Стрекозёл

POV Никиты. А наутро наконец-то пришёл в себя Джай. Долгий сон и возможность регенерировать сделала его почти здоровым физически – от пережитого осталась только жутковатая худоба – все ребра наружу. Но шрамы и прочие повреждения и даже вытекший глаз исцелились без следа. Но душа несчастного шухерета была явно не с нами. Нет, он поднимал голову, когда к нему обращались, реагировал на прямой приказ, но в остальном… В остальном всё было плохо. Да, он помылся в озерке, но для этого ему пришлось приказать это, точно так же поел, аккуратно надел рясу, которая нашлась в бауле с добром Генерала, но и… всё. Выполнив все приказы, Джай замер, глядя куда-то в пространство и не реагируя ни на кого из нас. Нет, вру. На Еноха он всё-таки реагировал – не вздрагивал, когда тот прикасался к нему, а когда Енох погладил его по ладони, ответил робким пожатием. Да, Енох догадался, кем является Джай. Догадался сам, едва Сардару стоило назвать шухерета по имени. Утром, взволнованный предстоящей дорогой в крепость Алуйне и потрясающей перспективой встречи с Господином, Сардар обмолвился и назвал Джая по имени, хотя раньше упорно утверждал, что не знает бывшего пленника. Енох не стал устраивать разборки по этому поводу – не до того нам было. Только в глазах его появилась в этот момент такая боль, что у меня заныло в груди. Да уж, узнать, что твоего отца держал при себе и мучил, как только мог, злобный вздорный старикашка – не самая лучшая утренняя новость. Так что я только и смог – обнять его и постараться утешить. Не знаю, получилось ли, но выражение запредельной боли в глазах моего Иньче чуть смягчилось. Но теперь перед нами во всей красе встал вопрос – что делать с Джаем? Понятно, что взять его в крепость Алуйне было невозможно. Оставить в таком состоянии – невозможно вдвойне. Мы задумались, но Балда нашёл выход раньше нас – исчез на пару часов и привёл с собой Ветра и Дождика, заботам которых мы и поручили Джая. Во всяком случае, детишки смогут при необходимости выбраться в Запретные Долины сами и вывести Джая. Будем надеяться, что этого не понадобится, но всегда лучше подстраховаться. Так что, в путь мы отправились довольно поздно, но двигались быстро. Короткая дорога в лесу вывела нас на широкий тракт, по обе стороны которого попадались густонаселённые деревни и возделанные поля. Всё вокруг зеленело, в полях трудились местные пейзане, которые, едва завидев нашу скромную процессию и углядев рясу Генерала, тут же кланялись торопливо и раболепно. Да и выглядело местное население более бедно одетым и зашуганным, чем на приграничных землях. Видно не особо сладко им жилось по соседству с всемогущим Орденом и Господином. Пару раз нам встретились Святые братья, которые гнали в направлении крепости колонны рабов – думаю, что это были именно рабы, раз уж они месили дорожную пыль скованными ногами, а шеи их украшали ошейники. В колоннах были сплошь молодые крепкие мужчины, и лица у них были определенно не радостные. Вообще, я заметил, как морщатся Сардар и Енох, да и зелёненькому было как-то не по себе. Ну да, они же эмпаты все, а тут такой негатив. Да ещё в одной из деревень нас угораздило нарваться на наказание болтливой жены. Бедолагу привязали к странной конструкции, больше всего напоминавшей стул, приделанный к колодезному журавлю, и раз за разом погружали в воду, пока несчастная не потеряла сознание. После этого её привели в чувство, дали пять плетей, и отпустили с миром. К стулу стали привязывать другую женщину, помоложе, а в сторонке дожидались своего наказания две рыдающие девушки с наголо обритыми головами. Как я понял, всё преступление этих бедолаг было в том, что волосы у них были чересчур густые, да к тому же кудрявые и постоянно выбивались из-под того жуткого головного убора, который обязано было носить здесь всё женское население. Такое поведение было признано «вольным» и «соблазняющим», и бедняг попросту остригли наголо, чтоб уж точно ничего из-под чепца не выбивалось. После этого их ждало наказание розгами, которое в этих краях именовалось «мягким внушением». Мысленно я плюнул и пожелал, чтобы все местные блюстители нравов минут на пять оказались бы в самом обычном ночном клубе, увидели танцующих там девчонок, и чтоб их всех скопом (блюстителей, а не девчонок, конечно) хватил кондратий. По-моему, такое издевательство было перебором даже для Цырика. Уже к вечеру из-за поворота неожиданно выплыли строгие тяжёлые башни крепости Алуйне. Закат, освещавший их, превратил чёрный камень башен и стен в запекшуюся кровь, и это показалось мне хорошим предзнаменованием. Да, эта крепость буквально стояла на крови, но мы сможем изменить всё. Нужно только убрать из этого мира Господина. Енох обернулся к нам, он тщетно пытался изобразить гордую улыбку непобедимого героя, но я-то видел, как ему страшно. Мне тоже страшно, любовь моя, жизнь моя, мне страшно от того, что я знаю, что потеряю тебя, но всё должно кончиться хорошо. По крайней мере, для четырёх рас. Для этого мира. Для тебя. А остальное – неважно. Я улыбнулся Еноху, а он послал мне ответную улыбку и быстро отвернулся. К нам ехали Святые братья, охранявшие крепость. - Пусть Бахба останется за воротами. Не идёт в крепость, - быстро сказал я в спину Еноху. Спина еле заметно вздрогнула, но этот совет Нелепой, данный мне вчера, после того, как я допел песню, я решил выполнить. Не стоит тащить с собой невинную тварь. Да и Акакию это тело по-любому понадобится. Балда, до сих пор сидевший в клетке со мной и Имрехом и пытавшийся развлечь нас тихим разговором, неуверенно прошептал: - Плохое место… - Оставайся за воротами, Балда, - посоветовал я ему, - если Господин тебя увидит – сможет уничтожить. Балда отчаянно замотал головой: - Нет. Я войду в крепость с вами. Я вас не оставлю. Будем надеяться, что Господин не разглядит меня, как и все остальные. Может быть, я смогу помочь… Я не стал спорить. Балда уже оказал нам помощь, в нашем положении нельзя отказываться ни от чего, кто знает, какая кроха Силы окажется последней соломинкой, способной сломать хребет верблюду. После короткого приветствия братья, склонившиеся перед Генералом в поклоне, предложили нам всем проследовать в крепость. И тут у меня возникло стойкое ощущение, что всё слишком гладко, и что это не к добру. Енох же еле слышно свистнул особым образом, и Бахба серой молнией метнулась из повозки и скрылась в придорожном бурьяне. Так что сопровождавшие нас Святые братья не поняли, что это было. Когда повозка, скрипя колесами, въехала во внутренний двор крепости, меня вдруг пронзило ощущение дежавю. Похоже, все Орденские крепости строились по единому образцу, просто крепость Алуйне была больше. Гораздо больше. Мощней. Массивней. И недобрая энергия здесь просто бушевала. Это почувствовал даже я, а Енох, Сардар и Имрех были вынуждены активировать защитные амулеты, силу которых они берегли всю дорогу. У Еноха и Сардара амулеты были вшиты в рясы, а у Имреха это была особая татуировка на правом плече. Такие тату наносились всем разведчикам, вынужденным по долгу службы посещать Цырик. А Сардару с Енохом ничего подобного сделать было невозможно – откуда у Орденского брата и послушника татуировки, которые умеют наносить только маги четырёх рас? Оставалось полагаться только на амулеты. Так или иначе, а мы достигли своей цели. Повозки остановились посреди двора, Генерала бережно вывели под руки Святые братья, Сардар соскочил сам, подозвав Еноха, клетку с нами сразу же окружили несколько братьев, отпуская шуточки самого мерзкого свойства, но мы с Имрехом сидели, как каменные. Балду никто из братьев не видел – уже хорошо. Между тем, все братья как-то подтянулись, выстроились полукругом, посередине которого оказались Акакий, Сардар и Енох, все явно ждали кого-то, не хватало только барабанной дроби для пущей торжественности. И тот, кого они ждали, не замедлил появиться. Во двор вышел человек в чёрной рясе и алом плаще, голову его охватывал тонкий золотой обруч с горевшим во лбу кроваво-красным камнем. При изменении освещения камень ронял то белые, то зелёные, то золотистые блики, освещая лицо своего владельца каждый раз по новому, так что я не сразу смог разглядеть его черты. Незнакомец был высок, широкоплеч, светловолос и довольно молод с виду. Лицо его выглядело бы немного простоватым – слишком широкий вздёрнутый нос и тяжёлый подбородок, слишком низкие скулы, кустистые светлые брови, белёсые ресницы. Только вот глаза имели, необычный свет – налитые тьмой до краёв, с жёлтым вертикальным зрачком, они напоминали глаза старой, умной и смертельно ядовитой змеи. И я понял, что не стоит обманываться внешней молодостью облика когда-то давно запытанного насмерть индейцами английского солдата Тони Дрисколла. Нас почтил торжественной встречей тот, с кем мы ехали сражаться – Господин Неназываемый. Господин выслушал приветствие Генерала и Сардара, потом неожиданно рассмеялся: - Неужели вы думали, что вам удастся меня обмануть, жалкие шавки из Запретных Долин? Ты, мерзкий нелюдь, обманом захвативший тело Святого брата, ты, гадкая малолетняя подстилка, и ты – Всадник-изменник? Взять их! И я с ужасом увидел, как откуда-то сверху, точно окружая Сардара, Акакия и Еноха, упала клетка из гальмсора. Прутья клетки засветились ровным зеленоватым сиянием, и я, освободив руки, толчком выбил дверь клетки и рванулся на помощь. Такой резвости от меня не ожидали, к тому же гальмсор на меня совсем не действовал, так что мне удалось прорваться к клетке и выломать один из прутьев. В эту брешь успел выскользнуть Акакий, покинувший тело Генерала. Сам старик тут же упал, потеряв сознание: - Беги! – прошептал я Акакию. - Найди Бахбу! Дай знать… Но тут мне стало не до разговоров. Братья всем скопом навалились на меня и Имреха, который пытался прикрывать мне спину, пока его не вырубили. А затем… Затем чей-то меткий удар по голове отправил меня в беспамятство.