Изменённое состояние / Altered State

Мягко, тепло, роскошно. Проснувшись, Гермиона, не открывая глаз, поняла, что она не в своей практичной кровати в Хогвартсе. Совершенно чуждый ей прилив страха затопил всё тело, когда она, рванув вверх, немедленно отыскала глазами свою палочку. Вот она, на тумбочке рядом. Девушка потянулась, чтобы схватить её. Оглядев роскошную комнату, она поняла, что всё еще находится в поместье Малфоев, вероятно, в одной из комнат для гостей. Она все еще была одета в ту же одежду, что и накануне: трансфигурированные брюки и прочее. Судя по позднему утреннему свету, льющемуся в окно, она проспала всю ночь. С помощью заклинания Темпус волшебница быстро удостоверилась, что сегодня утро воскресенья. Гермиона смутно помнила, как Волдеморт вливал в неё зелье «Сна без сновидений», приказывая сглотнуть, когда она начинала говорить чепуху, превозмогая свои бурные эмоции. Она испытала облегчение от того, что он не позволил ей болтать дальше и раскрыть самые сокровенные тайны, но, вероятно, это было потому, что он не хотел стать свидетелем ещё одной попытки поджога с её стороны. Всё, что она помнила, это то, что она была в огне. Это не её вина, что огонь решил распространиться на окружающий её мир. Такова была разрушительная природа огня. В её мыслях не всегда было безопасно. Антонин Долохов. Она думала, что давно прижгла эту рану, но угли прошлого отказывались затухать, сколько раз она ни пыталась их затоптать. Эти воспоминания всегда тенью следовали за ней. Объективно она знала: то, что ей пришлось пережить во время войны, в целом было не так ужасно, как то, что пережили остальные. Она же выжила после загадочного проклятия Долохова, а у него так и не нашлось возможности осуществить свою угрозу. Вот и всё, чем это являлось — угрозой. И даже после всего пережитого, в каждый последующий раз, когда она смотрела в глаза Пожирателю Смерти, будь то финальная битва или суд над ним, между ними стояла непреодолимая стена, которая снова заставляла её чувствовать себя маленькой и бессильной. После некоторых размышлений, она признала, что её прогресс вышел за пределы этой стены. С каждым Пожирателем Смерти, которого она поймала в качестве аврора, ей удавалось еще немного ослабить эту стену. Ей потребовалось много времени, чтобы оправиться от физической боли. Незаметный шрам всё еще пульсировал время от времени. Во время войны у неё не было времени на самоанализ. Гермиона нужна была Гарри в своей лучшей форме. Он нуждался в её находчивости и способности планировать. Ему нужно было, чтобы Рон был стойким и храбрым. Рон никогда не выказывал страха перед Пожирателями Смерти, даже перед Беллатрисой. Уизли был типичным гриффиндорцем, и она знала, что Гарри нужна поддержка обоих друзей, чтобы справиться со своей невыполнимой задачей. Лишь после войны, когда всё улеглось, стало тихо и одиноко, ведь её друзья объединились в пары и сосредоточились на восстановлении своих жизней. Тогда у неё и появилась возможность позволить своему разуму блуждать и полностью изучить свою неуверенность в себе. У неё было время углубиться в ретроспективное увлечение Волдемортом — фрагментом его души из медальона Слизерина. Его голос распространялся сквозь её сознание, словно густой дым, отравляя её внутренности. Когда они были в бегах на седьмом курсе, волшебница носила этот крестраж больше, чем следовало бы. В то время она оправдывала это тем, что Гарри было опасно носить его так часто, поскольку его психическая устойчивость имела решающее значение для их успеха. Если же Рон носил медальон, то был особенно восприимчив к его коварному шепоту. Они наглядно в этом убедились, когда он бросил её и Гарри во время охоты за крестражами: Рон позволил своей неуверенности и зависти повлиять на его суждения. Гермиона никогда никому не призналась бы в том, что зловещий голос в медальоне Слизерина на самом деле разжёг в ней извращённую ярость. Но это был не совсем он, не так ли? Это был осколок магического сознания, сформированный чёрной магией и охотившийся на предполагаемые недостатки человека. Голос никогда не ругал её за бездействие, — за то, как она полностью застыла от ужаса в Отделе Тайн — и она была за это благодарна. Зато он подсветил те недостатки, которые она ненавидела в себе — черты, не свойственные гриффиндорцам. Например, её абсолютную мстительность — её потребность в этом. Девушка вспомнила, как привела Долорес Амбридж к кентаврам. Она не знала точно, что произойдет с этой отвратительной женщиной. Однако ей следовало помнить, что кентавры в легендах слыли насильниками человеческих женщин. Этот поступок был поистине непростительным, и ей до сих пор становилось не по себе, когда она вспоминала об этом. Она также заточила Риту Скитер в банку в её анимагической форме на целый год. Кто в здравом уме пойдёт на такое? Психопатка. Это было ещё когда она училась в школе. Ей даже не хотелось думать обо всех морально сомнительных поступках, которые она совершила в качестве аврора — конечно же, чтобы защитить людей. Гермиона могла быть непоколебимо преданной, но иногда она осознавала, что её подход к делу был неправильным. Медальон помог ей собрать разрозненные кусочки самооценки. Он побудил её нанести им ответный удар. Возмездие. Было только правильно, что они получили то, что заслужили. Её разум был отравлен ядом другого рода. Он никогда не заставлял её чувствовать себя неполноценной или ущербной, как это бывало с Роном. Удивительно, но он подтвердил то, что она уже поняла сама, но ей нужно было услышать это: её статус крови был силой, а не слабостью. Это позволяло её врагам недооценивать её. На самом деле не Волдеморт шептал ей на ухо глубокой ночью. Это было следствием тёмной магии, подпитываемой его разбитой душой. Медальон взывал к тем аспектам ее личности, которые она не осмеливалась исследовать. Но она не могла быть уверена до конца. Была ли частица в медальоне чем-то похожа на Тома Риддла из дневника? Всего лишь воспоминанием? Было ли это чёрной магией, использующей их неуверенность в себе, или же с ней разговаривал Том Риддл со своими собственными убеждениями? И если да, то почему крестраж поощрял именно её, среди остальных? Что такое крестраж на самом деле? Фрагмент души, но что ещё? Возможно, именно поэтому настоящий Волдеморт, тот, что здесь, в 1967 году, казался ей таким знакомым. В те холодные, полные отчаяния ночи, проведённые в палатке, она задавалась вопросом, что она делает со своей жизнью. Переживания были мрачными, и что-то притягательное было в шёпоте медальона, звучавшем в её сознании. В то время она понимала, что волшебный мир нуждается в них — нуждается в Гарри, но её возмущало то, что она не могла посещать Хогвартс и учиться. Гермиона была обижена тем, что ей пришлось заставить родителей забыть о её существовании. Даже спустя шесть лет после войны они не могли вспомнить её. Лучшие целители разума, которых она смогла найти, не смогли отменить мощное заклинание забвения, которое она наложила на них. Она была убита горем. Но она выбрала это. Она сама сделала это с людьми, которых любила и которые ей доверяли. По крайней мере, они были живы и выглядели довольными. Это было всё, что имело значение. Раз в месяц она навещала их в Австралии, когда они ужинали в своем любимом ресторане. Она сидела в паре столов от них и утешалась тем, что они всё ещё живы. Девушка беззвучно плакала, просто наблюдая за ними. Это было жалко и заставляло её чувствовать себя преследователем, но она ничего не могла поделать с тем, что очень скучала по родителям, тем более, что со временем расстояние между ней и Уизли, её единственной оставшейся семьёй, увеличивалось. Гермиона задавалась вопросом, что такого она сделала, чтобы заслужить это, чтобы, в конце концов, её оставили позади. Она по-прежнему любила своих самых дорогих друзей, также ей были небезразличны и многочисленные союзники, которых волшебница обрела во время войны, но всё же чувствовался какой-то отрыв от той защищенной жизни, которую она вела в Хогвартсе. Откуда ей было знать, что те, кто находятся у власти и действительно контролируют ситуацию, всё ещё придерживаются старых предрассудков? Конечно, полукровки жили повсеместно. Но магглорождённые, осмелившиеся достичь величия? Редкость. Возможно, именно суровые реалии послевоенного мира волшебников подтолкнули её к этому. Конечно, она была героиней войны, но всё равно оставалась грязнокровкой, и волшебный мир никогда не позволял ей забыть об этом. Некоторые до сих пор шепчутся, что её статус знаменитости обусловлен исключительно её дружбой с Избранным, Мальчиком-Который-Выжил. Пробивая себе дорогу в магическом сообществе, она должна была доказывать свою состоятельность на каждом шагу. Если для этого ей и приходилось использовать какие-то безжалостные тактики, то только потому, что ей приходилось яростно бороться. Конечно, ведь она никогда не обладала привилегией знаменитого, старого имени волшебного семейства. Сейчас было не время ей захлёбываться в своих мыслях. Каждый раз, когда она погружалась в сон без сновидений, её разум пытался перегрузить себя на следующий день. Раньше, когда её мучили изнурительные кошмары, она принимала «Сон без сновидений» каждую ночь, но днём это приводило к чрезмерной паранойе, и она перестала пить зелье. Время помогло. Теперь она редко задумывалась о подобных вещах. Сейчас она знала, что ей не грозит непосредственная опасность, а кровать была настолько уютной, что не хотелось уходить. Но она оказалась в ловушке в змеином логове — оплоте Пожирателя Смерти. Гермиона ненадолго задалась вопросом, насколько близки Абраксас Малфой и Антонин Долохов, а также о природе отношений Малфоев с Блэками, особенно с Беллатрисой Блэк. Нарцисса была ещё так молода. Гермиона не собиралась сталкиваться с ними здесь. Это была странная форма спасения — находиться здесь, в поместье Малфоев. Это как-то помогало справиться с тем, что она пережила здесь все эти годы назад, под палочкой и ножом Беллатрисы. Теперь у неё была другая роль. Она контролировала себя и пользовалась уважением хозяев. Всё было по-другому. Пребывание в Хогвартсе означало близость к Беллатрисе, и это просто отталкивало её. Этого нельзя было отрицать. Не имело значения, что подросток неохотно начала проявлять к ней некоторое уважение за методику преподавания и опыт в защите от Тёмных искусств. Зная, что ей скоро придется вернуться в Хогвартс, она быстро наложила на себя очищающее заклинание с головы до ног и магическим образом вычистила зубы. Волшебница преобразила свою одежду и заплела волосы в густую вьющуюся косу. Доложит ли МакГонагалл о её отсутствии? То, чем она занималась по выходным, было личным делом. Но ей было трудно избавиться от мысли, что она больше не непослушная ученица, которая подчиняется декану Гриффиндора. Хлоп! Сердце замерло в горле, когда перед ней появился домовой эльф. И не просто эльф, а Добби. Когда она впервые представилась Добби, домовик был поражён её дружелюбием и шокирован, что гостья Малфоя обратила внимание на домового эльфа. — Доброе утро, мисс! Вы пропустили завтрак. Хозяин велел принести вам это. Он оставил поднос с завтраком и чаем, отвесил глубокий поклон и тут же исчез. — Спасибо, Добби, — прокричала она в пустоту комнаты. Эльф был таким необычным. Он был совсем не похож на того Добби, которого она помнила и которому надоело плохое обращение Люциуса. Ей было обидно, что Добби так серьёзно относился к своим обязанностям, что, похоже, не хотел с ней общаться. Рабство есть рабство. В культуре волшебников были аспекты, которые она ненавидела, которые не имели для неё смысла, и она удивлялась, как такое возможно, что так много других людей не встают на её сторону чаще. Скорее всего, Абраксас приказал своим домовым эльфам стать как можно более незаметными, потому что она редко сталкивалась с домовиками. Гермиона быстро съела слишком обильный завтрак, принесённый Добби, уверенная, что она уже пропустила завтрак в Хогвартсе. Полностью готовая к отъезду, она открыла дверь и замерла. Абраксас Малфой стоял у двери, подняв руку, словно собираясь постучать. — Доброе утро, Гермиона. Хорошо ли ты спала? — Мистер Малфой, я прошу прощения за то, что навязала своё общество. Во время урока произошел... инцидент. Спасибо, что разрешил мне провести здесь ночь. — Это не проблема. Тебе здесь рады в любое время. — Галантен и очарователен, как всегда. — Он... Тёмный Лорд сегодня здесь? — спросила девушка как можно более непринуждённо. Его приятная улыбка показалась ей вынужденной. Блеск в глазах потускнел. — Нет, он ушёл вчера сразу после того, как ты уснула. Он уехал на встречу с кем-то и, скорее всего, сегодня тоже будет недоступен. — Его взгляд был напряжённым, он изогнул изящную бровь, как бы намекая на что-то. С облегчением она заметно расслабилась и прислонилась к дверному проему. Девушка искренне улыбнулась Абраксасу. — Отлично. — Гермиона не хотела в ближайшее время снова встречаться с Волдемортом. Ей было неловко быть такой уязвимой в присутствии своего врага. Она не хотела казаться хрупкой. Но сейчас она чувствовала себя оголённой и незащищенной. Прежде всего, Гермиона надеялась, что не выдала ничего предосудительного. Малфой, казалось, был доволен её ответом. — Гермиона, я приглашаю тебя остаться сегодня. Гэвин приедет позже, если ты захочешь сразиться на дуэли. Если хочешь, можешь пока посидеть в библиотеке, — предложил он. Предлог уйти был уже на кончике её языка, когда она вспомнила кое о чём. — Мне бы не хотелось отнимать твоё время и оставаться дольше положенного, но я хотела бы кое-что изучить перед уходом.

________________________

Перед Гермионой лежала стопка книг по магии стихий, и с каждой минутой её разочарование усиливалось. Вчера, перед тем, как потерять сознание, она дала Волдеморту обещание — спалить всё дотла. Адское пламя. Крестражи. Гермиона почувствовала облегчение от того, что вчера в эмоциональном изнеможении не проболталась о крестражах и о том, как она собиралась их уничтожить. Но вид горящих стен вызвал в памяти воспоминание о том, как ревущее, неумолимое Адское пламя уничтожило всё в Выручай-комнате, включая диадему Кандиды Когтевран. Волшебница знала, где находится по крайней мере один крестраж — диадема. Она решила собрать все остальные и уничтожить их вместе, опасаясь, что Риддл, в отличие от Волдеморта её времени, может почувствовать их уничтожение, ведь у него ещё осталась какая-то нетронутая часть души. Гермиона боялась, что если она будет уничтожать по одному крестражу за раз, то он набросится на неё и кинет Авада Кедавру, не успеет она и глазом моргнуть. Если же она уничтожит их все сразу и исчезнет, то он не сможет её остановить. Уничтожить крестражи было не так просто. Поскольку она работала в Хогвартсе, у неё был доступ к василиску. На парселтанге она знала только одно слово — «откройся». Рон много раз повторял ей это слово после того, как ему удалось открыть камеру, потому что она была так очарована змеиным языком. Она даже попросила Гарри проверить его произношение. Если бы она захотела, она могла бы войти в Тайную комнату. Но тогда ей пришлось бы иметь дело с монстром, живущим внутри, а она не была готова к такому испытанию. Получить доступ к яду василиска было не так просто, как использовать Адское пламя для уничтожения крестражей. Меч Гриффиндора уничтожал крестражи только потому, что был покрыт ядом василиска, и как орудие гоблинской работы, впитывал в себя магическую силу всего, к чему прикоснется и что его закаляет. Адское пламя было единственным вариантом на данный момент. Нужно было научиться его применять и контролировать, однако, это было легче сказать, чем сделать. Гермиона имела общее представление об этом заклинании, но оно было несколько размытым, а ей требовалась доскональная точность. Даже практикующие авроры обычно не стремились выучить это заклинание. Адское пламя — источник первобытного, беспорядочного разрушения. Чары и движения палочкой невозможно было найти в опубликованных текстах. Сложность заключалась не в том, как произнести само заклинание, а в том, как контролировать и гасить пламя. Тем не менее, в библиотеке Малфоев стоило поискать. Покопавшись некоторое время, она поняла, что ни одна из найденных книг не научит её управлять Адским пламенем. Во многих трактатах оно упоминалось, далее шло краткое объяснение, почему его не следует использовать, и авторы переходили к следующей теме. В памяти Гермионы всплыло около пятнадцати различных видов огненных заклинаний, но ни одно из них не было тем, что ей нужно. Если Винсент Крэбб смог справиться с этим заклинанием, будучи студентом Хогвартса, то это не должно быть слишком сложно для неё. Вероятно, он научился этому у своего отца, Пожирателя смерти. Но Крэбб не знал, как управлять пламенем после того, как наложил заклинание. Может быть, Абраксас или Гэвин знают, как вызывать Адское пламя? Нет, она не могла с ними советоваться. Это было бы слишком подозрительно, и если Волдеморт узнает об этом, тогда он будет задаваться вопросом, что она задумала. Мурашки пробежали по коже, а мышцы напряглись, когда она почувствовала, как кто-то подошёл к ней. Волшебник сел напротив неё, взял в руки книгу и начал небрежно перелистывать её. Гермиона не была удивлена появлением Малфоя. Но иногда ей хотелось, чтобы у него была трость, как у будущего Люциуса, чтобы объявлять о своём приходе. — Что изучаешь, Гермиона? Безопаснее всего было бы сказать, что она изучает стихийную магию из-за банального любопытства. Ей и впрямь было интересно, когда Гарри описывал эпическую дуэль Дамблдора и Волдеморта в Министерстве. Она бы хотела узнать больше о впечатляющем гидрокинетическом заклинании Дамблдора, с помощью которого ему удалось на время заключить Волдеморта в водяной кокон. — Я пытаюсь выяснить всё, что могу, о магии стихий. Кажется, она может пригодиться на дуэли или в бою. Пока прочитала о разновидностях обычных огненных чар и заклинаний горения, об ударах молнии и некоторых более мощных водяных заклинаниях. Особенно мне нравится это заклинание цепной молнии, для группы врагов. — Волшебница указала на заклинание на странице, которую читала. — А вот огненные заклинания... слишком слабые. — Что не так с огненными заклинаниями? Читала ли ты об огненных шарах и заклинании огненного шторма? — Огненные шары легко заблокировать или уклониться от них, если только не потратить очень много времени на огромный огненный шар. В этом случае волшебник будет уязвим все время, пока будет его создавать. С помощью огненной бури можно наколдовать мощное огненное кольцо, и превратить его в стену пламени вокруг палочки заклинателя, но это заклинание слишком оборонительное. Что, если нужно остановить большую группу людей, намеревающихся тебя убить? Что тогда? Нужна самая наступательная и разрушительная сила, которая имеется в арсенале. — Гермиона, кого ты обидела в последнее время? Почему большая группа людей хочет причинить тебе вред? Кто вообще осмелится? — поддразнил её Абраксас. Волшебник осторожно коснулся открытой на столе книги и тут же закрыл её. — Адское пламя — как раз то, что тебе нужно, но ни одна из этих книг не расскажет, как его использовать. Её сердце подпрыгнуло. Она затаила дыхание и не смела надеяться. Он был тем, кто предложил это заклинание. Сама она никогда о нём не упоминала. Волшебница не могла позволить своему энтузиазму просочиться в голос. — Да, ты прав. Адское пламя действительно сильное оружие. Но во всех книгах, в которых оно хотя бы упоминается, говорится, что его чрезвычайно сложно контролировать. К тому же это очень тёмное заклинание. Я не думаю, что мне следует… — Как насчет того, чтобы хоть раз поделиться с тобой своими знаниями? Я научу тебя этому заклинанию, — предложил он. — Сейчас? — лицо её сделалось бесстрастным, подавляя следы волнения, бушующего в её крови. — Почему нет? У меня сегодня есть время, и я... — он замолчал и отвел взгляд. — Ты.. что? — Ничего, — сказал он, мягко улыбаясь. — Где мы будем учиться? — Я отведу тебя туда, где будет безопасно провести тренировку. — Что, если Адское пламя распространится? — Не выйдет, я знаю, как его контролировать. Поверь мне. Гэвин тоже умеет, и он скоро будет здесь. Когда мы оба рядом, тебе не о чем беспокоиться. Она потеряла дар речи. Проинструктировал ли его Волдеморт помогать во всем, что она пожелает, в пределах разумного? И какой платы Малфой хотел от неё на этот раз? — Придётся ли мне снова торговаться с тобой? У меня больше нет секретов, которыми я могла бы с тобой поделиться, — солгала она, заставляя себя смотреть на него непоколебимыми глазами. — О, я могу придумать, что ты можешь для меня сделать. — В его голосе снова появилась дразнящая нотка. Губы Малфоя едва заметно дрогнули, когда он увидел выражение её широко раскрытых глаз. Он одарил ее озорной ухмылкой, как будто действительно задумал попросить о чём-то неприятном, но затем усмехнулся и покачал головой. Гермиона вздохнула с облегчением. Прежде чем она успела придумать ответ, он откашлялся. — Мисс Грейнджер, я с радостью научу вас этому заклинанию бесплатно. — Волшебник встал, резко взмахнул палочкой, и книги на столе полетели обратно на свои полки. Абраксас предложил ей руку. Приняв её, она попыталась определить, было ли это всё обманом или нет. Он провел её в вестибюль. Камин, подключенный к транспортной сети, взревел изумрудно-зелёным огнем. Прибыл Гэвин Розье. Волшебник вышел из камина, немедленно очистил мантию от следов перемещения и повернулся, чтобы посмотреть на них. Когда они обменивались приветствиями, он вёл себя осторожно и молчаливо. — Не хочешь ли ты присоединиться к нам для показательного урока по Адскому пламени? — спросил Малфой у Розье. Не ответив ему, Розье повернулся к ней. — Разрешите нам отлучиться на минутку, мисс Краус? — спросил он, оттаскивая Малфоя в сторону. Тот, казалось, передумал, и, резко перешёптываясь, оба волшебника прошли в соседнюю комнату и закрыли дверь. Гермиона как можно тише бросилась к двери. Она зарабатывала на жизнь тем, что выслеживала и избегала обнаружения, а заклинание, которому она научилась ещё в Аврорате, позволяло ей преодолевать большинство простых чар уединения. —...Ты вообще думаешь? Почему она здесь сегодня? Только не говори мне, что она оставалась на ночь. — Вчерашний урок с Тёмным Лордом прошёл неудачно, и он заставил её выпить зелье «Сна без сновидений». Она ночевала в комнате для гостей. — Так почему же она не вернулась в Хогвартс, не выполняет свою работу, не шпионит для Тёмного Лорда сегодня? Ответ Абраксаса был неразборчивым. Гэвин ответил: — Урок? По Адскому пламени? Почему? Я думал, у тебя сегодня свидание с кузиной Селвина из Франции. — Я отменил его. Один раз я уже женился ради происхождения и крови, и у меня уже есть наследник, почему я не могу... — Гермиона напряглась, чтобы расслышать, но голос Малфоя затих. —...родственница Дагворт-Грейнджера? — Да, и для меня не имеет значения, что у неё новая личность. — А Тёмный Лорд знает? — Он узнал об этом прошлой ночью с помощью Легилименции. Ему любопытно, есть ли у неё какие-нибудь выдающиеся способности к зельям. — Нет, о твоем маленьком... увлечении его новой протеже. — Его? Разве не мы все принадлежим ему? — Презрение в голосе Малфоя было очевидным. — Когда мы взяли на себя это обязательство, мы посвятили себя его идеям до конца своей жизни, и эта метка останется с нами даже после того, как мы умрем и будем похоронены. — Я знаю, что ты не самый наблюдательный из волшебников, но даже ты, должно быть, заметил, что он никогда раньше не тратил столько времени на личное обучение новобранца. — Её положение в Хогвартсе имеет решающее значение для его планов. Ты знаешь, как он относится к Дамблдору. — Это сейчас к делу не относится. — Тогда что ты имеешь в виду? Ты знаешь, что у Тёмного Лорда другой взгляд на мир. Он намного выше всех нас — выше всего этого. Единственное, чего он когда-либо желал, — это власти. Один из волшебников расхаживал по комнате. — После всего этого времени, Абраксас, ты всё ещё?.. — Гэвин, не смей заканчивать это предложение. — Прекрасно. Я не буду поднимать эту тему снова. Но знает ли он об этом? Я не думаю… — Нет ничего, что можно было бы скрыть от Тёмного Лорда, — сказал Малфой. — Он мне ничего не говорил на эту тему. В любом случае, это не имеет значения. Это даже не взаимно. Ты можешь расслабиться и заняться своими делами. Последовала тишина. Гермиона бросилась от двери и направилась из коридора обратно в вестибюль. Она притворилась, что очарована красивой вазой. Дверь распахнулась, и два волшебника вернулись к ней. — Пойдём, Гермиона. — Абраксас подошёл к ней, нахмурившись, прежде чем вернул своему лицу элегантную маску безразличия. Они выбрались наружу. Малфой протянул ей руку, и Гермиона взяла её. Он одарил девушку выжидательной ироничной улыбкой, и она кивнула. Она верила, что он не хотел причинить ей вреда, по крайней мере, после того, что она подслушала сегодня. Гермиона испытала знакомое ощущение, будто её загнали в трубу. Волшебники аппарировали на небольшой пустой остров. — Где мы? — Она тут же наложила на себя согревающие чары. — Это секрет. Остров защищен чарами Фиделиуса. Здесь нечего сжечь, так что это идеальное место для практики Адского пламени. Окружённая водой, она какое-то время наблюдала за пенящимися волнами. Девушка закрыла глаза и медленно вдохнула прохладный морской бриз. Солёный воздух резал ей ноздри, но ей нравилось. Её пленяла хрипящая и стонущая песня волн. Это было необходимо, чтобы очистить свой разум и вспомнить, почему она вообще оказалась здесь, в компании с Пожирателем Смерти. Такая редкая возможность. Гермиона открыла глаза, услышав звук аппарации, и увидела Гэвина Розье. Тот встал рядом с Малфоем, который внимательно наблюдал за ней. Его небесно-голубые глаза ярко сияли в пасмурном дневном свете. Она восхищалась тем, как ветер трепал безупречно уложенные волосы и одежду двух волшебников. Такая очаровательная картина на фоне серо-голубого неба и чарующих волн. Очаровательная, злодейская картина. К сожалению, из-за их ядовитой идеологии она никогда не сможет с ними по-настоящему подружиться. — Давай начнём.