***
Домой он добежал на своих… четырёх, сжимая в зубах рюкзак, в который предварительно сложил одежду перед тем, как перекинуться в волка. Эта пробежка была ему жизненно необходима, а думать он пытался только о прохладе ночного воздуха, что освежала его и отрезвляла. Не хватало еще, чтобы его истинные мысли вылезли в общее телепатическое поле оборотней, и братья с сестрой узнали о том, что их совершенно не касается. А оказавшись в непривычно пустующем доме и вернув себе человеческий облик, Сет мог вновь погрузиться в размышления о несправедливости жизни, которая из всех женщин мира преподнесла ему головную боль в лице белоснежной северянки, выдернутой аж с другого континента, чтобы трепать ему нервы. Сет разгуливал по дому в одних только спортивных шортах – чисто для приличия, ночная прохлада его совершенно не беспокоила, благодаря особенностям физиологии, в которую волчьи гены добавили круглогодичную высокую температуру тела. Подобное он мог позволить себе нечасто, так как в присутствии сестры или матери это было недопустимо, всё-таки правила приличия ему знакомы, а пустовал дом нечасто. Вытащив из рюкзака джинсовую рубашку, в которой он сегодня был, парень невольно цепляется взглядом за пятна, оставшиеся после потасовки в лесу с Егором, после чего из горла вырывается страдальческий вздох. Теперь еще стирать… Это не проблема, когда в доме имеется стиральная машина, но это проблема, когда ты не знаешь, как её включать, что, в каком количестве и в какие отсеки засыпать, и уж тем более какие режимы нужно выкрутить на панели, чтобы не сварить в кипятке свои же вещи. Сет не знал, почему нельзя «варить» вещи, просто запомнил нравоучения матери, что так делать ни в коем случае нельзя. Звонить Сью не хотелось. Сегодня ему вообще ни с кем говорить не хотелось. На языке до сих пор горечью оседало то унижение, которое он испытал из-за Энджелины, а в груди тлела злость. Уже не полыхала кострищем как это было днём, но все еще тлела, грозясь вспыхнуть новым пламенем от одного неосторожного движения. Или слова. Волчье обоняние невольно уловило нотки чужого аромата, исходящего от рубашки, из-за чего Сет рефлекторно сморщил нос. Но стоило мозгу обработать полученную информацию и оформить верный вывод, парень, медленно и неуверенно, до последнего сомневаясь в своем решении, приблизил к лицу рубашку, которую до этого держал в руках. Осторожный неспешный вдох полной грудью, и Клируотер тяжело сглатывает, вновь чуя аромат этой женщины. Вернее тень аромата, отголосок практически выветрившегося запаха, который заставляет с силой зажмуриться и сжать зубы, потому что Сет не знал, куда деваться от этого наваждения. Резким движением отбросив от себя рубашку, что упала на диван, парень массирует двумя пальцами переносицу, не открывая глаз. Словно испытывал головную боль, но боль испытывала не его голова, а лишь его гордость, что нещадно страдала от смирения перед неоспоримым фактом того, что эта белая северянка натурально сводила его с ума, а он ничего не может с этим поделать. Как спастись, когда спасение – последнее, чего ты желаешь? Тем более, когда ты знаешь, что наваждение это имеет власть не только над тобой? На этом моменте Клируотер, открыв глаза, притормозил свои размышления, зацепившись за то, о чем уже успел позабыть, зациклившись лишь на том, что с ним сегодня поиграли как с щенком неразумным. Так-то да – было унизительно, стыдно и обидно, но… Но! Энджелина сама тоже оказалась небезгрешна. Он чувствовал всё, что с ней творилось, особенно когда прижал её к двери запертого кабинета. Он слышал её неспокойное сердце и дыхание громче, чем она слышала сама себя. А еще все его инстинкты буквально вопили о том, что эта сучка просто проверяет, насколько сильным и настойчивым он может быть, достоин ли он претендовать на неё, хватит ли ему авторитета заставить её примолкнуть и признать его главным. Не сметь лаять или скалиться на него. Слушаться своего альфу, пока он не оттаскал за холку в качестве предупреждения. Хриплый выдох срывается с губ Клируотера, а сам он словно подкошенный падает на диван, откинув голову на спинку, стараясь выбросить из головы совсем уж дикие – отчасти в прямом смысле дикие – мысли. Но потом улыбка, граничащая с ухмылкой медленно растянулась на губах юного оборотня, как только он еще несколько раз повторил про себя и окончательно осознал, что всегда правильная, сдержанная, вся такая взрослая, образованная и я-идеальная-поэтому-смотрю-на-всех-свысока Энджелина на самом деле хочет, чтобы парень-старшеклассник, которого она бесконечно попрекает юным возрастом и язвит на тему его очевидной увлеченностью ею, грубо нагнул её. Заставил. Прямо как сегодня, когда его нога протиснулась между её бедер. Доктор Соколова тогда явно хотела ощутить другую часть его тела. Собственно, она и ощутила. Ей понравилось? Польстило? Она тоже завелась? Ей хочется еще? Потому что Сет определенно точно хочет. Снова. Прямо сейчас. Чтобы она без конца приговаривала, что так нельзя, что это неправильно, что она считает его ребенком, а не мужчиной, при этом срывала голос во время особо громких стонов и неистово царапала ему спину и руки, пока он будет доказывать ей на деле, что мужчины лучше, чем он, для неё просто не существует. Обида, чувство, что его гордость была задета, и всё остальное – всё растворилось, как только он понял, что Энджелина может сколько угодно быть поборником высокой морали и нравственности, читать нравоучения днями напролет и активно примерять на себя амплуа высокородной аристократки или мамочки всея и всех, но она по-настоящему хочет его, словно животное, живущее инстинктами, которые не так легко заглушить. Но она молодец, хорошо старалась. Не будь он оборотнем, чувствующим намного больше, чем обычный человек, ни за что бы не заподозрил её. Низменные желания ей не чужды – ну разве это не мёд для ушей? Услышав звонок телефона, логичнее всего было бы подумать, что звонит мать или сестра, на крайний случай братья-квилеты, но интуиция подсказывала ему, кто именно решил позвонить. Улыбка на лице стала шире, хитрее, довольнее, стоило бросить мимолетный взгляд на дисплей и увидеть имя. - Слушаю, - говорит Сет, пародируя Энджелину, когда он ей позвонил. Только интонация была другая – он говорил медленно, тягуче, до безобразия довольным голосом, в котором еле заметно угадывалась легкая издёвка, которую только волчий слух смог бы распознать. - Ты уже дома? – спокойным тоном спрашивает Энджелина, наверняка параллельно занимаясь какими-то делами на дежурстве. Судя по шелесту бумаги – перебирала какие-то документы или, что вероятнее, листала истории болезни пациентов. Сет кусает губу, чтобы не ляпнуть лишнего. В смысле лишнего помимо шутки про «решила примерить на себя роль мамочки?», но напрямую относящееся к ней, просто в другом контексте. - Да, - отвечает он, по голосу давая понять, что он в ожидании, что она скажет дальше. - Хорошо. Пока. - Что же в этом хорошего? – улыбаясь и запрокинув голову на спинку дивана, говорит Клируотер, не дав женщине повесить трубку. – Я совсем один в пустом доме, поговорить не с кем, поужинать нечем, и даже попросить постирать рубашку некого. - Ты что, давишь на жалость? – не поверила собственным ушам Ангелина. - О, тебе знакомо это слово? – деланно удивился Сет. - Не переигрывай, молодой человек, - усмехается женщина, забавляясь с наивных попыток уколоть её острым словцом. - Энджелина… - многозначительно тянет юный оборотень, по голосу которого было слышно, что должно следовать продолжение, но его всё не было. - Что? – спрашивает она, нарушив затянувшуюся тишину. - Не беси меня. - Очаровательно. Домашнее задание сделал, Балто? Это был словно выстрел из двустволки: снова макнула его лицом в то, что он школьник, так еще и с мультяшной собакой сравнила. Собакой. Она назвала его, почти трёхметрового в волчьем обличии оборотня, собакой??? - Да, сделал. Поездишь на мне еще раз в качестве похвалы? – как ни в чем не бывало нахально бросает он, хотя лицо нещадно пекло с момента, как он открыл рот, чтобы ответить на её выпад, а ладони вспотели от волнения. Хорошо, что они разговаривают по телефону, а не лицом к лицу. Энджелина по ту сторону молчала некоторое время. Возможно, была обескуражена. Возможно, подбирала ответную колкость. Возможно… - Мелкий негодяй… А возможно она хватала ртом воздух как выброшенная на берег рыба, не зная, куда деть своё возмущение, прежде чем её хвалёное терпение лопнуло, и она прошипела ему это в трубку. О-ох, она не на шутку разозлилась… Как же это, черт возьми, прекрасно! - Спокойной ночи. Ох, постой, у тебя же дежурство. Ну тогда спокойной ночи мне, да, Энджи? - Не запачкай наволочку слюнями. - Я бы запачкал кое-чем другим тебя. - Пиздец какой-то… - шокировано бормочет она на русском, после чего резко вешает трубку. Сет убирает телефон от уха, кусает изнутри щёку, резко прижимает тыльную поверхность кисти к губам, в этой же руке продолжая сжимать телефон, и еле сдерживает нервный смех, так и рвавшийся наружу. Блестящими глазами с расширенными зрачками он смотрел перед собой, до сих пор не веря, что наговорил всё это Энджелине, и чувствуя, как его слегка потряхивает от лёгкой паники и количества адреналина, бурлящего сейчас в крови. Сам даже не ожидал, что хватит смелости, но… Один-один, белая женщина. Большинство привыкло думать о тех, кто младше, таким образом, будто они глупее, неразумнее, неопытны и безобидны словно щенки, которые ни укусить, ни лаять толком не могут, даже если сильно захотят. Но почему-то забывается главное преимущество молодости – фантастическая обучаемость. Научить школьника и пенсионера чему-то новому – неравносильная по сложности задача. Первый будет больше податлив к изменениям, более хваткий, более «гибкий», да и про буйство фантазии нельзя забывать, тогда как другой со своим уже устоявшимся характером, мировоззрением, багажом собственных знаний, накопленных долгими годами, «закостеневший», с трудом перестроится под новые условия. Ангелина отказалась подстраиваться под изменившиеся обстоятельства, «закостенев» в своем комфортном образе жизни. Сет, глядя на неё и запоминая всё – как она себя ведет, как и что говорит, частично перенимает её модель поведения, обучаясь искусству бесить окружающих, намереваясь испытать свои новообретённые навыки в деле. А он взял четкую цель не просто выбесить её, а довести до нервного срыва. И до чего-то другого он её не доведёт, даже если она будет ползать перед ним на коленях и умолять. Хотя… Нет! Эта русская ведь не думает, что он так просто забудет то, что она сделала, и отпустит ситуацию, словно ничего не было? Вот Сет и проверит, так ли крепок этот «орешек», каким хочет казаться. Не хочет временно переселиться из своего дома в более безопасное место? Прекрасно! Её заставлять никто не будет. Другую управу на неё найдёт.***
На следующий день распахнутыми для объятий руками и радостной улыбкой его не встретили. Энджелина отработала суточную смену, дополнительно отработала собственный рабочий день, и потому была крайне угрюмая, а появление Сета у ворот клиники её не воодушевило – по лицу это понял. Но отступать не собирался, всё же несмотря на все ссоры и конфузы между ними, её безопасность не потеряла своей значимости. - Привет, - здоровается он. Желание пакостить трусливо исчезло под мрачным взглядом арктически-холодных голубых глаз, что взирали на него, словно она – айсберг, в который глупому и наивному Титанику в лице Сета Клируотера не следует врезаться, если жизнь дорога. – Как прошло дежурство? – пытается он поднять стороннюю тему, чтобы разредить атмосферу. Но это была фатальная ошибка… - Восемь экстренных операций ночью и ранним утром, один летальный исход, еще две плановых днем, плюс оформление документации по всему этому гов… безобразию в электронном виде и бумажном. У меня в жизни не было такого количества работы за одни несчастные сутки, – хмуро бросает она, не собираясь двигаться с места подобно металлической статуе. – Дежурство прошло удачно, спасибо. Клируотер благоразумно молчит и опускает виноватый взгляд вниз. Неудачный момент для соревнований в остроумии – он понимает это. Да и Энджелина… По ней будто каток проехался. Даже жалость берет, глядя на её измученное состояние. Она вымотана, устала как черт, хочет спать настолько, что уже даже голода не ощущает. Угроза, что её обратят в вампира, уже не кажется особо пугающей, Энджелина все равно похожа сейчас на ходячий труп. И чувствует себя наверняка также. - Хочешь сяду за руль? – предлагает он свои скромные услуги частного водителя, готового довезти её до дома, потому что видел, что если она сейчас сама сядет в водительское кресло своей машины, то либо тот час уснет, даже не выехав с парковки, либо врежется во что-то по пути. Однако у этого состояния женщины были свои плюсы: сил пререкаться, выделываться или острить у неё не осталось, из-за чего она молча бросает ему в руки ключи, а сама тут ж ныряет в соседнее с водительским кресло, устраиваясь поудобнее, словно только об этом и мечтала всю жизнь. Сет даже мотор завести не успел, как услышал тихое сопение. Отключилась. Нет, не так – начисто вырубилась, едва удалось привалиться хоть к какой-то опоре. Он старался ехать аккуратно, чтобы не разбудить уставшую женщину, но сдается ему, даже если бы он выжал педаль газа на максимум – Энджелина не дёрнулась бы. Похоже, карма отыгралась на ней и без участия Сета, он вполне может чувствовать себя отмщенным. Уже подъехав к нужному дому и выключив автомобиль, парень поворачивается в сторону спящей женщины. Невольно наклоняется, чтобы ближе рассмотреть её, но тут же отстраняется, морща нос – не в отвращении, а из-за досады, что его вновь накрывают какие-то совершенно дикие желания и мысли. Что творится с её запахом? Привычную мяту с лавандой он ощущал, когда они встретились у клиники, но запах не был таким сильным как обычно, не убивал в юном оборотне желание жить, скорее он был блеклым, таким же «уставшим» как его обладательница. Но вот, стоило ей крепко заснуть, и он опять чувствует тот дивный аромат, с которым сталкивался уже два раза. И в первый раз Энджелина так же спала. Есть ли в этом какая-то взаимосвязь? Нет, вчера в кабинете Карлайла она не спала, и тем не менее… Что это вообще может значить? Сет никогда не слышал, чтобы запах мог меняться настолько, дабы вызывать такие кардинально разные реакции у существ, подобных ему. При этом он будто один всё это чувствует, остальные – что вампиры, что оборотни – вполне нормально переносят запах Энджелины, даже внимания на него толком не обращают, словно ничем особенным или особенно сильным она не пахнет. - Эй, - тихо зовёт он, чтобы разбудить женщину. - Я не сплю! – резко выпрямившись на сиденье, бодрым голосом восклицает Ангелина, хотя рассеянный взгляд выдавал её с головой. Сет сначала тихо фыркает, но потом всё же не выдерживает и позволяет себе пару беззлобных смешков. И вновь перечная мята с лавандой возвращают себе первенство ароматов… Лучше бы Энджелина и дальше спала. Блондинка коротко благодарит за помощь и первой покидает салон автомобиля. Клируотер забирает ключи и идёт следом, останавливаясь рядом с Энджелиной возле входной двери. Она мнется, о чем-то напряженно думает, и весь её вид так и говорил о том, что Соколова сейчас погружена в какую-то внутреннюю борьбу, в которой ни победа, ни поражение любой из сторон ей не нравится. Ничего не говорит. Явно не может определиться с тем, что именно сказать – ей не по душе все варианты. Так и не решив, что сказать, она лишь забирает ключи из его руки, продолжая молчать, пока Сет поправляет на плече лямку рюкзака, начиная испытывать некоторую неловкость из-за затянувшейся тишины. - Спасибо, - наконец-то решилась она, выглядя при этом уже не так уверенно, как обычно. Скорее даже… сконфужено. Или неловко. Очень непривычно видеть её такой. Но так или иначе она выглядит определённо мило. - Ты уже благодарила, - с легкой улыбкой напоминает ей парень. - За то, что избавил меня от необходимости сесть за руль, - делает она оговорку. - А сейчас за что-то другое? – всё сильнее забавляется Клируотер. - Угу. За то, что время своё тратишь на меня. И всё такое… - И всё такое, - с веселой полуулыбкой передразнивает Сет. – В чём дело? – осторожно спрашивает он, не понимая, что происходит с этой женщиной. Откуда такое загруженное выражение на лице, словно она принимает решение мировой важности? Энджелина выглядит не усталой, что тоже имеет место быть, а именно загруженной, причем с момента, как проснулась в авто. – Если ты переживаешь из-за кочевников, то не нужно, никто не подпустит их к тебе. Хотя ты бы значительно облегчила всем нам жизнь, если бы согласилась временно переехать в дом Калленов или под защиту квилетов. Энджелина отрицательно качает головой. - Я не боюсь. В смысле боюсь, конечно, но меня сейчас не это волнует. Сет удивлённо приподнимает бровь, совершенно не понимая эту женщину. «Боюсь за свою жизнь, но меня волнует другое» - это вообще как? Чисто женская придурь или особенности таинственной русской души? Парень выжидающе смотрит на женщину, ожидая пояснений. И Энджелина распознаёт верно этот выразительный взгляд черных глаз, потому и вздыхает, словно держит на плечах тяжкий груз. - Я не хочу приглашать тебя в дом, потому что это будет выглядеть двусмысленно, какие бы мотивы ни двигали мною на самом деле, а мне подобные конфузы не нужны, – собравшись с духом, выпаливает она правду. – Но взять и выпроводить вон тоже не могу. Ты уже который раз возишься со мной, и мне… мне немного совестно, - нехотя признаётся она, отведя взгляд в сторону, испытывая неловкость и смущение от всего того, что наговорила, хоть и старалась, чтобы слова её звучали разумно и здраво. Удивлён ли Сет? Да не то слово! Молодой оборотень и вовсе не рассчитывал, что его когда-либо вновь позовут в этот дом в качестве желанного гостя, скорее пришлось бы самому пролезать внутрь, выбивая окно, но точно не входить по приглашению. А тут вон что оказывается… Немного совестно ей, ага. Да у неё такое лицо, будто она вот-вот пойдет в церковь, каяться священнику. - Так совесть у тебя всё же есть? – не удерживает он язык за зубами, припоминая свои же вчерашние слова. - Сет, - предупреждающе тянет Ангелина, чем удивляет парня, непривыкшего слышать своё имя из её уст. В смысле слышать наяву. – Я не в настроении шутить. - Не в настроении шутить, не в настроении бояться вампиров, не в настроении водить – тебе не кажется, что ты чересчур капризная для взрослой? У женщины от удивления приоткрывается рот. Видно, что возмущена и вот-вот скажет что-то колкое в своей занудно-воспитательной манере, но… Нежно-розовые губы растягиваются в невольной улыбке, а в следующую секунду с них всё же срывается короткий смех. И Сета отчего-то распирает такая гордость за самого себя, словно не женщину рассмешил, а подвиг совершил. - Никакого подтекста, - говорит она, пока отпирает ключом замки на двери. – Никаких намёков. Ничего того, что считается предосудительным, - продолжает она, заходя внутрь и оставляя за собой входную дверь открытой перед растерянным оборотнем. – Но если захочешь – с меня ужин, - с хитрой полуулыбкой бросает она, посмотрев на него через плечо. – В качестве компенсации за потраченное вчера время, одиночество в пустом доме, где поговорить не с кем, поужинать нечем, и даже попросить постирать рубашку некого. Энджелина уходит вглубь дома, оставляя Сета перед открытой дверью, давая ему право выбора. Хочет остаться – добро пожаловать, не хочет – стоит всего лишь закрыть дверь. И вроде сказала, что никаких намёков и так далее, но её приглашение уже было для Клируотера одним сплошным намёком. Кажется, теперь он понимает, почему она не хотела приглашать его в дом… «В качестве компенсации за потраченное вчера впустую время» - для него это словно фраза-триггер, чтобы мысли потекли совершенно не в том направлении. И хотя мозг понимал смысл её слов и причину намерений, однако управление телом медленно, но верно перемещается в направлении ниже пояса, чтобы тут же взлететь к сердцу, когда до него окончательно дошло, что именно ему предложили. Ему стоит уйти. …думал он, заходя внутрь и закрывая за собой входную дверь, безотрывно смотря в спину женщине, чьи слова заставили сердце издать особенно громкий стук, отдавшийся в ушах звоном огромного китайского гонга. Она запомнила всё то, что он ей с дуру сказал по телефону? Не просто запомнила, а решила исправить тот крайне грустный вечер, распахнув для него двери своего дома, предлагая ему взамен одиночества своё внимание и гостеприимство. Ему определённо стоило уйти – парень понимает это, когда она сходу заводит шарманку о том, чтобы он позвонил кому-нибудь и сказал, где будет, дабы его не обыскались как несанкционированную потеряшку. Почему он не ушёл – задавался вопросом молодой оборотень, с ужасом понимая, что не может оторвать взгляд от того, как Энджелина моет обычный огурец под проточной водой, и мысли его совершенно не о том. И каждую секунду, что она под струёй воды круговыми движениями натирает ладонями проклятый огурец по всей длине, ему становится только хуже от осознания собственной озабоченности. Никогда бы Клируотер не подумал о себе, что он такой, никогда молодой оборотень не замечал за собой столь позорных наклонностей опошлять всё и вся. Очень зря, что он не ушёл – окончательно понял Сет, когда после ужина и небольшого перерыва она невзначай говорит, что если ему что-то задали в школе (вообще ни на что не намекает, да?), то стол в его распоряжении. И ладно, если бы только это! Она решила завести тему, которую вообще не стоило поднимать… - Сет, я бы хотела поговорить с тобой, - слишком серьезным голосом начинает она, стоя напротив сидевшего за столом парня, что сосредоточено крутил между пальцев карандаш, создавая вид бурной умственной деятельности. – Для начала прошу прощения за вчерашний инцидент. – Оборотень поднимает голову, непонимающе смотря на светловолосую женщину. – Мне не следовало так поступать. Это была недопустимая вольность с моей стороны, и ничем тут не оправдаться. Я не хотела оскорбить тебя, задеть или… Вернее хотела – чего уж тут врать? Но всё равно следовало воздержаться от этого глупого пакостного желания, а не идти на поводу у собственной придури. Извини за то, как вчера повела себя с тобой. - Да, это было некрасиво, - слишком спокойно реагирует парень, чем приводит Энджелину в замешательство. – Могла бы довести дело до конца, а не бросать на полпути. Но если вдруг захочешь реабилитироваться… Женская ладонь с громким хлопком приземляется на поверхность стола, прерывая дальнейшие кривляния парня, что теперь нагло ухмылялся в ответ на пылающий взгляд голубых глаз, смотрящих на него сверху вниз как прокурор на подсудимого, которому вынесли оправдательный приговор. - Прекрати паясничать! – раздраженно бросает она, словно строгий родитель. – Я тут переступаю через себя, поднимая тему, которую было бы намного удобнее спустить на тормозах, делая вид, что ничего не было, и прошу прощения, признавая, что была неправа, что мне стыдно перед тобой, а ты вместо того, чтобы поступить мудро и пойти навстречу, находишь здесь повод для похабной шутки? - То есть я должен поступать мудро, а тебе можно сначала делать, потом подумать, и в конце просто извиниться? – приподнимает бровь оборотень, сохраняя поразительную невозмутимость. – Удобно. - Даже не пытайся выворачивать наизнанку мои действия, - твердо стоит она на своём, скрещивая на груди руки. - Как скажешь, - послушно соглашается парень, возвращаясь к своему домашнему заданию, демонстративно игнорируя желание Энджелины устроить разборки на тему «кто прав, а кто Сет». Хотя, говоря честно, с удовольствием сомкнул бы на её теле волчьи клыки. - Последнее уравнение неправильно решил, - как ни в чем не бывало бросает она, успев заглянуть в его тетрадь, после чего с высоко поднятой головой удаляется с кухни, вернее даже дефилирует. Карандаш в руке Сета с тихим хрустом переламывается как спичка. Спокойно. Спокойствие. У неё просто характер такой, с этим тоже живут. Ну подумаешь… стервозина редкостная… И не таких земля носит. Но только Клируотер вернул себе хоть каплю спокойствия и сосредоточился на том уравнении, которое – возможно, но не факт – оказалось неправильным, как услышал тихие шаги, раздавшиеся по направлению к нему, пока их обладательница не остановилась за его правым плечом. Похоже, химию он сегодня не сделает… - Я не ругаться хотела, - говорит Энджелина, еле ощутимо тыкая его пальцем в плечо, привлекая внимание. И непонятно: то ли пытается показать, что до конца стоит на своём, и раз уж решила помириться, то сделает это, то ли упрашивает его пойти ей навстречу в этом глупом примирении. Глупом, потому что объективно они не ссорились и мириться нет нужды. Просто ему было крайне досадно, что его заинтересованность была так легко раскрыта ею и использована против него же. По гордости било, потому и досадно, а еще ему было волнительно от того, что она не совсем уж равнодушна к нему, что-то да испытывает, даже если это не пресловутая любовь до гроба. Вот и всё, никаких обид. Но от своей идеи проучить её он не откажется. Сет медленно поднимается со стула, оказываясь лицом к лицу с Энджелиной, возвышаясь над ней с высоты своего роста. Невольно бросает мимолётный взгляд на её домашнюю одежду: на простую белую майку на двух широких лямках, из-за чего кожа рук, плеч, ключиц и грудной клетки осталась открытой, обычные спортивные штаны бледно-голубого цвета и короткие белые носочки. - Не понимаю я тебя, - честно признается Сет, улыбнувшись уголком губ и зачесав пальцами свои густые волосы назад, заметив, с каким вниманием Энджелина проследила за этим незамысловатым действием. Ей нравятся его волосы? Мелочь, но приятно. – Но ты, похоже, понимаешь химию. Садись, - кивает он на стул, на котором минуту назад сидел сам. - Неужто заставишь делать за тебя домашку? – с беззлобным сарказмом тянет Энджелина, тем не менее выполняя то, о чем её попросили, и ожидая, что будет дальше. - За кого ты меня принимаешь? – с улыбкой тянет Сет, стоя позади Энджелины. Парень наклоняется ближе к ней, ставя ладони на стол по бокам от её локтей, нависая над ней, как это уже бывало в кабинете Карлайла. Он это понимает, потому улыбается. Она это понимает, потому напрягается всем телом, сильнее выпрямляя и без того ровную спину. – Просто покажешь, где моя ошибка, - выдыхает он эти слова, щекоча теплым дыханием чужой затылок. – Скажешь, правильно ли я её исправил, и пойдешь отдыхать в свою постель, в которой мило заснешь как уставший от своих проделок ребёнок, - иронично усмехается он, проведя кончиком большого пальца по коже локтя Ангелины. И прикосновение это будоражит обоих. Сет даже не может понять, чьё сердце стучит сейчас оглушительнее – его или её? - Вот тут, - указывает она куда-то в его тетрадь, но он не смотрит, хоть и тянет «угу», словно что-то понимал, а не смотрел на её плечи и шею, открытую для его взора благодаря собранным наверх волосам. – Ты потерял одну молекулу водно-аммиачного раствора оксида серебра, поэтому и остальные коэффициенты расставлены неправильно. Дальнейшие реакции тоже не сойдутся. - И где я мог потерять эту молекулу? – спрашивает он, наклоняясь вперед, чтобы заглянуть в тетрадь. На деле же – слегка наваливаясь сзади на Ангелину, несильно прижимаясь к ней, щекой чувствуя мягкость её волос, пряди которых аккуратно свисали по бокам от лица. Ангелина не дурочка, прекрасно понимает, что делает этот оборотень, ищущий тактильный контакт и буквально вырывающий его для себя из чужих рук, но предпочитает игнорировать все эти попытки флирта и заигрываний. Хватит с неё уже, и так напортачила. Просто игнорировать. Не подавать признаков того, что ей это нравится, что она покупается на все эти штучки как сопливая девчонка, млеющая перед красивым мальчиком. А Клируотер даже для Ангелины, которая так-то считала привлекательными представителей славянской и нордической внешности, расценивался как красивый юноша. И не просто красивый, а чертовски хорош собой, жаль только школьник. Вот будь она такой же школьницей, чьи заботы и ответственность по жизни всецело берут на себя родители, а от неё требовалось бы только фигнёй страдать, то, не думая, тайком побежала бы с этим парнем на свидание, писала бы ему сопливые сообщения на телефон, даже потанцевала бы с ним на школьном выпускном. Однако есть одно очень важное «но»: Ангелина взрослая, она должна думать о завтрашнем, а не жить сегодняшним. Вчера один раз не подумала и позволила себе слишком много, из-за чего весь день чувствует себя беспросветной дурой, чья задница давно воспитательного ремня не видела. Играться с молодым парнишкой вздумала – ну что за позор? Даже родная мать, чьё хобби кружить голову мужчинам, не давая им надежды на что-то большее, чем светская беседа и притягательная улыбка, неодобрительно покачала бы головой. И второе – уже менее важное – «но»: даже в юности Соколова Ангелина Ярославовна, будучи выходцем из приличной и благополучной семьи, обладала достойным воспитанием и не позволяла себе столь развратных поступков по отношению к парням. Единственными исключениями были два её бывших молодых человека, с которыми просто не сложилось, и то интимную жизнь – увы, не такую бурную, какой она представлялась в фантазиях – она начала только со вторым, когда стала повзрослее и поняла, что готова к такому шагу. Так что Ангелина не какая-то там… не какая-то там, и быть в глазах Сета… какой-то там, которую еще и потянуло на молоденьких, не собирается. Он неплохой парень, но им просто не по пути, поэтому женщина не может принять его симпатию, какой бы сильной она ни была. Ангелина в США не навсегда, и в Россию возвращаться планирует, даже до конца года не задержится - стажировка закончится через несколько месяцев, зарубежный опыт получен в достаточной мере, а рабочий договор и визу она не думала продлять, потому что домой к родным всё же хочется, да и сейчас не видит причин обсуждать со своим работодателем возможности продления трудового договора и рабочей визы. Не хочет увозить с собой груз разбитого сердца, неважно – своего или чужого. Разумнее даже не начинать всё это, ничем хорошим не закончится. - Неправильно расписал реакцию превращения при взаимодействии водно-аммиачного раствора оксида серебра с ацетиленом, - не поддается хитрым уловкам оборотня Ангелина. – Углерод забирает себе атомы серебра, образуя трёхвалентную связь и осадок. Что остается в итоге? - М? Что? – растеряно моргает Клируотер, не готовый к тому, что с него сейчас будут спрашивать знания химии. У них тут вроде томный вечер намечался… - Что остается помимо ацетиленида серебра? – повторяет она вопрос, после чего строго стучит кончиком карандаша по тетради. - Чего «…серебра»? - Сюда смотри! - А, это что ли… Я даже не знал, что оно так называется. Погоди, ты сейчас серьезно?! – не верит собственным ушам Сет, но брошенный на него бескомпромиссный взгляд через плечо даёт ему четко понять, что она не шутит, и этим вечером он будет трахаться с химией, а не с Энджелиной. В принципе о том, что ему точно не светит, он знал, поэтому не так уж и обидно, но химия… Лучше бы он сидел дома в одиночестве. – Вода? – наугад говорит он, всё же попробовав сосредоточиться на том, что написано в тетради. Клируотер здраво рассудил: вода почти всегда образуется в процессе химических реакций, вдруг и в этот раз повезёт? - Верно, - согласно кивает Энджелина, дописывая в тетради нужные символы. – Что еще в остатке? Путем логических умозаключений, что атом азота не может бесследно исчезнуть из уравнения, и в тоже время практически никогда не остается в гордом одиночестве, Клируотер вновь принимает участие в шоу «Интуиция». - Аммиак? - Молодец. Теперь коэффициенты… Ну она ведь знает, что он говорит всё наугад, к чему этот цирк? Сет не понимает. - Хватит смотреть в потолок, господь не услышит твои обреченные вздохи. Глаза в тетрадь! Для тебя расписываю всё это, - строгим тоном, по-учительски ворчливо говорит Ангелина.***
Сет не дикарь и умеет быть благодарным. И он искренне благодарен Энджелине за помощь! Если бы она еще не задрочила – а по-другому это не назвать – его этой химией в процессе, то было бы и вовсе прекрасно. Одно для себя Клируотер усвоил на всю жизнь: никогда не обращаться к этой женщине за помощью – сам же потом пожалеет. Когда они разобрались с химией, и она предложила ему позаниматься остальными предметами, Сет просто сбежал с кухни. Сюда бы подошла фраза «поджав хвост», но в контексте того, что он оборотень, прозвучит слишком иронично. Кажется, она тоже нашла хороший способ донимать его, причем по делу. Иначе он не может объяснить, зачем она последовала за ним с другим учебником в гостиную и, грозно уперев руки в бока, статуей встала возле дивана, на котором он хотел найти спасение по принципу «я в домике». Не помогло. Затем направилась следом обратно на кухню, куда парень ушёл под предлогом попить воды, и раздражающе-терпеливо ожидала, пока он вливал в себя уже третий стакан, лишь на четвертом смирившись с мыслью, что это дохлый номер, а она – упёртая коза. И еще улыбается так… довольная своей шалостью. Даже возле ванной комнаты, в которой у Клируотера не было никаких дел, он просто хотел там спрятаться, ожидала его. Лишь по истечении четвертой минуты пребывания парня в ванной, решила вероломно выключить свет, чтобы этот дурачок вылез уже, потому что скрываться бес-по-лез-но. - Прекращай маяться дурью, - с улыбкой говорит она, прекрасно зная, что он стоит, прислонившись спиной к двери и смиряется с мыслью, что деваться из комнаты без окон некуда. Дверь ванной комнаты распахивается, а Сет, схватив Энджелину за локоть, резко затягивает женщину внутрь, из-за чего она, не ожидав такого стремительного движения, валится прямиком на юношу, что лишь крепче прижимает её за талию к себе. Быстрым, будто танцевальным движением разворачивается, меняясь с женщиной местами, и шагает вон из ванной, тут же закрывая дверь перед её носом. И только спустя пару мгновений Энджелина понимает, что этот дурак сделал. Возмущенно втягивает носом воздух и дергает за ручку, лишь после неудачной попытки поняв, что этот негодник еще и держит дверь снаружи. Раздражённо хлопает раскрытой ладонью по поверхности двери, достаточно громко приговаривая про несносного мальчишку, но до сих пор чувствуя отголоски легкой дрожи, прокатившейся волной от макушки до пят, когда она ощутила в прямом смысле горячее, практически пылающее поджарое крепкое тело молодого мужчины. Зверя в человеческой шкуре. Юного, но уже сейчас достаточно сильного оборотня. Так, она должна держать себя в руках! Не только свои действия, но и мысли. С мыслей всё и начинается. Нельзя! - Энджелина, не пойми меня неправильно, но я не нуждаюсь ни в репетиторе, ни в надзирателе, а ты – последняя, кого я хочу видеть в этих ролях, - раздается голос Сета, который уже не знал, как еще яснее намекнуть этой женщине на обстоятельства, избежав фразы «господа ради, отвали от меня с домашкой, ты задолбала!». - Боишься, что голова треснет от вложенных в неё знаний? – не остается в долгу русская. – И ты еще не видел меня в качестве надзирателя. У меня семь непоседливых младших братьев и сестер, и все отличники – как думаешь, только ли родительская это заслуга? Сет отшатывается от двери, в ужасе хватаясь пальцами за собственные волосы. Сколько у неё братьев и сестер? И это только младших… - Ты самая старшая? – будто невзначай спрашивает Сет, хотя у самого внутри всё похолодело от осознания: это ж каким чудовищем надо быть, чтобы заставить семерых детей учиться на высший балл? - Есть еще старший брат, - спокойно говорит она, открывая дверь, которую уже никто не держал и оставляя её открытой, прислонившись плечом к косяку. – Я вторая по старшинству. - О, я понял, - неожиданно для себя осознаёт очевидную истину Клируотер, щелкнув пальцами и подойдя к женщине ближе, словно хотел поделиться с ней этим откровением. – Вот почему ты носишься со мной как с ребенком. Если бы я был окружен таким детским садом с юности, то к твоим годам тоже ворчал бы и поучал всех вокруг, словно мне уже перевалило за восемьдесят. - М-м, ты такой шутник… Зря улыбаешься, это был сарказм. Мне несмешно. - Недовольное выражение тебе идёт больше, чем радость. Сет прикусывает щеку изнутри, чтобы совсем уж широко не улыбнуться, видя реакцию Энджелины на эти слова. А ведь он даже не соврал. Вернее, не то, чтобы ей не идёт радость на лице, просто, когда она недовольна, выглядит… горячее. Сексуальнее. - Полагаю, на сегодня занятия закончены? – со шкодливой улыбкой на лице говорит Клируотер, подняв руку и оперившись локтем о косяк, определенно довольный тем, что так или иначе он своего добился – с домашкой покончено. И плевать, что молодой оборотень стоит слишком близко к ней, нависает, словно она девчонка из школы, которую он зажимает где-нибудь возле шкафчиков прямо как в романтических фильмах про подростков. - Да, ты прав, - послушно соглашается Ангелина. – Скоро начнёт темнеть, тебе пора домой. Шах! Но не мат… - Да, по поводу этого… - задумчиво тянет парень, хотя на деле он смаковал этот момент. – Понимаешь, из-за того, что тебе по-прежнему грозит опасность, оставлять тебя без присмотра нельзя, особенно ночью. Но так как ты переезжать из своего дома никуда не собираешься, мы с доктором Калленом поговорили и решили выбрать меньшее из зол. - Нет… - Она сходу понимает, к чему ведет парень, оттого глаза в ужасе округляются. – Даже не заикайся о..! - Поэтому я пока поживу с тобой. Вот теперь мат! Причем не только в переносном смысле, но и в прямом – Сет уверен, что вырвавшиеся из уст Энджелины русские слова точно были матерными. Вроде существует пять стадий отрицания? Энджелина прошла их все в ускоренном режиме. Стадия первая: отрицание. Ангелина около получаса ходила по дому нервно приговаривая, что это глупая шутка, и она определенно затянулась. Что не мог Карлайл подобного одобрить, и тем более не могли одобрить его соплеменники. Да никто не разрешил бы молодому парнишке жить в одном доме с одинокой женщиной, прекрасно всё понимая, не дети малые (кроме одного). И вообще Сет это всё только что выдумал, чтобы тупо взять её на понт, не более. Стадия вторая: гнев. Началась со звонка Карлайлу, который лишь подтвердил ей правдивость слов молодого оборотня. Ох, с каким чувством, с какой экспрессией она покрывала всю семью Калленов и клан квилетов эпитетами, метафорами, аллегориями и сравнениями из высокой литературы, которые так или иначе своей сутью сводились к банальному «в гробу я вас всех видала, дебилы!». Стадия третья: торг. Энджелина смиренно согласилась на предложение Карлайла переехать в дом его семьи, на что получила отказ в виде ответа, что нецелесообразно держать две цели вампиров-кочевников в одном помещении – так они лишь станут более легкой добычей. Карлайлу стоило подумать об этом раньше, но Энджелина своим отказом заставила его еще раз пересмотреть план и найти в нем прореху. Даже последняя надежда в лице сестры Сета не помогла Энджелине: на ту надавили Сэм и Джейкоб на правах альф, аргументируя это тем, что Сет – единственный, кого доктор Соколова знает достаточно, чтобы доверять, что его феноменальный слух получше любого радара – парень засечет вампиров еще задолго до их приближения и успеет сообщить остальным о том, что нужна помощь. Стадия четвертая: депрессия. Она просто сидела на диване в гостиной, подогнув под себя одну ногу и обхватив руками колено, и сверлила сосредоточенным взглядом выключенный телевизор. Не произнесла ни слова с того момента, как звонок завершился. Вообще ни на что не реагировала, только пялилась на выключенный телевизор, словно там фильм крутили, от которого она не может оторваться. Стадия пятая: принятие. Вихрем носилась между двумя комнатами, таская в руках то подушку, то покрывало, то постельное бельё, чем-то шурашала – вероятно, застилала кровать – и вышла с чистым полотенцем в руках, которое тут же аккуратно, но метко прилетело в лицо Клируотеру. - Гостевая спальня в твоём распоряжении, в ванной сам разберешься, – бросает она, скрывая за напускным безразличием ту ядерную реакцию, что творилась в душе. – В мою комнату не заходить, даже если дом гореть начнёт. Всё, я вне зоны доступа до завтрашнего утра. - Тебе нужно расслабиться, ты какая-то напряженная, - беззлобно подначивает её Сет, буквально наслаждаясь происходящим. Взбешенная Энджелина, что изо всех сил пытается сдерживаться – его личный фетиш, который возбуждает посильнее фантазий о ней в амплуа школьной учительницы. - Это ведь ты инициатор этой «гениальной» идеи. Не Карлайл, - будто всего лишь мысли в слух, а не обращается к нему, вот только подрагивающая улыбка на лице явно выдавала нервозность женщины. – Послушай, Сет, - повернувшись к нему лицом, мягко начинает она с довольно мирной интонацией, но тут даже обостренный слух оборотня не нужен, чтобы понять, насколько наигранным был этот тон, скрывающий под собой кипящую лаву. – Я понимаю, ты веселишься, прощупываешь почву, так сказать, ища пределы того, что тебе спустят с рук. Но не нужно испытывать моё терпение. По мне не скажешь, но я довольно-таки темпераментная натура, и как бы ни пыталась обманывать всех вокруг мнимым самообладанием, когда я по-настоящему злюсь – происходит хоть и локального масштаба, но всё же катастрофа. Давай не будем проверять пределы моей доброжелательности? И твоей регенерации. Клируотер в удивлении приподнимает брови, глядя на женщину в ответ. Вот так откровения… У доброго сердобольного доктора, профессионально-невозмутимого и преданного своей стезе до безрассудства, оказывается внутри черти танцуют, которые грозят беспределом, если вырвутся из-под железного самоконтроля. Кажется, парень теперь понимает, чем был вызван вчерашний поступок Энджелины. Это как раз её «черти» дали о себе знать, потому что терпение женщины иссякло, и ей хотелось проучить молодого оборотня, повести себя как сволочь исключительно с целью задеть его, да так, чтобы запомнил раз и навсегда. Сама во время своих извинений сказала, что хотела этого, поддалась своим пакостным желаниям, а не внезапно воспылала к нему страстью, пускай и этому нашлось своё место во всем произошедшем. Какая прелесть. Она же не думает, что он прислушается? О, нет, не теперь. Теперь молодому оборотню до дрожи в руках хочется увидеть всё, что эта женщина скрывает в себе, всё, на что она способна, всё, чем она является на самом деле. Даже если это будет грозить серьезными последствиями. Внутреннему зверю нравится такой расклад, нравится это предостережение, этот вызов. Предупреждает его, практически угрожает… Да что она может против оборотня? Объективно – ничего. Он сильнее, в разы опаснее, и последствия его гнева могут быть намного серьезнее, но при этом белая женщина пытается припугнуть волка-оборотня какой-то бытовой «катастрофой»? Это так по-детски мило. И пробуждает азарт. Что она может? На что рассчитывает, заведомо зная, кто из них сильнее? Зачем провоцирует в нём желание узнать эти ответы? Темпераментная она натура… Он готов на многое, чтобы лично убедиться в правдивости этих слов. Он хочет увидеть это своими глазами. Прежде чем предупреждающе сомкнёт на ней волчьи клыки, прерывая это смелое тявканье, чтобы больше не пыталась приструнить его. Это ей стоило бы помнить, что она в зоне риска, а не он. С одной стороны от неё оборотни, с другой – вампиры, и все объективно и по факту сильнее неё. Сету кажется, что этой дамочке стоит начать правильно расставлять приоритеты, а не диктовать свои условия. - Да, идея моя, - с напускным спокойствием в голосе, и полным его отсутствием в горящем взгляде говорит Клируотер, неспешным шагом направившись к Энджелине. – Нет, я не веселюсь, ища какие-там пределы, - продолжает он, встав напротив неё, смотря на женщину сверху вниз из-за разницы в росте. Угрожающе нависая над ней. – И меня, по правде говоря, не особо впечатлили твои предостережения. Видишь ли… - тянет парень, взяв с рядом стоявшей тумбочки какой-то камень-сувенир среднего размера, коих на берегах Ла Пуш миллионы. Демонстративно сжимает его рукой, пока не раздается громкий треск и скрежет, после чего разжимает ладонь, из которой на пол сыпется порошок, в который превратился камень под давлением силы оборотня. – У моей злости последствия будут серьезнее, - уже не скрывая истинных эмоций, Сет едва ли не рычит эти слова в лицо взволновавшейся женщины, что тихо сглотнула, увидев, что стало с камнем. Но слух Клируотера уловил этот звук, как и обоняние смогло выцепить очередные изменения в запахе, словно тот противный его нюху аромат боязливо попытался спрятаться, чтобы не раздражать рецепторы чужого носа, но потом, точно одумавшись, постарался вернуться обратно, только уже не так уверенно как до этого, из-за чего сквозь него всё же пробивался тот, другой аромат. – Давай будем объективны: тебя и так слишком обхаживали, потакая твоим «хочу» и «не хочу», тогда как главный вопрос стоит другой – умрёшь ты или выживешь. Кто в последнем должен быть заинтересован больше – мы или всё-таки ты? - Меня вроде не убивать собирались, - слегка сдавленным голосом, но всё же постаралась дать отпор Ангелина. Боится – это очевидно, и это разумно, но и совсем безмолвствовать она не хотела. - Убить и обратить – для таких как я это практически синонимы. - Карлайл кое-что рассказывал из истории своего сына Эдварда и его жены Беллы. Для твоего альфы, Джейкоба, девушка не «умерла» после обращения. Получается, не так уж и радикально всё у таких как ты. - Я не Джейк. - Но ты был на его стороне, пойдя против стаи ради защиты Калленов и Беллы. - Мне было пятнадцать, и я считал историю неразделенной любви Джейка очень романтичной, ведь он собирался сражаться с братьями за девушку, в которую был влюблен, не побоялся пойти против всей стаи и воли вожака ради неё. Меня это восхищало. До Беллы и Калленов мне тогда дела не было, я их толком даже не знал, кроме того, что у нашего клана с ними давнее перемирие. - Что же изменилось сейчас? - Мне больше не пятнадцать, и я не Джейк, - понизив голос, еще раз повторяет он, делая акцент на этих словах. – Я не собираюсь дружно делить тебя с вампирами, мириться с тем, что ты сама станешь одной из них, или виться возле твоих ног подобно преданному щенку, пока ты творишь какую-то херню. – Глаза Энджелины расширилась в удивлении, когда парень позволил себе мат в её присутствии. – Дашь пиявке себя укусить – сразу отгрызу голову. Лучше буду навещать твою могилу до конца жизни, чем позволю тебе ходить мёртвой среди живых. - Не слишком ли много прав на меня ты предъявил за три коротких предложения? – слегка прищуривает она свои голубые глаза, вспыхнувшие чем-то, что заставило Сета лишь сильнее распалиться. Опять выжидает, когда он сдастся и отступит. Когда иссякнет его решительность. - Недостаточно, раз ты до сих пор артачишься, - отвечает он, резким движением прижав к себе женщину, обхватив её рукой за талию. - Держи руки при себе, – шипит она ему в лицо, ладонями упираясь в твердые мышцы мужской груди, пытаясь отстраниться. Не только потому, что так будет правильно, но и потому, что жар чужого тела просто невыносим. Парень горячий – в прямом смысле – настолько, что у неё у самой кажется температура вот-вот подскочит до фебрильных значений, перенимая его жар. А когда телу жарко, оно норовит расплавиться, и если с ней это произойдет в его руках – без непоправимых глупостей всё это точно не закончится. - Они там, где должны быть, - парирует Клируотер, дурея от того, что сейчас происходит, от того, как близко он чувствует её тело, с какой силой женские руки давят на его плечи, впиваются ногтями, будто бы его регенерация позволит ей нанести ему вред, о чем она и сама знает. - Ты наглый… - Да. - …невоспитанный… - Давай еще. - …хамоватый мальчишка, который не понимает слова «нет»! - И это всё? Теряешь хватку. Кстати, не слышал от тебя ни одного «нет». - Говорю его тебе сейчас!!! – повышает она голос, чтобы её уж точно было слышно. - Отлично! – раздраженно вторит он ей, также слегка повысив голос. – Вот только я вроде как не понимаю слова «нет». И пока она учащенно дышит, хватая приоткрытым ртом воздух, полностью дезориентированная своим безграничным возмущением от чужой наглости, и пытается подобрать слова, чтобы разом выразить весь тот шквал негодования, недовольства и опять-таки возмущения, которые испытывает сейчас, Сет использует чужую заминку для чего-то более полезного. Горячая ладонь обхватывает подбородок женщины, не позволяя отвернуться, а губы парня накрывают её собственные в быстром, лёгком, издевательски невинном чмоке, словно хотел раздразнить Энджелину и отстраниться, оставив ни с чем точно так же, как недавно она сделала с ним. Вот только стоило разорвать это мимолётное соприкосновение губ, как тяжелый выдох срывает с уст обоих. Раскаленное частое дыхание, высушивающее губы, смешивалось, обращаясь в какой-то дурман, накрывающий двоих с головой, пока кровь шумела в ушах, выдавая участившееся сердцебиение, чьи удары сейчас напоминали работу отбойного молотка. Мужские руки сильнее прижимают к себе женское тело, в котором уже не наблюдалось даже отголосков былого сопротивления. - Блядь… - обреченно стонет она на русском, а на лице появилось выражение, буквально кричавшее о тотальном бессилии перед тем, что произойдёт. Бессилии, беспощадно растоптавшим все предыдущие здравые мысли о том, что нельзя этому влечению поддаваться, потому что силы несоразмерны. Без разницы, кто первым вцепился в чужие губы яростным поцелуем, Ангелина сама запустила пальцы в волосы Сета, сжав угольно-черные густые пряди на затылке, что говорило о её настоящем отношении к этому безобразию. Сама притянула его ближе, пока он – а может и она? – кусал чужие губы, обхватывал их своими, посасывая то нижнюю, то верхнюю, облизывал языком, встречая всё то же самое в ответ. Они прерываются лишь на пару секунд, чтобы сделать глубокий вдох, который тут же покинул легкие Ангелины, когда её грубо впечатывают спиной в стену, а губы вновь оказались в плену развязного, дикого поцелуя. Если это вообще можно назвать поцелуем. Сет не знал, зачем обхватывает зубами её нижнюю губу и оттягивает, зачем кусает за подбородок и проводит языком по щеке снизу вверх до самого виска, рукой отвернув её лицо чуть в сторону и удерживая в таком положении, чтобы потом грубо вернуть в исходное положение и вновь присосаться – а иначе он это назвать не может – к её губам. Не знал, но делал и наслаждался этим. На поцелуи из кино это мало похоже, там люди более… по-человечески целовались. Не настолько грубо и по-животному как они сейчас с Ангелиной делают это, больше вылизывая друг другу языки, чем целуясь. Доктор Соколова сейчас тоже не представляла собой оплот здравомыслия, особенно когда Клируотер вновь обхватил рукой её подбородок, чтобы наклонить её голову так, как ему нужно, а она зарылась лицом в его горячую ладонь, словно хотела приласкаться, но стоило подушечке его большого пальца случайно скользнуть по влажным от общей слюны губам, как тут же был резко укушен. Причем не в шутку, а по-настоящему, словно ему таким образом говорили руки не распускать, если не хочет остаться без них. Сет от неожиданной вспышки боли зло рыкнул и резко одернул руку, отстранившись, с непониманием глядя сначала на свой палец, где на фаланге остались следы от чужих зубов, затем переведя всё такой же непонимающий взгляд на Энджелину. Секунда на осознание ситуации, по прошествии которой его пальцы грубо зарываются в светлые волосы на макушке и с громким стуком заставляя женщину откинуть голову назад, ударяясь затылком об стену, пока зубы оборотня в ответ смыкаются на женской шее, заставляя Ангелину коротко вскрикнуть во весь голос не только из-за болезненных ощущений, лишь сильнее распаливших её, но и из-за неожиданности самого укуса. Женские пальцы со всей силы впиваются в спину парня, сжимая ткань клетчатой рубашки, пока он продолжает истязать жадными поцелуями-засосами кожу в месте недавнего укуса, вырывая из горла Энджелины короткие всхлипы на вдохе, по-прежнему удерживая её голову за волосы в запрокинутом положении. Не прижимай она его к себе со всей силы, было бы непонятно, что ей настолько хорошо, что она хнычет, будто ребенок, выпрашивающий еще и еще того, что ему нельзя. - Отпусти волосы, недоумок! – разъяренно рычит она, расцарапывая плечи Клируотера прямо сквозь ткань рубашки, в конце концов порвав её в том месте, где её ногти впивались сильнее всего. - Когти убери, ведьма! – не остаётся в долгу Сет, всё же отпуская её волосы, а потом этой же рукой грубо отталкивая от себя её собственную, которой она его расцарапала. Ангелина не собирается прощать такое – ответно вцепляется пальцами уже в его волосы, резко притягивая к себе для очередного поцелуя-укуса, не заставившего себя ждать. Такого же жадного, такого же глубокого, точно также мало похожего на поцелуй в нормальном понимании этого слова. Она не сразу понимает, откуда берется странный звук, словно треск ткани, но стоило прохладному ветерку, гуляющему в доме, коснуться обнаженной кожи живота и груди, до неё стремительно доходит, что проворные руки парня успели разорвать её домашнюю майку и бюстгалтер с той же легкостью, с которой обычные люди рвут лист бумаги. Ощущение холода проходит моментально, когда горячие ладони накрывают обнаженную грудь, несмело, но не изменяя прежней наглости, сжимая полушария. Сет разрывает поцелуй и смотрит вниз, слегка опуская ладони, чтобы увидеть полную женскую грудь. Прямо как он представлял: белоснежная кожа, напоминающая собой сливки, ареолы нежно-розового цвета, в центре которых чуть темнее цветом находились напряженные соски, которые так развратно и призывно торчали, что Сет не смог удержаться и не провести по одному подушечкой пальца, ощущая упругую горошинку. Его грубо дергают за длинные волосы, которые до сих пор сжимали на затылке, заставляя оторваться от рассматривания женской груди и поднять недовольный таким раскладом взгляд. - Глаза подбери, - бросает ему Ангелина, отпуская волосы и с небольшим усилием отбрасывая от себя чужие руки, чтобы тут же запахнуть края разорванной майки, пряча грудь. Секундная передышка даёт обоим возможность вернуть хотя бы подобие ясности мыслей, осознать, что вообще произошло, ощутить, что губы и вокруг них до сих пор мокро от слюны, а кожа то тут, то там саднит от несдержанных укусов. И оба пребывали в ужасе: Ангелина – потому что поняла, что допустила всё это; Сет – потому что не верил, что ему хватило смелости на подобные действия, и что даже после всего ему все еще было мало. Жаркое безумие начало потихоньку отступать, сжалившись над ними, на которых с каждой секундой всё больше накатывала неловкость из-за произошедшего помешательства. Действительно помешательства! Словно щёлкнули тумблером – и у обоих отказали тормоза. - Ты это… прости, если больно, – всё еще слегка хриплым голосом несмело начинает Клируотер, аккуратно прикоснувшись кончиками пальцев к багровой отметине на шее Ангелины, которую она сам же и оставил. Кожа вокруг этого следа немного воспалилась, а сам засос уверенно наливался синевой, грозясь стать полноценным синяком. – То есть не «если» – ясное дело, что больно, но ты… в общем, ну… прости. Увлёкся. Увлёкся? Увлёкся??? Да он в жизни такого себе не позволял! И не думал, что когда-либо будет, что вообще умеет… вот так. Был уверен, что первый поцелуй с девушкой пройдёт максимально скомкано и неловко, сколько бы он ни прогонял этот момент в мыслях, тщательно продумывая последовательность действий, дабы не оплошать, но то, что он вытворил сейчас… Свои самые смелые фантазии превзошёл. Единственное, в чем он оказался прав, что будет максимально неловко. Только на практике неловкость, сковывающая тело подобно параличу, настигла не во время поцелуя, а после. То есть сейчас. Боже… он видел её грудь. Он определённо точно пялился на её голую грудь. Нет, не так, он трогал её грудь. Впервые искренне пожалел о том, что на оборотней не действует ни табак, ни алкоголь, потому что сейчас он нуждался хоть в чем-нибудь, что успокоит его беснующееся волнение, решившее дать о себе знать лишь сейчас. Очень вовремя, чтоб его… - Не страшно, - качает головой блондинка. – Ты тоже прости – я, кажется, тебя сильно… ну, там. Спину. Увлеклась. Ха! Увлеклась! Засосала губы бедного парня, вылизала ему весь рот, покусала везде, где дотянулась, умудрившись прокусить нижнюю губу слева, порвала рубашку, царапая спину, и не отрывала загребущие ручонки от его волос, дергая, не жалея сил – это теперь называется «увлеклась»??? Да это больше было похоже на адскую смесь попытки убить и изнасиловать, и неизвестно, какое там процентное соотношение одного с другим. Боже… он же школьник!!! Она совсем что ли рехнулась?! Определенно точно да, если до сих пор всё нутро дрожит, желая продолжения, желая его прикосновений, его жара, пока разум бьётся в агонии осознания собственных действий и грядущих последствий. А она ведь сразу поняла, что к этому рано или поздно всё придёт, если он останется в её доме, но даже подумать не могла, что это произойдёт настолько стремительно. Думала, хотя бы день-два-три они продержаться на расстоянии, и за это время она что-нибудь придумает. Есть хотя бы шанс, что у неё получится свалить всё это на ужасную усталость после адского дежурства и тяжелого дня на работе? Конечно же нет. Она знает это. Но так не хочется нести ответственность, господи… - Не страшно, - повторяет её же слова Сет. Они молчат еще минуту, во время которой парень не может воспротивиться какому-то внутреннему зову, говорящему ему вновь прижаться к ней, но уже мягко, аккуратно, и в ласковом жесте прикоснуться губами к её голове, даря лёгкий поцелуй, как бы прося прощения за свою несдержанность и несколько моментов грубости. Ангелина нежно накрывает ладонью его плечо и легонько гладит, говоря таким образом, что она совершенно не злится на него, что всё в порядке. Если кому-то и предъявлять претензии, то только самой себе. - Мне бы в душ и спать, ужасно устала, - всё-таки прибегает она к своей недавней идее, чтобы позорно сбежать из неудобной ситуации. Но при этом она не лгала – у неё уже не осталось сил ни на что, кроме быстрого купания, так как хотелось смыть с себя всю больничную гадость, которая налипла на ней, и поскорее лечь спать. «Я не буду думать об этом сегодня. Я подумаю об этом завтра» - так любила говорить Скарлетт О’Хара. Увы, один из нелюбимых книжных персонажей Ангелины, но сейчас она очень хочет позаимствовать у неё эту фразу. Пусть произошедшее будет головной болью завтрашней Ангелины, с сегодняшней хватит. Сет молча отпускает женщину и уходит в выделенную ему комнату, стараясь не идти слишком быстро, чтобы она не подумала, что он пытается сбежать. А он пытается. Лежа спиной на кровати с накрытым подушкой лицом, оборотень старался абстрагироваться от всех звуков, доносящихся из ванной комнаты, чтобы не думать об Ангелине, которая сейчас купалась. А он слышал больше, чем хотел бы: шуршание одежды, когда она раздевалась, тихую ругань, когда на её тело полилась вода, не успевшая в первые же секунды нагреться, из-за чего была холодная, и тихий томный выдох, когда температура стала оптимальной. Не хотел слышать, потому что представлял её, а его собственное тело до сих пор не успокаивалось, идя вразрез с командами здравого смысла. Внизу живота все еще болезненно тянуло, мышцы подрагивали в желании толкнуться бедрами вперед, словно там их ждало разгоряченное тело Энджелины, а не пустота. Постепенно мысли сами собой вернулись к их недавнему разговору, когда она вспомнила конфликт, произошедший из-за любовного треугольника вампира, человеческой девушки и оборотня, а подушка перекочевала с лица парня на покрывало. Сет не раз за прошедшие три года обдумывал ситуацию, произошедшую между Эдвардом, Беллой и Джейкобом, придя к выводу, что конфликт был раздут на ровном месте. Два идиота тупо девчонку поделить не смогли, в чужие дела любовные сунули свой нос все, кому не лень, вместо того чтобы за собой последить, да и великая любовь Джейка, расколовшая некогда единую стаю на две, та самая безответная, но настолько сильная и искренняя любовь Джейкоба, за которую они с сестрой сражались со своими же, исчезла в один миг, стоило Блэку заглянуть в глаза новорожденной Ренесми. Просто пуф – и испарилось в одну секунду то, ради чего Сет и Леа ввязались в борьбу с братьями, по сути предав стаю и прежнего вожака. Клируотер понимает, что запечатление ни у кого не спрашивает разрешения и предупреждающих знаков не подаёт, но черт возьми! Угрызения совести могли бы помучить Джейкоба хотя бы пару дней? Да и Сэм тоже… Вот только у стаи оборотней Белла не спросила, от какого мужчины ей стоит беременеть! Обязана была белая девчонка прийти в клан квилетов и просить у старейшин разрешения разделить постель с мужчиной-вампиром, который приходится ей законным мужем – это ведь обалдеть как их касается. Сет не раз ловил себя на мысли, что если бы Джейкоб, узнавший о беременности Беллы – замужней вообще-то Беллы! – не устроил истерику в телепатической связи оборотней, никто бы к порогу Калленов не пришел. Но с Сэма ответственность за произошедшее тоже не снимается. Эдвард ведь Беллу не похищал, не заставлял, она добровольно вышла за него, добровольно и осознанно вверила свою жизнь и всю себя в руки вампира. Зачем Улей полез в их семейную жизнь и потянул за собой всю стаю, Сету до сих пор непонятно. Неужели Сэм в каждый такой необычный брак будет совать свой нос? Это же идиотизм! Одно дело защищать невинных людей от вампиров, и другое вмешиваться в Санта-Барбару, где все знают правду друг о друге, где с самого начала было ясно, что Белла рано или поздно станет вампиром подобно мужу и всей его семье… Какой-то театр абсурда, если подумать непредвзято. И, с одной стороны, радостно за Джейка, что он нашёл ту самую, но с другой… А как же неземная любовь к Белле? Просто взять и забыть в одно мгновенье? Сет этого не понимает. Джейкоб готов был за Беллу и в огонь, и в воду прыгнуть, жизнью чуть не пожертвовал во время стычки с Викторией и её армией новообращённых, и даже собирался опуститься до того, чтобы вырезать из живота Беллы еще неродившегося ребенка, если только это сохранит жизнь возлюбленной – это всё уже выходит за пределы банальной подростковой влюбленности. А потом раз – и просто ничего не осталось, кроме Ренесми. Как это возможно? Разве это в некотором смысле не предательство по отношению к самому себе и своим чувствам? Но… А если нечто подобное тому, что случилось с Джейкобом, произойдет с Сетом? Если он сам поступит точно также по отношению к Ангелине? Вьётся вокруг неё, внимания хочет, взаимности, а потом запечатлеется на какой-нибудь девчонке и всё – прощай, белая женщина, с тобой было весело, но нам не по пути. И кем он тогда будет после этого? Вторым Сэмом, который разбил его родной сестре сердце? Леа по сей день чувствует себя преданной, несправедливо брошенной и забытой, хотя сама понимает, что над запечатлением оборотни не властны. И как бы Сет ни пытался ворчать на неё, мол, надоела она уже со своим бесконечным нытьем по Сэму, но на самом же деле он до дрожи в коленях боялся, что повторит судьбу сестры. А теперь боялся еще и того, что запечатление, способное нагрянуть в любой момент, может лишить его Энджелины. Что он поведет себя с ней как подонок. Что будет тем самым «мальчишкой, у которого по молодости только одно на уме, поиграется и забудет». И тогда все её слова о том, что он всего лишь глупый ребенок, которого всерьез воспринимать нельзя, окажутся правдой. Он не хочет этого. Не станет вторым Сэмом или Джейкобом. Если Энджелина когда-нибудь ответит ему взаимностью – он не предаст её доверие, не забудет, даже если запечатление станет давить на него подобно проклятию. И ему бесконечно жаль, что он не запечатлелся именно на ней. Но так или иначе он не Улей и не Блэк, он – Клируотер, в его жилах течет кровь всех трех родов оборотней. Может и не альфа, но ему хватит сил остаться верным своему слову, даже если придется идти наперекор природе. Потому что Сет по-настоящему влюблён в этого ангела из города архангелов. А еще она не солгала, назвав себя темпераментной натурой. Чертовски горячая… Горячее, чем он мог даже вообразить. Спина до сих пор саднит от её царапин, и это вызывает на губах Сета такую бессовестную улыбку, что пришлось обратно накрыть лицо подушкой, а то самому стыдно стало. Ну почему, черт возьми, он не может запечатлеться на ней?!