***
Хижина Несси нынче выглядит немного потрепанной. Нэнси смотрят на аквапалку, которую Уэйн прибил над дверью, которая теперь повисшая и порванная, годы краски и папье маше не выдержали ливня прошлой зимой. Так что теперь она висит над дверью, и девчонкам буквально нужно отодвигать ее, если они хотят зайти в хижину. — Бедная Нэсси, — вздыхает Нэнси. Уже нет смысла ее чинить, учитывая, что судьба лагеря в руках какого-то важного бизнесмена из Индианы. Ну, хотя бы она все еще держится. Хижина Человек-мотылек уже давно лишились их талисмана. Что страшно, потому что это может значит, что огромная черная голова мотылька с двумя сверкающими красными глазами просто где-то валяется, унесенная ветром, пугающая каких-то ничего не подозревающих прохожих. — Нэнс! Эдди Мансон идет к ней по тропе. Нэнси никогда не поймет, почему он настаивает на своем и носит такую тяжелую одежду летом. Она знает, что это часть его образа, но он что, не потеет? Сама она одета в шорты и футболки, и даже так она чувствует слой пота, прилипший к ее коже словно мед. Это противно. Эдди не противно? — Привет, Эдди. Эдди останавливается перед хижиной. Он смотрит на талисман. — Черт возьми. Несси нуждается в уходе. Нэнси тыкает в аквапалку. — Добавляет изюминку. — Да, конечно. Ничего так не говорит «причудливость», как ебаный слоновый хобот, свисающий над дверью. У Эдди есть эта драматическая манера речи. Независимо от того, что он говорит, это кажется важным. Или судьбоносным. Того, кого надо слушать. Нэнси надеется, что она так же звучит для других людей. — Я хотел спросить, что ты думаешь насчет почтового ящика между хижинами. Несчастные влюбленные особенно это просят. — Макс и Лукас? — нахмуривает брови Нэнси. Это на них не похоже. — Что? Нет, Дастин и Сьюзи, — глаза Эдди расширились, в его угольно-черной радужной оболочке виднелся проблеск веселья. — А что между Лукасом и Макс? Нэнси рада, что есть тот, с кем можно посплетничать. — Они поцеловались прошлым летом. Перед тем, как уехать домой. Обещали позвонить друг другу, но так этого и не сделали. Знаешь, трагический роман, которого ожидаешь, когда отправляешься в летний лагерь. — Черт, — подсвистывает Эдди. — Лукас мне этого не говорил, маленький говнюк. — Думаю, ему стыдно, — говорит Нэнси. — Надеюсь, они поговорят друг с другом до того, как лето закончится. — Ага, — говорит Эдди. — Ну, мы только второй день как приехали. Уверен, что нам можно немного вмешаться. — Или позволить им разобраться самим. Нэнси толкает Эдди. — Кстати говоря, что происходит между вами со Стивом? — Ничего, — говорит он слишком быстро. Нэнси поднимает бровь. — Правда? Потому что Робин сказала, что Стив тебя боится. А ты не пугающий, только если не хочешь таким казаться. Ты был с ним грубым? Эдди стоит очень невинно, держа руки за спиной, так, что, если бы вы не знали его достаточно хорошо, могли бы посчитать его настоящим ангелочком. Нэнси знает его слишком хорошо. — Ты был груб с ним. — Только немного, — Эдди прижимает свой большой палец к указательному, щурясь на Нэнси через расстояние между ними. — Почему? Стив милый. — Ему нужно быть более ответственным. Он эгоист. Нэнси вспоминает нервную улыбку Стива в столовой несколько дней назад. Не говоря уж о том, как сильно Робин, кажется, его любит. — Может, вы просто не с того начали. — Он впустил кота в хижину, Нэнси. — Мяуса II? — причудливо улыбается Нэнси. — Прости, а не ты ли помог мальчишкам поймать настоящую белку несколько лет назад? Эдди отказывается смотреть на нее. — Может быть. — Хорошо, не знаю, чем ты расстроен, но не выпускай пар на наших новых сотрудников. — Я попытаюсь, — бормочет он. — Так, мне построить почтовый ящик или нет? — Конечно, — пожимает плечами Нэнси, а затем улыбается. — Может, ты можешь запрячь Стива помочь тебе с этим. — Ой, отъебись.***
Стив на пассажирском сиденье фургона Эдди, и он думает, что это может стать его последним днем на земле. Потому что зачем еще Эдди попросил бы именно его присоединиться к нему в поездке к ближайшей свалке, из всех возможных мест? Они отправляются посреди ланча, на котором Нэнси пообещала присматривать за мальчиками из Рогатого Зайца. Стив просто хотел бы, чтобы вместо него отправилась она, потому что здесь неловко, на его пути в самый конец, и его ляжки прилипли к искусственной кожаной обивке сидений. Эдди включил альбом группы Poison, с которой Стив не был знаком, но он пялится футляр кассеты, по ощущениям, уже час, читая названия треков и игнорируя страх, который мучает его в глубине души. Конечно, Эдди ненавидит его, но он не собирается его убивать. Это было бы безумием. Может, на Стива так влияет жара. Он опускается, чтобы потрогать вентиляцию. — Ладно, — голос Эдди прерывает ход мысли Стива. — Парень, который здесь работает, любит пользоваться новыми покупателями. Так что дай мне с ним поговорить, понял? Они паркуются у ворот свалки. Эдди проводит Стива через вход, в огромное поле, заросшее травой, с ржавыми вещами. Старые машины, панели и механизмы лежат на выброс. Эдди подходит к огромной куче фанеры, кажется. — Эм, что ты делаешь? Стив отходит, когда Эдди достает карманный нож из своей жилетки. О боже, может, он и правда его убьет. — Мне надо срезать траву, расслабься, — фыркает Эдди. Этот звук немного дает Стиву в голову, словно никотин, на несколько секунд делая все расплывчатым и дезориентирующим, а затем пропадая. И Стив хочет еще одну затяжку. Эдди срезает траву и вытаскивает довольно большой кусок древесины из кучи. Он садится на корточки рядом с ним и показывает жестами Стиву, чтобы тот опустился рядом с ним. — Вот мой план, — начинает он. Он начинает выводить небольшие засечки на древесине своим ножом. — Я составлю из этих кусочков маленькую коробку. Мы поставим ее у душевых, чтобы дети могли оставлять письма после их ночного душа. Я сделаю щель примерно… такого размера… чтобы никто не смог вытащить письма. Утром, до подъема, мы с Нэнс откроем ее сзади — я повешу замок, видишь? — разделим письма и отдадим их на утреннем обходе. Стиву нравится, как Эдди описывает вещи. Он бы никогда это не признал, конечно же, потому что он не заинтересован в том, чтобы делать комплименты людям, которым он не нравится, но у Эдди есть эта манера вкладываться во все. На сто процентов. Стив думает, что просто бы вытащил отсюда коробку из-под обуви, если бы это зависело от него, но Эдди думает, что важно дать детям что-то клевое, чего они будут ждать. — Звучит круто, чувак. Эдди светится от радости. Не из-за Стива, а из-за комплимента, но это достаточно для того, чтобы заставить желудок Стива сделать оборот. Опять же, было бы намного проще, если бы Эдди не был самым симпатичным парнем, которого Стив когда-либо видел. — Отлично. Я поработаю над этим, как только мы вернемся. Скажи отдыхающим, чтобы начинали писать свои любовные письмеца. Работают вместе. Как команда. — Я скажу им, — улыбается Стив.***
Четверг, 3 июля, 1986 Атмосфера накаляется до предела, когда заходит Эдди, с плеером на бедре и двумя письмами в руке. — Доброе утро, мальчики! У меня тут одно письмо для Дастибана, и одно для Уилла Байерса. Дастин вскрикивает от радости. Он все еще на своей койке, завернутый в свой спальный мешок с Человеком-пауком. — Почта! Мяус II шипит и пробегает мимо Эдди на свой утренний перерыв на туалет. Его оленьи рога рогатого зайца давно уже выброшены на деревянный пол. Они хорошо отработали. Уилл, который уже одет, и который рисует в своем блокноте уже больше получаса на кровати Эдди, поднимает взгляд. — Мне? От кого? — У Уилла есть тайный поклонник! Ребята, быстро просыпайтесь! — взвизгивает Дастин. Он слезает со своей койки и из всех запрыгивает на Стива, который уже точно проснулся и сидит на своей кровати. Он ждал, пока Эдди закончит свой утренний обход, чтобы воспользоваться туалетом. — Стив! — Слезь с меня, — ворчит Стив, отталкивая пацана. Эдди заметил, что, как бы сильно Стив ни притворялся, что Дастин его изводит, кудрявый мальчишка точно вызывает улыбку на лице Стива. Он гадает, что Дастин увидел в Стиве. Дастин годами хвастался Эдди своей нянькой. Со-капитан команды по плаванию, у которого всегда есть горячая подружка и который очень хорош в баскетболе, всегда звучал, как какой-то полный мудак. Эдди не был впечатлен. Даже сейчас он не впечатлен Стивом, он просто впечатлен, как Стиву удалось понравиться Дастину. Лукас и Майк одеваются. Уилл глазеет на фиолетовый конверт, который Эдди положил на его блокнот. — Ты его откроешь? — спрашивает Майк. Уилл становится весь красный. — Наверное, это просто от Эл. — Зачем твоей сводной сестре писать тебе любовную записку? — усмехается Лукас. — Не любовную записку, — говорит Уилл. — Просто письмо. Раньше мы посылали друг другу письма, когда жили в разных штатах. — Ну так открой и посмотри, приятель. Эдди садится рядом с Уиллом так, что их плечи прижимаются друг к другу. — Или подожди и открой позже, если не хочешь зрителей, — бормочет он. — Может, Джонатан откроет его с тобой за завтраком. Не секрет, что у Уилла есть тревожность. Ему свойственно держаться рядом со своим братом или со своими друзьями, но он не такой громкий и энергичный, как прочие. Он напоминает Эдди себя, когда он был ребенком. Хотя он всегда утыкался носом в книгу, читал, а не рисовал, но все равно это было спасением. Стив встает и потягивается. Эдди видит проблеск кожи и быстро отводит глаза, стыдясь того, что он вообще это заметил. Стиву, кажется, все равно. Он просто берет свои вещи на день и поворачивается к Уиллу. — Только погляди на себя, Казанова. Уилл улыбается, когда Стив ему подмигивает. — Я его открою. Эдди читает письмо через плечо Уилла, потому что он никогда не притворялся неуловимым. Но он дает Уиллу зачитать его мальчикам. — Дорогой Уилл, ты мне очень нравишься, и я надеюсь, что этим летом буду достаточно храбрым, чтобы рассказать тебе. А пока я просто пошлю тебе это письмо. С любовью, твой тайный поклонник. Уилл еще краснее, чем прежде, когда все начинают ухать и вопить. — Ладно, геллионы, — Эдди встает. — Завтрак через десять минут. Мы можем обсудить ваши теории за гренками.***
Джонатан стоит в сарае, ставшим фотолабораторией, развешивая копии фотографий, который он успел сделать. — Итак… Уилл сидит на столешнице, с руками на своих шишковатых коленках, мотая туда-сюда ногами. — Итак… — Какая-то девочка прислала тебе тайную записку, и ты паникуешь, потому что не знаешь, как ее отвергнуть, потому что ты гей. Уилл ерзает от дискомфорта. — Эй, — голос Джонатана смягчается. Он кладет свое оборудование и залезает на столешницу к брату. — Это не плохо. Ты не обязан рассказывать этой девочке, что ты гей, хорошо? Если только ты этого не хочешь. Ты можешь просто сказать, что она тебе не нравится в таком плане, и оставить это. — Но она должна мне нравиться в таком плане, — бормочет Уилл. — Кто тебе это сказал? — Джонатан толкает Уилла в плечо. — Эй, ты же знаешь Боуи? Он гей. Назови кого-нибудь круче Боуи. Уилл разводит руками, слегка улыбаясь. — Нет никого круче Боуи. — Нет никого круче Боуи, — подтверждает Джонатан, издав легкий смешок. — И ты прямо как он, знаешь? Ты остаешься верен себе. Слушай, я знаю, что все твои друзья взволнованы. Я знаю, что они хотят, чтобы у тебя была девушка и так далее, но это только потому, что они не знают. А не потому, что не любили бы тебя, если бы знали, ладно? Уилл кивает. — Мне просто страшно. — Я знаю, — Джонатан обнимает Уилла одной рукой. — И ты не обязан говорить им, если ты не готов. Это твой выбор. Я поддержу тебя, что бы ты не решил, хорошо? — Я люблю тебя, Джонатан. Уилл крепко его обнимает. — Я тоже тебя люблю, дружок.***
Эл листает свой комикс про Чудо-женщину. Она сидит с Робин и Макс в стороне на самодельной площадке для игры в мяч, где Эрика и Сьюзи прыгают через скакалку. — Когда будет костер? Робин заслоняет свои глаза от солнца. — Завтра ночью, да? У нас он каждую пятницу? Она пытается вспомнить краткое изложение, которое Эдди дал сотрудникам в их первую ночь. — Да, в пятницу вечером костер, а в субботу фильмы. — Вечера фильмов прикольные, — говорит Макс. — У Джонатана есть такой старый проектор, который он устанавливает, а Эдди вешает белую простынь на деревья, чтобы сделать экран. Мы смотрим какое-то отстойное детское шоу, а потом отдыхающие помладше идут спать, а все, кто старше тринадцати, остаются и смотрят фильм ужасов. Эдди сказал, что на этих выходных мы посмотрим Пятницу 13-ю. Робин гримасничает. — Отлично. Ужастик про летний лагерь в летнем лагере. Это же не напугает детей. — Это традиция, — объясняет Макс. — Мы всегда смотрим его в первую неделю. Похоже, это первое лето и у Эл. После того, как ее отец женился на маме Уилла и Джонатана, она присоединилась к их летним планам. — Я его не смотрела. — Наверное, я останусь в хижине, — говорит Робин. — Так что можешь остаться со мной, если хочешь. Эл улыбается. Она поворачивается на Макс. — Ты пошлешь письмо Лукасу? — Ага, еще чего, — закатывает глаза Макс. — Я поцеловала этого придурка прошлым летом, а он мне так и не позвонил. Вообще ни разу! — Может, он потерял твой номер, — предполагает Робин. Она видела, как двое подростков глядят друг на друга каждый раз, когда другой не смотрит. Между ними очевидно все еще что-то есть, даже если Макс слишком упряма, чтобы признать это. — Ты должна спросить его. Прояснить ситуацию. — Ни за что, — Макс упрямо скрещивает свои руки на груди. — Если он хочет прийти и извиниться, то ладно. Эл нервно хихикает. — Я не собираюсь встречаться до колледжа. — Хорошая идея, — бормочет Робин. Она тоже хочет подождать с этим до колледжа, а то и позже, зависимо от того, как сложно будет найти еще одну лесбиянку в округе. Что уж говорить про ту, которой она действительно понравится. И она едва ли может думать в этом тупом лагере рядом с Нэнси Уилер, которая настолько же красивая, насколько она собранная. Даже малейший комплимент делает ее щеки красивого, розового, словно лепестки, оттенка, и Робин хочет умереть каждый раз, когда она видит это вживую. Она хочет поговорить об этом со Стивом, но у них практически нет времени просто поговорить один на один. Нэнси на другой стороне, помогает своей сестре, Холли, поймать лягушек на берегу озера. Ее каштановые кудри отделены от лица фиолетовой банданой. Это мило. Она милая. Робин обречена. — Тебе она нравится? — спрашивает Эл. Робин быстро поворачивается обратно к девочкам. Она наигранно смеется. — Что? — Майк сказал, что Нэнси нравятся и мальчики, и девочки, — буднично говорил Эл. — Он говорит, что Уилеры — бисексуальное фиаско, созданное Самим Богом. Что бы это, блять, ни значило. — Эл, нельзя рассказывать такое людям, — говорит Макс. — Ты можешь втянуть Нэнси в неприятности! — Я просто помогаю, — разводит руками Эл, указывая на Робин. — Она ей нравится. — Ты телепат? — спрашивает Робин. — Я наблюдательна, — гордо говорит Эл. — Ты пялилась, — говорит Макс, закатывая глаза. — Кто-угодно бы это заметил. Ты должна позвать ее на свидание. — Возьми ее за руку во время фильма! — хихикает Эл над своей собственной идеей. Нэнси и Холли начинают идти к ним. — Шшш! — свирепо смотрит Робин на пару хихикающих девчонок. — Она идет! — Привет, ребята! — улыбается Нэнси, тепло и красиво и мило. — Привет, Нэнси, — отвечает троица, с ухмылками на их виноватых личиках.***
Стив заканчивает принимать душ за десять минут до отбоя, и, когда он выходит из мужской душевой, он видит Майка Уилера, бросающего фиолетовый конверт в почтовый ящик. — Боже мой. — Какого черта! — взвизгивает Майк. — Почему ты здесь? Он свирепо смотрит на Стива, возможно, пытаясь выглядеть устрашающе, но на нем пижама с динозаврами, так что, серьезно, насколько устрашающим он может быть? Стив показывает на полотенце вокруг своей шеи. — Я принимаю душ, чувак. — О боже, — Майк хлопает себя ладонью по лбу и начинает расхаживать туда-сюда. — Пожалуйста, не убивай меня, ладно, я клянусь, это просто… — Ты издеваешься над ним? — спрашивает Стив. — Это шутка? — Что? Нет! — Так он тебе нравится? Типа, на самом деле? Майк пинает шаткие камешки под своими ногами и пожимает плечами. — Ну… да…? Стив кивает. Ему не терпится рассказать Робин. — Ладно, что ж, удачи. Надеюсь, что ты ему тоже нравишься. Майк краснеет так же сильно, как и его сестра. Стив видит это даже при лунном свете. Может, это что-то генетическое. — Неважно. Не говори никому, хорошо? — Хорошо, — говорит Стив. — Я никому не скажу. — Особенно Эдди, — говорит Майк. — Он надерет мне зад. — Он гомофоб? — спрашивает Стив. Может, поэтому он ненавидит Стива. Он чувствует бисексуальность, которая от него исходит. — Конечно нет! Он просто думает, что признания в любви должны быть громкими, и гордыми, и драматическими, и… ну, Уиллу бы это не понравилось. Сердце Стива смягчается. — Это будет наш маленький секрет. И, эй, тихая любовь довольно сильная. Не позволяй королевам драмы вроде Эдди заморочить себе голову. — Ладно, — Майк уходит от Стива в хижину. — Но я скажу ему, что ты назвал его королевой драмы. — Пожалуйста, не надо.