***
Нэнси зачерпывает попкорн в отдельные бумажные пакетики для того, чтобы дети смогли их взять и занять свои места. Это одно из ее любимых лагерных мероприятий — первый фильм лета, когда все в своих пижамах, устроившись на старых креслах-мешкам под пледом. Запах попкорна заполняет воздух снаружи, смешиваясь с факелами с цитронеллой, которые Аргайл установил вокруг в надежде, что это отгонит комаров от детей. — Ты присядешь? Робин подходит с двумя пачками попкорна, только что приготовленным и готовым для любой добавки, которая понадобится детям. Она высыпает пачки в огромную чашу-для-пунша-ставшей-чашей-для-попкорна Нэнси. Нэнси нравится Робин. Она любит то, как она бубнит, когда становится слишком тихо, и маленькие веснушки, которые подчеркивает солнце, на носу и скулах. Ей нравятся яркие красные конверсы и серебряные украшения и то, как Робин произносит ее имя. Робин легко любить, потому что Робин обаятельный тип людей. Она растет с тобой, как какая-то виноградная лоза, обвиваясь вокруг сердца и пуская туда корни. Она умная, и иногда она поет в душе по утрам, не стесняясь, хотя она находится не одна. И ее пение звучит так же приятно, как ее речь, хрипота обрамляет ее мягчайший тон голоса. Нэнси ни к кому такого не чувствовала со времен Джонатана. И это очень важно, потому что они с Джонатаном были парой номер один Лагеря Народных Сказаний, когда им самим было лет четырнадцать и пятнадцать. Когда летний лагерь был немного более увлекательный, чем сейчас. Робин оттаскивает кресло-мешок подальше от остальных и падает в него. Вот оно. Это та часть, когда Нэнси принимает свои чувства. Глаза Робин мерцают в свете факела. Нэнси падает в кресло-мешок, издавая короткое хихиканье. И ее смех растопил лед, Робин тоже хихикает. Хихикает так сильно, что ее тело трясется, и она закрывает руками свой рот, чтобы не прерывать ночь ужасов отдыхающих. Она такая пиздецки красивая. Нэнси теряет дар речи. Она знает, что не должна пялиться, но это сложно, когда она может думать только о Робин. О веснушках и попкорне и карих глазах и Робин. Ее сердце может вырваться из груди, чем больше она сидит здесь, пытаясь не утратить контроль над реальностью. Она тянется и берет Робин за руку до того, как сможет отговорить себя от этого. У Робин есть лак на ногтях, голубой и поколотый. Нэнси переворачивает ее ладонь и обводит линию жизни. — Ты не против? — шепчет она. Когда она набирается смелости, чтобы поднять взгляд, она видит, что Робин смотрит на их сплетенные руки, с выражением похожее на шок на лице. Но еще, что-то вроде теплоты. — Да, — говорит Робин и снова хихикает. — Совершенно не против.***
Майк паникует. Обычно, он счел бы себя самым спокойным из группы. Он хорош в плавании по течению, хорош в принятии чего угодно, что бы с ним не случилось. Обычно, он последний, кто бы беспокоился насчет таких вещей. Вот только эта вещь многое значит. Это влюбленность в его лучшего друга. И она хрупкая. Это то, для чего нужно использовать микроскоп и щипцы. Она такая же хрупкая, как стекло, и если Майк неосторожен, то что-нибудь разобьется. А именно, его сердце. А сейчас он не уверен, какой еще трюк собирался провернуть Стив тогда в хижине, но теперь Лукас, Дастин и Уилл одержимы свободным местом рядом с Уиллом. У них один попкорн на двоих, ей богу, и Уилл не понимает? Не понимает, что Майк не стал бы делиться попкорном с кем угодно? Насколько ему еще надо быть очевиднее? Уилл временами вздрагивает от фильма, прижимаясь к боку Майка, как будто заслоняет себя от опасности. И это, конечно, заставляет Майка немного чувствовать себя героем. Как будто Уиллу безопасно рядом с ним. И логика говорит, что им по тринадцать лет, и все это очень по-детски — первая любовь и тому подобное — но Майк все равно гордится. Пока Макс Мэйфилд все не портит. Майку нравится Макс, правда нравится. Конечно, было еще лето ’84, когда он был к ней холоден по причине того, что Лукас и Дастин не переставая разговаривали о новенькой в лагере. Дружеская ревность наихудшего сорта нагноилась и создала кучу проблем тем летом, включая частые стычки Майка и Макс. Но в последнее время у них все хорошо. Они не ссорились как минимум два лета. И эта полоса скоро будет прервана, потому что Макс сидит на свободном сиденье рядом с Уиллом, сжимая пачку попкорна, ее глаза прикованы к фильму, который идет уже почти час. Лукас и Дастин срываются. Они начинают хлопать друг друга, беззвучно шуметь и кричать, пока они пытаются в своих маленьких мозгах с горошину сложить картину того, что может сейчас произойти. И Уилл напряжен, потому что, конечно же он напряжен, рядом с ним девчонка. А Майк зол, потому что никто вокруг не использует свой мозг, и может, будь он смелее, он бы мог просто признать свои чувства перед всеми. Тогда бы они сейчас не вели себя, как идиоты. После окончания фильма, Майк достаточно сильно боится леса и настолько же сильно обескуражен тем, каким выдался вечер. Может, это он тупой, потому что забыл предугадать то, что может значить быть тайным поклонником, и это значит то, что его друзья будут сближать объекта его влюбленности ближе и ближе с теми, кто им не является. С теми, кто, наверное, лучше него. И Уилл, наверное, хочет кого-то, кто не боится фильмов, кого-то вроде Макс, которая встает и идет к хижине через деревья, просто чтобы доказать, что может это сделать. Мальчики принуждают Стива отвести их обратно в хижину, после того как находят его подметающего полы в здании администрации в темноте. И Стив вроде слабенький, но он большой, и он использует перевернутую метлу в качестве самодельного оружия для них, отчего Майк думает, что они, наверное, в хороших руках. Они заставляют Стива охранять ванную комнату, пока они делают последний перерыв на пописать, а потом они проводят жуткий путь обратно в хижину. Уилл и Майк держатся позади от всех. — Ты в порядке? — спрашивает Уилл. Он пахнет солнцезащитным кремом после своего последнего нанесения. Майк предчувствует, что этот запах долго не выйдет у него из головы. — Да, — говорит он. Он надеется, что нормально звучит, а не совершенно-полностью-неуверенно, каким себя чувствует. — Просто устал и все. — Ты должен был мне сказать, — говорит Уилл шепотом. — Мы могли бы прошмыгнуть обратно в хижину и лечь спать. Майк мельком слышит, как Стив говорит всем не шуметь, когда они входят в хижину, так как Эдди уже спит и его кровать очень близко к двери. Предупреждение как-то проходит мимо ушей Майка, потому что он не может перестать думать о более важных вещах, например о том, какой Уилл добрый. И как он будет смелым этим летом. Он это сделает. Он признается Уиллу и убедиться, что его чувства не останутся неуслышанными. — В следующий раз, — говорит он Уиллу, пока тот забирается на свою койку. — Мы можем прошмыгнуть в следующий раз.***
Стив заканчивает обязанности Эдди примерно в полпятого утра. Он прекрасно понимает, что утренний обход начинается в шесть, что значит, что Эдди скорее всего каждую ночь спит всего лишь два часа. Максимум. Стив вымотан. Он забирается на свою кровать, оплакивая потерю сна, которую он знает, что будет ощущать утром. Но это того стоит, потому что Эдди глубоко дышит на другой стороне комнаты, наверное потерянный в каком-нибудь хэви-метал царстве грез. Эта мысль интересна: гадать, что может сниться Эдди. Спросить его утром за хлопьями. Смеяться вместе. Может, это будет толчком. Что бы Эдди не ненавидел в Стиве, может проясниться завтра, и он увидит, какую хорошую работу проделал Стив, ведь так? И они могут подружиться, и у них будет такая дружба, как у Джонатана и Аргайла. Он не уверен, как понравиться Эдди. Как можно заставить кого-то настолько крутого, как Эдди Мансон, вообще заметить тебя? Стив думает, что если бы они были вместе в школе, то Эдди даже и не взглянул на него дважды. Так что, да, он полагает, что даже вынужденное соседство не изменило бы этот факт. Они не прям чтоб созданы друг для друга. Эдди выглядит так, как будто у него все схвачено. Как будто ничего в мире не сможет остановить его на своем намеченном курсе, пробивая себе дорогу в жизнь. Стив живет в общей квартире с Робин, работая на бесперспективной работе и принимая звонки от своего отца раз в неделю. Он не поступил в колледж, несмотря на то что в какой-то степени этого хочет. И он знает, каким тупым он должно быть выглядит для других людей. Какой-то бездельник с богатым папочкой, который только и может, что жаловаться, когда что-то идет не по его прихоти. Возможно, избалованный. Но он не уверен, насколько избалованным может быть заброшенный ребенок, даже если на столе была еда и в его кровати каждую неделю была новая игрушка. Это не то же самое, что искреннее объятие, или тот факт, что ему всегда приходилось есть свою еду в одиночестве. Два трудоголика, которые заводят ребенка чтобы избежать развода, не совсем залог для счастливой семьи. Стив это знает. Он знает, что его интересы и убеждения идут вразрез с отцовскими. Он знает, что никогда не унаследует бизнес, который ненавидит, не тогда, когда он может попробовать что-то другое — что угодно. Он не хочет, чтобы Эдди думал о нем так же, как и все остальные. Он не хочет, чтобы тот полагал, что он не старается изо всех сил. Что он делает недостаточно. Что он не привык к тяжелой работе и это делает его ужасным человеком. Потому что Стив не ужасный человек, совсем нет. Только презрение Эдди к нему заставляет его иногда сомневаться. Заставляет его задумываться, что, если его отец прав — он никогда ничего не добьется. Заставляет его задумываться, что, если его уже, возможно, слишком поздно спасать, что он просто какой-то избалованный ребенок, ненавидящий своего отца. Ничего нового. Все тот же, все тот же. Стив попытается доказать ему обратное. Может Эдди думает, что все понял о Стиве, но это не так. Он проснется завтра и увидит, что все его обязанности выполнены, и ему придется пожалеть о своих словах. Ему придется довериться Стиву. И Стив не может дождаться.