—Блин, что за говно?!

      Если меня спросят, насколько по десятибалльной шкале я ненавижу пятничное утро двадцать девятого октября, я незамедлительно отвечу — сто из десяти. Во-первых, я проснулся за пять минут до будильника, а это — думаю, известно каждому, — ужасное чувство. Во-вторых по дороге на кухню я встретил отчима, который одарил меня своей противной улыбкой. Ну, и в третьих, я пролил кофе на толстовку и пришлось идти в рубашке, которую я не успел погладить и решил, что пойду в мятой. Так же я опоздал на автобус, следовательно, опоздал на первый урок — алгебру. Сегодня было три урока, потому что последний день и каникулы, учеников, как правило, в такие дни не нагружают и оставляют лишь на классный час. Директор у нас просто охуенный.       При всём этом, когда я всё же дождался нужного автобуса, мне раз десять наступили на ноги, толкнули, я почти упал, но меня поймала какая-то женщина. В общем, не весёлое утро у меня выдалось. Отнюдь не весёлое. Добравшись, наконец, до школы, я быстро поднялся на третий этаж и, добежав до нужного кабинета, постучал и открыл дверь, осторожно проходя. Опоздание на десять минут, м-м-м...       — Здравствуйте, извините за опоздание, можно войти? — сказав фирменную фразу, я ждал ответа, пока на меня смотрели серые глаза Димы. Хотя, нет, в его образе он как раз таки Дмитрий Андреевич.       — Причина опоздания? — кивнув на моё место, спросил учитель, а я, пройдя за свою парту, ответил:       — Пролил кофе на толстовку, минут десять искал рубашку, пропустил автобус и чуть не навернулся по пути в школу, — озвучив почти все события утра, обидчивым тоном сказал я, доставая из рюкзака учебник по алгебре.       — Эх, чудо ты, Эмиль. Чудо в перьях, — вздохнул Масленников, продолжая после этих слов вести урок. Я старался догнать, о чём они говорят, но сдался, надеясь, что Дима всё же объяснит эту тему на дополнительных. Списывая с доски все решения, я сдался и стал тупо пялиться на математика. Он... он прекрасен во всём. Возможно, я его идеализирую, возможно, не до конца его знаю, но я точно знаю, что во внешности он просто, сука, идеален. Острые скулы, приятные черты лица, голос, руки... Ах, да, ещё я начал замечать, что у Дмитрия Андреевича довольно красивые и сильные руки...       — Блин, что за говно?! — воскликнул я, но потом вспомнил, что, вообще-то, нахожусь в классе. Упс.       — Это не говно, а урок алгебры, Иманов. Не слушаешь, не мешай хотя бы другим, — серьёзным тоном произнёс он, возвращаясь к доске. Ой, стыдно как-то. Или больше неловко. Похуй. Главное, что кары небесной — в моём случае кары Масленникова, — мне не избежать. Вот сто процентов после классного часа он скажет остаться, отчитает, попросит объясниться и бла-бла-бла. О, вспомнил! Сегодня же озвучат результаты по олимпиаде. Волнительный момент...       — Эмиль, раз ты настолько не заинтересован в теме, значит ты её знаешь. К доске, — снова доёбы, ну ёб твою мать! Вздохнув, я посмотрел на него обиженным взглядом и поплёлся к доске. Делать нечего, придётся отдуваться, как могу. — Задача под номером триста тридцать восемь. Пожалуйста, я слушаю.       — Ну-у-у... эм... там, в общем... нужно использовать формулу под номером два?.. — честно, наугад сказал. Ну не понимаю я эту тему, потому что связана она с прошлой, а на ней я не присутствовал, да и из-за "индивидуальных" заданий нихуя не знаю. — Ну, Дмитрий Андреевич! Меня не было на прошлом уроке, а эта тема связана как раз таки с темой того урока... пощадите чудика, не пытайте, — состроив щенячьи глаза и сжимая мел в руке, умоляюще просил я, а класс залился смехом от такой картины. Кажется, все уже привыкли к нашим стычкам, пусть их и стало меньше.       — Ладно, чёрт с тобой, садись. Савекина, блестнёшь умом? — кивнув на подругу, спросил он, хотя все знали, что выбора у Полинки не было. Пусть отдувается, хули она ржёт? — Объясни мне суть данной формулы и почему именно она помогает решить задачу... — а дальше я просто записывал, не слушая. Смысла уже нет.

***

. . . Так приятно укрывала Бирюзовым одеялом. Я раскрылся, умирая, Но к тебе опять ныряю.*       Эта песня играет у меня на повторе всё время, пока я сижу в кабинете алгебры — чёрт бы побрал этот классный час — пока друзья сидят в столовке. Я есть не хотел, поэтому, попросив Диму отсидеться всю длинную перемену в кабинете, сел за свою парту, доставая наушники. За это время я решил раскрасить тот самый рисунок, на котором красовался Масленников, и опять он подошёл ко мне в процессе.       — О, тот самый рисунок, — усмехнулся учитель, а я заметно вздрогнул, выдёргивая наушник из одного уха. — Отдай его мне, ты прекрасно рисуешь! — восхищённо рассматривая лист бумаги, сказал он, а я лишь смущённо улыбнулся, добавляя теней под глаза. У него действительно в последнее время синяки стали больше и заметнее, из-за чего я немного за него переживаю.       — Спасибо. Отдам, — шире улыбнувшись, сказал я, а в класс начали подтягиваться ученики, но класс по прежнему был заполнен даже не на половину, меньше.       — Кста-а-ати, тот выпад на уроке. Что это было? — вот нахрена, называется, вспомнил? А так всё хорошо шло. — Понимаю, если бы ты тихо это сказал, но ты на весь класс это крикнул.       — Я... задумался. Потом расскажу, — отмахнулся я, дорисовывая, вырывая лист из альбома и вручая его математику. — От сердца и почек, дарю я вам листочек, — со всей душой произнёс я, на что одноклассники обратили внимание и, увидев рисунок, подбежали ко мне и просили их нарисовать. Началось... Дима лишь тепло улыбался, смотря на это и уходя к своему столу.       — Да бля, я не рисую людей за просто так! Дмитрию Андреевичу исключение, — наконец отогнав от себя со(м)учеников, воскликнул я, а потом в голову пришла гениальная мысль. — Пятьсот рублей — и портрет ваш!       Все недовольно загалдели, а Каштанова, которая, наконец, вылечилась — слава Богу, — сказала, что заплатит, уж очень ей это понравилось.       — Эх, Иманов, незаконная торговля! — протянул Дима, и класс тут же раздался смехом. В ту же секунду в кабинет вошли мои друзья, которые недоумённо смотрели на ржущих одноклассников.       — Ну, не наркотой же, значит всё законно, — хмыкнул я, на что получил предупреждающий взгляд учителя. — Понял. Больше не буду так шутить, — после этих слов прозвенел звонок, поэтому в класс начали подтягиваться все ученики, со вздохом садясь за парты.       — Так, любимые мои оболтусы! — оглядев весь класс, громко произнёс Дима, после чего на него наконец обратили внимание. — Я бы хотел похвалить вас, ведь эту четверть, а то есть начало года, вы были очень активны и вели себя более-менее нормально. Особенно хочу выделить Эмиля, — посмотрев на меня тёплым взглядом, сказал Масленников, продолжая: — Совсем недавно он поучаствовал в городской олимпиаде, алгебра. Чудик, могу поздравить, ты занял второе место, и я хочу вручить тебе грамоту, — подозвав меня к себе, горделиво говорил он, а на моём лице сама по себе расцвела улыбка. Я и не рассчитывал на такой результат, если честно... — Ты молодец, котёнок, — он прошептал это совсем-совсем тихо, так, что услышал только я, но мои щёки успели налиться пунцовым, а ещё больше я покраснел, когда после вручения грамоты по кабинету прошлись аплодисменты от одноклассников. Впервые, кажется, меня так восхваляют...       Смущённо улыбнувшись, я прошёл за свою парту, бережно убрав глянцевый лист в файле в рюкзак, закрывая лицо руками в надежде скрыть румянец. Полина, повернувшаяся ко мне, улыбнулась и вопросительно вскинула брови, как бы говоря: "Я видела, как ты покраснел после того, как он что-то прошептал. Выкладывай", а я ответил коротким "потом", почти не слушая речи математика. Когда прозвенел звонок, все начали копошиться, но Дима, остановив их, раздал листы согласия родителей, прося принести завтра. Не успел я подойти к двери, как меня обыденно попросили:       — Эмиль, останься на пару минут, — улыбнувшись кончиками губ, сказал Масленников, и я, вздохнув, кивнул друзьям, подходя к учительскому столу, когда класс полностью опустел и дверь закрылась.       — Я опять что-то натворил? — спросил я заранее виноватым тоном, но вместо причитаний меня притянули к себе, обнимая. Я покраснел, не сразу понимая, что произошло.       — Ты просто умница, Эмиль! А говорил, что не сможешь, — ласково щебетал Дмитрий Андреевич, и я, обняв его в ответ, улыбнулся, прикрывая глаза.       — Я сам от себя не ожидал, если честно, — тихо сказал я, когда Дима отстранился. — Думал, вообще никакое место не займу, а тут бац — и второе, — смущённо улыбнувшись, произнёс я, смотря в серые глаза напротив. — И... котёнок? Серьёзно? — усмехнулся я, поправляя лямку рюкзака.       — Иногда ты очень похож на маленького котёнка, — хмыкнул учитель, потрепав меня по голове. — Маленького, беззащитного котёнка, — добавил он, после изменившись в лице и немного помрачнев. — Как дома? С отчимом всё хорошо?       — Пока всё нормально... по крайней мере, меня он не трогает, — грустно улыбнувшись, ответил я, немного поникнув. Может, я зря рассказал?...       — Эй, всё будет хорошо, слышишь? — заглянув мне в глаза и улыбнувшись, сказал Масленников, а тон был полон поддержки. Пусть он не знает всех подробностей, всё равно поддерживает. Невозможный... — Да и... ты в любой момент можешь написать или позвонить мне, хорошо?       — Даже в час ночи? — тихо засмеялся я, но Дима серьёзно ответил:       — Да хоть в три, я всегда помогу.

***

      Дома приятно пахло едой и сладкой выпечкой, из-за чего ощущалась иллюзия уюта. И, нет, это была бы даже не иллюзия, если бы отчима не было, но он, к огромнейшему сожалению, всё же остался тут и никуда не ушёл. Досадно.       — Эмиль, ты? — послышался голос мамы с кухни, и я, разувшись и повесив куртку на крючок, прошёл туда, улыбаясь тому, как мама смешно копошится на кухне. — Мой руки и садись кушать, я фарфалле приготовила и пирог испекла, — тепло улыбнувшись, сказала она, после чего я, тоже улыбнувшись, пошел в ванну, помыл руки, переоделся и, случайно споткнувшись о порог, всё таки дошёл до кухни. На столе стояла ароматная тарелка с макаронами-бантиками, привлекающие одним своим видом. Мама, сев напротив, начала расспрашивать про мой день.       — Знаешь, кстати, какое место я занял в олимпиаде? — улыбнулся я, вспоминая похвалу Димы. Мама, заинтересованно приподняв брови и подперев подбородок рукой, кивнула. — Второе! Я думал, что не займу даже третьего, а тут...       — Умница! Горжусь тобой, — ласково произнесла она, и, казалось бы, ничего не может испортить этот прекрасный день. Кроме голоса Дмитрия с гостиной.       — Танюш, обед готов? — я, поморщившись, убрал тарелку в раковину и бросил маме тихое, но благодарное "спасибо, очень вкусно", позже удаляясь в свою комнату. Потом я вспомнил, что не написал друзьям.

Эмили

Меня мама фарфалле накормила

Кайф

Полька Поздравляю А теперь говори, что тебе сказал Масленников и от чего ты так покраснел

Эмили

А, ну так

Я короче такой подхожу к нему, а он такой "ты молодец, КОТЁНОК"

Данк ПИЗДЕЦ Полька ЧТООЛ ЭМИЛЬКА ЭТО ЗВОНОЧЕК

Эмили

Возмооожно

)))

Полька Кстати, ты стих придумал?

Эмили

Ой, нет

Ща накуралесю чота

Скину потом

Данк ждём всем колхозом       И, следовательно, этим я и занялся следующий час. По-началу ничего не получалось, мысли путались, сбивая с толку, а строчки никак не хотели рифмоваться. Но спустя сорок минут на листе бумаги красовался стих — не до конца рифмованный, не полностью выражает главную мысль, но, в целом, я собой горжусь, ведь прежде мне не доводилось сочинять стихотворения. Снова стены давят вниз, Снова в мыслях кавардак. Когда ты всё-же станешь близ, Я запру свои мысли в чердак. Я не понял, как влюбился, Но знаю я точно одно: Чувства растут, мой разум разбился, Думаю, залягу я скоро на дно. Дело одно — любить человека, Дело другое — умом понимать: Не отпустить просто так человека, Проще, кажись, каждый день умирать. Нам осталось полтора года. Полтора года до конца. Дальше шанса не будет, о да, Закон подлости таков: нет счастливого конца. Я не ангел, и ты тоже, Но гораздо больнее молчать. И, нет, я не буду кричать, Мы рассыпались, словно драже. Я не сдержавшись воскликаю: — Блин, что за говно?! Хотя, я всё-же понимаю: Всё это — не говно. Всё это — чувство моё. Ты идеален, но в чём же смысл? Я целиком состою из тебя. Потерян давно мой здравый мысл, С тех пор, как влюбился я в тебя.       Семь четверостиший. Руссичка бы похвалила, но, думаю, она не поймёт смысл... да и показывать я не собираюсь. Отправив своё творение друзьям, я включил дораму (да... да.) "Давай сразимся, призрак"** и принялся смотреть. Да, я начал смотреть дорамы от скуки... что поделаешь. Спустя десять минут мне пришёл ответ на стих. Полька КАК ТЫ ЭТО СОЧИНИЛ ЗА ЧАС?! БОЖЕ МОЙ Данк прикольнооо масло оценит Полька А если не оценит, мы побьем его за гаражами:D

Эмили

Эх, жестокая ты, Полин

Ну, вообще, если так подумать... он может отправить меня на какой-то литературный конкурс, типо "выиграешь и получишь хуй с маслом'

Полька ХАХПЭ Ну да       А потом я вспомнил, что нужно дать маме это грёбаное разрешение. Мама, подписав всё, сказала собрать вещи, чтобы завтра не колупаться. После этого я, взяв портфель побольше, начал собирать всё необходимое.       А ещё я всё ещё надеялся на то, что произойдёт какая-то ошибка и мы окажемся в одном номере.