Сутками ранее
Дом Коу
— Молчать, — прошипела Эбби сквозь презрительный оскал. Её злое лицо было грязным, исцарапанным, уставшим; волосы спутанными струйками свисали по бокам. Она больно надавила пистолетом на лоб Коу, когда та заскулила, — тихо! Несколько недель назад Эбби спасла её от страшной смерти, принеся в жертву желанную месть, отодвинув сладкий час расплаты над убийцей родного отца ради маленькой незнакомой девочки, а затем от неё же получила пулю. Коу осознала, что тем выстрелом подписала себе смертный приговор — схитрить теперь не удастся — для Эбби она на стороне Джоэла, но волнение о своей жизни ничто по сравнению со страхом перед смертью кого бы то ни было по её же вине. Адреналин взял всё в свои руки. Выхватив из кармана нож Джоэла, Коу вонзила его Эбби в плечо, на миг лишив власти. Но лишь на миг. Когда Коу попыталась оттолкнуть Эбби, та схватила её за горло, с силой вдавив в кровать. Коу в панике пыталась вдохнуть, хватаясь за руку, что лишила кислорода. — Сдохнуть решила?! — наблюдая, как синеют губы Коу, Эбби зло отчеканила, — даже не пытайся. Будешь звать на помощь — убью каждого, кто переступит порог. Попытаешься бежать — прострелю череп. Уяснила? Когда вместо ответа Эбби услышала лишь сдавленное кряхтение, то разжала пальцы. Коу зашлась в тяжёлом кашле. Она ощущала, словно горло резали изнутри. Когда кашель наконец отпустил, с болью и хрипотцой спросила: — Почему я?.. — Никчёмная. Под мухой всё сделаешь. — И что тебе нужно? — держась за пульсирующее болью горло, Коу неловко поднялась на локте. Она знала, что нужно Эбби, но пыталась тянуть время. — Приведи ко мне Миллера, и город не пострадает. Коу пожалела, что не задохнулась минутой ранее. Всё пропало. Глупо было надеяться на счастливое спасение. Дура. Глубокая ночь постепенно уступала ясному утру. Сквозь покрытые морозным узором окна в комнату проник лучик света, подсвечивая множество пылинок. Луч упал на чёрные пряди, разбросанные по старому ковру, скользнул по тонкому запястью и осветил бледное лицо Коу, лежавшей без сознания уже несколько часов. Их противостояние глубокой ночью закончилось в одно мгновение, когда Коу, поверив в себя, попыталась схватить оружие Эбби. Последняя и глазом не моргнула, вырубив Коу ударом пистолета по затылку. — Твою мать... — выругалась Эбби, небрежно отодвинув ногой руку девчонки с дороги.***
— ... стабильно. Главное, что нет ухудшений. — Я поняла вас... Большое спасибо за всё, что вы делаете... Большое спасибо! — женский голос дрожал от слёз, смешиваясь со звуками кардиомонитора. — Госпожа Ёсида... Идёмте. Вот, возьмите. Вам следует успокоиться. Коу ощутила себя словно в невесомости и в то же время запертой в обездвиженном теле, полностью потерявшем чувствительность. Звук шёл будто отовсюду сразу. И тьма. Кромешная тьма перед глазами. — Мама... Мама... Коу пыталась закричать, но губы не разомкнулись и на миллиметр. Она узнала этот голос. Замученный, уставший, полный страдания. Захотелось, вырывая ногти с корнем, выкарабкаться из этой тьмы, открыть глаза и броситься в объятия родного человека. — Мама... Мамочка!.. — собственное тело не слушалось, будто оказалось во власти сонного паралича. Сердце участило ритм, не справляясь с непонятно откуда взявшимся животным страхом, но он исчез так же внезапно, как и появился. Тёплая волна спокойствия накрыла тело с ног до головы, и Коу куда-то провалилась. — Эй, ты! Ну же, возвращайся... Мы ещё не закончили, — Эбби привела Коу в чувства и с отвращением, небрежно, словно это был мешок с мусором, а не живой человек, оттолкнула от себя, поднялась и слегка пнула её под бок, скрестив руки на груди, — хлипкая какая. Не так сильно и приложила... — Мама?.. — чёрные глаза закатывались периодически и вновь накрывались веками с узором мелких венок на тонкой покрасневшей коже. Эбби с раздражением поморщилась, словно пёрышко, подняла Коу и понесла её в ванную, где грубо поставила на колени перед вёдрами с ледяной водой, схватила за волосы и окунула туда её лицо. — Не беси меня. Просыпайся. Коу резко вдохнула, хлебнув воды. Когда Эбби отпустила её, девушка, кашляя, упала на холодный потрескавшийся и пожелтевший от времени кафель. В ушах противно зазвенело и отозвалось болью в висках, в носу и глазах защипало от воды. — Долго будешь тряпку изображать? Встать! Коу поднялась на автопилоте, крепко хватаясь за борт ванной. Сквозь плотно сжатые зубы она хрипло процедила: — Пошла ты... — Что сказала?! — схватив Коу за подбородок, Эбби заставила посмотреть на себя. Злые холодные глаза в ярости метались от одного чёрного омута к другому. — Я сказала, пошла... Ты... Пошла ты! — собственный голос настолько исказился гневом, что Коу не узнала его. И себя. Она впервые за время своего существования искренне возжелала чьей-то смерти и была раздавлена своей же беспомощностью. — Ты... Эбби замахнулась, но не успела произнести угрозу — в дверь постучали. — Эй, соня!.. Это я, Элли! Обе слышали, как Уилльямс подходит к окну и возвращается к двери, как достаёт ключи. Коу нервно сглотнула и обречённо уставилась в сторону входной двери. — Правило в силе. Войдёт — сразу сдохнет. Пошла, — Эбби толкнула Коу к двери. Та, наспех вытерев лицо длинными рукавами рубашки, в последний момент успела открыть дверь. — Ну и видок... — изумлённо округлив глаза, пробормотала Элли. — Не могла уснуть. Что нужно? — Коу до боли сильно вцепилась в дверь, за которой пряталась Эбби с направленным на неё пистолетом. — Вообще-то, тебе нужно... — Коу казалось, что Элли видит её насквозь и уже подозревает что-то, — идти со мной в штаб. — Я не могу сейчас... — голос её дрогнул. Если бы могла, точно бросилась бы обнимать Элли, чтобы укрыть от пуль, предупредить, сделать всё, чтобы та не ступила на путь мести и страданий. Хотелось просто всё всем рассказать, собрать в круг обе стороны, объяснить и закончить с убийствами раз и навсегда. Но сейчас приходилось старательно играть злость, обиду и раздражение, — голова болит. Можно я приду позже? Элли закусила губу и сложила руки под грудью, коротко ответив: — Нельзя. Повисла пауза. Вдали послышался крик петухов, клубы пара слетали с губ девушек, а секунды превратились в тягучую резину. Коу нервно сглотнула, но взяв остатки мужества в кулак, закатила глаза и проворчала: — Тогда жди здесь. Не смей заходить, ясно? — зыркнув на Элли в последний раз, Ёсида захлопнула дверь прямо перед её носом. Она тряслась, словно осиновый лист. Вдруг начало тошнить, из-за чего пришлось крепко зажать рот ладонью. Тревога, заполонившая каждую клеточку, больше не помещалась в этом хрупком теле. Сделав судорожный вдох и выдох, Коу посмотрела на Эбби с нескрываемой ненавистью, а та лишь махнула пистолетом, подгоняя. Коу послушалась. Она наспех надела большой чёрный свитер с высоким воротом, чтобы никто не увидел синяков на теле и расчесала спутанные волосы. Отражение в зеркале не выглядело напуганным. Напротив, в уставших покрасневших глазах плескалась лютая ненависть, придающая сил и смелости, смешанной с усталостью, равнодушием и желанием спалить всё происходящее в синем пламени. Перед тем, как Коу вышла, Эбби грубо остановила её, схватив за шкирку, как котёнка и прямо у самого уха, чтобы слышала только Коу, прошептала: — Я всегда начеку. Сдашь меня — и они все сдохнут. Всю дорогу до штаба и на самом собрании Коу избегала смотреть на кого бы то ни было. Казалось, что все вокруг знают, что дома она прячет убийцу. «Подставляться нельзя...» — думала Коу, пропуская мимо ушей мнения участников собрания. «Пусть заблуждаются во мне. Все. И чёртова Эбби, и Элли, и Мария. Пусть думают, что я полная дура. Пусть. Пусть...» В кабинете штаба, где собралось с десяток человек совета, Коу в общем старалась отвечать честно, но так, чтобы не проболтаться об Эбби. Когда народ оставил их с Марией наедине, девушка решила рассказать всё — как попала во Вселенную, как бежала по лесу, как была спасена. Она знала, что Мария не поверит в это, а посему сперва была весьма довольна выражением недоумения на лице женщины, которая, разумеется, посчитала, что Коу делает из неё идиотку, сочиняя небылицы. — Если ты не скажешь правду, мне придётся заключить тебя под стражу. Не домой, Коу, а за решётку, — держа себя в руках из последних сил, негромко проговорила Мария. В её голосе зазвенела сталь. Казалось, от симпатии к Коу не осталось и следа. — Ч-что?.. Нет, Мария! Умоляю! — Коу вскочила со стула, крепко цепляясь за одежду женщины. Внезапно план треснул там, где, казалось бы, всё должно было идти как по маслу, — прошу, только не в тюрьму! Я должна... Мне надо быть дома. Прошу вас, поверьте мне, я смогу всё доказать... Позвольте остаться дома! — Довольно! — Мария надела на Коу наручники, пользуясь близостью девушки, — я не могу рисковать моими людьми. Коу, последний шанс... — Я... Солгала. Мне жаль, — Коу опустила полные слёз и вынужденной лжи, глаза, — Эбби не спасала меня. Мы договорились сыграть врагов, чтобы мне проще было втереться к вам в доверие... — Дрянь! Мария со злости влепила Коу звонкую пощёчину, не веря своей наивности. Вот так взять и пустить в город преступницу — она никогда не простит себе этого, и даже смерть мужа не станет оправданием подобной ошибке. — У меня дома ещё одна. — Что?.. — У меня дома, — Коу, пока её не увели за решётку, схватилась за последнюю возможность сообщить об опасности, — ещё одна из наших. Она вооружена и очень сильна. Она ждёт... — Ждёт чего?.. — Пока я приведу к ней Джоэла, — увидев непонимание в глазах Марии, Коу пояснила, — он убил её отца. Хирурга... Он должен был оперировать иммунную Элли. Ужас отразился в глазах Марии. — Откуда ты... И почему ты рассказала? Мы же не отпустим её живой. — Я надеюсь на помилование взамен на информацию... — Коу повела плечом. Судя по отвращению на лице Марии, подлость получилась весьма натурально. Коу осталась довольна, несмотря на то, что пришлось выдать Эбби, тем самым подвергнув жителей опасности. — Уводи её! — Мария не стала отвечать Коу, сражённая гнилой натурой, скрывавшейся под ангельским образом. В кабинет вошёл крепкий мужчина средних лет, судя по всему, охранник, и уволок с собой Коу, которая больше не сопротивлялась. — Думай, Мария... — женщина подошла к окну. Веселье детей, их хохот и зимние забавы сейчас маячили назойливым бельмом, — надо сделать всё по-тихому. Взгляд её пал на старое фото в треснувшей деревянной рамке. Оттуда смотрел счастливо улыбающийся Томми. — Мне тебя так не хватает, милый...