Он не достоин тебя

— Ацуши, подожди! — кричал вслед уходящему тигру Акутагава, пытаясь догнать его, что, впрочем, ему удалось сделать у лифта. Накаджима нажал кнопку вызова, а когда дверь открылась, вошёл в кабину. — Да постой ты! — Рюноске схватил Ацуши за руку, встав между дверьми лифта. — Да пошёл ты! — выкрикнул оборотень, вырывая свою руку. — Ацуши, ну прости. — Да что у тебя за идиотский характер? Прежде чем разобраться в ситуации, начинаешь орать, как ненормальный. Ты даже рта мне не дал открыть! А теперь я не желаю тебя слушать, — с этими словами Ацуши довольно сильно оттолкнул Акутагаву, и тот отлетел в коридор, после чего двери лифта закрылись, и он поехал вниз. Оказавшись на первом этаже, Ацуши направился к выходу из высотки, переступая через изувеченные трупы мафиози. Неожиданно низ его живота скрутило от боли, Накаджима согнулся пополам, поняв, что у него началась течка. Когда приступ боли немного прошёл, Ацуши смог разогнуться и осмотреться по сторонам. Он почувствовал феромоны альф, которые до его появления на первом этаже прибирали трупы, а сейчас бросили свои дела, уставившись на него. Запах омеги вскружил им головы. Ацуши почувствовал, как кровь приливает к лицу, а дыхание становится учащённым. Понимая, чем всё это может закончиться, учитывая, что в таком состоянии омегам очень сложно контролировать себя в присутствии альф и противостоять своим инстинктам, Накаджима ускорил шаг по направлению к выходу. Однако какой-то альфа догнал его и остановил, схватив за руку, а затем прижал к стене, стукнув о неё головой. Ацуши попытался оттолкнуть от себя альфу, но тот приблизил своё лицо к его шее, обдав кожу горячим дыханием, отчего сердце омеги учащённо забилось, щёки раскраснелись сильнее, а грудь начала тяжело вздыматься и опускаться. Альфа прошёлся языком по шее Ацуши, как вдруг, почувствовав метку другого альфы, резко отстранился и обескураженно посмотрел на него. Накаджима из последних сил попытался взять себя в руки: феромоны возбуждённого альфы напрочь лишали рассудка, и, оттолкнув мафиози, он бросился бежать, но на полпути к выходу был снова остановлен. Другой альфа схватил Ацуши за руку, отшвырнул его к противоположной стене и, открыв двери какого-то кабинета, попытался затащить туда омегу. Будь Накаджима в обычном состоянии — давно обратился бы тигром и перегрыз наглецу глотку, однако в этот момент на свою защиту у него не было ни сил, ни желания. Оборотень понимал, что сейчас может произойти нечто непоправимое, поскольку сил на борьбу с самим собой практически не осталось. Дотянувшись до своего телефона, он попытался набрать номер Рюноске, но альфа выбил мобильный у него из руки и затолкнул омегу в кабинет. Ацуши заметил, что за спиной мафиози стоят с десяток других альф и все они сделали несколько шагов по направлению к ним. Всё-таки пересилив себя, Накаджима обратил руку в тигриную лапу и полоснул когтями по горлу извращенца, продолжая при этом тяжело дышать. Тот повалился на пол, хрипя и захлёбываясь кровью, однако смерть коллеги не остановила других альф, и место убитого занял другой альфа. Схватив Ацуши за ворот рубашки, он притянул его голову к себе, впиваясь в губы поцелуем, а затем рванул ткань, разрывая рубаху. Сзади послышался какой-то шум, будто упало что-то тяжёлое. Кто-то вскрикнул, и звуки повторились. — Отошли от него! — раздался совсем рядом до боли знакомый голос, а в следующий момент альфа, находившийся к Ацуши ближе других, упал на пол, лишившись головы. Другие альфы испуганно отпрянули назад, а Акутагава рявкнул: — Ещё раз кого-то увижу рядом с ним — стану отрезать от вас по кусочку, и вы, ублюдки, будете молить меня о смерти! — Простите, Акутагава-сан, — пролепетал один из мафиози. — Мы не знали, что это ваш омега. — Пошли вон! И трупы с собой заберите. Мафиози молча вынесли тела пятерых убитых и поспешили убраться из кабинета, закрыв за собой дверь. Акутагава смотрел на Ацуши со злостью, а тот, чувствуя себя виноватым, опустил взгляд в пол. — Какого чёрта, оборотень?! — вспылил Рюноске, с трудом взяв себя в руки, так как феромоны течного омеги, да ещё и при том его истинного, просто сводили с ума. Что же творилось с Ацуши, несложно догадаться: близость Акутагавы вскружила ему голову, лишая самообладания, при этом Накаджима испытывал чувство вины и стыда, ведь он чуть не изменил возлюбленному, можно сказать, у него на глазах. — Прости, — пробормотал Ацуши. — Течка началась неожиданно. Я не взял ослабители, так как думал, что она будет не раньше чем через неделю. — Ты знал, куда идёшь. Тут полно альф, ты должен был это понимать и держать их при себе на всякий случай. — Я понимаю, прости, — Ацуши виновато посмотрел в глаза Рюноске, взгляд которого оставался недобрым. — Пожалуйста, не злись. Я пытался бороться. — Глупая отговорка, — прошипел Акутагава, надвигаясь на Ацуши. Он обвил его лентами своей способности, притягивая к себе ближе, при этом феромоны омеги стали ощущаться ещё сильнее. — Ты хоть противозачаточные принимаешь? — почти ласково спросил Рюноске, решив вдруг сменить гнев на милость. — Нет, — прошептал парень. — Что ж, значит, будем нянчить, потому что я собираюсь как следует тебя оттрахать. От этих слов сердце оборотня забилось быстрее, внизу живота запорхали какие-то странные бабочки, а возбуждение разлилось приятным теплом по всему телу. Будучи больше не в состоянии себя контролировать, Акутагава впился в губы возлюбленного жадным поцелуем, отключая способность и обнимая его за талию. Ацуши обхватил шею Рюноске руками, страстно отвечая на поцелуй, чувствуя, как ещё громче стучит сердце в груди, а дыхание учащается. От близости возлюбленного и возбуждения у Ацуши кружилась голова, кожа раскраснелась сильнее и его бросило в жар. Акутагава целовал страстно и горячо, проникая языком всё глубже в рот партнёра и изучая изведанные и неизведанные ранее уголки внутри. Он был уже не в силах сдерживать себя, поэтому сорвал одежду с Ацуши и, развернув его к себе задом, толкнул к столу, заставляя растянуться на столешнице. Быстро сбросив с себя одежду, Акутагава приставил головку возбуждённого члена к истекающей естественной смазкой дырочке и резким движением со стоном вошёл внутрь, прижимая любовника к столу правой рукой в области шеи. Ощутив, как член партнёра раздвигает нежную плоть, врываясь внутрь, проезжаясь по простате, Ацуши вскрикнул, вцепившись пальцами в столешницу, и двинул бёдрами навстречу Рюноске, насаживаясь на орган до конца. Акутагава сходу принялся грубо вбиваться в податливое тело омеги, проникая в него на всю длину своего члена и всё сильнее вдавливая его в поверхность стола, практически лишив возможности пошевелиться. В таком положении Ацуши ощущал себя совершенно беспомощным, Акутагава властвовал и подчинял, а Накаджима с радостью готов был подчиняться, ощущая, как от каждого толчка внутри разгорается пожар, а каждое грубое движение доставляет всё более нестерпимое удовольствие. Рюноске ускорил движения, продолжая удерживать одной рукой омегу за шею, довольно сильно сжимая её, второй же поглаживая его бедро, а затем, начав резко двигать Ацуши на себя, больно впился в него пальцами, проникая в любовника со звуками быстрых шлепков и хлюпов. Стол поскрипывал всё громче, тела обоих парней раскраснелись и покрылись прозрачными капельками пота, а с уст любовников срывались протяжные стоны и вскрики. Акутагава снова ускорил темп, хотя казалось, что это уже невозможно; всё быстрее двигая Ацуши на себя, он натягивал его на свой член, проникая всё глубже. Чувствуя, как тело Накаджимы прошивает дрожь и оно начинает судорожно выгибаться под ним, Акутагава отпустил шею парня, сжал его бёдра двумя руками, толкаясь внутрь всё резче, и всё быстрее стал насаживать партнёра на орган. Ацуши вскрикнул, двигая задницей навстречу любовнику, ощущая, как пламя внутри достигает своего апогея, а затем разливается по всему телу потоками раскалённой лавы. Конвульсивно сжавшись несколько раз вокруг довольно крупного члена альфы и ощутив образовавшийся узел, который буквально распирал его изнутри, омега снова вскрикнул, резко насадившись на орган любовника. Рюноске, продолжая больно сжимать бёдра Ацуши и изливаясь внутрь, двинул его на себя, со стоном проталкивая узел глубже, срывая этим движением новый вскрик с губ Накаджимы, который кончил во второй раз, сам же Акутагава опять излился в омегу. Немного подавшись назад, альфа снова протолкнул разбухший узел внутрь омеги до конца, доводя того до третьего оргазма и кончая следом. Постепенно узел начал спадать, и Рюноске, наконец, смог покинуть всё ещё разгорячённое тело возлюбленного. Не говоря ни слова, Акутагава натянул на себя одежду, предварительно вытерев свой член какой-то тряпкой, которую нашёл тут же в кабинете, после чего передал её Ацуши. Немного приведя себя в порядок, Накаджима надел свои вещи, критически оглядев порванную рубашку, затем подошёл к Акутагаве и положил руку ему на плечо. — Ты всё ещё злишься? — спросил Ацуши, прислонившись головой к спине любовника. — Нет, — через какое-то время проронил Акутагава. — Я всё понимаю. Природа создала вас такими, но даже несмотря на инстинкты, с которыми, знаю, бороться очень сложно, ты всё же убил того альфу. — Прости, я совсем растерялся, — прошептал Ацуши. — Я люблю тебя. Акутагава развернулся к тигру лицом и притянул его к себе, поглаживая по голове. — И я люблю тебя, оборотень, — произнёс он, а затем отстранился. — Поехали, иначе я снова тебя трахну, а я не хочу делать это опять в кабинете. Давай, я отвезу тебя домой. — А ты куда потом пойдёшь? — Мне нужно в больницу: хочу узнать, как там Гин. Но обещаю, я скоро приеду и мы продолжим то, на чём остановились. — Нужно заехать в аптеку, — произнёс Ацуши, — и купить какое-нибудь средство срочной контрацепции. — Не нужно, — сказал Рюноске, целуя Ацуши в щёку. — Если ты залетел, значит, так тому и быть. — Ты хочешь от меня ребёнка? — Я не думал о детях прежде, но, если его родишь мне ты, я совсем не против. — Ты правда любишь меня? — Ацуши, сама судьба выбрала нас друг для друга, ведь не зря появились эти символы. Кого же я ещё могу любить, кроме своего истинного? И я знаю, что только с тобой буду счастлив. — Я тоже, — проговорил оборотень, а Акутагава, взяв его за руку, направился к выходу из кабинета. Отвезя Ацуши домой и заехав в больницу, Акутагава натолкнулся у входа в палату на двойника Накахары, который оказался намного ниже ростом того Чуи, которого Рюноске знал. К тому же его волосы были тёмного цвета, как и глаза. В коридоре валялось с десяток тел. Как потом узнал Акутагава, эти люди приходили за Гином, но, не успев ничего понять, были убиты Чуей. «Наверное, ему тоже досталось», — подумал Акутагава, когда заметил у эспера разбитую губу. — Как мой брат? — спросил Рюноске, подходя к Накахаре ближе. — В порядке, — ответил Чуя. — Всё закончилось? — Да, — кивнул Акутагава. — Тогда мне больше нечего тут делать, да и маскарад ни к чему, — с этими словами Чуя стянул со своих волос тёмный парик, открывая огненно-рыжие волосы, и бросил его на пол. Отвернувшись в сторону, он вытащил цветные контактные линзы и также их выбросил. Когда Накахара повернулся к Рюноске, тот произнёс: — А вы с Чуей действительно очень похожи. Просто одно лицо. Тот ничего не ответил, лишь кивнул, а Акутагава спросил: — Скажи, Чуя, а в твоём мире тоже есть мой двойник? — Есть, — ответил Накахара. — И он как две капли воды похож на меня и обладает такой же способностью? — Верно. — Надо же! — удивлённо произнёс Акутагава. — И что, у каждого человека из нашего мира есть такой же двойник в твоём? — Вероятно, — ответил Чуя и направился к лестнице. — Спасибо, — поблагодарил Рюноске. Накахара кивнул ему и вскоре скрылся из виду.

***

Чуя ожидал Дазая возле кабинета УЗИ, нервно меряя шагами коридор. Наконец, дверь открылась, и в проходе показалась знакомая темноволосая фигура. Накахара быстро направился к Осаму, который, выйдя из кабинета, прикрыл за собой дверь. Остановившись в двух шагах от него, Чуя замер на месте, пытаясь прочесть по лицу возлюбленного ответ на немой вопрос, который застыл в голубых глазах, но безуспешно: лицо Дазая было бесстрастным и не выражало никаких эмоций, отчего Накахара разозлился. — Да как ты так можешь? — вспылил он. — Что? — Осаму удивлённо приподнял левую бровь. — Что-то случилось, Чуя? — Ты издеваешься? Я тут весь извёлся, а он ведёт себя так, будто ничего не происходит. — А что, надо биться в истерике или кричать от радости на всю больницу? — Ладно, проехали. Что показало исследование? — Чу-уя, — протянул Дазай и сделал паузу. Он будто издевался над возлюбленным, прекрасно понимая его состояние и чувства, при этом намеренно затягивая с ответом. — Что? Говори! — Накахара схватил Осаму за плечи и слегка его встряхнул. — Да не тяни ты! — Ладно, — с улыбкой сказал Дазай, видимо, сжалившись над Чуей и решив более не испытывать его терпение. — С ребёнком всё в порядке. Он выжил. — Правда? — Чуя неотрывно смотрел в карие омуты, которые сейчас светились от счастья. — Правда, — ответил Осаму, а Чуя притянул его к себе ближе, крепко обнимая и осыпая поцелуями любимое лицо. — Чуя, на нас смотрят, — проговорил Дазай, когда Накахара потянулся своими губами к его. — Да и пусть смотрят. Плевать! Пускай все знают, как сильно я тебя люблю. Чуя всё же дотянулся до губ любовника, и они слились в нежном поцелуе. Однако вскоре Дазай отстранился от альфы, пытаясь перевести дыхание, и произнёс: — И что ты собираешься делать дальше? Трахнешь меня прямо у них на глазах? — Нет, затащу тебя в какой-нибудь кабинет и там трахну. — Накахара по-хозяйски шлёпнул Осаму по заднице. — Чуя! — возмутился тот. — У нас куча дел, не забыл? Надо ещё смотаться в мой мир за артефактом, а потом в порт заскочить. — Ладно, — сдался Чуя. — Пойдём, но вечером тебе не избежать исполнения супружеского долга. — Какого долга? — Дазай удивлённо посмотрел на возлюбленного. — Мы разве женаты? — Это поправимо. Мы теперь оба свободны и можем хоть завтра пожениться. — Пожениться? Какое-то странное предложение руки и сердца, — тихо проговорил Осаму. — А как ты хочешь? Чтобы я встал на одно колено и надел тебе кольцо на палец? И тут Накахара действительно опустился на одно колено. Дазай огляделся по сторонам, заметив, что к ним с Чуей прикованы десятки пар глаз, и попытался поднять его на ноги. — Чуя, прекрати. На нас все смотрят. И вообще, я пошутил, мне всё равно, как именно ты сделаешь мне предложение и сделаешь ли вообще: я счастлив уже от того, что мы с тобой вместе. Накахара, будто не слыша слов любовника, достал из кармана чёрную бархатную коробочку и, открыв её, извлёк кольцо с бриллиантом. Надев его на палец Осаму, он произнёс, глядя в карие омуты: — Выходи за меня. — Чуя, — проговорил Дазай. Он не знал, что сказать в такой ситуации. Все смотрели на них, и ему было от этого как-то не по себе. Осаму думал, что если Чуя и сделает ему предложение, то это произойдёт в романтической обстановке, когда они будут наедине, возможно, за ужином при свечах. — Соглашайся! — послышались крики с разных сторон. Не обращая на них внимания, Чуя спросил: — Так что, согласен? — Конечно согласен! Только встань с колен и пойдём отсюда скорее. — Хорошо, — Чуя наконец поднялся на ноги и, притянув Дазая к себе, впился в его губы поцелуем. Послышалось улюлюканье — зеваки явно были довольны происходящим. Дазай зарылся пальцами в волосы альфы, отвечая на поцелуй и чувствуя нарастающее возбуждение, решив не обращать внимания на персонал больницы и посетителей. А когда поцелуй закончился, он взял Чую за руку, сказав: — Поехали домой. — Домой? Но ты же говорил, что у нас куча дел, — с улыбкой произнёс Накахара. — Говорил, но передумал. Дела подождут — идём. Дазай потащил Чую за собой, а затем вдруг остановился и обернулся назад, бросив любопытной толпе: — А вы, завидуйте молча!

***

После того, как с боссом Портовой Мафии было покончено, Дазай стал прощаться с Осаму, передав ему написанный Чуей листок с адресом отеля, в котором остановился Накахара. — Кристалл у Чуи, — говорил Дазай. — И хотя у нас есть ещё один, и я мог бы сам отправить тебя обратно, думаю, что будет лучше, если ты пойдёшь к нему и вы вернётесь вместе. Может, вам удастся нормально поговорить и помириться. — Не думаю, что он уже остыл, — возразил Осаму. — Наверняка всё ещё злится и на тебя, и на меня. Но ты прав, я должен попытаться с ним снова поговорить, пусть он и будет в ярости. Рано или поздно я достучусь до него. — Правильно. Капля камень точит. В конце концов он поймёт, что я для него потерян навсегда и, думаю, вернётся к тебе. — Я тоже на это надеюсь. Он — самый важный и дорогой для меня человек. Я готов пойти на всё ради него, чтобы сделать его счастливым. — Удачи тебе, Осаму. — Двойники пожали друг другу руки, вызвав этим движением яркую белую вспышку, и Осаму направился к лифту. Спустившись на первый этаж, он прошёл к выходу из высотки мафии и вызвал такси. Дазай назвал водителю адрес отеля, но, приехав туда, не застал Чую в номере. Открыв замок отмычкой, он осмотрелся по сторонам и заметил одежду Чуи, которая лежала на кровати, а именно: плащ, неизменную шляпу, а также костюм, жилет и укороченный пиджак. — Значит, Чуя всё ещё здесь, — вслух проговорил Дазай, присаживаясь на кровать и поглаживая вещи возлюбленного пальцами. Часа через два вернулся Чуя. Он был нетрезв и, увидев Осаму в своём номере, зло посмотрел на него, сказав: — Какого хрена ты тут делаешь? Дазаю стало не по себе от его тона, он просто физически ощущал холод, исходивший от любимого человека, и от этого было очень больно. Поднявшись с кровати, на которую прилёг минут тридцать назад, и подойдя к Чуе, Осаму произнёс: — Я просто хочу вернуться домой, а кристалл у тебя. — Домой? — Чуя расхохотался. — По-моему, ты уже дома. — Ты же понимаешь, о чём я. Мы с Дазаем решили оставить всё как есть и не искать способ поменяться обратно. — Значит, вы решили? — Да, мы, — Осаму бесстрастно посмотрел на Чую. Накахара исподлобья взирал на Дазая, отметив про себя, что внешне и по поведению этот Осаму практически не отличается от его возлюбленного. Однако Чуя знал, что это всего лишь двойник, не его Дазай, и ярость с новой силой захлестнула эспера, особенно после следующих слов Осаму: — Это наше право и наше с Дазаем решение. — Да пошли вы оба, уроды! — зло прошипел Чуя, отталкивая Дазая. Подойдя к кровати, он надел свой плащ прямо на толстовку и водрузил на голову шляпу. Видя, что Чуя собирается покинуть номер, Осаму схватил его за руку, пытаясь остановить словами: — Просто открой портал и верни меня домой. Чуя обернулся к Дазаю, вырывая свою руку, и врезал ему кулаком в нос, отчего тот свалился на пол. — Ты уже дома, — повторил Накахара и покинул номер отеля. — Чёрт! — выругался Дазай, когда прошёл в ванную, чтобы рассмотреть в зеркале свой нос. — Кажется, сломан. С трудом остановив кровь, которая лилась из ноздрей, и не зная, вернётся ли Чуя, Дазай прилёг на кровать и уткнулся в подушку, ощутив едва различимый запах возлюбленного. Проворочавшись в постели несколько часов, Осаму всё-таки уснул. Утром его разбудил какой-то шум. Открыв глаза, Дазай увидел, как Чуя, громко хлопнув дверью, сделал несколько шагов по направлению к постели, чуть не упав. Накахара был совсем никакой и, похоже, даже не заметил, что в его кровати лежит Осаму, поскольку свалился прямо на него и тут же отключился. Дазай аккуратно переложил его в сторону, а сам встал с постели и прошёл в ванную, чтобы умыться. Вернувшись в комнату, он взял в руки трубку стационарного телефона и сделал заказ в номер. Когда его доставили, он попросил официанта принести таблетки от похмелья, пообещав заплатить в пятикратном размере. Денег у него было достаточно, так как перед тем, как он ушёл, его двойник дал ему пачку банкнот крупного номинала. Осаму надеялся вернуться в мир, который стал для него больше, чем просто домом, поэтому считал, что от этих денег можно совсем избавиться: в той вселенной ходила другая валюта. Чуя проснулся ближе к вечеру, проспав около десяти часов и почти полностью протрезвев. Когда Накахара посмотрел на Дазая, то заметил синяки под его глазами, смутно припоминая, как вчера ударил его по пьяни. Отведя взгляд в сторону и сев на постели, он обхватил руками голову: острая боль вдруг пронзила виски. Чую замутило, и он с трудом добежал до ванной, где его вырвало. Осаму не сказал Чуе ни слова, лишь растворил в стакане воды две таблетки от похмелья. А когда тот, пошатываясь, вышел из ванной, протянул ему лекарство. Опустошив стакан, Чуя проговорил: — Ты это... прости за вчерашнее, я был не в себе. Осаму кивнул, а затем спросил: — Я знаю, что тебе плохо, но я заказал доставку в номер. Может, съешь чего-нибудь? — Нет, спасибо. Я полежу ещё немного, а потом пойдём. В смысле, я отправлю нас обратно. — Хорошо, — сказал Дазай, а Чуя, взяв в руки бутылку газировки, опустошил почти половину и снова свалился на кровать. Проспав ещё часа два, Накахара проснулся и, переодевшись в ванной, сказал: — Возвращаемся. Открыв портал, Чуя первым прошёл через него, Осаму последовал за ним. Поскольку Чуя уже знал, какую комбинацию кнопок следует нажимать (всего лишь нужно сделать всё в обратном порядке), эсперы сразу попали в свой мир, правда, они оказались не в Йокогаме, а на острове Кюсю. — У тебя есть документы и деньги? — спросил Чуя, на что Осаму кивнул, хотя денег у него было не так уж и много, даже на билет до Йокогамы не хватило бы. — Хорошо. Тогда лети на самолёте, а я своим ходом доберусь. — Чуя, — Осаму взял его за руку и, глядя в глаза, произнёс: — Может, как-то вместе? — Нет. — Чуя высвободил свою руку и добавил: — Ненавижу самолёты. Я быстрее доберусь. — Ладно, как хочешь. На том они и попрощались. Чуя активировал способность и вскоре исчез из поля зрения Дазая, а тот решил отправиться в аэропорт, по пути вытащив кошелёк у одного растяпы. Проверив его содержимое, Осаму понял, что денег на билет ему хватит, и, вызвав такси, вскоре оказался на борту самолёта. Прилетев в Йокогаму, Дазай отправился домой, чтобы отдохнуть с дороги. Позвонив Мори, он сообщил о том, что уже в городе, но попросил отгул, и босс дал ему на то своё разрешение. На следующий день, собираясь на работу, Осаму услышал звонок в дверь. Подойдя к ней и глянув в глазок, он увидел своего двойника вместе с двойником Чуи. — Дазай? — удивлённо произнёс Осаму, открывая дверь и отступая внутрь. — Что-то случилось? — Нет, — сказал тот, проходя в квартиру. — А что с лицом? — Да так, — отмахнулся Осаму. — Чуя? — догадался Дазай. — Да, — нехотя произнёс его двойник. — Он был пьян, совсем не соображал, что делает. — Вы с ним так и не нашли общий язык? — Нет. Я пытался с ним поговорить, но он не желает меня слушать. Мне кажется, что он ненавидит меня. Дазай, что мне делать? Я просто в отчаянии. — Если ненавидит, не страшно. Ненависть — очень сильное чувство, и это лучше, чем равнодушие. Меня он тоже когда-то ненавидел. — Да, я что-то слышал об этом. — Пойдём, — Дазай взял Осаму под руку и повёл его в спальню, сказав Чуе, чтобы тот сварил себе кофе или чай на кухне. — Хочу дать тебе совет, — сказал эспер, когда они с Осаму остались в комнате одни. — Какой? — Как добиться от него взаимности. — Я тебя слушаю. — Наверное, ты знаешь, что мы с Чуей в юности постоянно дрались и скандалили. — Да, — кивнул Осаму. — Чуечка у нас, походу, мазохист, — Дазай усмехнулся, видя, как расширяются у Осаму глаза от удивления. — Ему нравились наши драки и скандалы, наверное. Я постоянно издевался над ним, и мы часто дрались, правда, в этих драках победителем выходил в основном он, но и ему хорошо доставалось. И вообще, он любит пожёстче, в том смысле, что когда я его трахал, то делал это в довольно грубой форме, и ему нравилось. Он любил подчиняться. Да, можешь не смотреть на меня так: я не вру. — Я верю тебе. Но я не могу так. Я же омега. — Забудь об этом. Ты больше не омега. Ты мужик, так что должен вести себя рядом с ним соответственно. Он любит такое. Чуя считает себя сильнейшим эспером в мире, он знает, что непобедим, но осознание этого факта делает его жизнь скучной и безрадостной. Иногда ему тоже хочется почувствовать себя беззащитным и слабым в чьих-то руках. Он мог ощущать себя таким только со мной. Таков он, этот Чуя. — Но ведь, когда мы были вместе, всё было иначе... — с сомнением глядя на Дазая, проговорил Осаму. — Да, — объяснил тот. — Это потому, что он считал, что ты — это я. Но теперь он знает правду, не забывай об этом. Наши отношения изменились со временем, ведь мы были вместе с шестнадцати лет. Мы практически перестали скандалить, научились находить компромиссы, хотя в сексе он продолжал подчиняться, и ему это нравилось. Он любил, когда я властвовал над ним. Бывает, откажет мне, сославшись на головную боль или ещё что-то подобное, а я говорю: «Мне похуй — давай». Возьму, кину его на кровать или к столу прижму, а он и рад. В общем, как-то так у нас с ним было. Но тебе придётся добиваться его любви, начинать всё сначала. Твоё поведение должно напомнить ему обо мне. Пусть он для начала поверит, что между нами нет разницы. Иначе у тебя ничего не выйдет. Шокированный, Осаму смотрел на Дазая, не веря, что Чуе нравится пренебрежительное отношение. — Я не смогу, — тихо проговорил он. — Как мне сделать то, о чём ты говоришь? Ведь я безумно его люблю. Я не в силах не то чтобы поднять на него руку, но даже нагрубить. — Тебе придётся, если хочешь добиться от него взаимности. Не дрейфь! Ты ведь прекрасно изображал меня все эти месяцы, когда пытал и убивал людей. Иди до конца, Осаму. Поверь, это сработает. — Я не знаю. У меня рука на него не поднимется и язык не повернётся сказать что-то плохое. Всё-таки я — это я, а не ты. Не могу я так с любимым. — Тогда ты никогда его не вернёшь. Ладно, я дал тебе совет, а ты уж сам думай, воспользоваться им или нет. Ты собираешься на работу? — Да. — Посиди пока дома с Чуей. Мне надо в порт смотаться за артефактом. Камеры в порту не должны зафиксировать двоих Дазаев одновременно. — Хорошо, — кивнул Осаму, и Дазай ушёл.

***

Прошло две недели... Осаму попытался воспользоваться советом Дазая и хотя бы вести себя с Чуей пожёстче, однако у него это плохо получалось. При виде Накахары Осаму млел и начинал заметно нервничать, полностью теряя всё своё самообладание. Он чувствовал себя мальчишкой-третьеклассником, который безответно влюбился в соседа по парте, и, казалось, таким образом вновь возвращался в те времена, ведь это с ним действительно было. Накахара же, будто читая всё на его лице, лишь посмеивался, и то не всегда. Порой он говорил Осаму обидные слова, а если бывал пьян, то попросту грубил и хамил ему, иногда посылая на хуй и говоря, как же Осаму его заебал, что видеть его рожу он больше не в силах. Эспер совсем отчаялся. Жизнь без любимого человека казалась ему просто невыносимой, но что окончательно превратило её в настоящий ад, так это постоянное отвержение со стороны возлюбленного с непреклонными упрёками в том, что он не тот Дазай. Порой Осаму сам начинал выпивать и вскоре понял, чем нравилось виски его двойнику. Время от времени его стали посещать мысли о суициде. Хотелось умереть и больше не мучаться, так как такое отношение Чуи к нему медленно разрушало его изнутри. Прошёл ещё месяц, и Дазай совершенно отчаялся, уже не надеясь добиться хоть какой-то взаимности от Чуи. Однажды, выпив несколько стаканов виски, он взял в руки лезвие и хотел перерезать себе вены, однако что-то его остановило. Он сам не понимал, что именно, но в голову вдруг назойливо влезла мысль о том, что нужно попробовать ещё раз поговорить с Чуей. Одевшись, эспер поехал к Накахаре.

***

Заехав в винный магазин после работы, Чуя купил три бутылки дорогого вина и отправился домой. Ему хотелось нажраться до беспамятства и забыть обо всём, что произошло в последнее время. Они с Дазаем плохо расстались, как с одним, так и с другим. Поначалу Чуе было очень больно из-за предательства возлюбленного. Казалось, Дазай вонзил ему нож в самое сердце. Потом он начал злиться и часто впадать в ярость, срываясь на Осаму по поводу и без, хотя сам не понимал, почему тот его так сильно раздражает. Да, он ему врал все эти месяцы, скрывал от него правду, притворяясь тем, кем не является, но Накахару больше бесило то, что этот Дазай был слишком похож на его возлюбленного, однако всё же не являлся им. Каждый раз при виде его Чуя вспоминал любимого человека, и боль с новой силой пронзала разбитое сердце. И хотя после того, как Накахара узнал правду, прошло уже почти два месяца, боль не становилась меньше, ярость и злость накатывали на него, затуманивая мозги, стоило ему лишь увидеть Осаму. Пройдя в квартиру, Накахара сходил за бокалом и, разместившись на диване в гостиной, откупорил одну бутылку, наполнив бокал до краев. Погрузившись в тяжёлые мысли, Чуя залпом опустошил бокал, то же самое он сделал со следующим, и со следующим, и со следующим... Сколько бокалов он уже выпил? Чуя не знал, но бутылка была почти пуста. Неожиданно в дверь позвонили. Чуя не хотел открывать — вместо этого он наполнил очередной бокал и сделал из него несколько глотков. Звонок повторился, но Накахара по-прежнему сидел на диване, продолжая пить вино. В дверь начали трезвонить, однако эспер решил сделать вид, что его нет дома. Вдруг щёлкнул замок, и Чуя услышал, как скрипнула входная дверь. Повернувшись в сторону коридора, Накахара смерил вошедшего ненавидящим взглядом. — Какого хуя ты припёрся? — бросил он, со злостью глядя на Осаму. — Нам нужно поговорить, — произнёс тот. — Не о чем! — Чуя, пожалуйста, послушай. — Дазай, сняв обувь, прошёл в гостиную и сел на диван рядом с Накахарой. — Я понимаю, ты злишься, но как я мог сказать тебе правду? Хотя, если помнишь, вначале я говорил, но ты решил, что все мои слова бред наркомана и не желал слушать, а потом я влюбился в тебя и просто боялся потерять. Я говорил тебе об этом, если ты помнишь. Осаму накрыл руку Чуи ладонью, но тот отдёрнул свою. Затем Чуя повернулся к Дазаю лицом и посмотрел в карие глаза. Его взгляд был полон ненависти и презрения. — Дазай, дело даже не в том, что ты мне врал всё это время. Я тоже тебе об этом говорил, если помнишь. Я не люблю тебя, только и всего. И об этом я устал повторять. Когда же ты, наконец, поймёшь, что мы не будем с тобой вместе? Всё дело в том, что ты не он, а просто фальшивка. Ненастоящий, — прошипел Накахара, делая несколько глотков вина из бокала и откидываясь на спинку дивана. — И как бы ты ни пытался ему подражать, ты никогда не станешь им. Ты лишь жалкая пародия на настоящего Дазая. Даже то, что ты научился некоторым трюкам, таким как открывание замков, не сделает из тебя его, понимаешь? Никогда мы не будем вместе! Поэтому уходи. Я люблю его, всегда любил только его и буду любить. Ты не сможешь его заменить, а я не смогу его забыть. Слышать подобное от любимого человека было невероятно больно. Дазай встал на колени рядом с диваном и, взяв руку Чуи в свою, зашептал, глядя в его глаза: — Чуя, пожалуйста, дай мне шанс. Прошу, может, я и не стану таким, как он, но я докажу, что я не хуже, а лучше его. Не гони меня, Чуя. Пожалуйста! — В том-то всё и дело. Дазай никогда бы не стал умолять кого-то о чём бы то ни было. Ты не он! — выкрикнул Накахара. — Чем же я хуже? — в отчаянии спросил Осаму. — Тем, что не скандалю с тобой постоянно, не унижаю и не оскорбляю тебя? Тебе этого не хватает в наших отношениях? Бесконечных скандалов, драк и предательств с его стороны? Ведь он предавал тебя и раньше! — Я всё думал, чего же мне не хватает, — подперев голову рукой, проговорил Чуя. — Ты казался другим после выписки. Но мне бы и в голову не пришло, что ты не он. Мне не хватает огня и ещё чего-то, даже не знаю. Это сложно объяснить... Между нами была дикая, безудержная страсть. — А между нами разве нет, когда ты не знал правды? — Возможно, — не стал спорить Чуя. — Но теперь её нет, потому что я знаю правду и ничего к тебе не чувствую. От этих слов сердце Дазая пронзила острая боль, а потом ему показалось, что оно упало куда-то вниз. Возможно, на пол к ногам Чуи? — Он не любит тебя, — тихо, с горечью проговорил Осаму, глядя в голубые озёра увлажнившимися от слёз карими омутами. — Он предал тебя, снова, в который раз. Я бы никогда так с тобой не поступил. Он не достоин тебя! — в отчаянии выкрикнул Дазай, роняя голову на колени Чуи и не в силах сдержать слёзы. Его сердце просто разрывалось от боли, а следующие слова Чуи убили наповал: — Ты жалок. Уйди. Я не хочу тебя видеть. Осаму поднялся с колен и на ватных ногах прошёл к выходу, даже не надев туфли: сейчас ему было на всё плевать. Вернувшись к себе домой, он открыл сейф и извлёк из него Книгу, ту самую, которую при побеге ему удалось спереть у Фёдора. Насколько Осаму понял из рассказа Дазая, записи, сделанные на странице в одном мире, работали только в той вселенной, где их написали, но поскольку он сам был из другого мира, запись должна была сработать и на его двойнике, если правильно сформулировать свои мысли. Пробыв в этом мире достаточно долго, изучая своего двойника, пытаясь стать на него похожим во всём, Дазай кое в чём преуспел, а именно: он научился мыслить логически, просчитывать чужие ходы, анализировать различные ситуации, а также прислушиваться к своей интуиции. — По крайней мере, — вслух проговорил Осаму, когда достал из стола ручку, присел на стул и положил перед собой Книгу, — я ничего не теряю. Возможно, просто сдохну и всё. На нём моя смерть не отразится, а возвращаться назад он всё равно не хочет, так что не велика потеря, если это тело умрёт. Немного подумав, он начал писать. Когда Осаму закончил с этим делом, он отложил ручку в сторону, взял в руки Книгу и вырвал из неё все страницы, оставив одну обложку. Затем он достал из книжного шкафа невзрачную книгу подходящего размера и проделал ту же операцию с ней. После этого Осаму вложил страницы из Заветной Книги в обложку тома Льва Николаевича Толстого (именно эта книга была выбрана им), с помощью клея прикрепил их к ней и отправил обратно на полку. Обувшись, Осаму отнёс обложку Заветной Книги вместе со страницами произведения Льва Толстого на мусорник, закопав их в контейнере так, чтобы не было видно свечения от обложки артефакта, после чего вернулся домой. Пройдя на кухню и достав из шкафа виски и стакан, он выпил один за другим целых три, взял в руки телефон и набрал номер Чуи. Как и следовало ожидать, на звонок ему никто не ответил. Но Дазай не сдавался. В конце концов, после десяти или пятнадцати попыток на том конце ответили: — Чего тебе ещё от меня нужно? Неужели до тебя не дошли мои слова? Я думал, ты всё понял. — Постой, не бросай трубку. Если ты сейчас скинешь звонок, твой Дазай умрёт. — В смысле? — Чуя даже немного протрезвел, услышав эти слова, несмотря на то, что опустошил уже вторую бутылку вина. — Что ты хочешь этим сказать? — Я верну тебе твоего Дазая, потому что хочу, чтобы ты был счастлив, — проговорили в трубке. — Но ты должен успеть, чтобы спасти его. — О чём ты говоришь? Что ты задумал, идиот? — Чую довольно сильно обеспокоили слова Осаму, ведь он уже знал, как они поменялись однажды, и понимал, насколько это рискованно. — Подожди, ничего не делай. Дождись меня, мы обговорим этот вариант. — Нет, — ответили на той стороне. — Время для разговоров прошло, процесс уже запущен, и, если ты не появишься в его квартире в ближайшие тридцать минут вместе с медиками, он умрёт. — Что? Стой! Не смей этого делать! — вскричал Накахара, но ответом ему послужили лишь короткие гудки. Быстро одевшись, Чуя бросился к выходу из квартиры, буквально споткнувшись о туфли Осаму, которые тот бросил, когда разувался, как обычно, посередине коридора. — Что? Какого хрена? Он что, босиком ушёл? Господи, что я наделал? Я наговорил ему таких вещей! Неудивительно, что он решил покончить с собой. — Чуя сам не понял, что сказал это вслух. Закрыв дверь на ключ, эспер подошёл к лифту, но как назло его либо кто-то вызвал, либо он спускался уже с пассажирами. — Чёрт! — выругался эспер. — Нужно было лететь через окно, применив гравитацию. — Чуя остановил движение лифта и поднял его на свой этаж. Двери ему так же пришлось открывать способностью, а перепуганные соседи, находившиеся внутри, противно и тонко взвизгнули, но Чуя, не обратив на них внимания, молча вошёл в лифт и, не нажимая кнопок, спустил кабину на первый этаж. — Что вы делаете? — в ужасе вскричала соседка, и её окрик привёл эспера в себя. Он не понимал, почему вдруг спустился на лифте, ведь можно было и без него сделать всё гораздо быстрее. Только сейчас до Чуи дошло, что он слишком пьян и творит какую-то дичь, теряя драгоценное время. — Простите, — буркнул Накахара, покидая лифт. Вместо того чтобы ехать на машине, решив сделать всё правильно хотя бы на этот раз, пьяный Чуя активировал способность и буквально за две минуты добрался до дома Осаму. Более того, он решил сэкономить время и сразу влетел в окно на кухне. Кстати, там он и обнаружил Осаму, который лежал на полу. Несмотря на то, что Чуя был пьян, он успел остановить осколки, летевшие в Дазая, а потом подбежал к нему, пытаясь отыскать раны, но их не было. Чуя приподнял голову Осаму и позвал его по имени, тот на удивление быстро открыл глаза и произнёс: — Я знал, что ты так сделаешь, Чуя. — Что? — Накахара со злостью посмотрел на Дазая. — Так это была твоя глупая шутка? Ты решил полностью скопировать его поведение, как грёбаный клон, и сейчас ведёшь себя ничем не лучше, чем он, а говорил... — Нет. Я не шучу, — устало произнёс Дазай. — Это не шутка. Ты вызвал скорую? — Нет. — Если ты хочешь спасти его, то вызывай. Сейчас самое время. — Я не понимаю. — Я принял яд. — Что? Какой яд? Зачем? — Чтобы вернуть его тебе. Но мне... — в этот момент Дазай закашлялся, и ему пришлось прервать свою речь. Чуя смотрел на него сначала с непониманием, а потом Осаму прочёл в его глазах ужас и панику. — Ты, ты... хочешь умереть, убить это тело, но... это же не твоё тело, как ты можешь принимать такие решения самостоятельно? — Если я просто умру, ничего с ним не произойдёт, — ответил Дазай, а потом добавил: — В том мире. Но, если он вернётся... Ты должен успеть его спасти... — сказав это, Осаму закрыл глаза, и сколько бы Чуя ни пытался его трясти, в себя он не приходил. Наконец, Накахара немного отошёл от шока. Схватив телефон, он вызвал скорую, назвав врачам название яда, ампула от которого валялась на полу рядом с Осаму. Скорая подъехала лишь через двадцать минут, и, осмотрев Дазая, врач сказал, что слишком поздно, однако Чуя вырвал из рук медсестры шприц и сам вколол его содержимое Осаму в плечо, после чего, решив не тратить время на препирания с врачом скорой помощи, принялся делать Дазаю непрямой массаж сердца. — Он мёртв, — услышал Чуя голос врача, но продолжил делать массаж, а также искусственное дыхание Осаму, пока у того не появился сердечный ритм. Врач удивлённо посмотрел на Чую, затем сказал санитарам: — Несите носилки, забираем его в больницу.