что цена за «обогреться»?
милая… милая ты…
не вернется наше детство, милая… милая ты — сон, ночью встретимся,
ты — рай, мой потерянный свободна будь
♫ Грета и Голландия — Милая
Алису с детства учили — мир принадлежит мужчинам, создан мужчинами и управляется мужчинами, вбивали в ее голову патриархальные устои, утверждали, что удел женщины — быть красивой, хозяйственной и послушной, быть опорой, утешением и поддержкой своему мужу, быть украшением своему дому и матерью детям, что воспитывает их в том же патриархальном духе. Алиса не спорила; с ее характером было сложно бунтовать, с ее семьей — тем более. Властный и непримиримо-требовательный дедушка, отец, пусть и не такой строгий, но вечно пропадающий на работе, зато мать — типичная представительница «идеальной женщины» в понимании Улика Гампа: тихая, покорная и безответная тень своего мужа, что всегда прекрасно выглядит, открывает рот лишь в случае крайней необходимости и каждый день по нескольку раз повторяющая Алисе «держи спину прямо, не смотри пристально, не смейся громко, не бегай, не хмурься» — бесконечные «не, не, не». Алиса замыкалась в себе, уходила в свою Страну Чудес — это стало ее спасением и реакцией на внешние раздражители. Не плакать, не спорить, не злиться (потому что это запрещено) — замолчать и уйти от любого конфликта. Спрятаться в беседке во дворе поместья и плакать уже там — безмолвно, без единого всхлипа. Если это было осенью, Алиса еще и собирала опавшие кленовые листья, золотые, рыжие и багряные, прикладывала к ладони и представляла себя дриадой, что живет в дереве, и никто на нее не давит, и никто ее не контролирует… Как хорошо быть дриадой. Как хорошо быть русалкой. Как хорошо быть кем угодно, но не той, кем она является. Рано или поздно это должно было случиться. Когда дедушка взглянул на нее так строго, как мог лишь он один, и непререкаемым тоном сказал, что для Алисы нашли жениха, что это идеальная партия, что она должна быть счастлива и благодарна составить пару с Лонгботтомом — Алиса промолчала, только побледнела и кивнула. Она думала, что сможет перечить деду — но она не смогла. Она боялась его, хотя Улик никогда не обижал внуков. Она не только боялась его, но и безмерно уважала. У Алисы не получилось, и в итоге во время пасхальных каникул на седьмом курсе все и произошло. Помолвка — не свадьба, но кольцами они обменялись, как и обещаниями. Фрэнк сиял от счастья, а Алиса не смотрела ему в глаза. Все думали, что она просто скромная, как полагается юной леди, но на самом деле Алиса не могла себя заставить. Фрэнк был слишком рад их помолвке. Фрэнк всегда вился вокруг Алисы в Хогвартсе, пусть и не так настойчиво, как Джеймс Поттер вокруг Лили. Фрэнк правда ее любил, и от этого Алисе было еще хуже. Все они заслужили кого-то лучше. Дедушка заслужил лучшую внучку. Лили заслужила лучшую девушку. Фрэнк заслужил лучшую жену. Алиса была готова возненавидеть себя за слабость. Разве так поступают аристократы, которыми хотели стать Гампы? Аристократы — благородные люди. Они не дают клятвы, если уже связаны другими клятвами. Они не предают тех, кого любят и тех, кто любит их. Они верные — а кому верна Алиса? Она любит Лили, но заключила помолвку с Фрэнком. Она будет верна мужу, потому что должна, но любить его не будет никогда. Она даже саму себя — и то предала. Больно — это не физическая боль, но ощущалась так же неприятно, как физическая, или даже хуже. В жизни Алисы было мало боли — в детстве, бегая по дорожкам Гамп-холла, она иногда падала и разбивала колени, как все дети, и хныкала, когда мама, няня или Люциус обрабатывали ссадины, но на том все. Алиса не делала ничего, что могло бы ее травмировать — не лазила по деревьям, не играла в квиддич, на метле и то не летала, предпочитая иные способы перемещения вроде Летучего Пороха. Алисе казалось, что вся ее детская боль была ерундой по сравнению с тем, что происходит с ней сейчас. Душа кровоточила болезненнее, чем что-либо еще. Сердце разбивалось на осколки, и на репаро его не склеить. Алисе казалось, что у нее были крылья, а теперь их ломали — без анестезии. Кости с хрустом переламывались пополам — тонкие птичьи кости. Больше она не взлетит. Если бы дедушка узнал, что Алиса не хочет замуж, что Алиса влюблена в девушку, что у нее был секс с девушкой и не один раз — что бы он сделал? Алисе было страшно представить его лицо, она лишь знала, что Улик Гамп не ударил бы ее, но словами он умел бить хуже, чем руками. А может… Даже скорее всего, стань деду известна правда, он не стал бы ни кричать, ни обзывать внучку, не обвинять ее. Он бы холодно сказал, что Алисы Гамп больше не существует для него, а замуж все равно бы ее выдал. Секс с девушкой не означал потерю девственности, в физическом плане Алиса осталась нетронутой, они с Лили были осторожны и ласковы друг с другом, так что Фрэнк ничего не заподозрил бы. Деду была нужна Алиса, не как внучка — а как та, кто может быть ему полезной. Она родилась, чтобы вырасти и составить хорошую партию; Улик был уверен, что девочки для того и рождаются. Алиса боялась, что родные от нее откажутся. Сама не понимала, почему, потому что ее семья ей была не так уж дорога, с отцом она почти не общалась, с матерью — крайне редко, с кузеном, дядей и тетей виделась только во время семейных праздников вроде Рождества, только с бабушкой Корделией ее отношения можно было назвать более-менее близкими, но бабушка могла бы понять Алису. И все же — Алиса боялась стать отверженной.***
В Хогвартс Алисе возвращаться не хотела. В Хогвартсе ей пришлось бы сказать Лили правду, хотя она в то же время ужасно хотела ее увидеть. Увидеть, судя по всему, в последний раз. Но даже если в последний раз, то… Алиса и на это была согласна. Лишь бы ее увидеть. Храбрости у Алисы не было, но зато была выдержка — та выдержка, которую в ней тщательно воспитывали родители и дедушка. Поэтому Алиса радостно встретилась с Лили после каникул, обнимала ее, улыбалась, говорила, как обычно — весело трещала о том, как хорошо провела время, причем не врала, просто опускала момент с помолвкой. Рассказывала, что Люциус подарил ей огромного шоколадного кролика, что они устроили весенний бал в поместье, что Алиса надела пышное розовое платье и заплела в волосы ромашки, что танцевала и пила пунш, и расспрашивала Лили, как та провела свои каникулы, не обижала ли ее сестра, было ли ей хорошо… Она так же ходила на уроки, так же получала хорошие оценки, так же играла в волшебные шахматы, но спустя неделю — решилась. Весна закончится, закончится и школа. Закончится все. Алисе думалось, что закончится жизнь. Настоящая жизнь, счастливая и беззаботная.***
Кольцо с пальца она снять не могла, потому что Фрэнк тоже был в Хогвартсе. Благо, ему хватало такта не вести себя с Алисой так, как с невестой — не целовать ее, не обнимать, он был вежливым и уважал ее. Фрэнк понимал, что Алиса стесняется (он так думал), и не решался смущать ее еще больше. За это она была ему благодарна. И поэтому она тоже ужасная — Фрэнк ее любил. Фрэнк был добрым, благородным и таким хорошим, что Алису иногда тянуло закричать, чтобы он перестал быть с ней настолько милым, что она того не заслужила, что она его не любит и обманывает, что она недостойна такого нежного обращения, словно она фарфоровая, и такого искреннего восхищения в глазах. Кто угодно на месте Алисы был бы счастлив, что жених в нее влюблен и буквально носит на руках, но не она. Ей было мучительно стыдно от каждого его ласкового слова и нежно-осторожного прикосновения к руке. Лили Алиса сказала, что кольцо — это тоже подарок Люциуса, ничего не значащая безделушка.***
Они остались в гостиной одни — другие гриффиндорцы разошлись спать. Марлин и Гестия не настаивали, чтобы Лили и Алиса тоже ушли, они знали правду и поддерживали их. Алиса собрала всю свою смелость, пока сидела в обнимку с Лили на диване у камина. — На самом деле… Во время каникул произошло еще кое-что, — сказала Алиса. — Не такое хорошее, как весенний бал или шоколадный кролик… Лили, милая, я… Она подняла руку, и кольцо блеснуло от света огня в камине. — Я помолвлена. Я выхожу замуж. Я должна. Прости меня. Кольцо словно жгло ей руку, словно было создано не из драгоценного металла, а из раскаленного железа. Хотелось сорвать его и забросить в самый дальний угол гостиной. Или в камин. Уничтожить. Забыть. Разорвать помолвку, разорвать отношения с семьей, у нее есть еще шанс, она может, шептались же в чистокровных кругах об Андромеде Блэк, которая сбежала с магглорожденным! Почему так не может Алиса? Алиса тяжело вздохнула. — Это решил дедушка. Я думала, что смогу сказать ему — нет. Я не смогла. Я никогда не смогу. Для Улика Гампа даже богатство не имело такого значения, как благородное происхождение, но в его понимании благородство было совсем не тем, что у Алисы. В понимании Улика благородство было древностью рода, чистой кровью без малейших примесей и уважением всех вокруг. И властью. А деньги — приложатся, деньги можно заработать. — Дедушка договорился с Лонгботтомами, по его мнению, это идеальная партия. И все. Любая моя любовь была обречена — потому что я обречена. Я стала обреченной, родившись в семье Гампов. И я… — глаза Алисы сверкнули огнем. — Я ненавижу дедушку! Я всей душой его ненавижу! Она в первый раз сказала это вслух — раньше даже думать так не осмеливалась. Алиса уважала Улика Гампа. Алиса боялась Улика Гампа. Алиса по-своему восхищалсь Уликом Гампом. И она искренне и сильно его ненавидела. — Прости меня. Моя свадьба с Фрэнком случится через месяц после окончания Хогвартса.