваемый, вызвал у меня желание спрятаться, забиться куда-нибудь и никому никогда не позволять прикасаться к себе. Амрита напоила меня каким-то зельем, мне стало спокойно, и я уснул. А когда проснулся – бросился искать Никтая, мне почему-то было очень важно увидеть его. Так я и услышал разговор в беседке. И понял, что Никтай не хочет причинять мне боль. Ни в каком случае. И я понял – моё доверие к Никтаю не ошибка. Мы действительно связаны, связаны крепче, чем можно себе представить. Скоро начнётся Ритуал. *, ** - Скрипта – книгохранилище, скриптарий – библиотекарь.