разрывается мое сердечко, болит,
и по капле кровь
задыхаюсь я, но тот, кто в память зашит,
меня ранит вновь
♫ Акира — Still doll
Сколько же ей снилось снов. Рождественский, зимний, где снежинки путались в рыжих волосах, где пахло хвоей, где ее руку сжимала теплая ладонь и на языке мятной горечью растекался вкус перечного чертика. Летний, такой, какой приходит в темные июльские ночи, где звезды падают в клевер, где любящие глаза становятся любимыми, где в танце встречаются два сердца. Осенний, где хмурится замок Хогвартс, где палец жжет кольцо, а душу — злые слова, злые и правильные, заслуженные. Кошмары, где близкие становятся врагами, где к родным чувствуешь ненависть, где смерть выглядывает из-за каждого угла оскалом черепа, из которого выползает змея — и глаза у смерти зеленые. Все это было, но все это было будто снами. Хогвартс, Лили, Марлин, их дружба, их с Лили любовь (любовь ли?), Фрэнк, их свадьба… Волдеморт, Орден Феникса, Пожиратели Смерти, Беллатрикс Лестрейндж… Было или снилось? Ей много чего снилось. Что из этого реальность, явившаяся, как воспоминание, а что — фантазия, иногда было сложно разобрать сразу. Открывая глаза по утрам, первое, что она думала: «я — Алиса», твердя собственное имя, как молитву, будто если забудет его, то исчезнет снова — или окажется под пытками Беллатрикс, или, еще хуже — в своем лимбе, в палате госпиталя святого Мунго, в отделе для «душевнобольных», где сорокалетний Фрэнк смотрел неузнавающими пустыми глазами и не произносил ни слова, и где рядом с ним на кровати лежало мертвое тело той Алисы, которая все это время была такой же — опустошенной и безумной. Алиса не спрашивала, кто ее навещал. Алиса не спрашивала ничего. Как только появился Муди, она ушла с ним из Мунго, и не пожелала бы ничего слушать, если бы он ей рассказывал. Он как чувствовал, рассказывая лишь о событиях Второй магической, не касаясь Первой — и об этом Алиса слушала с удовольствием. Гарри Поттер победил Волдеморта, Невилл, ее Невилл, вынул из Распределяющей Шляпы Годрика его меч и отрубил голову змее, без него Гарри бы не справился, хотя он был Избранным… Таким же Избранным мог стать рожденный почти в то же время Невилл, но Волдеморт выбрал Гарри. Убив Лили, он заставил Снейпа изменить сторону, перейдя к Ордену Феникса. Сириуса обвинили в предательстве, в убийстве и службе Темному Лорду, отправив в Азкабан на двенадцать лет, Питер считался мертвым и жил в обличье крысы, будучи настоящим преступником, Ремус женился, судя по всему — счастливо, они с женой вместе пережили Битву за Хогвартс, где погибли многие… в том числе Белла. Услышав о гибели Беллатрикс Лестрейндж, Алиса вздохнула с облегчением — она бы не хотела встретить эту ведьму снова. Она не боялась ее, но если бы они встретились… Алиса могла только представить масштабы своей ненависти и последствия вспышки. Рассказав все, что было нужно, Муди попросил Алису быть осторожной, и она приняла все меры предосторожности — по документам. Никто бы не подумал, что это она и есть, та, умершая. Всего лишь дальняя родственница.***
Поместье Гампов горело в пожаре осенних кленов. Алиса орошала слезами страницы любимых книг и наволочку на подушке, но спустя неделю ей надоело плакать, совсем как тезке из сказки Кэрролла. И, как тезка из Кэрролла, она словно плавала по волнам своих слез — ходила по поместью, но чувствовала, что плывет. Наверное, у Алисы кружилась голова от пережитого. Она была всерьез намерена остаться здесь навсегда. Единственной проблемой была скука, но Алиса находила, чем себя развлечь, и ее окружали домовые эльфы. Они становились ее собеседниками и были в шоке от того, как внимательна к ним молодая хозяйка — эльфы знали, что Алиса вовсе не дальняя родственница, а та самая Алиса Гамп, внучка Улика, но и ту, и другую Алису именовали бы «молодой хозяйкой», но после некоторых споров решили звать ее не хозяйкой и не госпожой, но и просто по имени не могли, поэтому обращались к ней «мисс Алиса». Это звучало красиво и нежно; она поймала себя, что напевает под нос песенку, которую то ли где-то слышала, то ли придумала сама: «здравствуйте, мисс Алиса, где же ваш принц?» Про случившееся в магическом мире Алисе рассказал Муди. Про случившееся в семье Гампов ей рассказывали эльфы — свидетели всего. Слуги всегда видят и знают очень много, больше, чем думают хозяева.***
Домовику по имени Хатти было уже много лет; Алиса не знала, сколько именно, но его личико сморщилось, как печеное яблоко, а за острыми ушами росли седые лохмы. Он носил наволочку с подушки самого первого Улика Гампа, как утверждал, но был ли современником министра, непонятно. Благодаря своему почтенному возрасту и мудрости среди эльфов рода Гампов, которых было не менее десяти, Хатти исполнял роль некого мажордома, а заодно — дворецкого. — Плохо было, как вы с молодым господином Лонгботтомом… Как с вами это случилось, — учтиво начал эльф на просьбу Алисы рассказать, избегая неприличных, по его мнению, слов «сошли с ума» или «потеряли разум». Алиса сидела на столе, вопреки всем предписаниям правил поведения аристократов, болтала ногами (вопиющее нарушение) и слушала, поедая испеченное эльфами печенье. От мысли, что если бы дедушка увидел такое ее поведение, его хватил бы второй удар, становилось весело, но весело было недолго. — Старого господина Лонгботтома тогда, как вы знаете, давно на свете не было, — приступил Хатти к рассказу, — а юного господина Лонгботтома взять Гампам на воспитание старая госпожа Лонгботтом бы не дала. Так и сказала вашей бабушке, госпоже Корделии — умрет, а внука не отдаст, и что не думала она, что породниться с такими людьми доведется. Она резко говорила, грубо, не стоило ей так говорить… Госпожа Корделия потом долго плакала и упрекала господина Улика, но что назад можно было вернуть? И правда здесь для ребенка не место тогда было. Алиса похолодела. Не место? Почему? Если дед присоединился к Волдеморту… неужели? — Здесь же не было штаб-квартиры? — Нет, нет, такой гадости не было, уберегли! — Хатти передернулся от отвращения. — Хотели они было тут устроиться, но один из Пожирателей Смерти, из молодых лордов, переубедил, мол, его дом лучше, удобнее, просторнее, на себя одеяло перетянул. Господин Улик негодовал, что тот выслужиться хочет. — Кто? — спросила Алиса, догадываясь, каким будет ответ. — Молодой господин Люциус Малфой. Люциус… встречу с ним она помнила, как во сне. Смутный сон о ночном Лондоне, о патрулировании, о спавшей к ее ногам белой маске, о лунном луче, осветившем родное лицо. О клятве, которую они оба принесли — кровной, родовой. Неужели он защищал ее дом от осквернения Волдемортом? Или, как говорил дедушка, хотел выслужиться, и никаких благородных побуждений не преследовал? Какая уже разница… — Поэтому опеку над господином Невиллом взяла старшая госпожа Лонгботтом, а госпожа Корделия заболела. От горя заболела, от тоски, сгорела, как свеча, за месяц, не больше, — продолжил Хатти. Бедная бабушка, вздохнула Алиса. Она не заслуживала такой судьбы. Веселая ирландка, любящая свою Тару, пекущая лепешки самостоятельно, хотя была чистокровной, умеющая танцевать слип-джигу… Бедная бабушка Корделия. — А мама? — с дрожью спросила Алиса. Она должна была знать, хотя не хотела знать. Все Гампы погибли. Все до единого, кроме нее. Иронично, потому что она тоже была в какой-то мере мертва и похоронена — но не на фамильном кладбище Гампов. Алиса бы не выдержала церемонии прощания с самой собой, и на бумаге передала все полномочия Августе. Та Алиса носила фамилию Лонгботтом и теперь покоилась среди них — под ивами в дальнем уголке их поместья. Там ей, наверное, было хорошо — если она была настоящей. Душа у Алисы одна, тела вышло два… Можно вправду с ума сойти, если задумываться. — Госпожу Розамунду унесла родовая горячка, — Хатти неодобрительно покачал головой. — Родовая? Она рожала? — встрепенулась Алиса. Ей был двадцать один год, она — первый ребенок и единственный, мать родила ее сразу после выпуска из школы, через год, в восемнадцать… Розамунда Гамп не была старой, но для родов у нее был не самый удачный возраст. Особенно в атмосфере войны и стресса. — Рожала, — вздохнул домовик. — Ваши родители стали одержимы идеей иметь второго ребенка. Они всегда хотели, вы же знаете, но у них все время не получалось, а как вы с господином Лонгботтомом… Когда с вами это случилось, у них вышло. Госпожа Розамунда говорила, что это подарок небес взамен за потерянную дочь — бедняжка помутилась в уме. Рожать решила дома, твердо сказала: никаких больниц, и с ней не спорили, иначе она сердилась. Ребенок мертвый родился, а она вслед за ним упорхнула. Мертвый ребенок… Алиса поежилась. Она словно слушала пересказ готического романа, а не историю своей семьи. — Тот ребенок… — ее голос звучал, как издалека. — Он был мальчиком или девочкой? — Мальчиком, — ответил Хатти и почему-то от этого Алисе стало немного спокойнее. Девочка была бы действительно ее заменой, как будто умерла еще одна Алиса. — Ваш отец дал ему имя Улик, в честь деда, — сказал домовик. — В последний раз Гампы некрещеных хоронили еще при вашем пра-прадеде, а теперь опять пришлось. — Что случилось с отцом? — Алиса вновь догадывалась, каким может быть ответ, и вновь ее догадка оказалась верна. — Убит. Наткнулся на патруль Ордена Феникса. Так же и ваш кузен закончил, господин Томас, и ваш дядя, — ушки Хатти повисли. Ему тоже было жаль — и погибших хозяев, и слушающую его молодую хозяйку. — А тетя? — Алиса вспомнила грустное лицо жены брата своего отца. Ей все время казалось, что та вот-вот расплачется, даже когда они собирались вместе на веселые праздники вроде Рождества. — Она… — Хатти пожевал губами. — Ох, не для ваших ушей такие истории, мисс Алиса. Она покончила с собой. Алиса побледнела и отодвинула тарелку. Печенья больше не хотелось. Мертвецы окружали ее, танцевали вокруг, звали беззвучными голосами — она любила их, а они любили ее. Кто знал, что все обернется так? Кто знал, что останется только Улик, а потом — только Алиса, и поместье, полное сожалений? — И никого не осталось… — она опустила глаза на свои руки. — Никого. — Да как же никого! — испуганно зачастил Хатти. — Вы же остались! Вы живы, мы все так рады, что вы живы, что как-то сумели назад вернуться, смерть перехитрить! И ваш муж жив, и сын жив, а в них часть Гампов живет, неважно, что другую фамилию носят! Мисс Алиса, только не вздумайте глупости творить, — попросил эльф, решившись коснуться ее лодыжки — выше он, стоящий на полу, достать не мог. — Нет, я в порядке, — Алиса через силу улыбнулась. — Просто мне сложно. Я очнулась в новом мире, где мои родные и друзья мертвы, мой муж безумен, мой сын — взрослый герой войны… Я пытаюсь привыкнуть. Идемте разбирать шкафы? Она спрыгнула со стола. Делать уборку было хорошей идеей — во время уборки Алиса отвлекалась от дум на физическую работу, и уставала достаточно, чтобы засыпать без снотворного зелья или травяного чая. Заодно она разбирала накопившийся в поместье хлам — прошло двадцать лет, эльфы следили за порядком, но Улик не приказывал ничего больше, чем вытереть пыль. Со шкафов в комнатах на втором этаже пыль не вытирали — открыв дверцу, Алиса расчихалась. Она боялась найти яйца докси, еще больше боялась боггарта, но вместо этого в большом платяном шкафу, похожий на тот, в котором Люси Певенси нашла Нарнию, обнаружила нечто хуже боггарта. Свое свадебное платье. То самое, в каком вышла замуж, принося Фрэнку клятвы верности у алтаря. Было лето, все вокруг зеленело и благоухало, они устроили огромное празднество в имении Лонгботтомов, Алиса чувствовала себя почти счастливой, танцуя с Фрэнком и видя его влюбленный взгляд… Алиса не чувствовала себя предательницей, не вспоминала о Лили, не винила себя ни в чем, и тогда она действительно любила Фрэнка. Любила всем сердцем. После их первой брачной ночи под ее сердцем появилось доказательство той любви. Если Алиса наденет это платье — она станет точь-в-точь как мисс Хэвишем у Диккенса. Только моложе. Нет, она… Алиса приложила платье к себе, будто примеряя. Оно будет ей впору. Она не изменилась с тех пор. Двадцать лет прошло, а она юная, такая юная, что это пугает — словно она теперь вечно будет юной, как сверхъестественные существа… или призраки. Стук в дверь не мог принадлежать призраку. Алиса вздрогнула всем телом и привычно потянулась к палочке, которую носила в кармане — конечно, палочки не было. Палочку сломала Беллатрикс Лестрейндж. Перед Алисой материализовался взволнованный Хатти. Его ушки смешно шевелились. — Мисс Алиса, там мистер Всевидящее Око! Эльфы боялись Муди, и Алисе тоже стало не по себе — почему он здесь? Она допустила ошибку в легенде? Кто-то что-то заподозрил? Сколько она провела времени здесь, в добровольной изоляции от мира, не считая дни? Никому открывать не намеревалась, но как можно не открыть старому аврору?***
— Добрый… — Алиса подняла глаза на темное небо, гадая, уже вечереет, это сумрачный осенний день или утро. Муди тоже поднял глаза, осматривая наглухо закрытые и зашторенные окна, и понимающе усмехнулся. — Добрый вечер, Алиса. У тебя что, часов нет? — Приказала домовикам все выбросить, — призналась Алиса. — И календари. — Сама себя похоронить решила? — хмыкнул Муди. Неужели правда его Грозный Глаз читает мысли?.. Нет, скорее всего, за поместьем Гампов установлено наблюдение, и авроры засекли — точнее, не засекли — никаких шевелений. — Рано, Алиса, — сказал он, не дожидаясь ответа. — Рано. Для начала ты не могла бы аппарировать со мной? Предупрежу заранее, то, что ты увидишь, может тебя шокировать, поэтому прими меры предосторожности. Какие-то зелья, таблетки… Что-то вроде того. Мне не нужны нервные припадки. — Что я увижу? — Алиса нащупала в кармане блистер маггловских седативных таблеток и одну заранее положила под язык. — Не могу сказать здесь, вдруг подслушают, — ответил Муди. — Постоянная бдительность… Смеяться было не к месту, но Алисе стало смешно: Аластор Муди никогда не меняется, сколько бы ни прошло лет. И все так же печется о бдительности.***
Предупреждение насчет успокоительного средства было полностью обоснованным — когда они с Муди аппарировали в какую-то уединенную гостиную, Алиса пошатнулась и вцепилась в рукав старого аврора, иначе бы не смогла устоять. Эти девушки на диване… Рыжая и блондинка… Такие знакомые и такие чужие, из совсем другой жизни… Как они могут быть здесь? Это снова сон? Лили Эванс и Марлин МакКиннон, живые и двадцатиоднолетние, смотрели на Алису так же шокированно. — Вся троица в сборе, — буркнул Муди, отцепив от себя Алису и усадив рядом с Марлин. — Никто не собирается впадать в истерику? — уточнил он. Алиса потрогала языком таблетку. Прислушалась к себе — она была напугана и взволнована, но совсем не так, как тогда, в палате Мунго. Скорее, как во время патрулей — азарт и готовность ко всему. Бей или беги. — Никто, — сказала за всех Марлин. — Тогда позвольте мне объяснить вам — или попытаться объяснить… — Муди потер подбородок. — После уничтожения Маховиков времени в Отделе Тайн невыразимцы начали разрабатывать их снова, и захотели попробовать усовершенствовать. Один экземпляр усовершенствованного Маховика был передан Аврорату на хранение, и невыразимцы убеждали меня, что Маховик полностью безопасен. Я доверил его своей ученице, что было моей личной ошибкой. Нимфадора не подходит для такого рода работы, хотя в скрытности ей нет равных, но она все же… В общем, эта чудесная девушка взяла Маховик в руки, как она говорит — проверить, и попала с его помощью в Хэллоуин тысяча девятьсот восемьдесят первого года. Дальше знает Лили, — Аластор кивнул на Эванс, передавая ей слово. — Она появилась внезапно, — задумчиво сказала Лили. — Джеймс укладывал Гарри, я задержалась, и тут… Она схватила меня за руку, — Эванс рассмотрела свою руку и ахнула, — Господи! Девочки! Помните, мы на третьем курсе ладони резали? Кровную клятву приносили? А если это сработало? — Меня никто не хватал за руку, — растерянно сказала Марлин. — Я взорвалась в своем доме. Открыла глаза — и я опять в своем доме, в том же, только там незнакомые люди — магглы, другая мебель… Все другое. Я сразу с Муди связалась. — Меня тоже никто не хватал, — Алиса коротко пересказала историю своего путешествия во времени. Муди слушал их, вращая Грозным Глазом. — Теперь понятно, — произнес он. — Вернув в будущее Лили, Нимфадора запустила цепную реакцию. Сработала магия крови, самая сильная из существующих, и вытянула из прошлого вслед за Лили и других связанных с ней узами. Сорокалетняя Алиса умерла, ибо не может в одной реальности существовать тот же человек… у Лили и Марлин таких проблем не возникло. Что ж, у меня для вас есть новости, и, боюсь, для двоих из вас они плохие. Лили и Марлин здесь временно. Спустя год они вернутся туда, куда… вы понимаете. — Почему? — испуганно спросила Алиса. Марлин и Лили молчали. — Помните, какой эффект у Воскрешающего Камня? Это примерно то же самое. Вы умерли двадцать лет назад. Это случилось и это было предрешено. Поэтому не дольше, чем через год, вы исчезнете. Не умрете, но перейдете в другой мир. Растаете… думаю, это будет выглядеть так, — объяснил Муди. — А Алиса? — спросила Марлин. — Алиса останется, — ответил Грозный Глаз. — В ее случае нет никаких несоответствий. Она не умерла в прошлом. Более того, она умерла сейчас, и магия взяла жертву жизнью. Алиса закрепилась в этом времени. Алисе стало стыдно — подруги неизбежно исчезнут, а она еще и закрепилась. На Лили она смотреть избегала. Думать о ней тоже не хотела — ни о вкусе ее вишневой помады, ни о запахе ее рыжих волос, ни о нежности ее гладкой кожи. Ни о чем. Лили осталась в прошлом. — И что нам делать? — спросила Лили. — Нам с Марлин? — Во-первых, не афишировать свое возвращение. Уничтожение Маховиков времени произошло вовремя, если бы не тогда — невыразимцы сами ликвидировали или спрятали бы их в конце войны, чтобы никому не пришла в голову идея использовать их для спасения близких. Если широким массам станет известно, что члены Ордена вернули своих родных через Маховики, то другие захотят того же. Начнутся протесты, возможно, гражданская война… Поэтому знать о вас должен лишь ограниченный круг людей, — сказал Муди. — Без проблем, — усмехнулась Марлин. — Все, кто меня знает или помнит, уже там, за чертой, ждут, когда я нагуляюсь в этом дивном новом мире. Разве что члены Ордена из выживших… Но на этот случай существуют парики. Краска для волос, макияж — я могу без перемен прически вас обеих так загримировать, что никто не узнает. — Кто входит в ограниченный круг лиц? — спросила Алиса. — Мой сын… Моя свекровь… Они могут знать? — Да! — вскинулась Лили. — И мой сын! — Гарри и Невилл, естественно, входят в самый центр круга, — улыбнулся Муди. — Но пока они ничего не знают, как и Августа. Это конфиденциальная информация, которую имеете право разглашать только вы, если захотите. Не захотите — останетесь анонимными. Все, кому известно о вас на данный момент — вы сами, я и Нимфадора Тонкс, а она не расскажет даже своей семье. Девочка сует нос в чужие тайны, но не выдаст их даже под пытками. Целителям в Мунго я стер память, как только забрал оттуда Алису. Так же магглам из нового дома Марлин. Жильем и деньгами Лили и Марлин обеспечит Орден, у Алисы есть дом и легенда происхождения. Наверное, это все, что вы должны были знать. — А где мы сейчас? — спросила Лили. — У меня дома, — ответил Муди. — Не бог весть какие апартаменты, но можете побыть здесь до вечера. Вряд ли вам будет удобно торчать здесь дольше. Помните о бдительности! Он аппарировал с громким хлопком. Марлин наморщила носик. — Ненавижу громкие звуки после того взрыва. — Девочки, — дрогнувшим голосом спросила Алиса. — Мы обниматься будем?.. Первой ее прижала к себе МакКиннон, крепко и тепло. Лили обнимала обеих подруг то ли робко, то ли нехотя, и в ее объятиях не было ни капли прежней нежности, существовавшей между ними с Алисой на последнем курсе. Алиса бы думала, что это из-за ее предательства, но Лили очень быстро забыла про измену возлюбленной и вышла замуж за Джеймса, светясь от счастья с ним рядом. Алиса могла быть так же счастлива с Фрэнком. Она пришла к выводу, что бисексуальна, что ей могут нравиться как мужчины, так и женщины, и если бы не тень Лили Эванс между ними — Лонгботтомы стали бы настоящей гармоничной парой. Была ли между Поттерами тень Алисы Гамп? Нет. Алиса не сомневалась — не было. Лили не воспринимала любовь Алисы всерьез, и сама любила ее не всерьез. Она хотела от нее чего-то… Возможно, понимания. Того понимания, какого не могла получить от мужчин. От скуки Алиса делала уборку не только у себя в доме, но и у себя в голове. Она анализировала многое и многое переосмысливала, глядя с другой точки зрения, с другого ракурса, и понимая — все было не так, как ей казалось. Она не придумала любовь к Лили, но не хотела замечать, как ведет себя Лили. Как она относится к Снейпу — просто омерзительно. Как она ни во что не ставит привязанность Алисы к Люциусу, при ней выражаясь плохо в его адрес. Как она позволяет Джеймсу и Северусу обоим любить ее, а сама — кого любила Лили Эванс? Алису? Никого она не любила. Ей было наплевать на всех, кроме себя самой. Даже сейчас. Объятия разомкнулись, и Лили заявила: — Я… пойду наверное, Сева навещу. Это было чересчур. Алиса не выдержала: — Может, хватит его изводить? — Изводить? О чем ты? — Лили невинно хлопнула большими зелеными глазами. — Неужели не понимаешь? — Алиса закатила глаза. — Или Муди не рассказывал тебе? Снейп любил тебя все эти годы, только благодаря ему удалось победить Волдеморта, он чудом выжил после укуса змеи, потому что принимал противоядие, он стал двойным агентом ради тебя и чувства вины, и ты что, просто так явишься к нему на порог? — А почему нет? Почему я не могу увидеть своего друга? — обиженно спросила Лили. Марлин с интересом наблюдала за ними, как за двумя теннисистками на корте. — Потому что это больно! — отрезала Алиса. — Это очень больно — видеть умершую любовь всей жизни и понимать, что она исчезнет через год, уже навсегда! Ты правда не понимаешь? — И что мне теперь, в чулане закрыться? — зло спросила Лили. — Ждать там целый год, пока не умру, чтобы не ранить никого зрелищем меня живой? — Представь себе, я хотела сделать именно так! — разозлилась и Алиса. — Тебе-то зачем, — ядовито протянула Лили. — Ты никуда не денешься. Ты жива и останешься живой. Это мы с Марлин исчезнем, и тебе не кажется, что ты не имеешь права нам диктовать, кого видеть и кого — нет? — Нет, она права, — неожиданно сказала Марлин. Лили расширила глаза — она лишилась поддержки. — Она права, Эванс. Сама подумай, если бы к тебе явился твой Джеймс и сказал, что он жив, но это временно и через год он тю-ю… — МакКиннон провела в воздухе рукой. — Ты бы обрадовалась? Не надо портить людям нервы. К Гарри тоже лучше не приходи, он пережил слишком много, чтобы еще и терять мать. Второй раз, в осознанном возрасте. Не с кем больше годик потусоваться, кроме Снейпа? — Люпин, — подсказала Алиса. — Твоя сестра-маггла… — о сестре Лили говорила абсолютно без нежности. Когда Алиса вспоминала Люциуса, неродного ей, лишь того, кого считала братом — ее голос звучал намного теплее. Сейчас Эванс тоже на слова о сестре скривилась, будто ей предложили съесть целый лимон. — Петунья не хочет меня видеть, — отрезала она. — Вам легко говорить, с кем, как вы выражаетесь, тусоваться! — она обожгла Марлин гневным взглядом. — Кто дал вам право решать за меня? Я могу идти, куда захочу! Лили выбежала из дома Муди. Алиса переглянулась с Марлин и побежала за ней — мало ли, что натворит Эванс в расстроенных чувствах. Во дворе, простеньком и наверняка полном скрытых ловушек для вероятных врагов, стоял Снейп — сорокалетний, уставший и в то же время почти такой же, каким Алиса его помнила. Лили бросилась к нему, он обнял ее за плечи, зашептал что-то на ухо… Алиса остановилась на пороге. Раньше ее захлестнула бы ревность, а сейчас — только горечь и сочувствие. Сочувствие не к Лили.