***
Как прекрасно очутиться во сне, когда ты точно знаешь, что спишь. Точно знаешь, что наяву такого никогда не произойдет. Ты не полетишь со школьной крыши вниз. Не пойдешь беспомощно на дно Босфора. Тебя не сможет одолеть какая-нибудь безмозглая шестерка Мелисы. Мир снов притягателен и опасен. Точно так же, как Канат Гюнай. Сейчас он может признаваться тебе в любви, а через пять минут избивать одноклассника в спортивном зале. Или хладнокровно смотреть, как тебя, униженную и оскорбленную, тащат в раздевалку, чтобы унизить и оскорбить еще больше. Его репутацию не обелит ни сработавшая пожарная сигнализация, ни «чудесное» спасение нас с Бекиром. Канат Гюнай — избалованный богатенький ребенок, который не видит границ и не принимает отказов. Я даже думаю, что цель его игры со мной — не только запудрить мозги и запутать мое маленькое расследование. Он впервые столкнулся с той, кто убегает от него, а не бежит в его лапы. Это такой животный интерес — кто кого? Цель же моей игры — вывести их гнилую компанию на чистую воду. Но иногда я спрашиваю себя: «Не заигралась ли ты, девочка?». И мне интересно, я одна так думаю, или из уст моего оппонента тоже хоть разок прозвучало: «Приди в себя, Канат! Это всего лишь игра!»? Потому что его поступки так противоречивы. Впрочем, как и мои. После неожиданной встречи в библиотеке (Канат, наверное, побил пару школьников, чтобы узнать, где она находится), я долго не могла уснуть. Прокручивая вокруг запястья чудесным образом обретенный браслет, я лежала в постели, как всегда придумывая более колкие и точные реплики в ответ этому несносному парню. Стоило закрыть глаза, и я очутилась среди стеллажей. «По-твоему, это я должен бояться тебя, моя строптивая девочка?», — отозвался Канат в полной тишине опустевшего зала. Я даже не успела моргнуть, как его нос коснулся моего. Какой же высокий этот парень! Иногда шея затекает вот так говорить с ним, стоя на цыпочках. «Ты можешь делать, что хочешь, в твое свободное время», — выдавливаю я, находясь в опасной близости от загнавшему меня в угол зверя. «Значит, что хочу?», — загорается Канат. Я и забыла, что он ходит в школу ради свободного времени. Как? Как он выводит любой наш разговор в романтическое русло? Не успеваю подумать об этом, как его губы накрывают мои. Ладони скользят по плечам и в какой-то момент перемещаются на талию. Он целует меня все настойчивее. А что я? Эким из сна — жалкая овечка, изнывающая по этим поцелуям. Отвечающая так страстно, будто жаждет перенести все это в реальность. И кого я обманываю больше — Каната или себя? Растворяюсь в этом сне, практически забываю обо всем, когда понимаю — он безумно хочет меня. Даже во снах наши поцелуи различаются. И если первый напоминал упавшую каплю дождя на едва раскрывшийся бутон розы, то этот похож на всепоглощающее торнадо. Зарываюсь пальцами в кудрявых волосах и, наверное, задеваю какую-то чувствительную зону на затылке, потому что Канат рычит мне в губы. Затем подхватывает за бедра, точно пушинку, вырывая из моей груди такой неприличный стон, каких я даже в фильмах никогда не слышала. На этот раз я открываю глаза только тогда, когда его пальцы скользят по линии моего белья под юбкой. Почему мы это делаем? После таких ночей невыразимо сложно продолжать вести холодную игру наяву. Да что там — сложно даже выспаться! Тело не слушается и дрожит от нереальных прикосновений. Губы искусаны донельзя от его сладких поцелуев. В животе все сжимается от предвкушения чего-то запретного. Волосы разметались по подушке мокрыми прядями. Что ты творишь со мной, Канат Гюнай? Если в библиотеку он пришел, чтобы в очередной раз взбесить меня или выпытать что-нибудь стоящее, то зачем он появился на пороге дома Лейлы? Такой улыбчивый, солнечный, домашний, с подарком в руках, словно парень из мечты. Это было совсем не так, как тогда у меня в квартире, когда он вернул мой телефон. Если забыть предысторию, можно было подумать, что он нормальный парень. Осторожно, Канат, со стороны может показаться, что я положительно на тебя влияю, и ты действительно исправляешься. Но мы оба знаем, что ты не такой. Ты ничего не делаешь просто так. Не возвращаешь, затянув галстук на форме, отобранный королевой школы телефон с позорным видео. Не спасаешь тонущую девушку из бассейна на глазах у королевы школы. Не бежишь за девушкой, которая только что унизила тебя и королеву школы на глазах у свиты. Какие странные совпадения, не правда ли, господин Канат? Я тоже хороша. Стоит нам оказаться наедине, как мне приходится всеми силами отгонять от себя видения из снов. Не могу долго смотреть ему в глаза, потому что неизбежно пытаюсь разглядеть в них искренность его порывов. И, черт возьми, вижу ее! Чувствую каждой клеточкой и все равно не могу поверить…***
Открываю глаза после очередного ночного приключения с Канатом. Где мы были на сей раз? Кажется, в школьной кладовке. Куда еще он соизволит затащить меня, чтобы «поговорить»? В школьный душ? Нет, нет, Эким, поскорее гони от себя эти мысли! Я все еще во сне? Люстра на потолке другая. Поворачиваю голову и вижу новые шторы. А когда я обзавелась такой шикарной прикроватной лампой? И этого фото на моей тумбочке никогда не… — Я тебе снился, — удовлетворенно заключает Канат, откидываясь в кресле с ухмылкой наглаженного кота. — Что? Где я? — только и умудряюсь произнести, поднявшись в постели и озираясь по сторонам. — В моей комнате, — произносит Канат шепотом, наклоняясь ко мне. — Как я здесь оказалась? — продолжается поток глупых вопросов от меня. Это уже не смешно. Что я здесь забыла? — Это сон? — добиваю я. — Для меня — да, — мурлыкает парень, хитро улыбаясь. — Но я начал переживать. — Я же… — хватаюсь за голову, — я была с Азизом! Где он? Почему я… — Во-первых, ты объяснишь мне, что ты делала у Азиза, — встает Канат с кресла. — А во-вторых, выпей это. Опускаю ноги на пол. В голове гудит рой пчел. Спрашиваю у Каната про содержимое чашки, и когда он отвечает, что это чай, который заварила мама, то мне становится не по себе от его близости и теплоты. Опрокидываю в себя вкуснейший сладкий напиток, краем глаза замечая, как Канат наблюдает за мной, сидя рядом. Эта сцена так похожа на сон, что хочется ущипнуть себя. Ставлю чашку на тумбочку сама, чтобы нам опять не зацепиться браслетами. — Ты упала в обморок, когда я зашел. Вот что произошло, — нарушает тишину хозяин комнаты. Его голос еще слаще чая. Бомбой обрушивается осознание того, зачем я пришла в этот дом. Моя бедная подруга Лейла! Я узнала страшную правду про такую же наивную девчонку, как она! Бежать бы мне из этого дома! — Мне нужно идти, Канат, — стараюсь не смотреть на него, иначе никогда не встану. — Он рассказал тебе тайну нашей семьи, и теперь ты презираешь меня еще больше, так? Канат поднялся вслед за мной, но не было нужды схватить меня за локоть, как он обычно делает. Я сама остановилась и зажмурила глаза с подступающими слезами. Если самоубийство девочки сошло ему с рук, то презирать — это мягко сказано! Еще и вся семья его покрывает. Не могу и слова вымолвить. — Отец имеет слишком большую власть над нами, я не могу противостоять ему, иначе пострадает не только мой брат, — продолжает Канат, запутывая меня еще сильнее. Переживаю за Азиза. Он умолял меня ничего не рассказывать Канату. Но причем здесь их отец? Ощущаю солоноватый привкус собственной слезы. — Слишком много страдающих вокруг тебя, — выдавливаю я и вновь разворачиваюсь к двери. Жду привычного колкого ответа, но не слышу ни слова за спиной. Канат остается в своей комнате, даже когда я открываю входную дверь, чтобы убраться отсюда. Кажется, мой план беззаботной игры в любовь начинает рушиться.