Пятница, 4 июля, 1986
Эдди должен отдать должное Сьюзи: для религиозной девчонки, она хорошая лгунья.
– Да, папа, – Сьюзи закручивает лагерный телефон вокруг пальца. Она падает в офисное кресло Эдди, катиться на несколько дюймов влево, а затем на несколько дюймов вправо. – Я учу много чего нового. О, знаешь… каллиграфия… запоминание… по четвергам мы занимаемся математикой…
Какого хуя? Эдди старается не подслушивать, но больше особо нечего делать, пока роешься в огромной коробке фейерверков, которую его дядя хранит для Дня Независимости. Ему интересно, какую музыку слушает Сьюзи. Может госпел… только если это не слишком по-христиански… потому что мормоны же не христианины, да? Так что, у них есть своя музыка? Или есть какое-то сходство в религиозной индустрии развлечений?
Это неважно. Фейерверки. Вот, на чем он должен сейчас сосредоточиться.
Они пускают фейерверки только из-за Синклеров. Больше никто особо и не вспоминает о празднике. Мероприятия в честь Дня Независимости довольно схожи с ежедневными мероприятиями лагеря, так что они ничего особо не упускают. Но как-то Синклеры попросили фейерверки, и эта традиция сохранилась.
Теперь Эдди садится в лодку и устанавливает фейерверки с центра озера. Это опасно, и вполне-скорее всего-вероятно нелегально, учитывая все, но Эдди и не из тех, кто все учитывает. Так что он делает так.
Он берет и коробку с блестками, для детей помладше.
Сьюзи вешает трубку.
– Эдди?
– Да?
– Что ты делаешь, когда любовь всей твоей жизни из совершенно другого мира?
Эдди ни черта не знает о любви. Когда растешь квиром, все, кто ему когда-либо нравились, уже были из совершенно другого мира. Эдди думает, что запаниковал бы, если бы он кому-нибудь реально понравился в ответ. Он пожимает плечами, потому что он не особо силен в религии, и, хотя он и думает, что верит в какое-то высшее существо, он бы никогда не вступил на порог церкви, храма, или любого другого здания, построенного для определенной религии.
– Ну, настоящая любовь все преодолевает.
– Мой отец убил бы меня, если бы узнал, что я приехала сюда ради
мальчика, – Сьюзи теребит пуговки на своей юбке. – Иногда я думаю, что надо просто покончить с этим и поехать домой.
Эдди думает, с каким горем
ему бы пришлось иметь дело, если бы Сьюзи когда-нибудь порвала с Дастином. Ну уж нет, он с этим не справится. Ни за что.
– Ты не можешь отказываться от любви, Сьюзи.
Она вздыхает, как будто ожидала такого ответа от него.
– Хочешь помочь мне их установить?
Она поправляет очки на носу и кивает. Целеустремленность школьников такая милая. Она следует за ним из здания администрации, через тропу и мимо озера, где установлено место для кострища, длинные бревна прислонены друг к другу внутри барьера из камней, найденных далеко в лесу.
– Младшие отдыхающие будут доставать блестки отсюда… – Эдди кладет коробку на землю. – Может, римские свечи? Аргайл обожает такую хуйню… ой, извини, Сьюзи.
– Я встречаюсь с Дастином, – говорит она.
– Он ругается при тебе матом? – ахает Эдди, и, может он немного и переигрывает, но ему интересно, комфортно ли Сьюзи в такой новой обстановке. Может, ей нужен кто-то на ее стороне. – Это разве не, типа, большое табу?
Сьюзи хихикает.
– Не при мне, а при своих друзьях. Я просто имею в виду, что, знаешь, я не ребенок.
– Я это знаю, – говорит Эдди. Он прислоняет руку к стороне своего рта, как щит, и делает представление, осматриваясь, как будто он сейчас выдаст огромную тайну. – А знаешь,
кто ребенок?
– Кто?
– Лукас. Прошлой ночью он закричал на тень. Всех нас разбудил.
– Тень? – улыбается Сьюзи. –
Теней я не боюсь.
– Вот видишь? – Эдди щелкает пальцами и указывает на нее. – Я знал, что прав насчет тебя. Ты одна из крутых ребят.
– Одна из крутых ребят, – гордо повторяет Сьюзи. Они продолжают разбирать фейерверки.
И Эдди того не хочет, он готов даже поклясться этим, но его глаза переходят к травяному полю, где Стив, Робин и Джонатан устроили импровизированную игру в футбол. Более того, там, кажется, большинство отдыхающих, либо играющих, либо смотрящих. С Робин в качестве судьи и парнями в качестве тренеров, это на самом деле выглядит довольно профессиональной игрой.
У Стива руки на бедрах и свисток между зубами. Он что-то выкрикивает, во время этого поднимая руки. Эдди предполагает, что он один из таких мужиков, которые слишком серьезно относятся к спорту.
– Наверное, мне надо смотреть игру, – говорит Сьюзи. – Дастибан будет интересоваться, почему я так долго говорила по телефону.
Сьюзи получает фору, и, как только Эдди убеждается, что фейерверки в безопасности от всяких любопытных ручонок, он тоже отправляется туда.
И чем ближе он приближается, тем больше он понимает, что Стив кричит на свою команду не со злостью, а с возбуждением. Он хлопает в ладоши, громко и надоедливо, пока он поддерживает Лукаса, чтобы тот забил гол.
Эдди не много знает о футболе, но, судя по улыбке на лице Стива, его команда, кажется, выигрывает. Он находит Аргайла у холодильника с лимонадом. Он просто наливает стаканчики себе, но хотя бы он трезвый.
– Команда Стива выигрывает?
Аргайл фыркает.
– Худшие игроки, которых я видел с начальной школы. Команда Байерса сейчас надирает им зад.
Взгляд Эдди возвращается к полю. Стив все еще кричит детям, подбадривая их. Между ними, кажется, идет какая-то игра, потому что, когда Макс спотыкается о мяч и падает, Стив поднимает свои руки.
– Никакой крови!
И Макс смеется, подбегая к нему, чтобы дать ему запрашиваемую пять.
– Никакой крови! – подбадривает она, а затем возвращается в игру с красными коленями со свежими ссадинами.
Это один из тех ужасающих моментом, когда человек понимает, что его заклятый враг, возможно, на самом деле в чем-то хорош. Может, Стив и мудак, но он отличный учитель. Он хорошо поддерживает дух детей. Они сияют на поле, а им и правда надирают зад.
К концу игры уже время ужина, и отдыхающие не против тащить свои потные тела в кондиционированную столовую.
Эдди благодарен тому, что его дядя потратился на кондиционеры. Да, у них хуевое спортивное оборудование и шаткие трубы, но с этим они могут справиться. Сейчас Эдди даже не хочет думать о том, чтобы променять прохладный воздух на что-то.
Он сидит за одним из столов. Пусть лучше сначала дети наберут еду до того, как он встанет в очередь.
Вот только Робин садится рядом с ним, и она принесла ему тарелку.
– Они собирались разобрать все картофельные шарики, – объясняет она. – Мне чуть руку не откусили.
– Спасибо, Робин, – улыбается ей Эдди. Ему нравится Робин. Она клевая, и у нее на обуви нарисованы сиськи, что скорее всего значит, что она такая же гейская, как и он. А он такой же гейский как ясный день. Кстати говоря, – Твоя хижина пойдет сегодня смотреть фейерверки?
– Думаю да, – Робин делает глоток своего лимонада, все еще из тонкого бумажного стаканчика с игры. – Фейерверки, потом отбой у младших отдыхающих, потом костер для старших отдыхающих, так?
Робин нравится все уточнять. Она спрашивала Эдди подтвердить расписание уже раз сто. Но он на самом деле не против. Хорошо, что она хочет удостовериться, чтобы у нее все точно были по своим местам. Он хотел бы, чтобы Стив был таким же активным.
– Они разобрали картофельные шарики, – появляется Стив, как будто смог услышать мысли Эдди. Он садится рядом с Робин и крадет у нее один шарик из тарелки. – Нам
надо еще раз сыграть в футбол. Это так меня взбудоражило. Боже… я как будто теперь могу сделать все, что угодно.
Он ерзает на стуле, и, в кой-то веки, кажется, не преувеличивает.
– Мне надо прогуляться, – говорит он. И он встает и потягивается, как будто собирается пробежать милю. – Вам что-нибудь надо сделать, пока я там?
Ну, раз он спрашивает.
– Можешь проверить лодочный мотор, – Эдди царапает щепку в столе. – Ты знаешь, как проверять лодочный мотор?
– Лодочный мотор, – показывает Стив на Эдди. – Понял.
Робин улыбается, смотря ему вслед.
– Он такой глупый.
– Мне надо беспокоиться о лодочном моторе?
– Тебе абсолютно точно надо беспокоиться о лодочном моторе.
***
Фейерверки взрываются без сучка и задоринки. Ну,
один дает осечку, и пролетающая искра попадает Эдди в предплечье и очень сильно его жжет. Но, эй, за исключением этого, получается хорошее представление, красно-бело-синее, высоко над верхушками деревьев.
Нэнси и Джонатан, дежурные раннего отбоя, отводят младших отдыхающих спать. Эдди использует этот небольшой перерыв, чтобы взяться за свои дела. Он посылает Дастина найти лучшие ветки в лесу, пока он разводит огонь.
– Куда пошел Дастин? – спрашивает Стив, опускаясь на бревно, стоящее ближе всех к Эдди.
Самое странное в Стиве то, что несмотря на то, что он знает, что не нравится Эдди, он, похоже, не дает этому на себя повлиять. Следовательно, он садится так близко к Эдди.
– В лес.
– Один? – Стив внезапно встает. – Так поздно ночью?
– Он достает кое-что для ритуала.
– Ритуала?! – практически кричит Стив, начиная паниковать. – Что?
– Это все очень секретно, – говорит Эдди, продолжая спектакль. Ему нравится, что он может напугать Стива. Становится сложнее напугать мальчишек Рогатого Зайца, особенно потому, что они уже знают все приемы Эдди. Стив как бы освежает, в этом плане.
Когда начинается костер, большинство еще не спящих отдыхающих собираются вокруг, готовые к началу представления. Эдди располагается на бревне, со скрещенными ветками Дастина где-то позади него. Он хватает свою гитару.
– Все готовы для самых страшных историй всей своей жизни?
***
Стив сидит на бревне возле Дастина.
– Просто подожди, – говорит он. – Эдди потрясающий рассказчик.
Эдди встает, опираясь ботинком на бревно. Он захватил внимание каждого отдыхающего, углы его лица освещаются и затеняются светом костра. Искры и пепел поднимаются над огнем, обрамляя Эдди, словно звезды. Он играет минорный аккорд.
– Все началось двадцать лет назад, когда мой дядя только открыл этот лагерь… Он собрал кучу мужчин вокруг этого огромного леса в Вайоминге, игнорируя местные легенды, что что-то невероятно зловещее таится в ожидании, и начал строить этот лагерь с… – он играет аккорд, – Самых… – еще один аккорд, – Низов.
Отдыхающие в напряжении несмотря на то, что Стив знает, что почти все из них уже слышали эту историю. Он смотрит, как Эдди держит это напряжение с дикими глазами.
– Во время стройки особо ничего не происходило. Несколько мертвых животных там, несколько странных звуков тут; все это можно было объяснить местной живностью.
Эдди играет особенно страшный аккорд, а затем снимает гитару, передавая ее Аргайлу, который продолжает играть жуткую мелодию. Он приседает, туда, где его становится сложновато увидеть, но говорит он ясно как божий день, сгибаясь за бревном, возившийся с чем-то, чего Стиву было не видно.
– Это была первая ночь моего дяди, которую он провел в одиночестве. Все строители уехали домой. Никого за мили. И водопровод был еще не готов, так что моему дяди приходилось отливать в лесу. Он идет, чтобы пописать, в лес, и слышит звук. Что-то бежит за ним. Слева. Потом справа. Снова слева. А затем… все затихло.
Стив пытается разглядеть через пламя, просто пытаясь понять, какого хуя Эдди там делает. Он понимает, что все отдыхающие делают то же самое. Тишина, слышно треск костра и шарканье волнующихся детишек.
– Оленеволк!
И Эдди подпрыгивает, вскрикивая. Он держит похожие на рога ветки, которые Дастин нашел ранее, у своих висков. Дети кричат. Эдди ухмыляется.
– Такой же высокий, что и человек, он стоял на своих задних лапах. Тело волка, голова оленя, длинные рога, чьи зубцы вытягивались вверх до трех футов на каждой стороне. Он навис над моим дядей, а затем он начал за ним гнаться. Мой дядя бежал что было сил. Он чувствовал дыхание оленеволка на своей спине, влажное и теплое, пахнущее резней. Он знал, что если не выберется из леса, то будет следующим. Он продолжал бежать, пока внезапно не перестал слышать шаги за собой. Он развернулся, чтобы проверить, и там оленеволк застрял между деревьев, его длинные рога пойманы, застрявшие…
Эдди делает глубокий вдох. Он закрывает глаза, и вздыхает от облегчения, все еще держа рога. Он открывает глаза и улыбается детям.
– Какая жалость! Второй шанс. Он подбежал к своему грузовику и поехал в ближайший мотель. А когда вернулся с полицией, они не смогли найти оленеволка. И все же, отдыхающие и вожатые на протяжении многих заявляли о том, что видели это ужасающие существо. Сияющие глаза, и шелест в деревьях. По какой-то причине, он так и не ушел из леса… так что, если будете держаться подальше от линии деревьев… то должны вернуться домой живыми этим летом.
Дети ухают и ахают, задавая вопросы, заставляя Эдди повторять определенные части и детали. Лицо Эдди сверкает в угасающем огне. С рогами, приставленными к его голове, он похож на какое-то сверхъестественное существо. Может, это он оленеволк, существо своего рода.
Стив смотрит, как он топчется вокруг, с его удлиненными жестами, разговаривая о каких-то левых наблюдениях, о которых заявляли на протяжении многих лет.
И Стив не хочет быть клише, но сложно не влюбиться в парня при свете огня. Сложно не смотреть на то, как тени танцуют на его ухмыляющимся лице, безумном и диком, под луной.
И блять. Стив влюбился. В парня, который ненавидит его.
Как же это здорово.
