Три черничных полосы

— Мною написан один конспект. Что предложишь? — Тёма, блин, она тебе всё равно автоматом зачёт поставит. — Знаю. Но ты уже третий, кто просит тетрадку. Зная, как она расписывается на каждом листе, попробуй предложить что-то весомое. — Сам-то что хочешь? — Телефон нормальный, а не батин. Но это никак. — А за пиво? — Ты не оригинален. Учиться оказалось полезно. Возможно, удар от Андрея хорошо повлиял на меня, поскольку с сентября я плотно засел за книгами и тетрадями. Оказалось, в городе было несколько бесплатных библиотек, где стояли вполне хорошие учебники по архитектуре и рисунку, а ещё, если всегда быть активным на парах, то преподаватели могли запомнить лицо (с новоприобретённым шрамом это было ещё легче) и ставить зачёты без лишних вопросов. А самое приятное — деньги. Сто рублей за лёгкую лабораторную — чудесный бартер, который позволил в декабре мне не помереть с голоду. — Девятьсот, нет больше, стой ты. — Продано. Эти деньги стали решающими в главной цели уходящего года. Ева всё намекала, что мне неплохо было бы обзавестись очками, раз уж не видел ничего. Отмахивался, отнекивался, откладывал как мог, говорил, что мне не идут они, всё-таки образ ботаника не вписывался в мою внешность. Но самому было приятно представлять, как картинка однажды станет чётче. Вроде бы, уже две тысячи восьмой, почти девятый, а нормальных подработок не найти. Взяться за ум было не только в контексте университета, но и жизни. Я не признался Илье или кому-либо ещё в кражах и прочем, решил, что тайне иногда лучше оставаться таковой, чтобы не получать лишний раз по лицу. Так что, общая проблема в виде нехватки денег, которая мучила нас с другом, заставляла пахать, меньше есть и меньше спать. Стоило Картавому стать совершеннолетним, как он отдал половину накопленных денег родителям и съехал от них к Оле, хотя её семья этому сперва была не слишком рада. Хорошо, пропустил важный момент. Переехал он к ней пару дней назад, а до этого жил у меня, поскольку, всё-таки, братом считался. Если бы не папа, не знаю, как бы долго ещё Илью доставали с «выплатой долга». Разумеется, он отдал не всю сумму, так что возмущения лились рекой. Жаль, в другое место друг сбежать не мог. Так что терпел, терпел, пока отец не заступился и не осадил этих двоих. Илья не хотел сидеть на шее у родителей своей девушки, так что стал искать нормальную работу, однако везде требовали какое-нибудь образование выше школьного. Повезло устроиться на какое-то время кассиром. Однако, посмею сказать секрет, его потом оттуда уволят из-за того, что нагрубил покупателю. Но это будет только в феврале. А в декабре был ещё я. Грузчик, уборщик, рекламу раздавал, правда, пугал некоторых людей. Курьером пытался, однако отказали, мол, без транспорта будет тяжело. Я бы показал им что такое тяжело. Из-за такого графика сон становился всё меньше и меньше, а энергетиков во мне — всё больше и больше. Они не помогали, спать хотелось, глаза слипались, но мозг работал из-за переизбытка сахара и кофеина. Оставалось немного. До нового года десять дней, до конца сессии — два. Казалось, оставалось лишь жить да радоваться. Экзамены, конечно, отвратительные, один из преподавателей невзлюбил ещё, посчитал, что слишком грубый. Я ему за такие слова бы показал, что значило настоящее «грубый». Так что свободного времени стало меньше. Если бы такое было возможно, то выразился бы, что оно и вовсе приравнивалось к отрицательной величине. Работа, учёба, работа, дом, учёба, спортзал, учёба, свидания, дом, учёба, работа. И такой круг казался бесконечным. Менялся лишь порядок вещей: то днём шёл на пары, то утром, то вечером. От этого и зависело, когда шёл работать, а, соответственно, и всё остальное. Но даже домашнюю работу умудрялся делать. Да, плохо, но всё же делал. И во встречах не отказывал никаких. — Не идут, смех не скрывай, — пробормотал я, примерив третью пару очков. — Прости, кхм. Я не сме-хе-юсь. — На кого похож? Давай, не скрывай уж. — На кого угодно, — Ева сняла круглую оправу с меня и протянула прямоугольную. — Только не на себя самого. Эти попробуй, круглые совсем не для тебя. — Кажется, я похож на какого-то офисного раба. Ещё и в этой кофте. — Нет, ты просто похож на Артёма в очках. Только уже не такого уличного, как был до. Остановились на этой оправе. Она была, к сожалению, не самая дешёвая, однако позволила уложиться в бюджет, ещё и немного денег осталось, чтобы отметить покупку. Чёрная тонкая оправа, крепкие душки, стекло не должно было быть слишком толстым, поскольку моя близорукость оказалась даже лучше, нежели, например, у Евы, которая каждый год проверялась с тринадцати лет, а теперь носила линзы. Выйдя из оптики, мы начали поиска места, в котором работал Алмаз. Несколько раз уже с парнями заходили к нему, получали немного дополнительной газировки, особенно я подсел на апельсиновую, так что с таким количеством воздуха внутри удивительно, что ещё не взлетел или не надулся. Я слышал об этом месте, разумеется, однако родители его не одобряли, сам пойти — на какие деньги. А там всегда вкусно пахло. Ресторан быстрого питания стал для меня настоящим открытием в десятом классе. Снега выпало много, однако тротуары чистили. Не до конца, правда. Как это? Это, когда убирали сугробы с пешеходной зоны, но оставляли весь слой льда. Словно ещё полировали специально. Так что люди становились равными, и намного ближе. А как иначе? Либо вы держитесь друг за друга, помогаете, медленно ходите, либо вместе падаете. И я понимал умом, что не был виноват паренёк, который сбил меня с ног, однако было нечто выше, чем сознание. И оно портило жизнь. Портило меня, отношения с другими людьми, поганило ход привычных вещей. Сдержало лишь одно. Очередной недовольный кашель, что раздался рядом, когда я уже собирался дать лёгкую оплеуху бедному парню, что испуганно лежал на гололёде. «Мы, кажется, об этом говорили,» — как всегда сказала Ева. Да, обсуждали, стоило мне вернутся и явить шрам на щеке, который так и не исчезнул. Сколько раз я напоминал себе, сколько раз находил способы сдерживать агрессию. И, ведь, была цель. Может, даже несколько. Отпустить годы бродяжничества, забыть о криминале, жить как этого требовал город, наконец, не терять доверие девушки. Которое становилось хрупким, как ваза на открытом окне возле детского поля летом. Ева поделилась со мной подробностями, которые тяжело казалось принять. Первые минуты я не мог осуждать того, про кого шла речь. Он казался даже очень крутым. Мне его описали как одного из главных в районе, как того, кто жил иным криминалом, кто силён был и умом, и телом. Даже становилось завидно. До тех пор, пока речь не зашла о части личной. У него была жена, которая считала, что её не коснётся рукоприкладство, ведь, не чужие люди. Но вера оказалась ложной, напрасной. К сожалению, Ева рассказывала во всех отвратительных подробностях, о которых была вынуждена слышать с двенадцати лет. И шансов перестать не было. Каждая пощёчина, каждый сильный хват то за горло, то за руки, то за другие части тела, то использование посторонних предметов, чтобы запугать как можно сильнее. Сколько раз была упомянута фраза, что саму Еву никто не тронул бы, однако с каждым словом в это не было ни капли веры. Кто это был? Её брат. Старший брат, родной, о котором она всегда упоминала вскользь, как о ненужной части жизни. И с тех пор пришло понимание, почему. Он был, может, не так плох как брат, но как человек он сильно упал в моих глазах. Я даже имя не стал запоминать, плевать было. И слова о том, что я не тронул бы Еву, её, разумеется, не успокаивали. Она искренне любила меня, как минимум, так казалось, и потому давала шанс, несмотря на то, что я уже несколько раз при ней встревал в драки. Когда пришла пора, наконец, получить очки, я пошёл один. В магазине пришлось отстоять сперва очередь, словно половина города решила именно сегодня позаботиться о глазах, затем — подписать очередные бумаги, в которых едва что-то можно было разглядеть. «Умно. Слепому дай что угодно, а очки — только после подписи. Какая мотивация и какая хитрость». Чтобы убедиться, что всё сделано хорошо, меня попросили надеть очки сразу. И тогда я, наконец, понял, насколько же плохо было до. Я подошёл к окну, наблюдая за пейзажем, за мазками краски, за линиями и бликами, за плавными переливами и фигурами без чётких деталей. Однако картина стала фотографией. Я мог увидеть, что дерево было не завалено снегом как в детском рисунке, а лишь стояло голым с несколькими крупицами белых снежинок. Плавные линии стали чёткими и разделёнными, а люди казались более похожими на людей. «На том доме есть вывеска?». Ещё неделю все, включая меня, удивлялись тому как стал выглядеть. А для меня было невероятным то, как выглядело всё остальное. Клянусь, я даже не знал, что у нашего старосты есть столько родинок, что можно спокойно читать то, что писал преподаватель на доске, что не нужно щуриться и ждать, чтобы понять кто из соседей перед тобой, а можно сразу здороваться. Только в телефоне картинка лучше не стала, однако я и надежды не питал. Когда мы сидели на одной из первых пар нового семестра, я в очередной раз остался без очков. Не знал, откуда такое пошло, но половина девчонок точно стремилась их померить, как и пацаны. Получилось назад вернуть только когда преподаватель зашёл, громко говоря по телефону и кинув несколько папок на стол. Предметы становились всё тяжелее, однако не сколько из-за нагрузки или каких-то новых терминов и расчётов, которые даже на кассе порой могли даться с трудом. Началось компьютерное проектирование. И я, как бы ни пытался готовиться с помощью Алмаза, те пять минут в неделю результата не давали. Я знал несколько сочетаний клавиш, знал какая иконка за что отвечала, даже один раз выиграл в сапёра. Количество попыток не играло роли. — Тём, чего так тупишь сидишь? — шепнул одногруппник. — Или комп завис? — Он сказал про какую-то кнопку, я её не вижу. — А вроде в очках, брат. Крестик нажми, не то окно открыл. Пока он объяснял где и в какой момент я свернул не туда, в кабинет зашла женщина, которая уже меня откровенно начала раздражать одним своим видом. Я не относился к ней плохо специально, но знал, что когда Дама на Х пересекалась со мной и моими работами — ничего хорошего ждать не приходилось. Мало кто в группе её любил, так что следующего года, в котором придётся ещё и терпеть эту даму чаще, ждало ровно… ноль человек. Преподавательница не обращала на нас никакого внимания. И я тоже не поворачивался, если не звал кто-то из группы. Но мы сидели тихо, лишь бы нас лишний раз не заметили. Одногруппник довольно понятным языком объяснил как сделать это задание, но всё же его помощь не была вечной. «Пора самому всё изучить». — Девчонки, вы закончили? — спросил преподаватель, когда троица возле меня стала громко разговаривать. — Проверю же. — Так, Тём, он сейчас если встанет, то у всех смотреть начнёт. — Что было после выделения на пятом шаге? — Издеваешься? Ты и половину не сделал? — Я не такой умный. — Все так сильно хотят моей компании? — вновь прогремел голос. — Шушукаться начали. Сейчас закончу с Региной Романовной, посмотрю кто что успел. Впервые хотелось, чтобы она как можно дольше оставалась в аудитории. Пока не решилась подглядеть в экран одного из одногруппников, что сидел ближе всех к ней. Дама на Х встала над душой бедолаги вместе с нашим преподавателем, так что давление шло двойное. «Вечно она суёт нос куда не просят». И начались обсуждения. Авторитет этой женщины был неоспорим в стенах вуза, что, казалось, слишком сильно развязывало ей руки и язык. Дама на Х словно навязывала своё мнение, потому как вечное «я, всё-таки, человек опытный» бесило не меньше, чем отсутствие денег и повышение цен. Да, на прямую она ничего не говорила, но подтекст был ясен каждому. И как я был счастлив, что в этот раз она ушла, не заглянув мне в душу и экран компьютера. В последнее залез лишь наш преподаватель, отчего легче не стало. В один из вечеров выдался выходной. Так случилось, что работа кончилась, деньги оставались, а соседка по комнате у Евы уехала к родителям на несколько дней. Такое стечение удачных обстоятельств напоминало фантазию из чьего-то дневника или сцену из сериала, однако, грех было отказываться. Спокойный вечер, без лишних прогулок и тасканий моей уставшей морды по театрам и музеям, без посторонних глаз, без комментариев от Алмаза и Артура. Я ждал, когда же Ева разогреет еду. Слышал по телефону что-то о позавчерашней пицце, что отпечаталось лишь как бесплатная вкусность. А пока было время, бродил по уже знакомой комнате, любовался на наше фото с нового года, где волосы встали дыбом, поскольку только снял шапку. Всё, что было нормального от причёски испарилось на фотографии. Щёки красные, с мороза тогда пришёл, вспышка в зрачках, толстый старый свитер с рынка Дна, который использовался лишь для того, чтобы живот не отморозить, но никак не для красоты. Но, зато, с Евой всё чудесно, она-то готовилась, да и на улицу не выходила. — Так, чайник поставила, скоро вскипит. Не замёрз? — Нет, уже ноль, куда мёрзнуть-то? У самой, вон, нос красный до сих пор. — Это я пока по лестнице бежала к тебе. — Телек починили? — Да-да, как раз об этом хотела сказать. На тех выходных. Пришёл брат парня моей соседки. Так ты представляешь, мы оба, оказалось, обожаем попугаев, но из-за аллергии не можем завести. Но у него, хотя бы, хомяк. Правда, слышала, дохнут быстро. — Ой-ой, кто-то скучал по разговорам, смотрю. — Потому что кое-кто не пополняет баланс и не отвечает. — Клянусь, мобилу так больше не запущу. — Я подошёл ближе и поцеловал Еву в лоб. — Сегодня я отвечать буду на всё, и всё послушаю. — После еды и телевизора. — Одновременно. Я, может, и тупой, но рисковать умею. В конце концов, мимо рта не промахнусь. — Нам заодно несколько каналов добавили, когда перешли на другую систему. У них такой логотип красивый, хотя Ира сказала, что не очень. Так, о чём я? Ах да! Новинки. Ты как относишься к диснею? — Ну, нормально. — Да, понимаю, кажется чем-то детским или девчачьим, но такие воспоминания. Я бы включила. — Ага. Ну, я этого дисэя не слушал, но не против. — Не слушал? — Я много чего не слушал, знаешь же. — Тём, погоди. Дисней — не музыкант. Ты никогда не слышал? Я стыдливо замотал головой. Ева крепко обняла меня. — Прости, прости, прости. Забыла совсем. — Бывает. — Тогда тебе обязательно стоит посмотреть. Потом отберёшь у Алмаза компьютер на часика два, я тебе отдам несколько дисков. Это классика, ты обязан её увидеть. А сегодня, если верить программе «Король лев» будет. Пока она не включила телевизор, я продолжал думать, что речь шла о музыканте или группе. Но оказалось, что это канал, а точнее — студия мультфильмов. Да, пришлось в очередной раз напомнить себе, чего был лишён. Однако, стоило услышать названия, как стало ясно, что всё не так уж и плохо было. Тешил себя человек, который на полном серьёзе говорил о том, о чём не знал ни черта. Ладно, последний пункт был не совсем правдой. Я хотя бы слышал названия двух из семи мультфильмов, которые решила перечислить Ева. А в одном — даже знал персонажей. Казалось, в Еве включился режим нежности. То ли она так соскучилась, то ли жалела, что усмехнулась над моей ограниченностью, однако весь вечер я провёл в её объятиях. Мы были такими тихими, какими никогда не удавалось быть. Даже ни разу по стенке не постучали, хотя я уже мог по звуку ударов угадать кто из соседок был недоволен в очередной раз. А что включилось во мне после той ночёвки — не ясно. Однако волосы, которые долго росли в нечто нормальное, вновь покинули голову. Похоже, было необходимо сохранять пустоту как внутри, так и снаружи. Я по глупости собственной выбрал одного из соседей, попросил того сбрить всё, не под ноль, конечно же, о чём быстро пожалел. То ли изменился череп, то ли очки помогали лучше видеть детали, то ли руки у парня кривые и трясущиеся, но в этот раз всё выглядело ещё хуже. Я отныне был ещё страшнее, вновь люди дёргались. Да что там люди эти, Алмаз аж выругался на своём языке. Я его мог понять. «Точно брат и сестра. Ева сказала всё тоже самое, только в конце, конечно, перешла на более спокойный и обнадёживающий тон, поцеловала. Этого от Алмаза явно не надо». Весной неожиданно администрация общежития решила, что пора добавить в жизнь студентов что-то новое — отработки за провинности. И чистоту. И, казалось, нашли идеальный способ совместить два желания. Те, кто хоть раз писал объяснительную, попадался за какой-либо проступок должны были за — в лучшем случае — «спасибо», отправится в пешее путешествие по старому зданию, по всем этажам, высматривая, где грязь, где мусор, где старая техника и мебель, где проблемы с подоконниками и лестницами. «Я не верю, что девчонки косячат меньше пацанов. Нас явно используют». На нескольких этажах стояли старые холодильники, которые было необходимо вынести в этот же вечер. Вот, не верил я, что раньше никто не замечал их в коридорах, просто верхушка постучала по голове им, а они — нам. А нам некому стучать, особенно, когда дежурная по пятам ходила и следила за тем, что бы мы нормально выносили всё, сами, а не использовали силы первокурсников. Решение начать с пятого этажа не казалось самым умным, но, раз уж остановились там, то старт был дан именно оттуда. Тем более, холодильник был всего один. Но с гостями внутри. Пока мы трясли его, пытались выдернуть решётку с задней стенки, по полу стали бегать шестилапые местные жители. Одна из девчонок завизжала, как и половина парней. Я нашёл палку в конце коридора, забрал и подбежал обратно, по пути стуча деревяшкой. Выглядело очень странно? Да, безусловно. Компания пацанов орала и указывала одному пальцем, куда бить тонким бруском, чтобы попасть в таракана, что ползал со скоростью света. Я попал лишь по трём, зато ещё два раза — себе по лбу. Заслуженно. На шум вышли ещё несколько девчонок, которые с удовольствием наблюдали за цирком, а также звонили подругам и рассказывали о том, что видели. Да что там девушки, Алмаз набрал сестру и с удовольствием описывал подробности моих страданий. Правда, никому не было смешно, когда я плюнул на тараканов, убрал палку и приказал остальным начать тащить холодильник вниз. По лестнице. С пятого на первый этаж. Такой грохот был, наверное, слышен даже в университете. Мы просто поддавались физике и силе притяжения. И так с двумя холодильниками. То едва не снесли батарею, то помяли корпус, то воду разлили, потому что кто-то не умел размораживать морозилку, то получали предупреждения от дежурной. Но самое интересное случилось с третьим объектом доставки. Очередной спуск по лестнице дался ему нелегко. После столкновения со стеной, дверца отвалилась, а ящики выпали. Мы не стали церемониться, спустили холодильник ещё на один пролёт, пластиковые, но не стеклянные, выпавшие части — выкинули в окно, а двери решили проверить на прочность. Сперва я встал на неё как на скейтборд, скатился, едва нос не сломал, но понял, что не смогу остановиться. Пришлось, когда сосед отобрал её и с другом начал пробовать скатиться, не разбившись. — Кхм-кхм, — раздался кашель дежурной, когда парни собирались второй раз попробовать аттракцион. — Если хотите перелом, то уроните холодильник на ноги. — Всё безопасно, честно. Вон, Тёма, красавчик, ни синяка, ни ранки. — А кто из вас, красавчиков, части холодильника в окно выбрасывает? — Девчонки, — хором ответили мы. — Ага, и дверь отломали тоже мы. — Вот, подтвердили, — сказал я. — Пока ваши друзья там работают, вы, трое экстремалов, идёте на улицу и собираете всё, что выкинули. И не шумите так больше. Вы там топором рубили эти холодильники. понять не могу? Спорить было бесполезно. Снаружи, несмотря на апрель, было прохладно. В спортивных штанах и потёртой майке гулять стоило в другую погоду. Один из фонарей ещё и не работал, темнота, которой оставалось лишь месяц, сейчас во всю съедала остатки света, мешая нескольким слепым идиотам искать дурацкий мусор. Никого рядом хоть не было, можно было не волноваться о том, что сочтут за бездомных и милицию вызовут. Зато мы наткнулись на такого человека. Неопрятный, пил словно неделю, как минимум, вонь стояла хуже, чем на кухне у парней, а пальцы были чёрными то ли от грязи, то ли от рвоты и крови, то ли от обморожения. Невнятная речь, которая не прекращалась, не добавляла и капли хорошего в этого мужчину. Я бы назвал его только «это». Таким и я был когда-то. Только меньше. Мог не мыться долго, пахнуть блевотиной, ходить в грязной одежде, пить по три дня подряд, если крали много. Словно встретил один из вариантов собственной жизни, если бы некогда за ум не взялся. Да, этого до сих пор не случилось, но я был близок. Честно, не собирался и пальцем касаться этого чудика. Хотелось лишь уйти в тёплую комнату и отдохнуть после такой нагрузки. Но наше «нет, уйди» мужчина не воспринял за ответ. Если бы всё обошлось только разговорами, было бы проще, но когда это нечто дёрнуло меня за плечо, ярость взяла верх. И если бы рядом не было соседей, то тремя ударами по лицу пьяница бы не обошёлся. Хотя, ему и одного хватило, чтобы упасть носом в остатки снега и не пытаться подняться. — Тёма, Тёма, стоп. Сейчас на тебя напишут так заяву, погнали обратно. — Поздно, вон, смотрит. Запомнит, блин, сейчас. Я обернулся и заметил женскую фигуру, что застыла в десяти метрах от места драки. Пальцы сжимали края зелёной куртки, в глазах застыл ужас и отвращение. И я даже не знал к кому больше. «Ева». — Парни, вы идите, догоню. — Я вырвался из хватки соседей и побежал к Еве, которая уже собиралась уходить. Но понимал, что если бы сейчас промолчал, то мог больше никогда и ничего не сказать. Она уже разворачивалась, а как назло под снегом прятались холмики земли, об один из которых я благополучно споткнулся, испачкался, едва второй раз не грохнулся, пока отряхивался. — Ева, погоди. — Тём, уйди сейчас. — Я знаю, что обещал. Но он первый начал. — Он тебе врезал? — Нет, но… — Я всё видела. Да, может, могу понять, почему ты сорвался. Но ты бы остановился, если бы парней не было рядом? — Конечно, я же не зверь. Это так, чтобы проучить. — И ты вечно хочешь так «учить»? — Ева, да я же ничего плохого никому хорошему не сделаю. — Это пока тебе кажется, что всё хорошо. Приходи утром. Я сейчас хочу побыть одна. — Подожди. Я схватил её за руку, однако отпустил уже спустя несколько секунд. Не знал, больно ли ей было от моей хватки, однако Еве и говорить ничего не пришлось. Я увидел, как она открывала рот, забыв добавить громкость, как показывала мне ладонью, чтобы я отошёл, как в глазах блеснули слёзы. — Как ты здесь оказалась? — Алмаз пригласил. Сам скажешь ему, почему ушла. — Напиши… Но она ушла. Сказать-то сказал Алмазу, но не правду. Конечно, как иначе. Утро не стало мудрее вечера. Я полночи проворочался, в голове между собой дрались мысли о том, как правильно извиниться, как намекнуть, что моей вины не было, что я не делал ничего предосудительного. В конце концов, любой нормальный парень должен уметь постоять за себя и врезать кому надо и когда надо. Я был таким и не стыдился этого, как бы Ева ни пыталась переубедить. В районе половины восьмого я вышел из общежития. Алмаз с Артуром ещё спали, как и половина этажа. На лестнице заметил пластиковую стенку от одного из ящиков, что мы вчера таскали, взял и отнёс к остальному мусору. Как-то я не сильно рассчитал с погодой, поскольку ветер дул неслабый, хотя на солнце даже хотелось расстегнуться. Ева так ничего и не написала. Ни ночью, сказав, хотя бы, что добралась до дома, ни утром, что можно было понять, ведь она, наверняка, ещё спала. Возле её дома гуляло несколько людей, трое из которых — с собаками. И все они словно знали, кто я и что натворил. Возможно, всему виной была паранойя, однако взгляды прохожих не сулили ничего хорошего. Пока ждал, когда Ева напишет, позвонит, хоть как-то даст сигнал, что мы могли встретиться, сел на скрипучие качели во дворе. Деревяшки были мокрыми, чувствовал даже через спортивки, хотя те были не самыми тонкими. Я дважды вскакивал, надеясь, что из-за открытой железной двери выглядывала она, однако, даже в очках обознавался. Ноги уже словно были в цепях, какая-то неприятная тяжесть давала понять, что ничего хорошего не выйдет из разговора, однако я ещё верил. Ева была чем-то нормальным, пусть и не совсем порой, в моей жизни. И делала меня таким же. «Быть может, она и не совсем не права. Да, я предупреждал её, предупреждал, но и обещание давал. Слово пацана давал, однако знал, что нарушу. Какой из меня после этого нормальный пацан?». Я так часто задавался вопросом, как прийти в ту самую «нормальную» жизнь, что упускал настоящую. Перед другими выпендривался, для остальных показывал что-то, делал из себя того, кем не был, лишь бы все одобрили. Да, например, учеба мне нравилась, быть с девушкой, которая нравилась — тоже, работать было тяжело, как и выживать на маленькую зарплату, но этот путь мне тоже нравился. А ещё мне нравилось, что я мог постоять за себя и близких, что мог донести понятнее, чем словами, справедливость, что мог привыкнуть к любым условиям, что был не приклеен к новым социальным сетям, однако знал про все местные шутки. Наконец, показалась знакомая зелёная куртка. Ева, похоже, увидела меня из окна и вышла, не написав и слова. Я сразу спрыгнул с качели, однако подбегать не стал, пока рукой не стала подзывать. Теперь был осторожнее, боялся испугать. По виду, Еве было не лучше, чем мне, она, казалось, спала как я, плакала, как я не мог. И если это всё из-за меня, а так скорее всего и было, то я хотел сломать себе зуб, чтобы хоть как-то уравновесить боль. — Привет. — Давно сидишь? — сухо спросила она. — Не знаю, может, минут сорок. Ты как? Выглядишь уставшей. Хочешь, сходим в столовку, чай возьмём. — Я ненадолго. — Понимаю. Ев, ты прости, блин, за вчерашнее, что ты такое, блин, увидела. Знаю, обещал, знаю, дебил, знаю, не любишь ты такое. Но прости. Клянусь, вывело меня «это». Это даже человеком сложно назвать. — Я видела, что ты начал первый. — Да, но, он сам трясти начал. — Я бы поняла, если бы ты оттолкнул его, поняла бы даже один удар, чтобы тот отвалил, поняла, если бы он начал первый бить тебя или друзей. — Какая разница? — Большая. Тём, я могу давать тебе хоть десять шансов ещё, ты мне нравишься, поэтому могу. Но я… не доверяю тебе. Я не доверяю людям, которым без разницы кого и как бить. И кто хочет бить. — Да я не хочу. Так надо иногда, иначе не понимают. — А если я начну «иначе не понимать»? — Это другое. Ты мне нравишься, Ев. И тебя я ни за что… — Слышала такое. Но ты слышал меня, Тём? — Да. И как бы ни пытался, как бы ни старался, не смог. Я не смог сохранить наши отношения. Ева всё решила, а мне оставалось либо позориться, либо принять это и надеяться, что хотя бы останемся друзьями. Она пообещала, что подумает, поскольку не держала большого зла. Но сейчас ей хотелось лишь спокойствия и тёплой домашней обстановки. Ей хотелось отдохнуть от меня. Я лишь обещал не надоедать. И исправиться однажды. Пока она не обратила на это внимание, то даже не задумывался о том, что кому-то кроме того, кого избивал, было больно. А родители? А Оля? А остальные в Скуграх? Они столько слышали, столько видели, как чувствовали себя в те моменты? Неужели тоже боялись? Меня или за меня? Сколько было вопросов. Появилось желание позвонить маме, спросить всё, извиниться, пообещать, что тот Артём остался в прошлом. Но был набран другой номер. — Ты сегодня занят? — Нет, пока что нет. Помочь надо? — Ты бы мог приехать? Мне нужно с тобой поговорить. — Бхрат, у меня полный бак, но пустой холодильник. Так что буду, но с тебя полноценный обед, блин. Скажи, хоть, что натвохрил? Или кому-то мохрду набить надо. — Мне, похоже. Картавый приехал быстрее обычного, словно мчал по трассе на уровне нескольких штрафов. Хотя, удивление больше было из-за того, что его корыто всё это выдерживало. Но испытание предстояло не только машине, но и другу. Илья не мог понять на сто процентов всех переживаний, однако мне нужно было, чтобы он меня выслушал. Я ждал, что друг будет смеяться, что скажет что-то нехорошее о Еве, что назовёт меня слабаком, что припомнит всё плохое. Однако вместо этого он слушал, изредка перебивал, спрашивал ещё и ещё, попутно заказывая очередной напиток и бургер, словно я миллионер какой-то. Илья не удивился, сказал, что Оля тоже ему такой ультиматум ставила в своё время, а потому приходилось скрывать некоторые драки. Но Оля никогда не сомневалась в том, что Картавый способен тронуть близких. Друг рассказал, что первый не нападал, только защищал. Что если я вечно первый лез на рожон, то неудивительно, что Ева так реагировала. Он не стал говорить, что я виновен, но понять мог обе стороны. Не забывая упомянуть, что я идиот, который упустил нормальную девушку. Осталось лишь, чтобы меня выпнули из университета, тогда смело мог возвращаться в Скугры, ожидая последнего удара. У нас тогда было лишь несколько часов. Как Илья рискнул проехать такое расстояние туда и обратно — загадка. На прощание он сказал: «зови не только когда пхроблемы, я пхриеду и на храдостные новости. Мы. Олька тоже хочет сюда, так что жди, бхрат». Стало ли легче от разговора? Не совсем. Но я уже мог не задумываться об этом так сильно. Было обидно, что столько всего рушилось из-за прошлого, которое уже совсем стало забываться. Или дело в причёске, которая вернулась как напоминание о тех временах? Неужели, в ней? Конечно же, нет. Однако я хотел найти виноватых кроме себя, я устал, что вечно был виновен в бедах своих и чужих. Неужели всё в самом деле было так ужасно? Или путь всё-таки был освещён, только с другой стороны? Не хватало поворота головы. Ко всему прочему, мы заключили небольшой спор. Илья предложил, чтобы был стимул меняться обоим. Не сказать, что всё так уж и честно было в нашем договоре, однако, друзьям свойственно верить друг другу. Так вот, суть была в том, что я должен был бороться с зависимостью от драк, которой не было, путём резкого прекращения. Только в случае защиты, и то без тяжёлых ударов. Картавый не мог контролировать, просто рассчитывал на то, что врать не стану, как и я. Только, вот, Илья пообещал избавиться от другой дурной привычки — пить. Он не был алкоголиком, однако в последнее время стал замечать себя всё чаще с бутылкой пива, что не сильно нравилось ни ему, ни Оле. Я предложил другу оставить сигареты, на что получил хорошую оплеуху. «Маленькими шажками? Тем более, когда промах будет стоить пятьдесят рублей». Спустя недели три, когда Алмаз уже обо всём узнал, когда выслушал от него, что он разочарован, однако наше общение не изменится из-за этого, я как обычно возвращался в общежитие. Я был рад, что отношения с соседом не ухудшились, хотя первые пару дней легко читалось в его глазах: «всё знал и облажался». Всё знал и облажался, правда. Но речь не об Алмазе, точнее, он лишь косвенный участник истории. Едва я ступил в коридор своего этажа, как на меня накинулись Артур и Лиза — девушка, что подвозила летом до Скугр. Я не знал, что она общалась ещё и с ним. Эти двое казались слишком воодушевлёнными, словно дети, что сотворили ловушку и ждали, когда я наступлю на неё. А после четырёх пар в субботу, желание как либо участвовать в балагане вовсе отсутствовало. — Тём, у тебя же нет никаких планов, — протянул сосед. — Мне делать чертёж ко вторнику. — Пф, только ко вторнику? Успеешь. Нам помощь нужна. — Тащить что-то, покрасить? С машиной не помогу, не ремонтник, только если подтолкнуть. — Не, не в этом дело, — вступила Лиза. — Мы в клуб собрались. И нам нужен ты. — С чего это вдруг? — Там правила такие. Чтобы девушка прошла бесплатно, с ней должно прийти два парня. — В чём логика? Тащи хоть троих, мне какое дело. — Тём, не тупи. Артур уже согласился помочь, давай и ты. Пожалуйста, тебе вход всё равно бесплатный. — Я не фанат клубов. Тем более, где такие странные условия. Ты уверенна, что это нормальное место? — Да. У меня подруги туда ходили, говорят, прикольно. Можем пиво купить взамен. — По моему, — я уже успел приблизиться к комнате, — ты потратишь одинаково и если зайдёшь только с Артуром, и если купишь мне пиво. — Не советую. Я поднял на Артура вопросительный взгляд, затем сосед кивком указал на шнурок на ручке. Это значило, что ключ в замке. А ключ в замке, чтобы никто не зашёл. А это было надо, чтобы Алмаз мог побыть с девушкой. Мы заранее обговорили эти правила и все хотя бы раз использовали этот дурацкий шнурок. Который теперь отрезал путь от спокойной ночи. — Ты был хоть раз в клубе? — спросила Лиза. — Да, заходил. Скука. — В таком ты точно не был, обещаю. — Лиз, дай лучше переночевать у тебя. Не в коридоре же мне спать. — Мы можем пойти в клуб, а после него ты спокойно уснёшь у нас. — К тому времени я и у себя спать смогу. — Тём, хватит нудеть. Я же согласился, что тебе стоит? Тем более, ты теперь одинок. Кто знает, как жизнь повернётся. Артур подмигнул девушке, оба усмехнулись в ладонь. Мне показалось это подозрительным, однако лишний раз допытывать не стал. Знал, что не расскажут. Но на клуб так и не согласился. Пока стояли на этом этаже. Стоило подняться к Лизе, чтобы просто скинуть вещи, выпить чая, поесть, уговоры продолжились. Сосед был активнее даже, хотя, казалось, ему никакого дела не было до того, что я ответил бы. «Странное место. Обычно девчонок бесплатно пускают, наоборот, парням счёт вручают. И странное такое правило. Зачем им столько пацанов в одном месте? Драк же дофига будет». Ни пиво, ни «приятная компания», ни даже обещание Лизы подвозить меня в любой уголок Петербурга в течение недели не возымели должного эффекта. У меня было мало принципов, относительно Сокола особенно, однако один стал вырабатываться — я никогда и ни за что старался не давать пока обещаний. Особенно — пойти куда-то. Дело не столько в моём отношении к клубам, сколько в нежелании портить ночь кислым лицом и вечными мыслями о том, когда всё закончится. Но Артур смог найти лазейку, маленький гад. Кто как не сосед мог знать, чем подкупить несчастного, который спал в разы меньше из-за вечного бормотания над ним. «Неделя, которая пройдёт в тишине. Неделя без ночных криков из-за проигранного онлайн боя. Неделя с бесплатным дошираком. Этот чёрт меня выучил». Артур поклялся выходить разговаривать по телефону в коридор, ночью не играть с Алмазом, а ещё каждый день покупать мне лапшу быстрого приготовления. И шаурму завтра с утра, потому как только она могла быть стимулом к бессонной ночи. Лизе казалось странным, что я предпочёл это бесплатному алкоголю и поездкам на машине, однако она не представляла как громко Артур мог кричать в порывах эмоций. И как вкусна еда, когда за неё не приходилось платить самому. Вышли мы за полчаса до закрытия общежития, ещё и, как выяснилось на улице, с бутылкой вина. Я всё думал, зачем Артур брал пластиковые стаканчики, если в клубе им будут наливать в нормальные. Сам, конечно, не стал отказываться, чтобы только не терпеть на трезвую голову рассуждения и предвкушения от предстоящих часов. Правда, стоило мне закончить «бокал», как соседи уже опустошили всю бутылку. Нас пустили бесплатно, как и ожидалось. Охранник осмотрел нас, но ничего не сказал, только спросил есть ли с собой жидкости или еда. Внутри клуб в самом деле сильно отличался от тех, в которых я был ранее. Несколько этажей, несколько залов (это значит больше двух), места для сидения, сцена, словно ещё утром проводили показ мод. Прожектора по большей части отдавали синим, хотя на втором этаже их было меньше и присутствовали обычные лампочки, с которыми было комфортнее. Если говорить о посетителях, то здесь очень и очень мало девушек. Как будто меня затащили на подпольные бои, потому как такое количество парней в клубе несколько удивляло. На диванчиках сидела большая компания наших ровесников, но пацанов там было лишь двое. На всех (именно на всех) были блёстки, хотя я пытался сперва убедить себя, что это просто так свет падал. Но не мог он так падать и на остальных. На тех, что стояли в сетчатых майках, на тех, что ходили с разукрашенными лицами, на тех, что выглядели нормально, но трогали парней за задницы. — Артур, — шикнул я, отводя друга в сторону, где меньше музыки. — Куда вы меня привели? — В клуб. — Не строй из себя дебила. Почему тут собрание этих… вот таких всяких. — Расслабься, выпей. Лиза давно хотела в гей клуб, решил помочь, чтобы та попала бесплатно. И ты помог. — Попала? Попала. Я ухожу. — Тём-Тём-Тём! Да брось ты, а. Просто потанцуй, выпей, держись рядом. Мы же не знакомиться пришли, так что всё норм будет. Что ты так переживаешь? В ответ я лишь отмахнулся. Ожидая пива у барной стойки, стало ясно, что никто внимания на меня и не обращал. Значит, и страхи бессмысленны. Однако всё же было непривычно вновь оказаться среди таких людей, когда думал, что уже больше никогда эта часть жизни не станет напоминать о себе. Прошёл час, прошёл даже лучше, чем можно было ожидать. Мы попали на некое шоу, где мужики переодевались в женщин, шутили, пели, танцевали. Находились зрители, что ещё и платили им за это. Отдать должное, в некоторых моментах я от души посмеялся, особенно, когда пьяный посетитель пытался пробраться на сцену, его стали спускать охранники и он рухнул прямо на Артура. Знакомых песен во время шоу не было, однако в перерыве, когда можно было уйти на танцпол, стали звучать более или менее известные мотивы. Даже была возможность подпевать корявым английским, когда прозвучали две знакомые композиции. Их некогда давала послушать Ева, которая тоже ходила по клубам, но не завала меня, зная, что откажусь. Лиза, казалось, обладала неиссякаемым источником энергии, поскольку ни на секунду не уставала, а лишь танцевала, прыгала, пела, ещё и рассуждала о том, что было бы здорово сходить в клуб на следующей неделе. Мы с Артуром только взволнованно переглянулись, поскольку даже он не был готов к еженедельным тусовкам без сна. — Эй, не подскажешь, — подошёл ко мне какой-то парень, стоило отойти от друзей. — Туалет где? — По коридору тому и направо. — Спасибо, дорогой. Один? — С друзьями. — Какой-то ты хмурый. Хочешь, куплю что-нибудь? Можем пропустить по шотику. — Откажусь. Назвав меня напряжённым, он стал поглаживать мои плечи, что навевало нехорошие подозрения. Предчувствие не солгало, когда кричало «вали». Но, оцепенев от такой наглости, я продолжил стоять, когда как этот парень воспринял это за знак, что ему стоило продолжать. А всё, что ему стоило продолжать — путь в туалет. — Эй, хорош, — я, наконец, оттолкнул его. — Брось, один раз живём. С этими словами он наклонился и попытался поцеловать меня, однако попал только в уголок губ, поскольку я немного отвернулся. Обещал ли я сам себе сдерживать агрессию? Да. Илье? Да. Но должен ли друг знать о том, что я был в таком месте? Нет. Итогом размышлений стало то, что врезать этому чудику — дело хорошее. И поучительное. А самое главное, никто о нём не узнал бы. Парень быстро получил лёгкий удар в щёку. Я и не думал продолжать, людей вокруг много, вдруг, в милицию бы кто позвонил, однако меня кто-то схватил за локти и стал оттаскивать. Это оказался Артур. — Ты что творишь? — Я? А он? Знал же, пойдёт что-то не так. — Не обязательно же кулаками размахивать на всех. Здесь нормально знакомиться, не порть вечер-то всем и себе. — Да себе я уже испортил, когда пришёл сюда. — Почему ты вообще так переживаешь из-за этого? Ну поцеловал, ну, бывает. — Я ненавижу всех этих гомиков, противны они мне. — Я направился в сторону гардероба. — Тём, ты куда собрался. — Лиза внутри, ей весело. Моя работа окончена. — Общага же ещё закрыта. — Прогуляюсь. Останавливать сосед не стал. Я был настроен решительно, а кулаки ещё чесались, так что, возможно, это было даже опасно для здоровья. Было несколько неспокойно, проходя мимо охраны, всё ждал, что кто-то из них остановил бы, заставил платить штраф какой-нибудь. Но выход был открыт. И открыт был доступ к свежему воздуху, к улице. Ещё можно было три часа спокойно гулять, ожидая рассвета и окончания комендантского часа. Я прошёлся вдоль всей клубной улицы. Из каждого второго заведения раздавалась одна и та же музыка, возле входа стояли пьяные и без какого-либо рассудка молодые и не очень ребята, курили. То ли сигареты, то ли что покрепче. Но это было лишь первые пять минут, а после зрелище стало лучше. Я вышел на невский проспект, ноги сами повели в сторону воды, так что я просто слушался их, попутно пытаясь услышать самого себя. В весенних остатках темноты, без лишней подсветки, лишь под тусклыми фонарями, между старинных зданий, по узким и широким тротуарам моё тело бродило, когда как разум остановился у точки назначения и оставался там, ожидая физическую оболочку. Я не воспринимал надписи на домах, таблички и названия кафе и баров, не понимал даже, что начал в какой-то момент пинать камушки. Так что весь путь до набережной занял несколько мгновений, словно кто-то прокручивал киноплёнку вокруг меня. «И что я могу на это сказать? Я их ненавижу? Да. Что хорошего от них? И меня обвиняли в том, что я гомик — гей, как это называют. Какая разница? Одно другого не лучше, как не называй. Словно клеймо на всю жизнь — терпеть теперь вокруг этих людей. Я уже смирился со многим, но так ли много — просить оставить меня отдельно от них? А Славка? Его я тоже ненавижу? Может, и нет. Хотя именно с него всё началось. Но я мог не соглашаться… Значит, виноват не он? Значит, виноват я?». Я лишь хотел спокойствия. Хотел бы жить как нормальные люди. Не бояться, что кто-то узнает о прошлом, том или ином. Я бы хотел не портить отношения с теми, кто так дорог, хотел бы забыть о той части жизни, которая как либо напоминала о самых тяжёлых ошибках. «Ну, начал забывать о тебе, Славка. И больше не буду вспоминать. Не ненавижу, но и помнить не хочу. Это была ошибка, которую чует каждый, даже если не знает. Хорошо, что мы больше никогда не встретимся». Прохожих было мало. Однако интуиция подсказывала, что скоро пустые мосты наполнятся теми, кто ищет дом после невероятной субботней ночи. Так что оставались считанные минуты нашего рандеву. Нашего с солнцем и водой. Я стоял, оперевшись на каменное ограждение, стараясь не вляпаться в птичье дерьмо, глядел на то, как легонько бушевал канал, как сперва волнами пытался допрыгнуть до меня, коснуться, однако быстро успокоился. Казалось, вода хотела нежно погладить стены, обнять город, но, засмущавшись, отступала. И я был одним их тех, кого пыталась завлечь в объятия. А я и не был против. Поссорились ли мы из-за той ночи? Нет. Лиза ни о чём не узнала, а Артур и не пытался вспоминать, даже с утра принёс обещанную шаурму. Он делал вид, что ничего не произошло, так что лишь рассказывал, как Лиза едва не подвернула ногу спустя час, после моего ухода, как они наткнулись на некую знаменитость, о которой я впервые слышал. Сосед тоже неплохо провёл время, получив бесплатный коктейль в счёт одного из посетителей, который, видимо, думал подкатить к Артуру. «Хотя бы у них всё хорошо». Больше меня по клубам не таскали, повезло. И я никого тоже не стремился. Тем более, что летом началась практика. В том году она длилась две недели, теперь — четыре. И не загородом, роясь в земле, а в стенах университета. Задание изначально звучало не сложно, к тому же, работали в командах, однако оказалось, что у наших преподавателей был свой собственный словарь, в котором не существовало привычных обычным людям значений слов. Иначе как было объяснить, что мы должны были сделать чертежи, дизайн, но при этом продумать функциональную составляющую, однако сделать упор на внешний вид, чтобы он и выполнял некоторые функции. Сказать, что мозг взорвался — ничего не сказать. Мои одногруппники хотели уже скомкать неодобренные чертежи и засунуть их в рот преподавателям, которые были недовольны всем. Если по плану каждая команда должна была утвердить тему в первые три дня, то в реальности они растянулись до восьми. Нам ещё повезло, поскольку из трёх недовольных во вторую встречу остались лишь двое. Правда, присутствие «любимой» Дамы на Х не облегчало картину слишком сильно. Команду девчонок из нашей группы она сильно завалила, а про тему сказала, что слишком банально. Удивительно, как Дама на Х не сказала тоже самое про нашу идею. Разумеется, одобрения мы не получили, однако и как таковых оскорблений тоже. В глазах преподавателей была некоторая заинтересованность, когда от нашей изначальной задумки не осталось и следа. Может, они хоть немного верили в наш поток? Нет, не верили. Однако и не были убеждены на все сто, что мы идиоты. В начале третьей недели нам нужно было уже готовится к финальной защите, поскольку решили сократить на три дня практику. Благодаря проигрышу в цу-е-фа, я был наделён нелёгкой судьбой личной встречи с Дамой на Х и одобрения у неё эскизов. Они мне нравились, особенно не мой. Однако, разумеется, без изъянов не могло и быть. Серая картинка разбавилась красными линиями, которых становилось больше, чем основных. — Всё понял, или повторить? — спросила преподавательница. — Ага. — Чтобы сохранить оригинальность задумки, я бы посоветовала вам чуть-чуть здесь убавить уголок, тогда будет выглядеть гармоничнее. И не забывайте про то, что важна не только красота, но и функционал. Пустышку может нарисовать любой. — Ага, понял. — Но это лишь совет, вы не обязаны меня слушать полностью. — Ага, не обязаны. А потому будете недовольны, что не исправили. — Я могу быть недовольна, а другие — наоборот. К тому же, вы всегда можете убедить меня, что я не права. Это был первый раз, когда получилось выйти из кабинета после разговора с Дамой на Х без нервного тика и злобы. Правда, такое было лишь со мной, поскольку, остальным не сильно нравилось, что я принёс испорченные эскизы и массу претензий, которые, может и были обоснованными, однако казались невыполнимыми в рамках данной работы. Спустя несколько дней, когда я уже стал забывать про еду, в попытке как-то помочь сокомандникам, вновь понадобилось одобрение от руководителей практики — преподавателей. Выбор пал на Даму на Х. Что-то подсказывало мне, что хоть в этот раз всё будет лучше, что в этот раз она увидит в нас потенциал и не будет ворчать. — Я не буду черкать ручкой, лучше явно. Работали хотя бы не пять минут. Однако этот угол всё ещё мне не нравится. — Да что с ним не так? Гоша его сделал по всем правилам. И функции есть, просто мы их здесь не покажем, однако всё есть. И пропорции сохранены. И надписи ваши по госту. — Подписи. Хорошо, даже если его оставите, всё же подправьте двери. Здесь вы потеряли объём. «Почему на компьютере это всё сделать нельзя? Там легко. Что-то не понравилось — удалил и заново». — Услышали, ладно. — Вам самим-то нравится? — Что? — Проект, эскиз, идея. Вам нравится она? — Ну, да. Прикольно так. — Уже хорошо. Я даже растерялся как-то. Впервые кто-то из преподавателей спрашивал нас об этом. Хорошо, спросили меня лично, но имелась в виду вся наша команда. Так странно было, что во время обучения было дело до того, нравится ли студенту его работа. В конце концов, когда университет дарил то, что нравилось? Но теперь я был даже рад, что Дама на Х присутствовала на этой практике. Особенно, когда её коллеги не стеснялись в выражениях спустя час. Выйдя из университета, увидел знакомую машину, однако не успел подойти, поскольку получил сообщение от Алмаза. Ева звала на день рождения. Я перезвонил ему и спросил, точно ли можно мне присутствовать и можно ли прийти с двумя друзьями. На всё был положительный ответ. Жаль, что приходилось узнавать через него, а не от самой именинницы. Я постучал по этому железному корыту, которое, клянусь, будет жить даже когда у Ильи внуки появятся. Они с Олей приехали на несколько дней, сняли хостел недалеко от общежития. Вчера провели первую половину дня одни, я с этой нагрузкой смог лишь к шести вечера к ним прибежать. Даже неловко было, что друзья в чужом городе без сопровождения, показать хоть что-то некому. Хотя, с усталым Картавым сидела даже слишком довольная девушка. — Я же говорил, быстро найдёшь, братан. — В качестве комхрессе… компхи… — Компенсации, — завершила Оля, подбегая ко мне и целуя в щёку. — Ага, именно. Кохроче, огухрцы солёные забихраю себе. Тебе и так тхри банки вахренья отдали. Ещё тушёнка. И яблоки. Но половину тоже компенсихровал за свой счёт. — Что? — Изъял в качестве компенсации. Он запомнил это выражение, теперь жаждет применить, но как — ещё не понял. Может, ты научишь? — Я на учителя похож? У меня для вас новости, кстати. Мы в восемь идём к одной моей знакомой на день рождения. И никаких возхражений. — Смешно. А пить там можно? Я кивнул, а Картавый не стал и пытаться сопротивляться. Он быстро догадался, о ком шла речь, когда как Оля действительно думала про некую просто «знакомую». А ещё она решила, что это хороший повод заглянуть в магазин, где продавались лишь конфеты с местной фабрики. Туристы часто там торчали, а я лишь мельком цены увидел и ноги сами стали уносить оттуда. А теперь пришлось зайти, чтобы друзья взяли что-то себе и в подарок. — Сколько? — спросил Илья, пока мы парились возле подъездной двери. — На, — я отдал ему двести рублей. — А ты? Друг грустно взглянул на купюры в руке, доложил к ним ещё три и протянул обратно. — У меня нет больше. — Давай останемся при своих. — Нет уж, слово пацана дал. Не хватило ещё на четыхре храза. — Тринадцать за три месяца… не так уж и плохо. Защита не считается, меньше трёх глотков — тоже. — Бхрат, а ты поумнел. Наконец, со второй попытки, удалось дозвониться до хозяев. Домофон начал пикать и нас впустили. Народу было меньше, чем, когда было новоселье, что вполне объяснимо, ведь, праздник нынче был лишь у одной из дам. У той, которую я не видел три месяца, не считая двух коротких встреч глазами в общежитии, той, которая не любила драться, но боролась, пока не включился я. Ева стояла в платье, которое она надевала ещё в феврале — на мой день рождения в нём пришла — серое. В руке был пустой бокал, смеялась, пока меня не увидела. Хотя сама звала. Даже странно было первому начать разговор, однако хотелось сделать хоть какой-то шаг к примирению. Тем более, что Алмаз взялся серьёзно за роль охранника и стоял рядом, скрестив руки. Я представил Илью и Олю, те отдали один скромный подарок от двоих, обнялись с виновницей торжества, а после их проводили до ванной. А я так и остался в двери, словно привёл детей на праздник, где родителю делать было нечего. Но Ева ждала, когда я зайду. — Поздравляю, — я протянул ей небольшой пакет, в котором была брошь, купленная ещё месяц назад. Подумал, если не получится лично подарить, через Алмаза смогу. — Спасибо. Разувайся, ты, наверное, помнишь ещё всё тут. — Да. Хотелось обнять её, но на мой намёк на такой порыв Ева ответила лишь протянутой рукой. Это был пока что максимум? Возможно. Она не злилась на меня, не хотела, чтобы напряжение оставалось, а уж тем более росло, однако я понимал, что, чтобы снова завоевать доверие, даже у «подруги», необходимо пройти некий путь.