Три черничных полосы

— Я не знаю, что ещё тебе храссказать. — Это из-за меня? — Что? Нет, бхратан, конечно нет. Сокол всё, да, пхресекал, но пацаны спехрва… — Знаю это, знаю. Хоть у кого-то всё хорошо. — Жить в одной хате с Танюхой? Я бы поспохрил, что ему достался хохроший вахрик. — Зато вырвался отсюда. — Ага. Ну, чисто технически, Дуло тоже не в Скугхрах. И ещё года полтора-два не появится. — Мне его даже жалко. — Тебе? Из уст Ильи едва не вырвался истерический смешок. Было так обидно. Обидно, что люди, без которых мы не могли жить когда-то, сейчас просто чужие. Вся компания распалась, по кирпичику в мусор. Из-за меня ли, просто так ли? Этого я уже никогда не смогу узнать. Мы старались сохранить себя так упорно, так долго, но пришлось взрослеть. А, ведь, с первых дней, как шлялись по улицам, мы фантазировали о будущем, — либо очень близком, либо до ужаса далёком — и везде были друг с другом. Вот, Илья сидел бы и играл в переходе какого-нибудь городка с населением под миллион, если не больше, а мы бы рядом — кто пел бы жутко, кто требовал бы денег, кто притворялся бы больным. А вечером могли бы собраться в одной старой заброшенной квартире, отмечая любой праздник. Или Дуло, который бы случайно наткнулся на какого-нибудь мафиози, а тот бы взял его в семью. Ростик бы торговал всякой мелочовкой, а я мог помогать или рисовать на стенах в знак протеста. «Футбольной командой века мы бы не стали, как в том фильме. Нас и не хватило бы на целый состав». Получилось так, что только у Сокола и сложилась жизнь так, как он её видел. Почти. Лёгкие деньги — выигрыш в лотерее, жильё — квартира в ипотеку в строящемся доме, девушка — почти жена (до сих пор не верилось). Илья столько избегал разговора о пацанах, что я и сам побаивался спрашивать об их судьбах. «Я не мог представить бы когда-нибудь, что всё будет так. Похоже, дружба на расстоянии держится лишь у двух из пяти». — Мне не кажется? — спросил я и начал стучать другу по плечу, указывая на фигуру перед собой. Одна рука — на бедре, вторая — в кармане, волосы в хвосте, одежда, пусть и домашняя, но довольно неплохая, яркая. Хотя, белая футболка — какая здесь яркость? С ней могло быть всякое. И вновь мне словно шестнадцать, за исключением некоторых моментов. Медленная походка сменилась на быструю, а после и вовсе уступила месту бегу. Я лишь раскрыл руки, приглашая в объятия. — Привет! — закричала Оля. Я начал её кружить, мы засмеялись. — Господи, выглядишь потрясно. — Знаю. Я так и думала, что надо тебя с ним искать. Тётя Надя терять уж начала. А я тут причём? — Да дойдём, дойдём. Ты лучше рассказывай всё, я так скучал. — Я вновь крепко обнял её, а она оставила поцелуй на моей щеке. — Эй, ты будто ей храд больше, чем мне. Мы вообще-то полтохра года не виделись, а не пол. — Сам виноват. — Оля пожала плечами. — Надо было ехать. — Я был в ахрмии. — Отговорки, — сказали мы в унисон. — Всё как тогда: дхруга пхроменял на бабу. — Красивую бабу. — И хорошо слышащую. Я вам дам — баба! *** Папа настолько не был готов к тому, что я прибегу и обрадую своим бюджетным местом, что мы едва не остались посреди трассы с пустым баком. Повезло, что машина едва-едва, но доехала до города, где уже легко смогли найти заправку. То ли дело было в забывчивости, то ли в том, что отец слабо в меня верил, но всё же ничто не смогло омрачить тот день. Очень тяжёлый, бесконечный день. К сожалению, приёмная комиссия уже не работала, мы опоздали на минут пять. Двадцать пять. Папа настаивал на гостинице, причём сам хотел остаться в машине, однако я на эти траты не согласился. Неразумно было. В ту ночь я почувствовал себя стариком, поскольку отец проснулся, немного размялся и сразу предложил сходить позавтракать, когда я был готов продать свой позвоночник, только бы он не болел. Руку покалывало, из-за того, что отлежал, хотя это странно говорить, когда спал полусидя. Казалось, что до универа меня придётся пинать как футбольный мячик. Мы пришли спустя полчаса, после начала работы приёмной комиссии, но очередь из абитуриентов уже выстроилась немалая. Папа занял место, а я тем временем побежал к стенду, где вывесили списки и результаты. Пришлось сильно щуриться, быстро мотать головой из стороны в сторону или вверх и вниз. «Я всё понимаю, нужно было уместить поступающих на малом количестве листов, но это не повод так мелко писать». Себя я в самом деле нашёл на последнем месте бюджета. С хорошим русским, относительно неплохой математикой и совсем не хорошим творческим испытанием. Я обогнал парня, что был ниже меня в списке, лишь на два балла по рисунку. Это дало мне огромною оплеуху, что по сравнению с остальными — мои работы едва ли среднячки. И никакого таланта, врождённого гения. Вернулись мы тем же вечером, а дома ждала мама и тётя Даша, которая помогала ей в наше отсутствие. Они приготовили сливовый пирог, накрыли на стол — настоящий праздник. Сидели мы только втроём, хоть родители и настаивали, чтобы тётя Даша осталась, однако она считала, что это исключительно семейное событие и она тут будет мешать. И отныне начался новый отсчёт. Меньше месяца до того момента, как я не просто поеду в Питер, а, смело можно было сказать, перееду. Место в общежитии выделили, дело оставалось за малым. Точнее, за беготней по разным местам, дабы оформить один малюсенький договор, что я буду там жить. Старшекурсники описали это как ад, к которому я привыкну и даже не буду потом замечать. С самого утра в доме уже торчал Дуло, он ремонтировал «почему-то покачивающийся» столик. Оказывается, друг заглядывал ещё вчера днём, ожидая что я вернусь. Мама делала чай с травами, которые они вчера сорвали, всё звала Андрея, чтобы тот отдохнул и позавтракал. Оказалось, что Дуло отвёл её на прогулку, провез у полей, у церкви, даже «познакомил» с Кисуном. — Шататься не должно, тёть Надь, — сказал Андрей, постучав пару раз отвёрткой по ножке столика. — А ты прям мастер на все руки. Чего нос снова разбит? — Андрюш, — вскликнула мама, стоило ей услышать мои слова, — когда успел? Как же так, вчера не было. — За дело получил, за дело. Я, блин, к Ларке вечером пошёл. Она идёт одна, ну я и решил — сзади, тихонько, к ней. — Идиот. — Да я же ничего плохого, брат. — И это она тебя так? — Нет… Сокол. Ларка сказала своим КУКУ, а там и Танюха всё Соколу донесла. Дал понять… хорошо дал понять, чтобы, блин, мозги из задницы вытащил да в голову засунул. — Без блинов тут! — Простите. — А мы предупреждали, что ничем хорошим это всё не закончится. Дуло пожал плечами. — Постараюсь извинится, б… без передряг чтобы всё было. Ты же будешь вечером? — А что вечером? — Дискач. В этот раз мы всё должны устроить, так что надо будет через час начать место готовить. — А мы-то почему? — А кто сорвал всё веселье в тот раз? — А из-за кого мы в это дерьмо ввязались? Андрей хотел что-то сказать, однако понял, что аргументы кончились даже не начавшись. Мы сели за стол, чтобы позавтракать, старались хоть здесь не надоедать маме своими разговорами. И к тому же, боялись лишний раз ругнуться, она явно не была довольна нашими выражениями, хоть мы и честно сдерживали себя. «Я в церкви мог похлеще словечки сказать, прости Господи». Папа весь ушёл в работу, сказал, что несколько дней его лучше не ждать. Зато потом пообещал съездить в Новгород к бабушке, и, как бы я ни хотел, соглашаться не спешил. Когда на счету каждый день и час, было страшно их терять. А мама загорелась этой идеей, ведь после столь долгой «прогулки» в ней вновь проснулась жажда приключений. Когда мама поворачивалась, то сильно задела колесом тумбу, что чуть не свалился стакан, стоявший на краю. Это натолкнуло меня на важный вопрос: «что будет с ней?». Папа на работе, я на учёбе, а она… одна? И так может быть не только день, так может быть неделю или недели. А если понадобится помощь? Мама не из тех, кто держал телефон под рукой, а без него — случись, вдруг, что — кто к ней придёт? Мы не теряли надежды, что она поправится, что сможет встать, но наше положение и столь большой срок с момента травмы делали эту мечту неосуществимой, а маму — вечной заложницей кресла. Задержавшись у меня, нам с Дуло пришлось мчаться со скоростью света, поскольку вышли мы в то время, когда предполагался общий сбор. Он добежал нормально, а вот я начал подыхать на полпути. Запустил себя, каюсь, но это было последней каплей, в чашу весов под названием «возобновить тренировки». Картавый первый перестал бегать по утрам или вечерам, делать какие-нибудь упражнения, я постепенно перестал появляться ещё прошлым летом, а этим и вовсе забыл про это. Только Андрей с Ростиком и сохранили традицию. Смахнув пот со лба, я старался вслушаться в разговор парней, которые что-то выясняли у одного студента, что чаще всего и организовывал дискотеку. У него в руках была планшетка, где лежало три листа, один из которых был исписан вдоль и поперёк. — А теперь заново, — сказал я, когда парень ушёл. — Что это? И что нам делать? — Здесь список песен, аппахратухры, вхремя к котохрому надо вехрнуть всё это обхратно. А чего так сложно? — Слышь, забей. Ну что случится? У меня пальцев рук, эй, хватит, чтобы всю эту фигню пересчитать. — Картавый, — Ростик навис над Ильей, — дай песни глянуть. Ну дай! — А лучше — нам, — сказала Лариса. Пока мы встали в круг над Илюхой, что скукожился, держа эту дурацкую планшетку, КУКУ в полном составе подкрались сбоку и словно куклы застыли рядом, одну руку держа на талии, а второй поправляя волосы или осматривая маникюр. Ларка мигом послала Танюху, чтобы та забрала у нас список песен, однако парни оказались готовы к этому и держали крепко, пока Сокол пытался изо всех сил отодвинуть свою девушку. Когда он понял, что её упрямство нескончаемо, то просто поднял и перебросил через плечо, унося Танюху куда подальше. — Что вам надо? — бросил Ростик. — Мы помочь хотим вообще-то, — ответила Шура. — Вот-вот, вам же проще будет. Мужская работа — тяжести таскать, а мы остальное продумаем. — К тому же, вы точно нормальных песен не напишете, — добавила Таня. — Эй, мы лучше знаем что и как, — сказал я. — Ну конечно. Уж тебе-то Тём, с твоей рукой. Всё ещё же с бинтами ходишь. — Тань, спасибо, но отвали. Хотите помочь — не мешайтесь под ногами. — Дайте хоть посмотреть. — Лахр, вы же на каждой дискотеке бываете. Ты этот список наизусть знаешь. — А вдруг там что-то новое? — Ничего нового, блин, девчонки. Хотите судьбу подхружки-идиотки повтохрить? Эй! Пока мы отвлеклись на разговоры, а точнее споры, Шура незаметно прокралась за спину Ильи и тихо ждала, пока тот чуть приподнимет руку. Лариса то ли специально доводила Картавого, то ли она не могла иначе, но результат явно не в нашу пользу. Девчонки одновременно поднесли ко лбу ладонь с оттопыренными большим и указательным пальцами и показали нам языки. Мы не поняли что это вообще значило, а они только рассмеялись. Правда, КУКУ недолго наслаждались триумфом, когда Андрей обхватил руками Шуру и крепко стал держать, чтобы та не вырвалась, как бы ни пыталась, а Ростик стал выдирать — именно так, потому как хватка у неё крепкая — планшетку. — И нефиг тут больше. — Змей помахал призом. — Скажите, что хотите, мы запишем. — Тогда слушай, — сказала Ларка, нанеся блеск на губы и быстро приблизившись к Ростику. Пока Таня и Лара требовательно просили вписать кое-какие песни, половину названий которых мне никогда не доводилось слышать (и не хотелось бы), я стоял в сторонке вместе с Шурой, что ворчала из-за Дуло, отряхиваясь и разглаживая несуществующие складки на одежде. Мы держались на небольшом расстоянии друг от друга, окружённые гулом голосов, но при этом оглушённые неловкой тишиной. — Тёма. Тёма? Шома, ты имя забыл? — А? Чёрт, Шур, не пугай. — Поздравляю, кстати. Папа рассказал. — А? А! Спасибо. Ты, это самое, не злишься за ту фигню с бывшими? — Забыли, Андрей извинился, ты не виноват, всё разрешилось. И то хорошо. Хотя Ларка сказала, чтобы в следующий раз я не доводила до такого кошмара. — Да, она же вообще не при чем. — Я закатил глаза. — Ни за что! — крикнула Таня. — Пиши, пиши, Змей, — подгонял Дуло. — С Васькой познакомился уже? — С кем? А, которая сестра этого. Да. — Этого? С каких пор Слава для тебя «этот»? — Он же фрик, сама знаешь. А как к ним иначе. — Вы же дружили. — Общались. Мы соседи, иначе и быть не может. А лето пройдёт, и мы никогда больше не встретимся. От этих слов стало как-то не по себе. Я впервые вслух произнёс это, впервые подумал о таком исходе. Да о чём я говорил? Иного и быть не могло. Даже не случись того, что он устроил, мы бы разъехались в конце лета лишь с воспоминаниями, номер телефона бы позже стал ненужным и попал бы в корзину, после чего я бы никогда в жизни не стал толком и вспоминать о Славке. Однако это осознание больно давило, как будто я что-то терял. Как будто мог что-то исправить, мог оставить местечко для Славы в своей памяти. Хотя бы там. — С чего ты вообще о нём заговорила? — Это ты о нём начал. Я про Васю спросила. — Нет, я упомянул его вскользь, а ты продолжила. — Воу, не кипишуй, Тём. Ладно, ладно. Кстати, прошу ещё по-дружески, отстаньте все вы от Оли. Задолбали. — Не твоё дело. — Моё. — Шура подошла ближе. — Надоело видеть подругу расстроенной. А тут снова — причём не из-за вас двоих, прилипал. Из-за дружка твоего, Ильи. — Он извинится, обещаю. — А ты прекратишь её доставать. — Я её не достаю. Только добиваюсь цели. Шура шлёпнула меня по лбу. — Она не цель какая-то тебе. — А мы можем хоть раз встретиться, чтобы ты меня не била? — Я предупредила. «Пошла ты со своими предупреждениями». Я покинул ребят, чтобы найти Сокола. Сперва казалось, что они могли где-то быть с Танюхой, но она уже успела вернуться к своим КУКУ, а его всё не было. Спросив у неё — внятного ответа так и не дождался. Пришлось самому идти по следам друга. Заодно и побыть вне любого шума, поскольку долгое нахождение в компании КУКУ доводило до головной боли. Бродить пришлось минут пятнадцать. За это время я успел вспомнить несколько песен и прокрутить их у себя в голове, почти беззвучно подпевая, дабы никто из прохожих не решил, что я сошёл с ума. Так хотелось снять дурацкие бинты, которые уже и не были нужны особо, как я считал. Да, раны побаливали, но не кровоточили, если ногтем не ковырял. Пока были в поездке, повязка стала грязноватой, а мама ещё ругалась, что какую-нибудь инфекцию себе занёс. Сейчас бинт ещё был светлым, но я знал, что это очень ненадолго. Сокола я нашёл недалеко от футбольного поля, он стоял ко мне спиной, согнувшись над, похоже, какой-то ямкой. Услышать меня можно было спокойно, поскольку, пробираясь сквозь кусты, я создавал немало шума. Подойдя чуть сбоку взгляд уловил ещё две маленькие фигуры — Васи и Ириски. Первая сидела на земле, а вторая стояла рядом и хныкала. — Что случилось? — спросил я. — А, Шома. Дуй сюда, эй. Ириска, хорош нюни пускать. — Я не хотела, честно. — Ириска! Крис продолжала хлюпать носом. Я поравнялся с Соколом и только тогда увидел всю картину: разбитая коленка, несколько струек крови, что стекали по ноге, Васька, что сидела с грязными руками и лицом, немного сжав челюсть от боли. Удивительно, но слёз у неё не заметил, или закрытые глаза скрывали их. — Встать можешь, эй? — спросил Сокол, присев на корточки. — Да. — Вася попыталась подняться, однако сразу не вышло. — Ай! — Чёрт. — Прости. — Ириска, сказал же, эй, хватит ныть. — А что случилось-то? — снова я задал вопрос. — Мы, — Крис, поймав строгий взгляд Сокола, глубоко вдохнула и продолжила, — мы играли. Бегали, хотели к пруду дойти. Начали в догонялки, а она очень… очень быстрая. Я камешек пнула — случайно! — а она… — Я споткнулась и в яму полетела, ай. Ну ничего же не сломала. Хотя больно. — Ириска, ну всё, хватит плакать. Даже Вася сидит спокойно. — Я не специально, я не хотела, честно. — Знаю, знаю. — Я приобнял Крис и почувствовал, как она стала вытирать слёзы моей футболкой. — Слышь, эй, а ты знаешь её что ли? — Да. Сестрёнка Славки. Вась, давай так, если больно идти, мы донесём до дома, лады? — Я смогу. Ай! Она щиплет. — Разумеется, блин. Сейчас так ещё раз упадёшь — только хуже будет. Сокол без лишних слов подошёл и поднял Васю на руки, она обняла его за шею, а я заметил, что ссадины были не только на ноге, но ещё и на руках, а одежда была испачкана в земле. «Стойкая, даже не думал, что девчонки такими бывают». Ириска упросила меня, чтобы мы шли все вместе. Ей было очень стыдно, что из-за неё Вася оказалась в такой ситуации, хотя второй, казалось, абсолютно было всё равно, она старался ободрить и развеселить Крис. Спустя несколько минут мы с Соколом уже оба несли на руках девчонок, так было тише. Кристина просила, чтобы мы ничего не говорили Танюхе, а мы и не хотели. — Сокол, — начал я, когда мы уже добрались до нашей улицы. — А ты как там очутился вообще? — Отошёл пок… по-прогуляться, слышь. А там, эй, хнычет вон, что ещё было делать? Вдруг серьёзное что-то, эй. А ты… — Вася. — А ты, Васька, ничего так, держалась. Но больше без подстав, эй. Это не по пацански — подножки ставить и в ноги кидать, слышите? — Да, — на выдохе протянули девчонки. К дому Славки я не хотел близко подходить, остался у калитки, опустив Крис на землю, пока Сокол пошёл стучаться. Открыла тётя Даша, которая сперва испугалась, увидев грязную и всю в кровавых ссадинах племянницу на руках. Сокол постарался максимально спокойно объяснить ситуацию, к тому же Вася вовсе не казалась сильно напуганной или травмированной. Даже хихикать начала из-за чего-то. Инцидент немного отвлёк нас от заданий по организации дискотеки, из-за чего парни немного начали ругаться, поскольку требовалось много рук. Парочкой подзатыльников я их, конечно, заткнул, однако впрягаться в работу пришлось с тройной силой. И Соколу тоже. Уточнять, где мы столько пропадали пацаны не стали, только Илья спросил, пока мы шли до ларька, чтобы всем купить булочек и воды. Вечером я приоделся, если так можно сказать, — сменил шорты с футболкой на чистые и не дырявые. Ещё за полчаса до начала, и до того, как пришли мы с парнями, КУКУ наворачивали круги на месте дискотеки, что-то смотрели и обсуждали. Стоило нам подойти, как они в очередной раз начали требовать, чтобы мы поставили больше их песен. Но список уже был отдан старшим, поскольку никто из нас не знал как управлять всеми этими музыкальными штуками. «Медляков мало, как же КУКУ будут злиться, когда узнают, что мы заменили половину их вариантов». Народу было немного первые песен пять. Все стали подходить чуть позже, но даже так можно было с уверенностью заявить, что пришло меньше людей, чем пару недель назад. Мы то стояли в одном круге с девчонками, то делились на два, когда им хотелось танцевать не в таком сумасшедшем темпе или вовсе не хотелось из-за того, что песня не нравилась. Порой поднимался ветер, что гонял массивные облака по почти закатному небу. Солнце пряталось от нас, а сесть за горизонт должно было примерно через час или полтора. Громкая музыка в один из немногих разов не била мне по ушам. Я чувствовал вибрации каждой клеточкой тела, однако хотелось прокричаться вдоволь, а в таком шуме это было более чем возможно, ведь если что-то и было слышно, так это гул толпы. Никогда не задумывался, мешали ли мы кому-нибудь своими сборами и ночными гуляниями. Однако, если никто не жаловался, значит, и проблем не было. Активней всех был Змей, он извивался как мог, подпрыгивал едва ли не в половину своего роста, а шапка, казалось, уже пропиталась потом насквозь. Мы сами смахивали капли со лба, даже Сокол, который был более сдержанным. Он ходил для приличия, но так как мы — прыгать и орать — не особо любил. Только парочке песен подпевал, шатаясь из стороны в сторону и держа руки в карманах. Когда Сокол отошёл в сторону, я краем глаза решил взглянуть (подслушать бы не получилось). Он вышел с импровизированного танцпола, скрестил руки на груди и уставился с каменным лицом на Славку, что шёл к нему, пару раз подозвав ближе, но позже бросив эти попытки. Диалог у них получился короткий, сильно сухой, насколько можно было судить с такого расстояния, но всё закончилось тем, что Слава протянул руку, а Сокол без промедлений её пожал. Я думал, что друг вот-вот к нам вернётся, однако вместо этого к нам подошли сразу двое. Славка как мог громко крикнул «привет», чуть улыбнувшись, и все ему ответили. Кроме меня. Заметил он это или нет — не волновало. Хотя, что ему там было замечать, если Слава даже и не взглянул на меня толком. Сокол потрепал его по плечу, усмехнувшись чему-то сказанному слишком тихо, и пошёл звать в круг девчонок. К ним присоединилась Шура, так что КУКУ вновь были в полном составе. С приходом Славки мало что изменилось. Мы продолжали танцевать, петь, кто-то сбегал на перекуры. Казалось, что наши КУКУ танцевали скромнее всех, потому как никакой энергии не выходило. Даже я, что раз в год мог заставить себя плясать под всю эту девчачью попсу и нечто похожее на рэп, двигался активнее, подпрыгивал, вертел головой. В той или иной строчке находился смысл, что можно было отправить кому-то из знакомых. В такие моменты стоило глядеть в толпу, чтобы найти, кто же в этот раз тебе подмигнёт или пальцем на тебя покажет. Это были как приколы и издевательства, так и какие-то подобия комплиментов. Ну а центр круга был самым священным местом, где либо все ваши руки, либо тот, кто хочет показать себя во всей красе и выпендриться. Иногда мы могли задеть кого-то из других компаний, но в толпе это было неизбежно. — Эй наконец, вхрубили! — Что? — возмутились КУКУ. — Да хлопайте хотя бы, — сказал Ростик. — Будто не знаете текста, хе. — Я в этом не участвую. — Оля подняла руки и отошла вместе с КУКУ. А мы только радовались. Во первых, передышка от танцев и возможность отдышаться, а во вторых, играла прекрасная песня. Которую услышал ещё весной от Андрея и не смог выкинуть из головы. Среди собравшихся явно не все знали её, но кто хоть раз сталкивался, тот не мог промолчать. Я вижу вы хотите со мною танцевать! Вап шуба-дуба, вап шуба-дуба. Давайте потанцуем, но чур не забывать! Вап шуба-дуба, вап шуба-дуба. Что к этому моменту во мне уже внутри… Славка просто хлопал, как глазами, так и в ладони. Хоть не сбежал. Сколько бы я не глядел на него, а в мою сторону всё не поворачивался, словно специально. На втором припеве мы уже стали силой затягивать девчонок обратно к нам, а те только для приличия и сопротивлялись. Казалось, Таня даже подпевать начала к концу. Или рот просто открывала. — Все тормоза и зануды редкие! — любимейшая строка Андрея. Никогда не понимал почему. Ларка ещё раза три спросила, не будет ли больше подобного, на что мы лишь пожали плечами. Поскольку, в самом деле, не могли ручаться за главного по музыке. Если бы он не захотел, никто бы и не услышал столько прекрасную и весёлую песню. Я схватил Ольку за руки и стал танцевать с ней. Она явно не ожидала, но и отказываться не стала, правда дольше одной песни не продержалась — ушла к КУКУ. Те стояли рядом с нами, как будто вместе, но всё равно отдельно. Славка большую часть вечера болтал с Шурой, а стоило ему направиться в сторону выхода, как либо она, либо кто-то из парней его останавливали. Я и сам хотел, но не мог принципиально протянуть руку. Не мог смотреть на него, но всё равно поворачивался, когда чуть отчётливей слышал его голос во время проигрыша. Не мог понять, почему мне неприятно то, что он так далеко, пусть и в двух шагах. «Я сам попросил его не подходить, он отгородился. Для всех остальных Славка — тот же. И я. Только для него, походу, я стал пустым пятном, по собственному желанию. И это мне перестало казаться чем-то правильным». Когда прошло около двух часов, народу не убавилось, зато стало хоть немного темнее. Никто и не собирался уходить. Мы с парнями гордились проделанной работой, пусть всем и было плевать кто да что сделал. Внутри что-то приятно грело от осознания, что мы сумели создать, а не испортить. Хотелось бы испытать это снова, без перетаскивания тяжестей туда-сюда, ведь убираться надо будет снова нам. И тут КУКУ точно не станут принимать участие, ведь они лишь там, где надо языком трепать. Всё было хорошо ровно до того момента, как с одного из столбов не отцепилась гирлянда. Она, слава Богу, не разбилась, однако мы мигом помчались её чинить и приклеивать обратно. Ростик забрался мне на плечи, Сокол подавал провода, попутно проверяя лампочки. Он сперва дотронулся до одной из них и хорошенько выругался. Как бы он выразился, будь здесь Крис — загадка. — Оно так снова упадёт, парни, — заключил Ростик, повозившись минуту. — Шома, не шатай! — Ты не одуванчик, братан. — И какие вахрики? — Гвоздь? — Где ты гвоздь найдёшь, слышь, Змей? — План Б отметаем. А если обвязать вокруг столба и узелком? — Может, тебя узелком схразу? — Переходите сразу к плану С, — подал голос Андрей. — Скотч, придурки. Скотча — мы совсем не ожидали такого поворота событий — не оказалось ни у кого под рукой. Сокол побежал за ним, а мы остались стоять возле столба с этой дурацкой гирляндой в руках. Ростику не понадобилось давать намёков, чтобы тот слез с меня, а стоило его ногам коснуться земли, как у него возникло резкое желание отойти и «подышать свежим воздухом». Дуло то и дело засматривался на Ларку, но потом виновато поворачивал голову куда-то в сторону. Я напрягся, лишь когда он начал наблюдать за Олькой. — Прости ещё раз, Шом. За всю ту фигню. — Забыли, ты чего. Ты тут такой фигни натворил, перед всеми должен извиняться. — Ха, я так и делаю, блин. Даже со Славиком насчёт этого побазарили. Отходчивый. — Да… — Ты пригласи её на свиданку ещё раз, не откажет. Ты же не я, лучше в этом. Да и Оля по тебе сохнет, реально, не по Змею же. — У него и шанса не было. А ты, это, прекращай давай, нормально всё и у тебя будет чего начал-то. — Ну, а иначе и быть не может. Просто потом. Сокол, — Андрей указал на остатки синяков, — ясно мне пояснил, в чём я был, блин, не прав. Затупил сильно. А ты не тупи. Хотя бы этим летом. — В смысле летом? — Я ничего такого, ты чего, я вообще не… Забыли. Опять не то сказал. — Пока не научился варежку захлопывать, извиняться придётся частенько. Дуло приобнял меня, хлопая по спине. Я знал, что некоторым нужно хорошенько дать по голове, чтобы мозги на место встали, но не думал, что к Андрею это тоже относилось. Он словно боялся Ларисы, не подходил близко, не пытался обнять, а если и говорил, то держа дистанцию. Я не верил, что Дуло так просто мог измениться, знал, что его похождения не окончены, а Ларке ещё придётся терпеть его, однако в эту секунду друг был слишком серьёзным, не таким взбалмошным, как обычно, не таким надоедливым. Даже с проснувшейся мудростью, которой в нём не было никогда, — это сильно пугало. — А вы чего не танцуете? — спросила Оля, подойдя к нам спустя песню. — Сокола ждём, пропал с этим скотчем дебильным, — ответил я. — Ага, а Змей покухрить ушёл. Один, пхредатель. — Не один, а с Дуло. — Оба пхредатели, я же им пачку достал. — И вы просто стоите и охраняете гирлянду? — Ну типа. И песни скучные какие-то пошли. Потом успеем. Если бы не музыка, можно было бы услышать молчание, что воцарилось между нами. Оно было бесформенным, но с огромными глазами и мерзкими руками, что скручивало рты, насильно заставляя все слова оставаться внутри нас самих. Я мог ещё что-то сказать, да и Оля с Картавым, только мы бы не услышали друг друга. Не смогли бы. Уши тоже закрыли нам, чтобы неловкость расположилась между нами, наслаждаясь немой картиной. — Тебе нравится? — спросил я. — Что? — Ну, танцы. — А! Да, хорошие. Да… Оля даже не смотрела толком на Илью, а он, так, исподлобья, а видел, что она поворачивала голову, так сразу отводил взгляд в сторону. Я впервые хотел, чтобы кто-то вмешался. Чтобы кто-то из КУКУ сказанул что-то глупое, или парни сболтнули бы ерунду, неуместно пошутили бы. «Или песня пусть другая уже будет, нормальная. На танцполе говорить не обязательно». — Выглядишь кстати супер, — вновь начал я разговор. — Спасибо. — Картавый, да? — Ага. Кхруто. «Дети, блин». Я заметил, как Славка медленно вышел из толпы и, на мгновение обернувшись ко мне, зашагал в сторону Дуло и Змея, что возвращались к нам. Я не стал следить за ним. Потому что не было дела, потому что он меня не волновал, потому что… Потому что я искал причины не делать то, что хотел. Должен был быть счастлив, что стоял с Олькой, что говорил с ней, что все считали нас уже почти парой. Я же так этого хотел. «Хотел. Но, кажется, этого не хотим сейчас мы оба. Она не врала, чёрт возьми». Началась новая песня. В этот раз мне не составило труда узнать её с первых нот. Слышал недавно. И я готов был проклясть всех богов, готов был выругаться так, что даже Сокол бы рот открыл от удивления. Этот старый мотив, что оставался популярным даже спустя столько лет, не давал мне покоя, заставлял вспоминать то, при каких обстоятельствах я последний раз его слышал. И в воздухе вновь ненадолго воцарился запах мяты из воспоминаний, снова тот ветерок, снова тот голос. «Почему я даже не обратил внимания, что в списке она была. Хотя, я и список-то, блин, не смотрел. Знаешь что, Иисус, эти «люби меня люби» идут на фиг. И мне по барабану». — О! Обожаю эту песню. Думала, уже не будет. — Оставили, — буркнул Картавый. Оля ещё секунду стояла возле нас, а после, широко улыбнувшись, убежала танцевать. Я смотрел неё, как она одна, среди всех этих парочек, просто радовалась песне, но, казалось, ждала, что кто-то подойдёт. — Бхратан, — Илья стукнул меня по лбу. — Ты чего стоишь? Она же ясно намекнула, типа, песня любимая. И даже посмотхрела, ну как бы, ты чего, не понял? — Сам же говорил, что… — Забей на это. Она танцевать пхросто с тобой хочет. Это твой шанс. Я повернулся, осмотрел толпу, друзей, что медленно возвращались к нам, Ольку, что поглядывала в нашу сторону. Строчки песни заглушали все мысли в голове, если они были, музыка не существовала, только текст, что не помогал успокоиться. Я взглянул наверх, где возле фонарей скопились мотыльки. Илья продолжал бормотать, подталкивая меня на танцпол, однако, я не мог. Не мог так. «И что делать?» — Шома, совсем тохрмоз? — Я скоро вернусь. — Что? — Илья схватил меня за запястье. — Ты куда, блин? — Надо. Я быстро, правда. — Потом сбегаешь. Змей сейчас пхридёт и будет с твоей бабой танцевать, это вообще отстой. — Тогда, ну, ты, блин, и иди. В натуре! И извинишься заодно, достали оба. — Шома! — Давай. И что бы Змей не подходил. Последние слова я говорил уже на бегу. Было не ясно куда идти, как. Передо мной были все Скугры, а он только в одном месте. И мне оставалось только надеяться. Но на что — я не знал. С одной стороны хотелось найти его, чтобы, как идиоту, не пробежать всю деревню ради ничего, чтобы выяснить всё. А с другой, я был бы рад не видеть его и не общаться с ним сегодня, чтобы понять намёк от Бога, что идея плохая. Музыка оказалась, в самом деле, очень громкой, поскольку она хоть немного, но ещё доносилась до меня, когда я уже был на холме. В ушах стоял странный гул, а стоило себя послушать, как на мгновение показалось, что охрип. Давно не было такого. Пришлось сперва идти поспокойнее, прокашляться, попутно пару раз передумав. В паре метров от кладбища я вновь набрал скорость, оббежал всё, но Славку так и не нашёл. А песни уже и не было слышно. Я продолжил бежать через деревья, проверяя все места, что знал, в которых знал или надеялся, что мог быть он. Далеко бежать не пришлось. Знакомый силуэт стоял возле чёрного заборчика, что располагался ближе к месту дискотеки и музыка вновь доносилась до нас. Я затормозил в паре метров от Славки, что едва обратил на меня внимание, докуривая явно не первую сигарету. Когда я, пытаясь попутно восстановить дыхание, сделал шаг ближе, зашуршал листьями куста, Слава обернулся и холодно спросил: — Ты как тут очутился? — Я… пошёл лесом. Он посмотрел мне за спину, удивлённо вскинув брови. — Был путь и ближе. Что надо? «Ты идиот,» — про него я подумал или про себя решить не смог. Приятнее было думать, что Слава больший придурок, чем я, но было ясно, что мы тут равны. — Тёма? Потеряли что ли? Скажи, что здесь, пусть подойдут, если свою пачку забрать хотят. — Ты про кого? — Про Андрея с Ростиком. — Славка, надо поговорить. — О чём? Ты всё, кажется, сказал. — Вот не начинай только, а? — и наступила тишина. — Чего молчишь? — Ты хотел говорить? Говори. Если начнёшь про то же, то лучше сразу вмажь по лицу. Время сэкономим. — Блин, Славка, дай собраться. Я знаю что ли, что говорить? — Ну тогда я пошёл. — А ну стой, слышь! Ты меня достал. Ты достал появляться там же где и я, достало, что надо притворяться, будто мне абсолютно пофиг на ситуацию, хотя мне не пофиг. Ты достал меня. — Супер, спасибо. — Ну нет, дослушай сперва. Я хочу, чтобы в моей голове была Оля. Хочу, чтобы пацаны локти кусали, завидовали, пока я с ней танцую или гуляю. Я хочу, чтобы мне снова хотелось её поцеловать. — И к чему ты это говоришь? — Потому что мои желания вообще, какого-то чёрта, не совпадают с реальностью. Мне хочется чтобы было так, а в итоге… ты в моей голове, Славка, вместо того, чтобы пригласить Ольку, стою тут с тобой. Я должен желать того, делать всё, как раньше, но бессилен перед… да непонятно чем! Я не хочу этого, слышишь? Но в неё я влюбиться не смог, как бы ни хотелось. А теперь стою тут, болтаю чёрт знает что, а в душе клубок. Стягивает, зараза. — Успокойся, Тём. Так и покраснеешь. И всё же повторю вопрос. Зачем ты пришёл и говоришь это? Я потянулся ладонью к его, но отпрянул. Думал дотронуться до лица, но не смог даже поднять руку. Как сказать то, чего сам не знал? Зачем я пришёл? — Потому что не понимаю своих чувств. Потому что никогда со мной такого не было. Потому что ты это ты, а я это я. И это нельзя, нельзя так. Потому что с девчонками я должен такое ощущать, а не с тобой. Потому что я не понимаю себя. — И что же ты ощущаешь такого ко мне? — Не знаю, сказал же! Но из-за того, что я знаю… мне не пофиг на тебя. В плохом, для меня, смысле. Славка выгнул бровь, словно насмехаясь. Он сел на забор, скрестив руки на груди. Я злился на всё то, что говорил, но чувствовал, как становилось легче. — Если это какой-то прикол… — Мы даже не шутим о таком, слышь. «Если ему нужны доказательства, то будут. Пойду его путём». Я сократил расстояние между нами до минимума за пару огромных шагов. Всмотрелся в его лицо, на которое падал ночной свет, в глаза, что уставились на меня в ожидании, на губы, которыми он хотел меня поцеловать. Сердце бешено билось. Было приятно стоять рядом, всё ещё в непонятках, но не скрывая хотя бы от самого себя всей картины, не закрываясь за выдуманными причинами ненависти. Было решено действовать так, как некогда действовал он. Славка ждал, молчал, не двигался, словно вообще был статуей. Я наклонился, очень и очень медленно, закрыв глаза, словно в испуге. Что-то всё равно казалось не так, что-то ещё пугало. Я чуть приподнял веки, понял, насколько близко же стоял. А стоило опустить взгляд на губы, как я заметил лёгкую ухмылку. Это ввело меня в ступор. — Храбрый Шома сделал такой смелый шаг, но струсил в самом конце. — Чего? — я едва ли не отпрыгнул от Славки. — Да ладно тебе. Я же ничего не просил. Сделаю вид, что ты не приходил. Слава похлопал меня по плечу и собрался уходить. Он сделал один шаг, второй, пятый — скорость была обычная, а, значит, это была не игра, и он в самом деле уходил. И закончить всё до конца стало делом принципа. Пусть, я и боялся всего, что происходило, но я не мог позволить страху взять верх. Хотя бы этим летом. Я подбежал к Славке, обняв его со спины. Тот опешил, остановился, даже дышать на какое-то мгновение перестал, и я испугался, что слишком сильно сжал его. Эти объятия были криком отчаяния, как, возможно, некогда его попытка поцелуя, как его признание. Они были моим признанием. И пока он стоял так, не отталкивая, не уходя, пока я прижимался к его спине, казалось, что, наконец, что-то встало на место. Стало спокойнее, легче. Особенно, когда он положил свои ладони на мои руки. И пусть, его лица не было видно, но улыбку можно было почувствовать нутром. То ли минуту мы так стояли, то ли вечность. Без разговоров, они бы мешали, без лишних движений, словно на нас сидели бабочки, которых мы могли спугнуть. Но пришлось нам друг от друга отойти. Порой слова не нужны, но поговорить всё равно было надо, хоть я и не знал, что нужно было сказать. А стоило Славке повернуться, как стало тепло на душе, хорошо. Словно я сломал огромную неприступную стену, за которой прятались его эмоции. «Мотыльков тянет к огню и свету. Чёрное, похоже, к белому. И меня туда же?». — Я не был к такому готов, — сказал Славка. — Я тоже. Но вот. — А как же твоё «это неправильно»? — Я до сих пор так считаю. Однако… я всегда был неправильным. — И… — Тихо. Мне это всё непривычно. И я не хочу, чтобы кто-то что-то знал. — Поверь, я так всю жизнь существую, с такими правилами. Так что будь спокоен. — А можно?.. Я потянул руки, а Славка сам подошёл ближе. Он обнял меня так крепко, что я даже немного удивился. Он уткнулся носом мне в плечо, как будто это было в последний раз. Чувствовать его так близко, стоять молча в свете остатков белых ночей, пока я был окружён его ароматом, смешанным с сигаретами, пока его волосы щекотали мне ноздри, — это никогда не было для меня чем-то идеальным или чем-то, о чём я мечтал. Но было плевать на то, что было до, на то, что будет после. Сейчас я был счастлив. Мы были. — Пойдем уже. А то потеряют, — шепнул я, нехотя отходя от Славки. — Погнали. Кстати, Тёма. — Да? — Мне тоже если что не пофиг. — Будто я не знал. — Решил, что надо. Пойдём, а то меня твои разорвут без сигарет. — Не лыбься так только. — Кто бы говорил.