Чайник, милый чайник

      — Нет, — выдыхает Чун Юнь, глядя в потолок. — Нет, — повторяет он, поворачиваясь на бок. — Ну нет! — совсем уж отчаянно выдыхает он, снова переворачиваясь на спину. — Да тебе показалось.       — Юнь, ну не вертись, ты меня на пол свалишь, — цокает Син Цю, пихая его в плечо. — И нет, не показалось.       — Да с чего ты это взял? — чуть не хнычет Чун Юнь.       Они находятся в своей комнате уже почти целый час — с тех пор как одними из первых покинули общую гостиную. И ещё буквально две минуты назад всё у них было чинно, мирно и прекрасный был вечер.       Придя сюда, они первым делом распаковали оставшиеся вещи, переоделись. Потом Син Цю пошёл в душ — пробыл там ровно минуту, а потом позвал к себе Чун Юня. Потому что, как выяснилось, Итэр не просто так всем объяснял про ручки регулировки воды, и надо было его слушать. Им понадобилось целых пятнадцать минут и вся их совместная интеллектуальная мощь, чтобы разобраться как именно они работают. Но, слава архонтам, в итоге разобрались. После чего наконец смогли по очереди принять душ, как и собирались, Син Цю завалился на кровать читать, а Чун Юнь сел прописать несколько мантр перед сном.       Чун Юнь слегка увлёкся, так что опомнился, только когда часы стали бить полночь. Спохватившись, что давно пора бы отходить ко сну, он аккуратно сложил свои кисти, расправил бумагу, чтобы она хорошо просохла за ночь и, прикрыв окно — чтобы Син Цю не простыл от сквозняка в сочетании с его собственной ледяной персоной под боком — пошёл ложиться.       И с удивлением обнаружил, что друг ещё тоже не спит. Точнее, то, что Син Цю бодрствовал его как раз почти не удивило — тот порой зачитывался своими романами чуть ли не до самого рассвета. Удивило его то, что он как раз-таки не читал. А просто лежал на спине, глядя в потолок с невероятно довольной физиономией и явно о чём-то размышляя.       И вот дёрнули Чун Юня черти спросить, о чём.       Потому что стоило его затылку коснуться подушки, как Син Цю, повернулся набок и, подперев голову рукой, с восторженным блеском в глазах ответил, что о сэре Кэйе и господине Дилюке — которые, спешу тебе напомнить дражайший Чун Юнь, состоят в наиближайших, наитеснейших отношениях, вероятно даже вот прямо сейчас, прямо вот в соседней комнате, и плевать, что комната ни разу не соседняя, а вообще в другом крыле.       Чун Юнь, который только-только усилием воли смог вытеснить из своего сознания всё, что друг нашептал ему при делёжке кроватей, едва снова не начал перегреваться.       — Ну как с чего я это взял?! — закатывает глаза Син Цю. — Ты видел хотя бы, как они переглядывались?! Как прям… ух, — не найдя лучшего описания, элегантно взмахивает рукой он.       — Они всего раза три друг на друга посмотрели. И все взгляды со стороны господина Дилюка были совсем недружелюбные, — отчаянно возражает Чун Юнь. — Он вообще сэра Кэйю за палец цапнул!       — Ну так в том и ух, как ты не понимаешь? — цокает Син Цю. — Господин Дилюк скрывает свои истинные чувства за маской гнева и раздражения, а сэр Кэйа, — он томно вздыхает, прикладывая тыльную сторону ладони ко лбу, — принимает эти правила игры, потому что слишком сильно его любит, и понимает, что тот не может иначе.       — Ну откуда, откуда ты это… — плещет руками Чун Юнь, не зная, как разбивать аргументы с нулевой доказательной базой.       — Взгляды господина Дилюка недружелюбные, да, — кивает Син Цю у которого доказательная база не просто не нулевая, а в шести томах. — Но при этом сидели они везде вместе, комнату взяли одну, — загибает пальцы он, — причём с односпальной кроватью, и ответные взгляды сэра Кэйи были вполне себе ласковыми. Кроме того, — снисходительно хмыкает он, многозначительно заглядывая другу в глаза, — ты часто посторонних людей за пальцы кусаешь?       — Я вообще людей за пальцы не кусаю, — категорично качает головой Чун Юнь. — И не за пальцы тоже.       — Зря, кстати, — поджимает губы Син Цю. — Я вот спокойно могу своих братьев укусить, — пожимает плечом он. — Но не пойду же я, скажем, господина Камисато кусать, даже если он меня очень сильно разозлит. Надо иметь некоторый уровень… близости… — с довольной ухмылкой глядя на смущение товарища, говорит Син Цю, — чтобы кусать кого-то.       — Ну так вот, как раз! — скорее цепляется за соломинку Чун Юнь. — Они же сказали, что они братья!       — Оп, а вот тут ты невнимательно слушал, дражайший Чун Юнь, — нравоучительно стукает его пальцем по носу Син Цю. — Это ляпнул господин Дилюк, а сэр Кэйа тут же, панически, пояснил, что они просто выросли вместе.       — Ну и что?       — Ну и то, что по ним более чем очевидно, что они не кровные родственники. Даже не седьмая вода на киселе, — тоном, архонты, какие очевидные вещи приходится людям объяснять, говорит Син Цю. — Вот и подумай логически. Раз они не родственники, но когда-то звали друг друга братьями — раз господин Дилюк такое озвучил — значит, были очень близки. Лучшие друзья, не разлей вода, всё такое. Но сейчас сэру Кэйе это обращение странно, потому что… — тянет он, предлагая Чун Юню самому закончить логическую цепочку.       — Потому что они в ссоре и уже давно не дружат, и вообще, — не теряя надежды образумить друга, всплёскивает руками тот.       Син Цю удивлённо замолкает, задумчиво отводит взгляд в сторону, а потом хмыкает:       — Так, ну верный ответ был «потому что теперь они в таких отношениях, в каких братьям состоять не положено». Но вообще-то ты навёл меня на мысль…       — О, архонты, за что… — скулит Чун Юнь.       — Возможно, их отношения когда-то и внешне были теплее, — Син Цю глядит в потолок, задумчиво постукивая пальцем по губе. — Возможно, они действительно поссорились… — он ахает: — Точно! Помнишь, что Итэр господину Камисато говорил? — он разве что не пищит от восторга и довольно трясёт друга за плечо: — Ты понимаешь, что это значит?! Выходит, что даже вопреки этому, они не смогли быть порознь. Ах, как же неумолимо их тянуло друг к другу…       — Син Цю, у тебя меч рядом? — обречённо перебивает его экзорцист.       — Ну рядом, а что? — удивлённо хлопает ресницами тот.       — Просто заколи меня уже, чтобы я не мучался.       — Ох, не неси чепухи, Юнь-Юнь, — почти обиженно пихает его в плечо Син Цю. — У нас такое на глазах разворачивается, а ты не ценишь.       — Ничего у нас не разворачивается, — мотает головой тот. — Это ты всё сам напридумывал, а теперь пытаешься убедить меня. Зачем-то.       — Во-первых, я тебя не пытаюсь убедить, ты сам спросил, с чего я это взял.       Чун Юнь издаёт мычащий звук, выражающий всю глубину его сожаления об этом. Син Цю ещё раз недовольно пихает его в плечо.       — А во-вторых, — многозначительно зыркнув на друга, продолжает он, — я это не сам напридумывал. Знаешь, сколько раз я такое читал? — хмыкает он. — Два прекрасных, благородных воина. Братья по оружию. Клянутся всегда стоять плечом к плечу и защищать друг друга, — Син Цю довольно прикрывает глаза. — Один за другого и в огонь, и в воду. И по полям бабочек ловить, и в реке плескаться — всё всегда вдвоём. И больше им в целом мире никто не нужен, — мечтательно выдыхает он. — И потом они вдруг понимают, что это не братские чувства. И не дружеские. А любовь. Большая, пламенная, искренняя! И… — он утыкается носом Чун Юню в плечо и почти смущённо хихикает: — Це-лу-ют-ся.       — Син Цююююююааааа, — стонет тот, закрывая лицо ладонями. — Прекрати. Я сейчас уйду спать на пол.       — Тише, эти слова призывают госпожу Аяку, — продолжая хихикать, прижимает палец к губам тот. А потом глядит на недовольно потирающего лицо ладонями Чун Юня и цокает: — Так, ну всё, прекращай вести себя так, будто это худшая трагедия в истории человечества, — он тычет пальцем ему в плечо, лукаво склонив голову на бок. — Потому что не худшая и не трагедия. А прекрасная история любви!       — И почему же тогда никто не знает, что они вместе? — возмущённо глядит на него Чун Юнь, складывая руки на груди и выбрасывая последний оставшийся у него аргумент.       — Вот, уже правильные вопросы задаёшь, — с довольной усмешкой треплет его по макушке Син Цю. Тот недовольно хмурится. — Пока не знаю. Но тайный роман — это ещё более увлекательно! А мы сможем наблюдать за ним с первых рядов! — сверкает восторженными чертями во взгляде он.       — Наблюдай на здоровье за чем хочешь, — бубнит Чун Юнь, отворачиваясь. — Я тут при чём?       — Как при чём?! — обиженно ахает Син Цю, приподнимаясь на локте. — Это же как на звездопад смотреть. Само по себе красиво, конечно, но с кем-то гораздо лучше. А ещё лучше, если этот кто-то — ты, дражайший мой Чун Юнь, — он укоризненно-ласково пихает его кулаком в плечо.       Тот бурчит что-то невнятное, означающее, что за сам сентимент он, конечно благодарен, но всё же предпочёл бы смотреть на настоящий звездопад, а не двух мужиков из Мондштадта. А потом у него вдруг кликает весьма запоздалое осознание, и он испуганно глядит в янтарные глаза:       — Погоди, Син Цю… а ты что читаешь книги про мужчин? — и он явно не имеет в виду, что в сюжете должны быть исключительно девушки. Син Цю закатывает глаза:       — Я читаю книги вообще про кого угодно, Чун Юнь. Ради архонтов.       — Где ты их только берёшь? — искренне недоумевает тот, потому что в консервативном Ли Юэ с подобной литературой явно должна быть напряжёнка.       — Контракт с издательским домом Яэ это лучшее, что со мной случалось, — ухмыляется тот. — После тебя, конечно, — он дразняще тянет Чун Юня за щёку.       — Ай, ну не щипайся, — бурчит тот, выворачиваясь.       — Хочешь, могу и тебе дать парочку таких книг, — лукаво щурится Син Цю.       — Нет, — мгновенно открещивается Чун Юнь.       — Правильно, — хмыкает Син Цю, серьёзно сдвигая брови. — Лучше я их тебе перескажу!       — Нееееет! — снова стонет Чун Юнь, вытягивает из-под своей головы подушку и накрывает ею лицо. Своё. Хотя хотелось бы чужое, чтобы оно замолчало наконец.       — Ну не прямо сейчас же, — смеётся Син Цю. А потом подлезает к нему под подушку и шепчет почти на самое ухо: — Вылезай, а то задохнёшься.       Чун Юнь глухо выдыхает пару сонорных согласных, вероятно означающих, что уж лучше б задохнуться. Тогда Син Цю встаёт на кровати на колени и сам снимает подушку с его лица. Не без сопротивления, конечно. Потом нависает над ним и заглядывает в голубые глаза с кошачьим зрачком:       — Так уж и быть, на сегодня я от тебя отстану. Но имей в виду, с завтрашнего дня мы с тобой наблюдаем за господином Дилюком и сэром Кэйей. Я хочу узнать о них всё, что только можно. Хорошо?       — Хорошо, — с тяжким вздохом соглашается Чун Юнь.       Син Цю буравит его внимательным взглядом, а затем скептически выгибает бровь:       — Что-то ты быстро согласился.       — Наблюдение — это хорошо, — пожимает плечами тот. — Это сбор данных. Вместе убедимся, что прав я, а у тебя просто разыгралось воображение.       Син Цю возмущённо фыркает, садится на пятки и возвращает ему подушку. Чун Юнь приподнимается, укладывает её обратно под голову — и видит, что Син Цю уже снова лукаво щурится:       — Тогда давай так, — хмыкает он. — Если мы выясним, что прав ты, я обещаю, что до конца экспедиции больше даже не заикнусь про них. Но если прав я, — черти в его взгляде уже не просто сверкают, а сияют ярче тысячи солнц, — то ты будешь покорно смотреть на этот звездопад вместе со мной и искренне восхищаться. По рукам? — он протягивает экзорцисту свою ладонь.       Тот пару секунду задумчиво смотрит на неё, взвешивая все за и против, а потом согласно кивает.       — По рукам, — он крепко пожимает руку Син Цю. На честный договор он всегда согласен. Тем более, когда уверен в своей победе.       — Вот и славно, — хихикает тот, снова падая на спину рядом с ним. — Теперь не отвертишься, а то тебя сам Моракс покарает.       — Могу сказать тебе то же самое, — резонно хмыкает Чун Юнь.       Син Цю усмехается, а потом широко зевает.       — Ладно, увидим ещё, чья взяла, — говорит он, снова поворачиваясь на бок. — Давай уже спать. Небось вскочишь на свои медитации ни свет, ни заря?       — Ты же знаешь, что… — начинает было Чун Юнь.       — Знаю, знаю, знаю, — бормочет Син Цю, обнимая его руку и ёрзая, чтобы лечь поудобнее. — Важные и пропускать их нельзя, и всё такое, тренировки, — повторяет он то, что слышал от друга уже тысячу раз. — Но вставать в такую рань — это просто издевательство. Какой дурак это вообще придумал? Как будто нельзя днём медитировать. Или хотя бы не так рано утром… — бубнит он, пока Чун Юнь тоже устраивается так, как ему комфортно. А затем прижимается щекой к его плечу и, наконец закрывая глаза, вздыхает: — Меня тоже разбуди. Вместе пойдём…