Вы - часть моего становления.

      Решили остановиться в книжной кофейне на Большой Ордынке. Ивану было даже не важно где они по итогу остановятся, да хоть в подъезде, главное каким-то образом Юрий Николаевич пригласил составить компанию, а большего не надо.       В кофейне сидело несколько человек, раскиданные по разным углам. Атмосфера спокойная и благоприятная. Юрий не стал долго выбирать место и предложил сесть на ближайшее у окна.       — Ваня, посиди малясь, я сбегаю за меню, — сказал Стоянов и юркнул к молодой девушке у кассы.       Наверное, с момента согласия Иван не мог вымолвить чего-то адекватного, как будто весь запас слов багажом он решил оставить в студии «Ошуительного Хоу». Тут вообще легко забыть кем являешься на самом деле, а ведь Абрамов один из известных и успешных комиков, который смог вырваться из пут всемогущего Маслякова и ко. Обладавший уникальным юмором, способностью к пародиям разного уровня, игрой на инструменте — всё это был Ванечка, который теперь сидел напрочь забывший про всё. А какая должна быть реакция? Когда кумир всех лет живой, в здравии сейчас принесёт меню, сядет напротив и о чём-то будет беседовать.       «Спокойно, это же не Атос, всё хорошо… Он живее, чем любой из мушкетёров!» — метались мысли у него в голове.       Юрия Николаевича не пришлось долго ждать, воспитанный на советской дисциплине, его пробежка заняла полминуты.       — Вот и я.       В ответ Иван добродушно, но натянуто улыбнулся. Лицевые мышцы дёргались от напряжения, поэтому он их сдерживал в улыбке.       — Выбирайте, Юрий Николаевич, я после вас. — прорезался неровный голос у Абрамова, тот самый, который он не раз пародировал на концертах, показывая самоуверенного и смешного на вид четырнадцатилетнего мальчугана ещё с не совсем устоявшимся голосом.       — Да мне долго выбирать не надо, я не привередлив. Если, Ваня, затрудняешься, очень советую попробовать здесь капучино с кленовым сиропом. Не примечательный напиток, но именно в этом месте, его делают невероятно!       Внутренний шум у Абрамова постепенно затихал, чем больше Юрий говорил.       — Хорошо, доверюсь вам. — согласился Иван и стал ждать пока Стоянов сделает заказ.       «Не могу же я в течение всего времени сидеть и молчать. Сам же хотел с ним поговорить. Что за противоречивость. Где моя вредность и нарочитая болтовня? Почему сижу как оболдуй?»       — Юрий Николаевич.!       Мужчина отвлечённо смотрел в окно, как в момент дёрнулся от неожиданности, повернув голову на юношу.       — Да, Ванюша?       — Вы наверное не с проста выбрали эту кофейню, здесь часто сидите? — выбрал из кучи туманного пространства в голове единственный ясный вопрос.       — Это место примечательно тем, что можно посидеть и почитать. Да и вид здесь красивый, особенно на моём месте. Немного по-эгоистически прозвучало? — смутился Юрий.       — Нет, что вы! — отозвался Иван и глотнул кофе.       Сквозь пышную пенку, губы коснулись тёплого напитка, отдающего лёгкими нотками сладкого сиропа. Не спеша проглотив, Иван от удовольствия прикрыл глаза и мог ещё некоторые мгновения насладиться послевкусием. Он забыл про все мысли, беспокойно терзавшие его, и полностью отдался впечатлению. Пока Иван не видел, Юрий наблюдал за ним, внимательно и аккуратно, изучал каждое микроизменение на лице.       — Нравится, Ваня?       Оторвавшись, Абрамов распахнул глаза и посмотрел на Стоянова.       — Это волшебно…       — Очень рад, — спокойно выдохнул Юрий и глотнул свой кофе.       Нормально было то, что какое-то время они сидели в полной тишине, без разговоров, слушая как приходят и уходят посетители, как работает кофейная машина, как шуршат бумажки, как проезжают на улице автомобили, даже как лёгкий ветерок пробивается через приоткрытое окно у их столика. Подобные моменты воодушевляют и помогают отпустить ненужные мысли через это же окно. Ивану стало гораздо легче, он привык к обстановке, к Юрию, а кофе его расслабил.       — Всё-таки здорово, что мы увиделись в живую, — начал Стоянов, — я тебя, Ваня, много смотрел в интернете и всё хотел встретится…       — Правда?       — Да, но потом думал, что идея слишком абсурдная. Ты меня можешь и не знать, да и кто захочет со стариком общаться вне мероприятий.       — Всем бы быть такими стариками как вы! — немного громче обычного сказал Иван, — Знаете, а я и сам мечтал с вами увидеться, да даже в социальных сетях пообщаться. Вы… вы может и не догадываетесь, но вы мой кумир детства. — осмелев, стал больше рассказывать, — Я молюсь на ваш юмор, на вашу фигуру…       — Ну на фигуру можно и не молиться, — в шутку сказал Юрий.       — Не в том плане, — засмеялся Ваня, — в плане личности.       — Я понял, — мягко улыбнулся тот.       — Вы извините, что перебил, но сами начали этот разговор, а я хотел первым всё сказать, потому что… сам хотел вас пригласить после съёмок.       Юрий Николаевич замолчал и стал слушать разгорячившегося юношу.       — Как и у большинства людей, моя симпатия к вам началась с «Городка», ведь это была одна из смотребильных передач в то время. Согласитесь, она и сейчас не теряет актуальности. Ваше пародийное мастерство сыграло для меня большую роль в детстве. Я смотрел как заворожённый каждый выпуск и ждал следующего. Ждал, Юрий Николаевич. Наверное, не будь вас тогда по телевизору, накрылась бы моя лавочка пародий. Был бы я юмористом, пошёл ли в пресловутый КВН и вот сейчас сидел бы тут? Мама хотела меня видеть благородным пианистом, а не похабщиком со сцены, наверное так и было бы, вот только истинной радости постоянная игра мне не приносит. Про «похабщика» это не из-за вас, это уже добавление от меня, авторское. — к концу фразы пыл заменился скрытой грустью. — Это какая-то мелкая доля всего того, что хотел сказать, а в процессе понял, за час пока мы с вами сидим, всего выдать невозможно.       — Знаешь, что мне в тебе не нравится? — неожиданно начал Юрий. — Не то чтобы не нравится, а скорее образ ты интересный для себя выбрал.       Иван замолчал.       — Ты скрываешь своё естество за маской представления. За злой маской, колкой и ядовитой. Я много просмотрел твоих выступлений, прочитал достаточно комментариев и люди, коих приличное количество, отзываются неблагоприятно из-за гадкого послевкусия от твоих изречений, будто их в чан с дерьмом опустили и обсмеяли, извини меня, не принимай близко. Ты можешь на публику вынести недостатки человека или ситуацию и нередко используешь сарказмы.       — Юрий Николаевич, но ведь это же современный юмор, это прожарка. Сейчас многое в шоу-бизнесе строится на негативе.       — Вань, я понимаю, думаешь первый раз на телевидении? И в наше время были смелые экспериментаторы, да хоть Игоря Угольникова взять. Тот ещё похабщик, но он с таким интересом всё делал.       — Вы тоже экспериментатор. «Городок» много нового использовал, даже запрещённого.       — Это так. Но не уходи. Ваня, это же не твоя натура. Ты ведь добрый на душе. Зачем использовать порой такую грязь, ради чего? Раньше денег не было, держались в сетке только благодаря связям, творческому потенциалу и молитвам божьим. Сейчас же всё есть, площадок не пойми сколько. Раскрывай себя, не хочу.       Абрамов молчал, ему стало стыдно. Значит Юрий Николаевич смотрел все номера и где он шутил про мастурбацию, про уролога, про «си, соси», про музей-бдсм, про эротический массаж и про многое другое. В один момент захотелось удалить всё, чтобы Стоянов не посмотрел это когда-либо ещё.       — Ну зачем вы, хорошо же сидели. — вставил Иван, не зная что сказать в своё оправдание.       — Ваня, ты не подумай, что я тебя здесь отчитываю почти прилюдно. Я же по-отцовски, любя. Но мне в свою очередь начать надо было не с этого. Несмотря на вещи, которые не совсем по вкусу, ты мне нравишься. Нравишься, своей живость, молодостью, задором, даже иногда детской манерой, она у тебя есть.       Абрамов не ожидал услышать некоторые откровенности, поэтому слушал крайне внимательно, стараясь не перебивать.       — Твои музыкальные номера на высоком уровне, их больше всего люблю. И если честно, иногда завидую. — Юрий Николаевич замолчал.       Его голова была склонена, веки опущены, он тщательно взвешивал слова в своей голове.       — В каком-то смысле, я тоже на тебе вырос. — договорил Стоянов и поднял голову на Абрамова. Юноша, откровенно говоря, лупил на мужчину и потоку слов более не суждено было пойти из его уст.       Чтобы разрядить обстановку, Юрий Николаевич мягко положил свою ладонь Ивану на плечо, задержал так некоторые мгновения, поднялся и пошёл к выходу, дав девушке за кассой чаевые.