«Я последний романтик, видишь? Никому в обиду не дам. Затоплю нежностью, запытаю лаской. Я знаю толк в развлечениях, после которых выносят вперёд ногами.
В рай или ад? Выбирай, где ближе расплачиваться с грехами.»
Люцифер
Ярость — это то, что я испытываю на протяжении всей своей жизни. Она сильнее злости, она не поддаётся управлению, в отличие от гнева. Гнев — это то, с чем мне приходится ложиться спать. Утрата самоконтроля — то, чем я страдаю с самого детства. Я так и не научился полностью контролировать свои эмоции, лишь временами я мог совладать с собой. Каждый раз, когда я чувствовал, что мои нервы на пределе, что вот-вот взорвусь и сожгу себя изнутри, приходила она. Ярость давала мне то, чего не мог дать ни один наркотик. Наслаждение. Кровь закипает, приводя разум в экстаз. Ты больше ничего не понимаешь, и это опьяняет сильнее, чем любой алкоголь. Это разрушало меня. Получал ли я кайф от своего же дерьма? Да, я упивался этим. Мой тёмный мир такой слащавый. Но одна сука… красивая голубоглазая сука отравляет хуже ярости. Выпускаю густое облако дыма и тушу сигарету о собственную ладонь, сжав в кулак, перед тем, как бросить её в переполненную окурками пепельницу. За последние дни единственная моя пища — табак и алкоголь. И мысли о ней. Бесконечные и безжалостные, они выжигают меня изнутри. Заставляют сгорать заживо. И прогнать их я не в силах. Да и разве я хочу? Глубоко вздохнув, разминаю шею. Я следил за ней с самого её рождения. Оставался в тени, держал добычу под прицелом. Понимал: моя будет. Моя. Выдеру до судорог. До пара из ушей. Выдолблю как свою шлюху. Грязно, развязно, с оттяжкой и на всю длину. Часами засаживать буду. Без жалости и без пощады. Долгие годы наблюдал. Изучал. Присматривался. Когда приезжал в штат, всегда находил её. Привычка выработалась: если оказывался в её городе, рефлекторно отыскивал, выяснял, где прохлаждается и чем дышит. Она и не замечала меня. Жертва никогда не видит хищника. Я не выпускал свою собственность из-под присмотра. Грёбаный сталкер. И наконец заполучил её. Но что дальше с ней делать? Единственное моё желание — обладать ею. Я как маньяк хочу, чтобы мне принадлежали её душа, тело, сердце и мысли. Но каждый раз, когда я, наблюдая, прожигаю её взглядом и злюсь, — собственноручно дарую ей власть над собой. А я этого не допущу. Я практически на грани безрассудства. Этот месяц не прошёл бесследно. Немногое изменилось. Как и она. Но сейчас я больше всего ненавижу не её, а себя. Потому что так и не смог испытать к ней отвращения, хоть и был груб и немало боли принёс: словесно и физически. Наблюдаю, как люди Джонсона окликают меня, что-то объясняя, а я их вовсе и не слушаю. Я посвящаю свои мысли ей. Сделав глоток терпкого алкоголя, я пытаюсь оттолкнуть натиск о ней и сосредоточиться на разговоре с этими ублюдками. Но грудная клетка вмиг сжимается, когда в памяти всплывают неприятные картины прошлого месяца. Кадр с её мокрыми от боли глазами, которые неизменно источали отвращение ко мне, подобен пытке. Она — дьявол во плоти ангела. С большими голубыми глазами, на дне которых плещутся черти в огне. Невинная снаружи и тёмная внутри. Блаженное сочетание. Она приняла решение избегать меня. Глупая девочка. Она никак не может понять, что, пытаясь убежать от меня, парадоксально бежит мне навстречу. Неужели она приняла решение быть сильной на расстоянии монстра? Если всё действительно так, то это станет её самой большой ошибкой. Мой мозг слишком долго плавился от злости. Её провокации, непокорность и непослушание как удары хлыстом. Однако невыносимая мысль о том, что я так и не смог побороть право на существование девчонки в моей голове, провоцирует меня ненавидеть её. Она умерла для меня в тот же день, когда пыталась сбежать от меня. Наивно полагая, что у неё получится, и я спущу ей это с рук. Не смог. Я устал в одиночку гореть в своих грехах. Грехах, в которых повинна голубоглазая дрянь. Она — совершенное зло и в то же время абсолютное совершенство. Оказавшись в моих руках, она заставляет меня сходить с ума. Я вытрахаю её до потери сознания. Я избавлюсь от чар голубоглазой ведьмы. Внутри меня в клетке мечется раненый зверь, что желает свернуть шею этой суке. Стиснув челюсть, я сохраняю спокойствие снаружи, чтобы не привлекать к себе внимание товарищей. Постепенно возвращаюсь в беседу своих людей и сторонников. — Я получу эту фирму, Альфредо, нравится это Джонсону или нет, — на повышенном тоне сказал я, попивая виски со льдом. — Я не хочу ругаться с твоим боссом, но ты и сам прекрасно понимаешь, что это наиболее оптимальный вариант. — Посмотрел в сторону собеседника, он же правая рука Дэвида Джонсона. Тот недовольно покачал головой и посмотрел на девушек, которые танцевали на пилоне у нашего стола. — Если бы жив был твой отец, Люци, он бы всех нас пристрелил, — ухмыльнулся второй человек Дэвида. — Это могу сделать и я, если потребуется. — Я вздохнул и с раздражением ударил стаканом о стол. — Его отец закрыл бы вашу шарашку за то, что вы нелегально торгуете алкоголем и наркотиками, а не управляете самыми крупными корпорациями Европы, — грубо проговорил Армандо — мой советник. — Люцифер — глава семьи Морнингстар, не забывайте об этом, — поднял указательный палец и смотрел на каждого убийственным взглядом. — Арман, как тут забыть про это, если ты как щенок тявкаешь об этом постоянно, — сдержанно шипит сквозь зубы Альфредо. Армандо, невольно подёргавшись, оскалился, от чего на его лице начали играть желваки. Я его усмирил опасным взглядом, дабы приказать успокоиться и держать свой зад на месте. — Ты нахуя распустил руки на моей территории, Агилар? — рычу я, прежде чем вот-вот разбить его голову об стену. — Твои сосунки месяц назад подметили мой банк и по твоему якобы указу ограбили его, но твоё счастье, что всё обошлось. — Ты же знаешь, я сделал с ними, что сделал, и больше виновники не сунутся на твои земли, Люци. Уже никогда, — чеканит тяжёлым голосом он. — И да, указ я им не давал, они воспользовались моим именем, чтобы в конце концов подставить меня, — говорит Альфредо. — Я не прощаю такие поступки, ты знаешь. В ближайшее время вернёмся к подписанию договора. Ты в Вашингтоне нечасто бываешь, поэтому будет глупым упускать возможность, — откидываюсь на спинку дивана, пальцами постукиваю по коленке. — Дэвиду передай, что его деньги в моём банке, в моём личном сейфе. Пусть не переживает по поводу этого. Но если эта грязь снова обрушится на меня, я уничтожу тебя, Агилар. — Люци, при всём моём уважении… — начинает этот циничный ублюдок. — Уважение в жопу себе засунь, — рявкаю я, потихоньку теряя терпение, которое трещит по швам ещё с первых минут нашего заседания. — Я понял тебя, Люцифер, — хмыкает. Достаю из ящика стола бутылку коньяка и наполняю хрустальный бокал, тут же осушая его до последней капли. Выжигаю внутренности огненной жидкостью, в надежде хоть немного выдохнуть после длительной встречи. Уже неделю не нахожу себе покоя. Вытаскиваю из-за уха сигарету и вставляю её между губ. На меня всё давит. Я хочу вздохнуть, но не могу. И даже сигаретный дым не чувствую, будто и не травлю свои давно умершие лёгкие тысячной сигаретой. С появлением голубоглазого проклятья я нарушил уже не один свой устой. Делаю ещё одну затяжку, но так и не выходит перебить призрачный шлейф сладкого запаха этой суки. Она отравила меня. Прокляла. Вместо воздуха теперь дышу только мыслями о ней. Моё мёртвое сердце выламывает рёбра. Я прикрываю веки и тяжело сглатываю, до боли сжимаю челюсти, потому что во мне дикое желание прогнать суку из своей головы. Вальяжно сижу на диване, допиваю сотый стакан янтарной жидкости, без какого-либо энтузиазма наблюдая за танцовщицами на пилоне, и в клетках, и у моих ног. Стройные, намазанные маслом поджарые тела блестят в свете софитов, бёдра и руки гипнотизируют плавными движениями. Девочки знают своё дело и отменно справляются со своей работой, танцуют только для меня. Любая из них готова по первому зову спуститься со сцены и встать передо мной на колени, с радостью демонстрируя все свои достоинства. Вот только проблема в том, что я не хочу ни одну из этих девиц. В голове лишь она. Голубоглазая обольстительница. Сжимаю челюсти и втягиваю носом воздух. Эта сучка, подобно злому монстру, поселилась в моём подсознании. Месяц дышал её сладким запахом, потому что он был везде. И я должен держаться от неё подальше: не хочу поддаваться её чарующей красоте. Из мыслей меня вырывает лёгкое прикосновение и ощущение тяжести на коленях, а стоит мне обратить на это внимание, как я вижу перед собой темноволосую девушку с карими глазами. — Слезла, — цыкнул грубо я, но она непонимающе на меня посмотрела, даже не торопясь встать. — Пошла вон! Сбрасываю стрипуху с колен, на что та издаёт недовольный звук, но мне плевать. Армандо, расположившийся рядом со мной, состроил довольный оскал, жестокий и одновременно хитрый блеск глаз. Зная его извращённые мысли, не сомневаюсь, что он нагнул бы эту шлюшку при всех здесь присутствующих. — Люцифер, когда ты собираешься вновь посетить свою родину? — разлив алкоголь по стаканам, Маркос запускает один по столешнице в мою сторону. Успеваю его схватить, расплескав пару капель. — Мы там без тебя скучаем, — усмехается он, делая большой глоток жидкости. С каждым новым словом мне всё больше хочется раскрошить пепельницу о чью-нибудь голову. — Или причина твоего отсутствия в Испании кроется в бабе? — Агилар наигранно фыркает. — Я начинаю ревновать, — усмехается. Альфредо хорошо меня знает. Он тот, кто может читать меня словно открытую книгу. Правда, для поддержания интриги я предпочитаю вырывать кое-какие страницы. — Заткнись, Альф. Иначе отправишься вслед за своими идиотами. — Мне просто интересно, — начинает он, а я уже знаю, в какую сторону его занесёт, — так ты спустя долгие годы в итоге заполучил её? И как она, хороша? Сразу натянул или предпочёл сначала вкусить качественный продукт, чтобы убедиться в тысячный раз, что она слаще мёда? Подорвавшись с дивана и через стол схватив Альфредо за грудки, вбиваю его в стену, но этот идиот только разражается громким смехом. — Закрой пасть, Агилар. В ответ он грубо хватает меня за шею и сталкивает нас лбами. — Нет, это ты закрой пасть, Люци. Не глупи. Ведь знаешь, к чему тебя может привести эта игра, а я не хочу раньше времени потерять своего земляка. И плевать я хотел, кто ты, Морнингстар. Когда ты будешь гнить из-за неё, не будет никакого смысла вспоминать твой статус, — говорит он, и я понимаю, что он в чём-то прав. — Я не позволю ей тебя убить, хоть ты итак мертвец. Я не дам ей добить тебя. Не позволю ей насладиться твоим небытием, в противном случае я сам тебя убью, — он усмехнулся, вызывая на моём лице кривую улыбку. — Закроем тему. — Отталкиваю его и сажусь обратно на своё первичное место. — Я обожаю тебя, Люци, ты ведь знаешь, — доносится саркастичный комментарий Альфредо. Агилар берёт со стола яблоко и, протерев его о пиджак, смачно откусывает, но тут же давится, и я не оставляю незамеченным его взгляд в сторону дверей. Уокер. Вот же дрянь. Без моего позволения она явилась сюда, без сопровождения охраны пришла в это место, где пахнет опасностью и сексом. Не буду врать самому себе — я давно почуял её сладкий запах, что не ускользнул от моего носа. Я думал, что это мне кажется, ведь её запах — то, что не описать простыми словами, он настолько вьелся в моё сердце, что перепутать его я ни с чем не смог. Я понял тебя, Вики. Ведь сделанный сейчас ход означает, что ты принимаешь правила моей игры. Правда, ты сама об этом ещё не знаешь. На ней нежно-розового цвета платье силуэтом «русалки», длинное и неприлично облегающее. Но стоит отметить, что оно идеально подчеркивает стройную фигуру с аппетитной задницей, а глубокий и соблазнительный вырез открывает взору пышную грудь, заставляя мой напрягшийся член упереться в ширинку брюк. Тонкая талия и округлые бёдра были обтянуты блестящей шёлковой тканью, словно второй кожей. Не могу отвести от неё глаз, и плевать, что это выходит за рамки приличий. Голубые глаза, обрамлённые веером длинных густых ресниц. Пухлые манящие губы, тронутые нежной помадой. До исступления хочу коснуться блестящей копны её волос, которые мягко струились по пышным формам. Одним словом, она была самим дьявольским искушением. Но сам её необдуманный приход сюда отрезвляет рассудок, распаляя во мне жгучую ярость. Звук громкого чавканья заставляет меня оторваться от Вики. — Ух, теперь я начинаю понимать тебя, Люци, — присвистнул он. — Я бы её трахнул. — Ощущаю, как мои брови сходятся к переносице, а глаза горят от ярости, прожигая в Альфредо дыру, пока он выпендривается с яблоком в руке. — Ты не говорил, что твоя девочка похожа на модель из «Плейбоя». — Закрой рот и жуй своё яблоко, иначе челюсть сломаю, — медленно цежу сквозь зубы. Хочется избавиться от всех, кто сейчас меня раздражает, но в первую очередь от этой бестии. — Подойди, — едва не рявкаю на всё помещение. Она испуганно вздрагивает и замирает, встречаясь со мной взглядом. Уверен, он у меня сейчас очень красноречивый, и именно от этого она так нервно теребит пальцы. Моя злость почти физически ощущается в воздухе. Уверенным шагом надвигаюсь на неё, расталкивая по пути людей, и грубо хватаю за локоть, вылетаем из вип-комнаты. Она ударилась спиной о стену, когда я начал идти на неё, преграждая дорогу. Её щёки вспыхнули, будто огнём опалило. — Какого чёрта ты тут делаешь? — рычу, но смотрю на её пьяное улыбчивое лицо, понимаю, что ей уже безразлично то, что я злюсь. Проклятье! Этой девочке алкоголь дарует особую притягательность, почему? Я терпеть не могу пьяных баб, а от этой крыша уже едет. — А что, я помешала тебе и твоим шлюхам, которые трутся щекой и чуть ли не вылизывают твою обувь, развлекаться? — огрызается сучка. Меня заставило кипеть от грязных слов, которые слетали с её красивого рта. — Что ты несёшь, девочка? — напрягшись, неспешно сокращаю между нами расстояние. Между собой и жертвой, которая посмела повысить на меня свой голос. — Кто ты такая, чтобы меня отчитывать? — останавливаюсь так близко, что в нос ударяет сладостный аромат с нотками ванили, шоколада и карамели. — Или девочка Уокер ревнует? — ухмыляюсь в однобокой улыбке. — Отвали. Много чести ревновать такого напыщенного хама. И да, до того, как тебя увидела, я вполне неплохо проводила время. Может, ты исчезнешь? Возвращайся к своим блядушкам, — она дёрнула за руку в надежде вырвать её из моей хватки, но тут же зашипела от того, что я сжал её запястье сильнее. — Ты нарываешься, Уокер, — с предупреждением отвечаю я. — Неужели? И что ты мне сделаешь? — она прижимается упругой грудью к торсу и, тяжело дыша, смотрит на меня. Продолжает с хрипотцой в голосе: — Укусишь меня или… — Или? — бестактно перебиваю суку. Она сдавленно выдыхает и обхватывает мой затылок, притягивая меня так близко, что наши губы оказываются в миллиметре друг от друга. — Или настойчиво набросишься на мои пылающие губы, которые жаждут жадных поцелуев, — тихо выдыхает она, облизываясь, опьянённая происходящим. Играет. Дразнит. Проклятье… — Не провоцируй меня, дрянь. — Почему? Переживаешь, что не устоишь и сорвёшься? Прямо здесь и сейчас, — спросила она, облизывая нижнюю губу. Моя челюсть ходуном ходит, но ничего не говорю. Переживать скоро будешь ты, когда я выпорю твою задницу до всех оттенков красного, мелкая дрянь. Привычное спокойствие трещит по швам, в то время как я принимаю её немые удары уничтожающего взгляда. — Мими и этот идиот получат своё наказание, а ты, несносная девчонка, постарайся не злить меня. — Меняешь тему, — сказала она, нагло вцепившись в мою рубашку. — Я настолько хороша для тебя, поэтому и злишься? Понимаешь, что не тронешь меня. Я не позволю тебе. Ты никогда не прикоснёшься ко мне, — шёпотом обжигает мои губы. — Я — твоя запретная фантазия. Я — твой запретный соблазн. — Повтори, — строгим тоном рычу я, но вместо очередных слов она захватывает зубами мою нижнюю губу и тут же повторяет это с верхней, прежде чем наши влажные языки сталкиваются и током разносят по венам бешеное удовольствие. — Ты быстро смелеешь, Уокер, — отстраняюсь. — Я бы вставил тебе в рот более полезную вещь. — Она прекрасно понимает, на что я намекаю. Трусь щетиной о шею, пробуждая на её коже волны мурашек, заставляя извиваться и содрогаться, давиться глухими стонами. В ушко шепчу ей последние слова, после которых она прикрывает глаза и медленно выдыхает: — На моём члене будет лучше, — зубами задеваю нежную шею, — обещаю, ты будешь умолять. Будешь просить, чтобы трахнул. Она игриво засмеялась, развернулась и упёрлась ягодицами в мою промежность, и стала ими двигать. Выгибается и издаёт чувственный стон. Я схватил её за шею и прижал голову к своему плечу. — Осторожнее, девочка, — тихо зарычал, — твои действия могут вызвать необратимые последствия. Уверяю, сама будешь бёдрами в такт подмахивать. Ты будешь моей, — захрипел последние слова, уткнувшись в её волосы. — Я не буду твоей, — шепчет дрожащим от бушующей внутри возбуждённости голосом. — Поиграть решила, Уокер? — пускаю смешок. — Давай поиграем. — Рукой залез под длинное платье, смял бедро и шлёпнул по попе с такой силой, что на коже моментально появилось покраснение. — Руки убрал, подонок, — зашипела она, несколько раз кулачком ударила по торсу и попыталась отстраниться, ногтями вцепившись в мою руку, от чего я не сдержал гортанного рыка. — Ты мне омерзителен! Дьявол! Она доводит меня до исступления, а я ведь толком и не хотел касаться её. Да кого я обманываю? Растрёпанные волосы, пьяный румянец на щеках, платье — дьяволица во всём великолепии. Хочу её, как не хотел другую. Особенно, когда она нарочно дразнит, двигая бёдрами у моего члена. И я прикладываю титанические усилия, чтобы не получить то, чего рьяно желаю. Давно желаю. Я столько морил голодом своих демонов, что сейчас они восстали: рвутся с цепей, скулят, рычат, ломают кости изнутри, требуя девчонку. — Тебе напомнить, кто ты? — Ну что Вы, господин Люцифер, — судорожно одёргивает платье. — Ваше скотское отношение не позволяет мне забыть, что я всего лишь вещь в Ваших руках! Злюсь. Взгляд бешеный. Хочу сдержать свой порыв прихлопнуть сморчка, но не выходит. И уже в следующую секунду моя пятерня сдавливает её горло. Рывком притягиваю к себе, но она упирается руками в мои плечи. Однако игнорирую её протест и алчно провожу носом по нежной щеке, одновременно царапая её грубой щетиной. — Скоро ты узнаешь меня поближе, — низким голосом отвечаю, — заранее прошу прощения. Ошеломлённый взгляд девчонки мечется между моими губами и глазами. В её расширенных от испуга зрачках разгорается искрящаяся паутина вожделения. Взглядом обвожу приоткрытые губы и ощущаю на себе её тяжёлое дыхание. Напряжённо скольжу языком по губам и замечаю, насколько внимательно Уокер следит за этим движением. И без того пылающие изумруды вспыхивают огнём. Я ослабляю хватку, но внутри по-прежнему горит от наглости этой бестии. Оттолкнувшись и даже не взглянув на неё, прошёл обратно в зал, оставляя её одну в пустом коридоре клуба. Люди боятся смотреть на меня, а эта горящим взором словно выжигает на мне клеймо, убивая к чертям всю мою сдержанность. Оказавшись на своём месте, я искал глазами рыжеволосого мальчугана, который был окружён девушками, среди которых находилась малышка Мими. Он явно не торопился покидать их компанию. — В последнее время ты поражаешь меня, Люци. Некого больше трахать? — отрываю взгляд от Ади и медленно выпрямляю спину, встречаясь с укоризненным взглядом Альфредо. — Хочу её, — равнодушно отвечаю. — Я вижу, как ты смотришь на эту девочку. — Правда? И как же? — вскидываю бровь, складывая руки на груди. — Ты смотришь на неё, как заядлый кровосос в сухой закон воздержания взирая на бутылку виски. — Замолчи, не трахай мне мозг. — Прочищаю горло, сжимая пальцами переносицу. — И ещё раз услышу про её тело с твоих уст, выколю глаза и вырву язык. Это последнее, куда ты должен смотреть. — Как Вам угодно, господин Морнингстар, — с притворным подобострастием тянет он. — Каким бы ни был хорошим товарищем, ты тот ещё засранец, Агилар. — Поджав губы, испускаю тяжёлый вздох и откидываюсь на спинку дивана, складывая пальцы в замок. Я посмотрел в сторону танцплощадки, где звучали чёткие ритмы электронной музыки. Люди танцевали, пили и, возможно, трахались в приватных боксах. Меня это не очень интересовало, я хотел просто отключиться. Но меня привлекла голубоглазая девчонка. Стройное тело извивается, ритмичные движения наполнены грацией. Агрессия сменяется манящими покачиваниями бёдер. Ощущение, будто она сама задаёт ритм музыке, шёлковое платье переливается блёстками в свете софитов, а на молочной коже вспыхивают разноцветные огни. Сейчас Уокер безмятежна, её улыбка озаряет это гадкое место, и мне абсолютно плевать на ползающую передо мной шлюху. Всё внимание принадлежит девчонке. Больше всего хочется задрать это чёртово платье, хорошенько сжать попу до отметин и жёстко вбиться до самого основания, а потом погрузиться в теплоту и влажность. Кажется, мозги плавятся от одной только мысли об этом. Только вот хватает секунды, чтобы заметить, как рядом с Уокер трётся парень, как неуклюжая шлюха опрокидывает на меня стакан с виски. — Твою мать! — раздражённо рявкаю я и вскакиваю, отталкивая стриптизёршу на рядом развалившегося Альфредо. — Люц, какого хрена… Не дослушав, я вылетаю из помещения и мгновенно теряюсь в громкой музыке, которая в данный момент для меня как красная тряпка для быка. Расталкиваю всех, кто попадается мне на пути. Я заметил, как грязные руки смело пристроились у талии Уокер и сжали её. Сокращая расстояние, я слышал, как та возмущается и скидывает его конечности, отходя как можно дальше. Но, похоже, парень не думал отступать. Взял её за шею и что-то начал шептать на ухо. «Отвали!» вырывается из уст голубоглазой девчонки, и она даёт ему пощёчину, от которой его голова дёргается в сторону. В мою сторону. Я схватил за горло того, кто посмел распускать руки, и врезал ему. Удар был сильный. Настолько сильный, что бедолага сразу потерял сознание. Уокер замерла, в ужасе наблюдая за происходящим. — Повеселилась, Уокер? — грубо сказал я и отшвырнул бездыханное тело в сторону. — Сядешь за руль, — обратился к подошедшему Ади. Схватив её за локоть, я буквально вышвырнул девчонку из клуба на улицу. — Что ты наделал? — в шоке крикнула. — Я итак его отшила! Зачем надо было бить? Господи, он хоть жив? — К сожалению да, — злобно оскалился. Доходя до своей машины, распахиваю двери габаритного джипа. — Я никуда не поеду с тобой! — воскликнула, явно подавляя панику. — Не хочешь? Тогда какого хрена ты так вырядилась? Зачем крутила задницей перед моим носом и перед другими? — Я… — она не смогла найти ответ, тупо хлопая глазами. — Может, такие номера прокатывали с сопляками, которые окружали тебя раньше, но меня дразнить не стоит, — раздражённо цежу я. — Я могу больно сделать, по-другому не умею. — Ты не сделаешь этого, — приглушённо прошипела она, когда машина уже тронулась с места. — Сделаю, — ни секунды не раздумывая, отвечаю. — Я много чего сделаю. Сидя на задних сиденьях, я то и дело сверлил Уокер голодными глазами. Глубокий разрез декольте вынуждает меня думать, будто она сидит голая передо мной. Даже будучи укутанной в пальто. От волнения она ёрзает на месте и заламывает пальцы. Украдкой поглядывает на меня, но я и бровью не веду в её сторону, уткнувшись в телефон. Отдаю краткий сухой приказ другу, вновь отвлекаюсь на гаджет. Дальнейший час — под бурные мои разговоры на испанском языке, смысла которых любопытная Уокер не может понять. Но по интонации иногда ей удаётся уловить моё раздражение. Моя горячая ладонь по-хозяйски касается её талии. По-прежнему не смотрю на неё, увлечённо разговариваю с собеседником по телефону. Стоит ей поймать в зеркале заднего вида несколько брошенных взглядов Ади, лицо Уокер становится красного цвета. Она впивается в мою жилистую руку ногтями. Будь её воля, кожу бы с меня содрала. — Люцифер! — шипит как дикая кошка. Закончив разговор, я прячу телефон в карман своих брюк, принимаясь разминать затёкшую шею свободной ладонью. Тяжело вбираю наш общий воздух и наконец удосуживаю её диким взглядом. Словно бью им по солнечному сплетению, перекрывая ей доступ к кислороду. — Не привлекай к себе ненужного внимания, Уокер, — произношу хриплым голосом. Мы смотрим друг на друга. Напряжённо. С вызовом. — Люцифер, давай поговорим нормально, и убери руку. — Пытается выскользнуть, но я притягиваю её к себе ближе. — Я просто танцевала. — Ты без моего разрешения пошла в клуб. — Может, я и пи́сать ходить буду по твоему разрешению? — Будешь. Не сомневайся. Ничего мне не ответив, она толкает меня за плечи и выбирается из удушливых объятий. Конечно, у неё это получается только с моего позволения. Выпускаю её, когда машина уже проехала через сад и подъехала к особняку. Ади окинул нас взглядом и без каких-либо эмоций произнёс: — Люци, будь аккуратнее с ней. Постарайся не потерять голову. После стольких лет, как ты присматривался к ней… — он не закончил свою тираду слов, ибо я бросил на него взгляд, после которого тот сразу заткнулся. Уокер вываливается на улицу, позабыв о тёплом пальто. — Езжай обратно в клуб и привези Мими, — даю распоряжение ему и тоже выхожу из салона, бью ладонью по крыше, и машина трогается с места. С пальто в руках ускоряю шаг, смотрю, как она уверенно направляется вперёд. Пускай. Всё равно догоню. Её близость сродни кокаину и никотину, которую я готов вдыхать до жжения в лёгких. И сейчас, после всего случившегося, мне требуется вся имеющаяся сила воли, чтобы не сорваться и не наброситься на неё. Вот только Уокер, совершенно не подозревая, какое желание сейчас разрывает меня изнутри, продолжает неосознанно вульгарно вилять аппетитной задницей в сторону моего дома. Сжимаю переносицу и уже в следующую секунду небрежно накидываю пальто на её плечи, от чего она вздрагивает, но не успевает пискнуть, как я приобнимаю её за талию и прижимаю перед лестничной площадкой у входа. — С воспалением от тебя толку будет мало. А проблем и так с тобой хватает. Она попыталась вцепиться в перила, отстраняясь от меня, но я резко дёрнул её на себя. — Отпусти. Не трогай меня! — вскрикнула. — Мне всё равно, я могу взять тебя и на лестнице, — бросил я. — Какая разница, где именно я воспользуюсь тобой? — Ты пожалеешь об этом! — зашипела, начиная бить по моей груди маленькими кулачками и впиваясь ногтями в кожу до кровавых отметин. Я не обращал внимания на её действия. Она вся дрожала и поэтому не ощущала того, насколько бешено билось её сердце, словно пыталась пробить грудную клетку. — Да, ты права, пожалею. — Склоняюсь к самому уху и обжигаю грубым рычанием: — Поэтому у тебя три секунды, чтобы исчезнуть с моих глаз; иначе выебу тебя прямо здесь. Она сжимает челюсти, изо рта вырывается беззвучный вздох, а дальше звучит шлепок пощёчины. Она ударила меня. Голова даже не дёрнулась в сторону, зато я вижу, как в её глазах крутится уничтожающий калейдоскоп эмоций: злость, ярость и что-то ещё. И уже в считаные секунды от неё остаётся только дурманящий запах, который сводит меня с ума. И этот запах подобно нефти обволакивает каждую клетку, словно внутри меня горы золота, притягивающие необратимую гибель.