Часть 17
1 ноября 2022 г. в 19:08
Утром Дилюк просыпается от того, что едва не валится с кровати, потому что начал поворачиваться во сне. Благо, его шевеление также будит Кэйю, обнимающего его со спины, и тот успевает вовремя притянуть стремительно ускользающее тело обратно к своей груди.
— Эй-эй, — сонно бормочет он, прижимая Дилюка покрепче. — Дилюк, не надо целовать пол, я же буду ревнова… — последние две буквы тонут в зевке, и он снова замолкает, уже стремительно засыпая обратно.
Дилюк на это беззвучно смеётся и машинально гладит его по руке. Он сам едва ли успел понять, кто он и где он, а Кэйа в это время на минимальном проблеске сознания умудрился не только его спасти, но и невзначай мимоходом упомянуть свои чувства к нему — в форме тупой шутки, конечно же. Ну не мужчина, а мечта. Дилюк потирает ладонью лицо, чтобы окончательно проснуться, а затем осторожно разворачивается в его руках, чтобы оказаться к нему лицом. Судя по тихому смешку ещё не до конца провалившегося обратно в сон Кэйи, он этим весьма доволен. Дилюк смотрит на него и тоже мягко улыбается.
Как же восхитительно просыпаться именно так. Не в смысле, чуть не падая с кровати — а с Кэйей. В объятиях Кэйи. И просто лежать рядом, близко, рассматривая тончайшие линии первых морщинок на его лице: лучики в уголках глаз от искренних улыбок и едва заметную складку у губ — от фальшивых ухмылок. Её Дилюку хотелось бы стереть. Но он знает, что такое не стирается даже самыми ласковыми поцелуями, поэтому лишь вздыхает — тихо-тихо, чтобы не тревожить Кэйю повторно — и мягко пропускает его длинный хвост между своими пальцами.
Хорошо. Ему сейчас так хорошо. Тепло и спокойно. От того, что они снова вместе, от того, что можно больше не прятать ни взгляды, ни чувства. Была бы его воля, он бы целый день просто лежал вот так и смотрел на мирно дремлющего Кэйю. Дилюк никогда не считал себя излишне сентиментальным — а уж в последние годы особенно — но с Кэйей… В прочем, с Кэйей всё всегда было не так.
Из-за него Дилюк из единственного ребёнка в семье в одночасье превратился в старшего брата. Из-за него осознал, что понятия не имеет, как подружиться с кем-то — ведь все остальные сами набивались к нему в друзья. Из-за него стал влипать в различные авантюры. Из-за него понял, что на самом деле его пламенному сердцу гораздо ближе непослушание. Из-за него научился убедительно врать. Из-за него впервые захотел кого-то поцеловать. Из-за него решил, что одиночество лучше и безопаснее. Из-за него же остаться один не смог.
Архонты, он даже сорвался за ним в экспедицию в чёртову Инадзуму! Каждый раз зубы сводит от мысли, что он на подобное не просто согласился, да ещё и сам предложил. И ещё сильней их сводит от того, что он искренне не жалеет об этом. Даже со всеми этими чёртовыми погрешностями и рогатыми демонами, что насыпались им на голову, ему хочется быть здесь — потому что Кэйа здесь. Почти восемь лет они были в жизни друг друга бесперебойно: видеть Кэйю каждый божий день было так же естественно, как видеть солнце на небосводе. Дилюк и в страшном сне не мог представить, что наступит день, когда он провалится в густой, тяжёлый полумрак его личного солнечного затмения. Тем более на целых четыре года.
Поэтому сейчас, когда это всё наконец позади, ему до постыдного хочется просто вцепиться в Кэйю и не отпускать его больше вообще никогда. И он прекрасно понимает, как это глупо, наивно и непозволительно. Но ничего не может с собой поделать. И, на самом деле, не хочет с собой ничего делать. Потому что, порой, когда он смотрит на Кэйю, что-то в нём отзывается настолько сильно, что даже болит в груди. Дилюк соврёт, если скажет, что не понимает, что это за чувство, но почему-то до сих пор не называет его даже про себя. Наверное, всё ещё страшно, после всего, что с ними случилось. А может, таким образом он держит какие-то последние крупицы контроля над собой. Глупо. Но не глупее всего остального, если честно.
— Господин Дилюк, солнце едва взошло, а вы уже хмуритесь, — негромко усмехается Кэйа, сонно щурясь, — поберегите силы на вечер.
— Мм? — непонимающе хмыкает Дилюк, выныривая из собственных мыслей.
Кэйа ласково разглаживает пальцем складку между его бровей и чуть поджимает губы:
— О чём задумался?
— О том, что ты мне вечно все карты смешиваешь, — честно отвечает Дилюк.
Теперь уже Кэйа задумчиво хмурится и непонимающе хлопает ресницами, смаргивая остатки сна.
— Чем я тебе с утра-то насолить успел? — вопросительно изгибает бровь он. На этот раз усмехается Дилюк:
— А я разве сказал, что это плохо?
Лицо Кэйи удивлённо проясняется, и следом тут же возвращаются довольный прищур и лукавая ухмылка.
— Осторожней, Люк, — говорит он, — а то я решу, что тебе нравится моя взбалмошность.
— В меру, — хмыкает в ответ Дилюк.
— В ме?.. — удивлённо выдыхает Кэйа, обрывая сам себя на полуслове. А затем со стоном трёт ладонью своё лицо: — Люк, нельзя быть таким хорошим прямо с утра, у меня сердце не выдержит.
Дилюк насмешливо цокает, глядя на это:
— Ты уже определись, каким мне быть с утра, а то хмуриться нельзя, не хмуриться тоже…
Кэйа стонет ещё отчаянней и просто лезет обниматься. Ластится ближе, путается пальцами в его волосах, и Дилюк думает, что если Кэйа будет вот такой, мягкий, сонный, ласковый в его руках каждое утро, то он готов быть каким угодно — пусть только слово скажет. Но это уже что-то из непозволительного. Того, что вслух он ни за что не произнесёт.
То ли дело Кэйа.
— Будь каким захочешь, — бормочет он Дилюку на ухо, — главное, со мной.
— О архонты, — выдыхает тот, думая, что если они продолжат в таком же духе, то сердце не выдержит уже у него. И целует его в обнажённое плечо. Ключицу. Шею.
Кэйа отзывается всё таким же тихим, довольным смешком, и следом Дилюк ощущает зеркальные касания губ, пускающие мурашки по его коже и сладко кружащие голову. Он запускает пальцы в его синие волосы, прижимает его ближе, подаваясь на встречу новым касаниям. Ладонь Кэйи скользит по его спине, пояснице, мягко оглаживает бедро. И нежности как-то сами собой переходят в жар. Жар — в чувственные поцелуи и сумбурные ласки. И Кэйа снова смешивает ему все карты. Но это всё так же ни капли не плохо. Наоборот, очень, очень хорошо и исключительно приятно им обоим.
А потом Кэйа с видом самого довольного на свете кота утаскивает его за собой в ванную, под прохладный душ. И Дилюк ловит себя на малодушной мысли, что ему бы очень хотелось, чтобы мир за пределами этой комнаты перестал существовать — ведь здесь и сейчас у него есть всё и даже больше. Но, к сожалению ли, к счастью, Дилюк не умеет стирать миры силой мысли. Так что приходится просто ополоснуться и начать готовиться к новому дню.
— Как думаешь, остальные уже проснулись? — спрашивает Кэйа, пока они одеваются.
— Вряд ли, — хмыкает Дилюк, застёгивая ремень. — Время не обговаривалось, а раньше нас с тобой вообще мало кто встаёт.
Кэйа согласно хмыкает, задумчиво застёгивая до безобразия мало пуговиц на своей рубашке. Дилюк, глядя на это, вздыхает, но ничего не комментирует и просто застёгивает свою под самый воротник. Но от Кэйи не ускользает ни его взгляд, ни этот вздох.
— К твоему сведению, — усмехается он, — я тоже не слишком доволен степенью застёгнутости твоей рубашки.
— Под сюртук её положено застёгивать полностью, — невозмутимо отзывается Дилюк.
— Ну ты же не собираешься сейчас его надевать? — так же невозмутимо отзывается Кэйа, снисходительно морща нос.
Дилюк, который вообще-то собирался, сконфужено косится на обе их накидки, так и оставшиеся висеть со вчера на спинке стула, и понимает, что действительно глупо сейчас запаковываться по всем нормам, потому что неизвестно ещё когда они выйдут. Пока все проснутся, пока примут душ, пока оденутся, пока соберутся — в комнате Итера целых пять человек, девочки живут вчетвером. И это уже не говоря о том, что весь их табор ещё будет должен как-то позавтракать. И обсудить маршрут.
— Оу, собирался, — усмехается Кэйа, проследив за его взглядом, а по совместительству и мыслями. Затем окидывает его оценивающим прищуром с ног до головы и складывает руки на груди: — Ну, раз передумал, есть предложение, — довольно хмыкает он, и Дилюк снова переводит на него взгляд. — Я застегну ровно столько пуговиц, сколько ты расстегнёшь, — лукаво дёргает бровями он.
— Нет, нет, нет, — тут же открещивается Дилюк. — Знаю я тебя. Сейчас я соглашусь, а ты наденешь сверху ещё одну рубашку и скажешь, что по этой логике, я свою вообще должен снять.
Кэйа удивлённо фыркает, а затем смеётся.
— Вот, веришь, даже в мыслях не было, — мотает головой он. — Но, архонты, как же жаль, что я до такого не додумался, — разочарованно цокает он. А затем насмешливо щурится: — Становитесь коварнее меня, господин Дилюк?
— Ну так с кем поведёшься, — цитирует он Кэйе его же дразнилку и пожимает плечами нарочито небрежно, подавляя непроизвольную ухмылку.
Ответная улыбка Кэйи сияет таким восторгом, что Дилюку снова хочется, чтобы миры стёрлись, вселенные схлопнулись и они остались только вдвоём на всём белом свете. Особенно, когда тот шагает к нему и взяв его лицо в свои ладони целует так счастливо, что в груди всё трепещет.
Но миры снова не схлопываются, а Кэйа всё же вскоре отстраняется. Глядит с тем же довольным блеском во взгляде и спрашивает:
— И всё же? Если я пообещаю не жульничать? — он скользит взглядом на его грудь, упирается пальцем верхнюю пуговицу, а затем начинает размеренно спускаться вниз по остальным: — Скажем… пять штук?
Дилюк вроде и хочет ответить, что это совершеннейшая глупость и блажь, и ничего он расстёгивать не собирается, но глядит на его руку, остановившуюся едва ли не у солнечного сплетения, и лишь возмущённо фыркает:
— Две.
— Четыре, — парирует Кэйа, шагая на одну вверх.
— Одну, — категорично хмыкает Дилюк, снова поднимая на него взгляд.
Кэйа снова смеётся:
— Мне кажется, ты как-то неправильно торгуешься, Люк.
— Именно. Тебе кажется, — согласно кивает тот. Кэйа стукает его по плечу с возмущённой усмешкой.
— Ну не вредничай, — просит он. — Получается, три? — говорит он, тыкая в нужную пуговицу.
Дилюк сперва хмурится, но быстро улавливает логику. Действительно, это единственная цифра, к которой могли бы привести нормальные торги. Он отводит взгляд, взяв пару секунд на раздумья, но в итоге, чуть закатив глаза, всё же кивает:
— Ладно.
Кэйа восторженно морщит нос и тут же ловко расстёгивает три верхних пуговицы его рубашки. А затем, действительно, без жульничества и напоминаний сам застёгивает три своих. Этого и близко недостаточно, чтобы их вырезы сравнялись, но Кэйа всё равно тянет на себя воротник Дилюка и, заглядывая ему за пазуху, наигранно охает:
— О, какое бесстыдство, теперь даже видно твои ключицы. Как бы кто в обморок не хлопнулся от такой непристойности.
За что, конечно, получает по рукам, но от этого лишь ухмыляется ещё довольней и чмокает Дилюка в нос.
— Ну что, идём завтракать? — предлагает он, пока Дилюк, бурча, расправляет свой воротник. Тот качает головой:
— Я думаю, нам стоит дождаться Итэра, — и перехватив вопросительный взгляд, поясняет: — Мы всё же в гостях.
— Но нам велели чувствовать себя, как дома, — мурлычет Кэйа. А затем быстро меняет тон на нормальный, не давая Дилюку возможности возразить: — И не надо мне говорить, что это просто выражение, — он машет рукой перед его носом. — Мы тут на два месяца. Считай это скорее штаб-квартирой или лагерем. А значит правила гостей тут не действуют.
Дилюк вздыхает. В целом, Кэйа конечно прав. Но во-первых, всё же правда было бы лучше сперва обговорить всё с Итэром, прежде чем хозяйничать в его доме. А во-вторых, если совсем уж честно, ему банально не хочется покидать спальню раньше времени. Ведь как только они переступят порог действительно начнётся новый день, где будут другие люди, косые взгляды, новые погрешности и миллион раздражающих мелочей. А Дилюк бы лучше растянул это утро ещё самую малость и остался здесь, где нет чёртовых надо и есть только хочу. Но он не представляет, как это выразить, чтобы не прозвучать совсем уж как капризный младенец. Поэтому он просто делает то, что умеет лучше всего — упрямится на ровном месте и цепляется за удобную отговорку:
— Как минимум невежливо завтракать без остальных.
— Ой, да они ещё чёрт знает когда проснутся, сам же сказал, — отмахивается Кэйа. Дилюк всё равно качает головой. — Ну пойдём, — говорит Кэйа, глядя на это. — Ты вчера за целый день почти ничего не съел и наверняка умираешь с голоду, — хмыкает он. Дилюк лишь неопределённо хмыкает в ответ. — Ну давай, посмотри мне в глаза и скажи, что ты ни капли не голоден, — с усмешкой складывает руки на груди он.
Дилюк без промедлений поднимает на него взгляд и, глядя открыто и в упор, ровно произносит:
— Я ни капли не голоден.
Кэйа насмешливо сводит брови и чуть мотает головой, мол, да что ты.
— Кэй, в какой вселенной ты ожидал от меня другой реакции на такой ультиматум? — цокает Дилюк. Кэйа смеётся. Действительно, шансов не было.
— Ладно, — поджимает губы Кэйа, хитро щурясь. — Значит будем играть по старинке? — усмехается он. Дилюк изгибает бровь. — Тогда я хочу есть, — напускно сурово заявляет он. — Просто умираю. Слона бы проглотил, — он нарочито поддаёт драмы, и Дилюк закатывает глаза, прекрасно понимая, чем против него играют.
В юности, когда Дилюк включал свой дух противоречия на ровном месте, Кэйа зачастую обходил это, делая вид, что то, что Дилюк хочет, нужно вовсе не ему, а Кэйе. Оба ещё тогда прекрасно понимали, как это работает, но просто делали вид, что не понимают, чтобы не ранить ничьё эго. Но теперь очевидно глупо изображать что-то из себя всерьёз, они взрослые люди, в конце концов. Поэтому Кэйа даже не пытается скрыть усмешки:
— Ах, Люк, я не ел четыре дня, — насмешливо-трагично продолжает набирать обороты он, дёргая Дилюка за рукав, зная, что тот всё прекрасно понимает, — а ты так жесток и не хочешь просто выйти со мной позавтракать… Хочешь, чтобы я умер с голоду!
— Кэйа, — стонет в ответ тот. Тот снова смеётся.
— Я могу продолжать бесконечно, — качает головой он. — Я знаю, что ты хочешь есть, ты знаешь, что ты хочешь есть. Пошли уже. Или мне подождать пока у тебя драматично заурчит в животе?
— Зараза, — с улыбкой цокает Дилюк и всё же шагает в сторону выхода.
Кэйа присоединяется, закидывая руку ему на плечо, и довольно чмокает его в щёку. И Дилюк чувствует прилив бесконечной благодарности за то, что тот всё понимает и терпит его твердолобость. За то что всегда терпел, всегда понимал и всегда был рядом. Перестать упрямиться и пойти с ним — это такой ответный минимум, что его в списке быть не должно. В конце концов, может ещё и правда никто не проснулся, и они смогут ещё немного побыть просто вдвоём.
Но увы, надеждам сбыться не суждено. Едва они переступают порог, как слышат негромкие голоса с первого этажа. На кухне обнаруживаются два ещё больших жаворонка, чем они: Син Цю и Чун Юнь. Экзорцист одет так же, как вчера вечером, в свои светлые штаны и черную водолазку, которую носит под курткой. А вот его аристократичный товарищ, на разительном контрасте с прошлыми кружевами и дорогим походным костюмом, одет до ужаса просто: на нём лишь аккуратные шорты и простая футболка, а волосы, насколько позволяет его каре, собраны в маленький хвостик на затылке — но при этом он каким-то неимоверным образом умудряется выглядеть не менее элегантно, чем во все остальные разы. Они что-то вместе готовят, тихонько переговариваясь, судя по всему, Син Цю рассказывает какую-то историю, а Чун Юнь внимательно слушает, иногда вставляя комментарии с тёплой улыбкой.
— Может, не будем им мешать? — едва слышно шепчет Дилюк, притормаживая Кэйю за локоть и цепляясь за последнюю соломинку.
— Э, не, Люк, — так же тихо усмехается Кэйа. — Наоборот, это шанс социализироваться, пока не набежала остальная толпа. Нам с этими ребятами два с лишним месяца жить под одной крышей, надо по-человечески познакомиться, — многозначительно поджимает губы он. — Вчера мы на людей поогрызались, сегодня пора мило побеседовать.
Дилюк настолько благодарен ему за крайне либеральное использование местоимения мы в этом предложении, что даже не возражает. В конце концов, это ему не слишком комфортно с другими людьми, за пределами комнаты — у Кэйи таких проблем нет. Не честно принуждать его к затворничеству, он и так делает для Дилюка слишком много.
Расценив его молчание, как согласие, Кэйа ободряюще хлопает Дилюка по плечу и чуть перегибается через перила:
— Доброе утро, — негромко, чтобы не разбудить остальной дом, приветствует он мальчишек.
Те дружно оборачиваются на голос. Син Цю мечется любопытным взглядом между приветливым Кэйей и складывающим руки на груди Дилюком, и на его лице тут же рассветает радостная улыбка — он довольно машет Кэйе в ответ. Чун Юнь лишь спокойно и вежливо кланяется, а затем возвращается к методичной нарезке грибов, которой занимался.
Разобравшись с приветствиями, Кэйа разворачивается и мягко подталкивает Дилюка в сторону лестницы. Тот вздыхает, но послушно плетётся с ним на первый этаж.
— Доброе утро, — здоровается Син Цю уже вслух, когда они подходят ближе. Даже тихий, его голос напоминает мелодичный колокольчик. — А я думал мы одни такие ранние пташки.
— Мы тоже так думали, — хмыкает Дилюк. Пожалуй, недовольней, чем хотелось бы.
Но Син Цю не только не обижается, но кажется и вовсе не замечает его интонации. Просто глядит то на него, то на Кэйю с каким-то невероятно довольным выражением на лице. Дилюк, не найдя этому логичного объяснения лишь неловко прочищает горло.
— Нас-то на ранний подъём служба вымуштровала, — вытягивает их из неловкой паузы Кэйа, развивая мысль дальше. — А вы какими судьбами? — кивает он мальчишкам.
— О, у Чун Юня обязательные утренние медитации, — охотно поясняет Син Цю, наконец отмирая. — А я просто страдаю с ним за компанию.
— Тебя никто не заставляет, — тут же отзывается экзорцист. — Я же говорил, ты можешь спать дальше.
— Я и не говорю, что заставляют, Юнь, — закатывает глаза Син Цю, поворачиваясь к нему. — Друзья затем и нужны, чтобы не приходилось страдать в одиночестве.
Кэйа с Дилюком непроизвольно переглядываются с прекрасно понятной обоим грустной теплотой — в их юношестве тоже, помнится, был такой негласный слоган. Вновь обернувшийся к ним Син Цю, успевает ухватить самый хвост этой переглядки и остаётся этим чрезвычайно доволен. Сверкнув довольной чертинкой во взгляде, он вкрадчиво интересуется:
— А как вам кровать?
На секунду теряется даже Кэйа. А Чун Юнь посылает другу настолько укоризненный взгляд, что за такое впору выдавать премии. Но Син Цю это успешно игнорирует и лишь продолжает с непринуждённой улыбкой:
— У вас ведь тоже односпальная, верно? — задумчиво стучит пальцем по губе он. — Мы боялись, что будет тесновато, но в итоге очень даже удобно разместились, — он мотает головой в сторону Чун Юня, который лишь обречённо качает головой, стараясь максимально сосредоточиться на резке грибов. — А вам как спалось?
Дилюк самую малость облегчённо выдыхает, услышав окончательную формулировку вопроса, а Кэйа пожимает плечами и отвечает:
— Да, нам тоже было вполне комфортно. Но предположу, что всё же чуть теснее, чем вам, — чуть подумав, усмехается он.
— Конечно, — снова как-то слишком довольно улыбается Син Цю. — Вы ведь… выше и старше нас…
Дилюк, всё ещё не понимающий, чем вызваны такие реакции, насколько это нормальное поведение конкретно для Син Цю, и уже сто раз пожалевший о том, что всё же вышел на кухню, решает поговорить о чём-нибудь менее… постельном.
— Что готовите? — чуть кашлянув, спрашивает он, оглядывая разложенные по столешнице продукты.
— Холодную лапшу с грибами, — на удивление бодро отзывается Чун Юнь, видимо тоже обрадовавшись смене темы. — Мы сначала хотели приготовить завтрак на всех. Но потом поняли, что на всех — это на шестнадцать человек, — многозначительно хмурит брови он, и Кэйа с Дилюком понимающе поджимают губы. — И решили хотя бы просто приготовить свою еду заранее, чтобы не мешаться остальным. Мне горячее нельзя, если помните…
В ответ Дилюк заинтересованно хмыкает:
— Приготовить завтрак на всех — это действительно неплохая идея, — задумчиво тянет он. — Это может сэкономить экспедиции целый час, а то и более… А что именно вы хотели сделать?
— Да мы так и не определились, — пожимает плечами Син Цю, параллельно подставляя Чун Юню тарелку, чтобы он ссыпал туда результаты своих трудов. — Думали, может рис сделать. С рыбой и овощами. Рис мы нашли, — он кивает в сторону двери, вероятно, ведущей в кладовую, — а вот с рыбой там не густо, она вся копчёная…
— Если что, я пытался его отговорить шарить по чужим кладовым, — сконфуженно буркает Чун Юнь.
— Юнь, в сотый раз, — вздыхает-будто-цокает Син Цю, — Итэр велел нам чувствовать себя, как дома.
Конечно, Кэйа тут же усмехается и чуть пихает Дилюка локтём:
— Видишь, не только я истолковал это как карт-бланш, — лукаво ухмыляется он.
Дилюк лишь обречённо закатывает глаза. А затем перехватывает какой-то слишком понимающий взгляд от Чун Юня. Впрочем, Кэйа с Син Цю тоже обмениваются крайне понимающими прищурами.
После чего, завязывается обсуждение, где быстро решается, что в принципе в восемь рук они-таки вполне управятся с завтраком на всех, только вместо риса лучше приготовить мондштадтские оладушки, потому что это быстро, просто, вкусно и — цитата Кэйи — одно удовольствие смотреть, как господин Дилюк их жарит, хотя и рис на всякий случай не грех приготовить, хотя бы просто с овощами, потому что вдруг там кто из Инадзумских товарищей сильно привередливый. Разобравшись с меню, они дружно грабят кладовку на несколько кастрюль, пару мисок и два ведра картошки, Чун Юнь притаскивает на кухню стулья от обеденного стола, те, кому надо, закатывают рукава, и все четверо, усевшись полукругом, принимаются чистить эту самую картошку в эти самые восемь рук.
На удивление, дальнейших неловкостей не возникает. Кэйа с Син Цю буквально за минуту окончательно находят общий язык и легко забирают всё бремя разговоров на себя. Син Цю много расспрашивает о Мондштадте, о службе, о том, кто каким оружием владеет, рассказывает о собственном искусстве меча и писательской карьере. Кэйа много шутит, охотно отвечает на все его вопросы и порой излишне активно размахивает руками для человека, который держит в этих самых руках нож. Дилюк и Чун Юнь в основном просто чистят картошку, лишь изредка кивают или хмыкают — кажется оба вполне довольные тем, что это максимум коммуникации, который от них требуется.
Кэйа как раз заканчивает рассказ про Ужас Бури, а в первом ведре начинает проглядывать дно, когда со второго этажа вдруг раздаётся звонкое:
— Братец Кэйа!
Парни дружно оборачиваются и, конечно, видят сияющую Кли, просунувшую голову между перил. Она одета в пижаму и стоит босиком — вероятно, только проснулась. Эту гипотезу лишь подтверждает стоящая позади неё Ёимия, которая придерживает малышку за шиворот и сонно трёт глаз. На ней коротенькие шорты и футболка, завязанная под грудью — судя по всему, её аналог пижамы.
— Тише, Кли, остальные ещё спят, — ласково шикает она, прикладывая палец к губам.
Девочка ойкает и спешно закрывает себе рот ладошкой. А потом скорее разворачивается и бежит в сторону лестницы. Ёимия спешит за ней.
Кэйа, который уже прекрасно понимает, что будет дальше, откладывает нож подальше и как следует вытирает руки полотенцем, тут же протянутым Дилюком. Как раз вовремя, потому что малышка за считанные секунды слетает вниз по ступеням и уже несётся к нему через гостиную. Он с усмешкой подхватывает её на подлёте и усаживает себе на колени.
— Доброе утро! — едва слышным шёпотом выдыхает Кли, крепко обнимая его.
— Доброе, Искорка, — таким же шёпотом усмехается Кэйа. — Не обязательно говорить так тихо.
— Не обязательно? — тоже продолжает шептать Кли, поднимая на него удивлённый взгляд. А затем вопросительно оборачивается на подходящую к ним Ёимию.
— Не обязательно, — качает головой та, говоря нормальным голосом. А потом треплет девчушку по макушке. — Просто не кричи.
А затем лениво покачивает двумя пальцами в качестве приветствия остальным, второй рукой прикрывая широкий зевок.
— Тогда… — снова начинает шёпотом Кли, пока остальные дают ответную отмашку Ёимии — кто ножом, а кто картофельной очисткой — но потом мотает головой и произносит уже нормальным голосом: — Тогда доброе утро, братец Кэйа и, — она оборачивается через плечо на Син Цю с Чун Юнем, — доброе утро, ребята. Вот так?
— Кли, тон верный, да… — щурится Кэйа. — Но ты никого не забыла?
Кли, более чем поняв намёк, смеряет взглядом Дилюка, который всё так же спокойно чистит картошку, а потом снова глядит на Кэйю и пожимает плечами:
— Никого.
— Кли, — укоряет её Кэйа.
Та вздыхает и складывает ручки на груди. Но здороваться всё же не спешит. Вместо этого сурово сдвигает брови и интересуется:
— Ты точно не на полу спал?
Дилюк, который как раз протягивает нож решившей не стоять без дела Ёимии, недовольно вздыхает, но ничего не комментирует. Его раздражает что эта тема всё никак не закроется, но сейчас он в куда более спокойном состоянии, чем вчера, и может просто пропускать неприятные комментарии мимо ушей. А Кэйа лишь усмехается:
— О, я не просто не спал на полу, — заговорщицки склонившись поближе к малышке, сообщает ей он. — Господин Дилюк так беспокоился о моём комфорте, что спал на самом краешке кровати, чтобы мне досталось больше места.
И Кли, и Дилюк поднимают на него одинаково сбитые с толку взгляды.
— На самом краешке? — скептически изгибает бровь девочка.
Кэйа кивает так категорично, будто нет более очевидных в мире истин и многозначительно поджимает губы:
— Даже чуть с кровати не свалился из-за этого. Пришлось ловить, — хихикает он. А потом перехватывает возмущённый взгляд Дилюка и довольно подмигивает ему.
Дилюк даже не успевает закатить глаза в ответ, потому что Син Цю издаёт что-то вроде восторженного писка, который сам же обрывает, спешно захлопнув себе рот ладошкой — даже раньше, чем получает смущённый зырк и шлепок по коленке от Чун Юня. Все дружно оборачиваются на них. Повисает неловкая пауза. Син Цю смущённо отводит взгляд, кажется, краснея, а экзорцист поспешно извиняется за него и просто хватается за следующую картофелину, в отчаянной надежде поскорей вернуть всех к чистке.
— Доброе утро! — спасает их мягкий голос Аяки, практически бесшумно спустившейся к ним по лестнице.
Она, в отличие от остальных полностью одета, как подобает, и осанку держит безупречно. В её причёске нет ни одной выбившейся волосинки, веер заткнут за поясом, а сам пояс завязан по всем правилам. Дилюк непроизвольно тянется застегнуть свои три пуговицы обратно и начинает жалеть, что всё же не надел сюртук.
— О, Аяк, — присвистывает Ёимия, только присевшая на корточки между ним и Син Цю. — Признавайся, ты держишь мировой рекорд по скоростному одеванию?
— Просто сказываются годы практики, — мягко усмехается та, вежливо кивая на взмахи рук от остальных.
— Нас всех пять минут назад разбудила Кли, — поясняет остальным пиро-лучница, продолжая чистить картофелину в своих руках. — Сказала, что рыцари встают рано, вот и мы должны, — на этих словах она снова отчаянно зевает, закрываясь тыльной стороной запястья. — Вот только Эмбер мы не смогли растолкать… — многозначительно дёргает бровями она.
Кэйа смеётся:
— Да уж, Эмбер у нас чемпион по двум вещам — полёту и сну. Пусть дрыхнет, пока может, — небрежно машет рукой он. — Всё равно ещё завтрак не готов.
— А вы, я полагаю, его и готовите? — усмехается Аяка, заинтересованно разглядывая их картофельную поляну.
— Да, — отзывается Дилюк. — Мы решили сделать мондштадтских оладушек и…
— Оладушек?! — восторженно восклицает Кли, перебивая его. Кэйа с Ёимией синхронно прикладывают пальцы к губам. Ойкнув, она говорит уже тише: — Вы делаете оладушки? — интересуется она у Кэйи, с блеском во взгляде. — С вареньем?
— С вареньем, — таким же восторженным тоном усмехается Кэйа, довольно дёргая её за коротенькую светлую косичку, вероятно заплетённую ей Ёимией на ночь. И девочка радостно хлопает в ладоши.
Дилюк непроизвольно залипает на них, даже как-то наплевав, что его вообще-то перебили. Син Цю непроизвольно залипает, завороженно глядя на такого внезапно тёплого Дилюка. Чун Юнь, как последний функционирующий человек в комнате, неловко переглядывается с Аякой и поясняет ей оставшиеся планы на меню. На словах про отсутствие свежей рыбы в кладовых оживает Ёимия, до этого сосредоточенно ковырявшая особо кривую картофелину:
— Так мы же буквально в шаге от воды, — хмыкает она. — Можем сбегать, наловить.
— КЛИ ПО… Кли пойдёт глушить рыбку, — вовремя скорректировав громкость своего голоса, тут же восторженно вскидывает ручки девочка.
Кэйа едва успевает увернуться от удара кулаком в нос, и усмехается:
— Идея, конечно, интересная. Но может, всё же обойдёмся оладушками? — чуть морщит нос он.
— Ну почему, — хнычет девочка, дёргая его за хвост. — Мы не в Монде, Джинн не наругает, и я буду бабахать осторожно!
Дилюк, кое-как вернувший себе самообладание, хочет сказать, что бабахать и осторожно — два совершенно не вяжущихся друг с другом концепта, но решает зайти с другой стороны:
— Джинн не наругает. Наругают миллелиты. И тогда мы застрянем в Ли Юэ ещё на месяц, — качает головой он.
Кли его по-прежнему показательно игнорирует, но всё же машет Кэйе, чтобы склонился поближе и шёпотом переспрашивает:
— Милилитры, это дяденьки, которые наши документы проверяли?
Тот кивает.
— Мы далековато и от города, и от дорог, вряд ли поблизости найдутся наши доблестные миллелиты, — беззаботно отмахивается Син Цю. — Но если они вас вдруг и услышат, — хитро щурится он, — вы всегда можете сослаться на то, что вы, — он драматично выдыхает, прикладывая ладонь к груди: — две умирающие с голоду иностранки, заплутавшие в лесу.
Кэйа на это одобрительно усмехается, а Кли снова хлопает в ладоши. Дилюк лишь обречённо качает головой:
— Чему мы учим ребёнка?
— Ой, да ладно вам, господин Дилюк, — уже отряхивает ладони Ёимия, поднимаясь с корточек и хлопая его по коленке. Тот даже на секунду теряется от такой фамильярности. — Вон какая добытчица растёт. Обещаю, мы будем аккуратны. Сходим, подышим свежим воздухом, наловим рыбки на завтрак…
— И искупаемся! — восторженно добавляет Кли.
— И искупаемся, — с улыбкой кивает Ёимия. — Почему бы и нет.
— Сплошные плюсы, — соглашается Кэйа, чуть прикрывая глаза. — Единственный минус: я пропущу такое редчайшее зрелище, как господин Дилюк, жарящий оладушки… — тоскливо вздыхает он.
— Почему? — не понимает Ёимия, пока господин Дилюк посылает ему очередной косой взгляд.
— Пиро, — говорит Кэйа, тыкая пальцем в её сторону. — Пиро, — усмехается он тыкая тем же пальцем в нос Кли. — Без подстраховки жди беды, — заключает он, зарабатывая возмущённое эй! от малышки. — Мне придётся идти с вами.
Он мимолётно бросает на Дилюка действительно самую малость расстроенный взгляд и уже собирает вставать, но ему на плечо мягко опускается рука Аяки:
— Нет нужды, сэр Кэйа, — говорит она. — У меня ведь тоже крио, я схожу с девочками.
— Госпожа Аяка, — усмехается тот, скептически качая головой. — Боюсь вы не знаете на что подписываетесь.
— О, поверьте, как минимум догадываюсь, — тепло щурится она. — Можете на меня положиться. Я, знаете ли, тоже не один пожар предотвратила, — мягко усмехается она.
И Ёимия отчего-то вдруг краснеет — удивив всех тем, что она вообще умеет краснеть. А потом ловко сдёргивает Кли с колен Кэйи и, привычно усадив её себе на руки, второй тянет за собой Аяку:
— Так, нечего размусоливать, раз решили идти — идём! Только сначала надо переодеть Кли во что-нибудь менее домашнее, а тебя во что-нибудь более домашнее. Вперёд, мои бравые рыбачки! — выдыхает она и уже втаскивает подругу обратно в комнату к дрыхнущей Эмбер.
Дверь за ними закрывается. Остальные переглядываются и пожав плечами, просто возвращаются к чистке картошки — разве что Кэйе сперва приходится выловить из очисток свой нож, оставленный Ёимией.
Следующие пару минут проходят в тишине, прерываемой лишь тихими плюхами чистого картофеля в воду, и Син Цю уже хочет попросить Кэйю вернуться к его прерванному рассказу, но тут с противоположной стороны второго этажа раздаётся взволнованное О, архонты! И все снова дружно оборачиваются на голос.
К ним, перепрыгивая чуть ли не через три ступеньки, стремительно несётся Тома — растрепанный, без футболки, в одних лишь пижамных штанах. Прилетает на кухню, тормозит, едва не спотыкаясь, спешно оглядывает удивлённо уставившийся на него квартет. Затем переводит взгляд на картошку, вёдра и миски — живо отбирает у Син Цю нож, приседает на корточки тут же, где стоял, и присоединяется к чистке картошки. Точнее, теперь он чистит её один, потому что все остальные потерянно переглядываются.
Он успевает очистить целых три клубня, прежде чем наконец отмирает Дилюк:
— Доброе утро, — не слишком уверенно произносит он, выразительно прочистив горло. — Тома, верно?
— Ой, прошу прощения, — спохватывается тот, чуть привстаёт и отвешивает им небольшой поклон. — Доброе утро всем, конечно. Вы извините, я ещё не до конца проснулся, — мотает головой он, но при этом картошку всё так же продолжает чистить и прерываться не думает.
— Да ничего… — хмыкает Дилюк, переглядываясь с Кэйей. Тот лишь пожимает плечами.
— Я думал все ещё спят, обычно я раньше всех встаю… — поясняет Тома, как-то панически обшкрябывая картофелины одну за другой. — Почему вы меня не разбудили? Мне никто не сказал, что надо будет готовить так рано. Если бы я знал…
— Тома… — говорит Дилюк, на перехват ныряя вслед за ним в ведро, и забирает из его руки очередную картошину, которую он только что ухватил. — Притормозите. Всё в порядке, мы и сами отлично справляемся.
И Тома наконец замирает. Пару секунд потерянно хлопает ресницами, глядя ему в глаза, так и зависнув с рукой на краю картофельного ведра. Затем оглядывает остальных. А потом встряхивает головой и неловко усмехается:
— Прошу прощения, — он мотает головой ещё отчаянней, словно пытается стряхнуть остатки сна. — Вы, наверное, думаете, что я вообще помешанный… Просто обычно в имении Камисато готовлю я, — поясняет он со смущённой улыбкой. — Вот и решил, что и здесь эта обязанность ляжет на меня… И что я проспал…
— Тома, будь вы самым талантливым поваром во вселенной, вы не потянете готовить еду на шестнадцать человек несколько раз в день, — качает головой Дилюк. — Я думаю, мы ещё обсудим этот вопрос, когда все проснутся. Но сегодня мы уже взяли инициативу на себя, — он обводит рукой их невольный кружок по интересам, и Кэйа ободрительно взмахивает картофельной очисткой в подтверждение. — Вы можете отдохнуть.
— Можно мне нож обратно, пожалуйста, — неловко стучит его пальцем по плечу Син Цю.
Тома охает и, активно кивая, осторожно возвращает ему утварь, попутно отчаянно извиняясь. Затем вытирает руки сердобольно протянутым Кэйей полотенцем и смущенно лохматит свои светлые волосы.
— Что ж, хорошо, — он неловко складывает руки на груди, явно не зная куда себя деть без задания. — Даже как-то непривычно, но… А что вы готовите? — наконец находит за что зацепиться он.
— Мондштадтские оладушки, — спокойно отзывается Дилюк.
На лице Томы вдруг отображается совершеннейший восторг, и он переспрашивает:
— Оладушки? С вареньем?
Кэйа, не ожидавший такой реакции от нового знакомого, непроизвольно хихикает. А потом отвечает ему с такой же восторженной интонацией:
— С вареньем!
— Кэйа, — укоризненно шлепает его по предплечью Дилюк. А потом снова обращается к Томе: — Не обращайте внимания, пожалуйста. Его в детстве роняли.
— Ну допустим не роняли, — фыркает Кэйа. — Разве что подножки кое-кто иногда ставил… — он посылает Дилюку хитрый взгляд: — И хотя коленки мои давно зажили, сердце болит по сей день, — драматично тычет себя в грудь он и тут же зарабатывает ещё один шлепок по предплечью. На что, конечно же, лишь довольно усмехается.
Син Цю, наблюдающий за этим с выражением высшего счастья на лице, срезает полоски с уже давно чистой картофелины. Чун Юнь же наоборот, старается в их сторону лишний раз не смотреть, лишь тяжко вздыхает, забирает уже отполовиненный овощ из рук товарища и вкладывает туда новый, на котором ещё есть кожура.
— Прости, я не собирался передразнивать, — с улыбкой поясняет Кэйа, снова оборачиваясь к слегка потерянному Томе. — Просто пять минут назад Кли отреагировала на новости об оладушках точно так же.
Дилюк укоризненно пихает его под локоть, намекая, что сравнение с ребёнком не сильно лучше передразнивания. Но Тома лишь тепло улыбается.
— Кли — это малышка, что была вчера с Ёимией? — переспрашивает он, очевидно ни капли не уязвлённый сравнением с ней. Кэйа кивает. — Ох, ну что ж, — смущённо усмехается он. — Последний раз, когда я ел эти оладушки, я был примерно в её возрасте. Так что, всё сходится.
Кэйа улыбается шире, кивая ему, а потом оглядывается на Дилюка, посылая ему тёплый взгляд, мол, не волнуйся ты так, погляди, никто не в обиде. Тот чуть поджимает губы в ответ, смягчаясь, и едва заметно кивнув, снова опускает взгляд, возвращаясь к работе. Син Цю глядит на них, уже почти не моргая, и кидает очистки в картошку, а картошку в очистки. Чун Юнь молча исправляет эти огрешности и просто вручает ему следующий клубень.
— Ох, только подумать, как давно я не ел мондштадтскую кухню, — с ноткой грусти выдыхает Тома. — О, я же не сказал, — хлопает он себя по лбу. — Я родом из Мондштадта, хоть и очень давно там не был.
— Мы в курсе, — говорит Кэйа. — Госпожа Камисато успела нам вчера рассказать о тебе пару слов. Говорит, ты скучаешь по Монду и вроде как даже знал нашу Джинн?
— О, — удивляется Тома, но тоже воспринимает вопрос тепло. — Да, всё собираюсь съездить, да всё как-то некогда. А Джинн… — он задумчиво хмурит брови. — Я боюсь госпожа не так меня поняла. Я просто помнится, увидел её имя в бумагах господина Камисато и удивился вслух, что она уже магистр. Это было скорее просто осознание того, как время быстро летит, — усмехается он, — мы ведь с ней ровесники. Но знал я её исключительно на расстоянии, как наследницу клана Гуннхильдр. Мне кажется, во всём Мондштадте не найдётся того, кто не знает Гуннхильдров. Или Рагнвиндров, — добавляет он, как что-то само собой разумеющееся.
На этих словах Дилюк поднимает на него взгляд. Тома этот взгляд перехватывает, и на секунду на его лице читается замешательство, а потом он поражённо ахает:
— Архонты, как я раньше-то не сообразил, — говорит он, дёргая себя за прядь, видимо намекая на цвет волос Дилюка. — Простите, мы во вчерашней… суматохе… нормально друг другу и не представились. А сегодня, я всё ещё, видимо, никак не проснусь. Вы, должно быть, Дилюк Рагнвиндр? — он спешно тянет к нему ладонь для рукопожатия.
Дилюк, не успевающий отложить картошину и вытереть руки, сконфуженно протягивает ему руку, как есть, и тот неловко жмёт её за запястье.
— Он самый, — не менее неловко прочищает горло он.
— Очень наслышан, — тем не менее очень радостно улыбается Тома. — Очень приятно.
— Взаимно, — вежливо отвечает Дилюк.
— Даже не думал, что доведётся познакомиться лично, — как-то слишком восторженно его рассматривая, выдыхает Тома.
Дилюк просто пару секунд кивает, не зная, как ещё на это реагировать. Потом поджимает губы, ещё раз неловко прочищает горло и возвращается к чистке картошки.
— Ишь ты, везде-то о вас наслышаны, господин Дилюк, — на грани язвительности мурлычет Кэйа, смеряя Тому и особенно его обнажённый торс каким-то загадочным прищуром.
На этом Тома спохватывается и скорее поворачивается к Кэйе:
— Да что сегодня за день такой! Где мои манеры? — отчаянно сводя брови домиком, он протягивает руку и ему: — Вы ведь… ты ведь?..
— Капитан кавалерии Мондштадта и по совместительству личная головная боль господина Рагнвиндра, — мотнув головой в сторону Дилюка, лукаво представляется тот.
— Кэйа, — в очередной раз упрекает его Дилюк.
— Именно, — довольно щурится тот, обмениваясь с Томой таким же кривым картофельным рукопожатием. — И да, со мной лучше на ты.
— Я Син Цю, это Чун Юнь, мы из Ли Юэ, — на одном выдохе молниеносно представляется Син Цю, стоит только Томе начать поворачиваться в их сторону, — умоляю, не обращайте на нас внимания, продолжайте.
Но продолжить они не успевают.
— Ребятушки, — раздаётся со второго этажа голос Ёимии, и все поднимают взгляд, чтобы увидеть, как она перегибается через перила, чтобы её было слышней. — Сходите, разбудите кто-нибудь Итэра пожалуйста… О, Том! Доброе утро! — она загорается лучезарной улыбкой, заметив друга. — Уже тоже встал?
— Доброе, — с такой же тёплой улыбкой кивает ей тот, а затем уточняет: — А Итэра зачем?
— Да мы только что сообразили, что без него нам никакая рыбка не светит. Потому что мы банально из чайника не выйдем, — вздыхает она.
— Рыбка? — непонимающе изгибает бровь Тома.
Чун Юнь, видимо решив, что он теперь ответственный за озвучивание данной информации, тут же поясняет ему все их кулинарные планы и, связанную с ними миссию, которую возложили на себя девочки. Ёимии остаётся только уверенно кивнуть в конце его монолога.
— А, так не надо никого будить, — хлопает себя по коленям Тома и наконец поднимается с корточек. — Мы вчера, когда Итто обратно в комнату отводили, Итэр был ещё здесь, в гостиной. С вашим алхимиком, — он кивает Кэйе с Дилюком. — Как раз рассказывал ему, как работает мелок адептов, ну и нам — в смысле, мне и Аято — показал, как им пользоваться. Вам он тоже всё сегодня объяснит. По крайней мере, обещал, — усмехается он, кладя руки на пояс. — А пока я могу вас выпустить, — улыбается он Ёимии.
— В таком случае, может, тебе лучше вовсе пойти с нами? — произносит мягкий голос Аяки, а затем показывается и она сама, вставая рядом с Ёимией.
Она так же кладёт руки на перила, но в отличие от подруги на них не облокачивается — держит спину прямо. Её волосы теперь собраны в пучок и заколоты повыше, а вместо платья на ней футболка, очевидно одолженная Ёимией, и совершенно не сочетающаяся с ней юбка, уже из собственного гардероба — велик шанс, что Ёимия просто не смогла одолжить ничего взамен этой юбки, так как в её арсенале нет ничего кроме коротких шорт. Но надо отдать Аяке должное, даже в этом нестандартном наряде она выглядит благородно и собрано.
Она мягко улыбается Томе, видимо собираясь пожелать ему доброго утра, но вместо этого скользит взглядом на его обнажённую грудь, ойкает, и моментально покраснев, смущённо отворачивается. Тома тут же испуганно опускает взгляд на свой торс, будто только вспомнив, что он вообще-то ничем не прикрыт, затем панически оглядывается, скорее сдёргивает с плеча Кэйи полотенце и неловко им прикрывается.
— Простите, госпожа, я просто выбежал сразу, как проснулся, и…
— Ничего страшного, Тома, — успокоительно отзывается та, но оборачиваться не спешит.
— Так, Том, — негромко хлопает в ладоши Ёимия, одарив подругу каким-то ласково-снисходительным взглядом. — Давай дуй за футболкой и, правда, идём с нами рыбачить.
Тот активно кивает и скорее бежит в сторону нужной лестницы. Кэйа, протянувший было руку обратно за полотенцем, так и остаётся ни с чем, и лишь неловко хмыкает.
— Только учти, у тебя ровно две минуты, — смеётся вдогонку товарищу Ёимия. — Кли там уже во всю скачет по кровати, ещё чуть-чуть и никакой мелок адептов нам не понадобится, она прорвёт подпространство просто своим энтузиазмом, — говорит она. Потом переводит взгляд на Кэйю с Дилюком и говорит: — Для интересующихся — нет, Эмбер так и не проснулась. Даже от этого. Для переживающих, — с усмешкой добавляет она, — она жива, я проверила.
Кэйа смеётся, а Дилюк капельку обречённо качает головой.
— Я её попозже растормошу, перед завтраком, — обещает капитан.
Будто в подтверждение слов Ёимии, из комнаты тут же вылетает Кли и начинает скакать вокруг неё и Аяки. На ней уже тоже футболка и шортики, волосы заплетены заново, а за спиной висит рюкзачок, без которого, само собой, глушить рыбку попросту невозможно.
— Ну что вы там, идёмте! Кли уже готова!
— Сейчас, Кли, — треплет её по макушке Ёимия. — Только Тому подождём.
— Тому? — девчушка даже перестаёт скакать, задумчиво поднимая взгляд в потолок. — Тому… — бормочет она, будто пытаясь припомнить. — О, обалденное огненное комбо Тому?! — восторженно ахает она, видимо, наконец припомнив, как Ёимия его к ним вместо Аяки чуть не подселила.
— Его самого, — смеётся лучница.
Кли смеётся так счастливо, что Кэйа поднимает обеспокоенный взгляд на второй этаж и интересуется:
— Госпожа Камисато, вы уверены, что мне не нужно идти с вами?
Та всё же чуть перегибается через перила, чтобы поймать его взгляд и мягко ему улыбнуться — румянец с её щёк уже почти сошёл.
— Нет, Сэр Кэйа. Правда, не тревожьтесь, — заверяет его она. — Тома хоть и пиро, но тоже пожары тушит, а не устраивает.
И Ёимия снова начинает краснеть. Благо, из дверей своей комнаты тут же снова появляется обалденное огненное комбо Тома и живо перетягивает внимание на себя.
— Я готов! — сообщает он. Судя по всему, он действительно только натянул футболку и, пожалуй, провёл пару раз пятернёй по волосам. — Спускайтесь, — машет он подругам.
И пока девочки идут от своей дальней комнаты к лестнице, он сам успевает сбежать вниз, отдать-таки Кэйе полотенце, опять же сто пятьдесят раз извинившись, и снова отбежать к выходу.
— Тома! — восклицает Кли, сойдя с последней ступеньки, и бежит к нему обниматься так, будто они уже двести лет знакомы.
Тот, конечно, удивляется, но быстро сориентировавшись, треплет обнявшую его за ноги девчушку по волосам и с улыбкой спрашивает:
— Привет. Ты, должно быть, Кли?
— Ага, — задирает голову та. И тут же добавляет: — Я тоже пиро! У меня бомбочки, и мы будем ими рыбку глушить. А у тебя что?
Дилюк смеряет их каким-то странно задумчивым взглядом и чуть вздыхает. Кэйа эту реакцию замечает и, поймав его взгляд, вопросительно кивает, мол, что такое. Но Дилюк лишь мотает головой, мол ничего, не обращай внимания, и просто тянется за следующей картофелиной.
— О, у меня классное копьё, — отвечает Тома и, обменявшись с Ёимией кивком, направляет малышку на выход. — И я могу делать щит из огненных всполохов.
— Ого, щит? — поражённо выдыхает Кли, пока он шарит над дверным косяком, забирая мелок. — Разве так бывает?
— Конечно! — усмехается Тома, проводя её в услужливо придерживаемую лучницей дверь. — А что это за зверь у тебя на рюкзаке висит?..
Ёимия и Аяка тоже выходят следом за ними.
— Мы всё дочистили, — опуская последнюю картошину в воду, спокойно сообщает Чун Юнь, как только дверь за ними закрывается.
— Ну слава архонтам. Я уже думал эта картошка никогда не закончится! — облегчённо выдыхает Син Цю, несмотря на то, что у него был худший КПД из всей их дружины. — Что теперь? — с улыбкой интересуется он.
Дилюк быстро раздаёт всем дальнейшие инструкции, и их готовка возвращается в прежнее размеренное русло, где Син Цю и Кэйа болтают обо всём на свете, а Дилюк и Чун Юнь в основном стараются не отсвечивать и просто делают свою работу.
Совместными усилиями они освобождают большие кастрюли, кое-как умещают их все на плите, попутно выслушивая шутки Кэйи про то, кто это потом всё мыть будет. Чун Юнь и Син Цю берут на себя приготовление риса, как более сведущие в данном вопросе. Дилюк разжигает огонь, а затем уходит на разведку в кладовую, чтобы найти какое-нибудь варенье. Затем туда же уходит Чун Юнь, чтобы выбрать подходящих овощей к рису и рыбе.
Пока они всё подготавливают и нарезают, рассыпают муку по мискам и столешнице, ищут сковородки и масло — рис и картофель доходят до готовности. Рис они заматывают в полотенце и пока отставляют в сторону, а картофель разминают под бурчание Син Цю о том, что двуручникам это даётся проще, потому что у них грубая сила в приоритете — после чего замешивают туда кедровые орешки и специи.
Наконец Дилюк перевязывает свой хвост повыше, закатывает рукава посильнее и встаёт к плите. И так как сковородка нашлась всего одна, а изготовление оладушек — дело нехитрое, Кэйа говорит, что в принципе с последним этапом они с Дилюком управятся и сами, а Син Цю и Чун Юнь могут пока пойти отдохнуть и возвращаться уже к завтраку.
— И пропустить такое редчайшее зрелище, как господин Дилюк жарящий оладушки? — лукаво усмехается Син Цю, цитируя недавние слова Кэйи.
— Ну в таком случае, оставайтесь, конечно, — смеётся тот.
Дилюк, лишь обречённо качает головой, ещё раз подтягивая свой хвост и проверяет достаточно ли раскалилось масло на сковородке.
— Я бы лучше пошёл на улицу, ещё немного помедитировал, — бурчит Чун Юнь.
— Юнь, ну вот что ты… — закатывает глаза Син Цю, но потом глядит на явно уже сытого по горло его фанатскими замашками товарища, и всё же решает пойти ему навстречу. — Ладно, — вздыхает он. — Посмотрим первую партию и пойдём. Хорошо? — в его глазах загорается чертинка: — Оставим господина Дилюка и сэра Кэйю наедине, — говорит он, глядя другу прямо в глаза. И теперь уже вздыхает Чун Юнь.
А Дилюк тем временем формирует первые оладушки. Методично обваливает их в муке и аккуратно выкладывает на сковородку, не страшась брызг яростно шипящего масла. Затем чуть наклоняется, чтобы проверить огонь и тот, повинуясь его сосредоточенному прищуру, сначала разгорается жарче, а затем постепенно выравнивается и почти затихает. Дилюк возвращает своё внимание к сковородке, приподнимает лопаточкой первый оладушек — удовлетворённо хмыкает и переворачивает его безупречно золотым боком вверх. А затем методично повторяет это со всеми остальными. Чуть подсыпает муки на столешницу, мимоходом смахивает с лица выбившуюся прядь тыльной стороной ладони, и начинает формировать следующую партию.
Кэйа глядит на всё это почти с благоговейным трепетом.
— Завораживает, да? — почти шёпотом спрашивает он у стоящего рядом Син Цю.
— Ага, — выдыхает тот, тоже исключительно вовлечённо наблюдая, но не за Дилюком, а за Кэйей, глядящим на Дилюка.
Чун Юнь, который искренне не понимает, что они оба такого углядели, смотрит на друга почти обиженно:
— Пойдём уже, — и дёргает его за рукав.
— Ещё минутку, Юнь, — отмахивается тот, как делает обычно, когда очень увлечён романом и хочет почитать ещё пару страниц.
Эту странную идиллию нарушает неожиданное ЕДА! со второго этажа и стремительный топот вниз по лестнице левого крыла.
— Рейзор! — выдыхают хором Дилюк и Кэйа, оборачиваясь на звук.
— Так, стоп-стоп-стоп, — оперативно ловит летящего к ним на всех парах волчонка Кэйа, преграждая путь к плите. — Куда?
— Еда. Оладушки. — говорит тот, пытаясь вывернуться из его рук, подпрыгивая, заглядывая ему через плечо, и кажется, даже пытаясь вскарабкаться на него и преодолеть препятствие таким образом.
— Они ещё не готовы. Завтрак будет чуть позже, — говорит Кэйа, пытаясь его осадить, но быстро понимает, что мальчишка вертляв как угорь, и долго он его всё равно не удержит. — Рейзор, Рейзор… я дам тебе один оладушек и яблоко. Хорошо? — он перехватывает его запястья. — А потом нормально позавтракаешь со всеми.
Волчонок наконец перестаёт сопротивляться, задумчиво отводит взгляд в сторону, а потом решительно сдвигает брови и кивает:
— Хорошо, Рейзор согласен.
Кэйа облегчённо кивает и окончательно отпускает его. Затем велит ждать его на месте, и ближе к кухне не подходить, а сам идёт к Дилюку — тот как раз только ссыпает первую партию в тарелку. Обменявшись с ним малость обречённым взглядом, он выбирает оладушку попышнее, прихватывает яблоко из стоящей тут же вазы с фруктами и возвращается со всем этим к Рейзору.
— Осторожно, ещё горячий, — говорит он, отдавая еду волчонку.
Но тот уже забирает всё из его рук и проглатывает оладушку так быстро, что Кэйа едва успевает закончить предложение. Затем задумчиво глядит на оставшееся в его распоряжении яблоко и протягивает его обратно:
— Две оладушки, — говорит он. — Меняю.
Кэйа выдыхает что-то среднее между тяжким вздохом и усмешкой:
— Ладно, Рейзор, я дам тебе ещё одну оладушку, — говорит он. — Но ты пообещаешь, что потом спокойно сядешь где-нибудь в гостиной и не будешь нам мешаться. И яблоко тоже съешь, — добавляет он, отодвигая от себя руку с фруктом.
Рейзор снова берёт пару секунду на раздумья, а потом снова согласно кивает. Пока Кэйа идёт за вторым оладушком, внезапно снова оживает Син Цю, до этого лишь наблюдавший за всем этим с лёгкой опаской и большой долей осуждения.
— Рейзор, ты любишь читать? — спрашивает он.
— Нет, — коротко мотает головой тот, отвлекаясь на него. — Слушать.
— Ему тяжеловато даётся литературная речь. Письменная и устная, — поясняет вернувшийся Кэйа, протягивая Рейзору выторгованную взятку. — Так что, он имел в виду, что читать ему тяжело, но слушать истории из книг он любит.
— Мама Лиза читает. Приключения, — довольно кивает волчонок, с энтузиазмом хватаясь за оладушку.
— Лиза — наш библиотекарь, — снова переводит Кэйа, пока Рейзор откусывает угощение. — Она взяла его под своё крыло.
— Мама Лиза хорошая, — активно поддерживает мысль сквозь набитые оладушкой щёки Рейзор.
А Син Цю как-то загадочно переглядывается с Чун Юнем, а затем осторожно опускает руку на плечо волчонку:
— Рейзор, а не хочешь пойти с нами? Я как раз собирался начать одну занимательную книжку. Могу почитать вслух, чтобы и ты послушал, — глядя на него с располагающей улыбкой тянет он. — Про сокровища, верных друзей и дремучие леса, — пафосно выдыхает он.
Глаза Рейзора восторженно загораются. Он живо оборачивается к Кэйе и спрашивает:
— Можно?
— О, ну конечно, сейчас он спрашивает разрешения, — обречённо цокает за их спинами Дилюк.
— Можно, — с усмешкой отвечает Кэйа, посылая благодарный взгляд Син Цю.
Тот понимающе поджимает губы в ответ и тут же цепляет под локоть и Рейзора, и Чун Юня и активно тянет за собой на выход:
— Ох, какая красота. Сядем где-нибудь под деревом на том острове, где цветут кустарники, и проведём это прекрасное утро, культурно обогащаясь… — мечтательно щебечет он. Оперативно выталкивает ребят на улицу, напоследок оглядывается на провожающего их взглядом Кэйю, лучезарно ему улыбается и прикрывает за собой дверь.
Кэйа облегчённо выдыхает и возвращается на кухню, потягиваясь на ходу:
— Ну наконец-то, снова покой и тишина, — говорит он.
— Это моя реплика, — отзывается Дилюк, переворачивая оладушек.
Кэйа мягко усмехается, а затем подходит ближе и, мимолётно оглядевшись, чтобы убедиться, что к ним не несётся очередной сюрприз со второго этажа, обнимает его за талию:
— Люк, а ты-то не хочешь съесть пару оладушков? — спрашивает он, легонько похлопывая ладонью по его животу. — Мы, помнится, тебя кормить вышли. Или у нас только Рейзор голодный как волк? — он шутливо проводит рукой по торсу Дилюка, будто скребёт огромной когтистой лапой.
— Кэй, — беззлобно хмурится тот. — Мы всё же в общем пространстве, давай как-нибудь… — он неопределённо мотает головой, намекая, чтобы тот держал дистанцию.
Кэйа чуть вздыхает, но понимающе хмыкает и руку убирает. Дилюк косится на него виновато и чуть поджимает губы.
— Просто не хочется, чтобы опять вышло, как с Альбедо.
— Я, кстати, так и не понял, что вышло с Альбедо, — хмыкает Кэйа, облокачиваясь на столешницу. — Он либо ничего не понял, либо ничего не запомнил, раз вообще никак не реагирует.
— Ой, кто разберёт что там творится в его гениальной голове, — фыркает Дилюк. — Главное он ни с кем увиденное не обсуждает, и слава архонтам.
Кэйа согласно хмыкает, а потом, чуть подумав, ухмыляется:
— А так ли дурно, если бы он это с кем-то обсуждал?
Дилюк поднимает на него непонимающий взгляд.
— Ну, у нас с же с тобой тайный роман, помнишь? — предпоследние два слова он произносит тише и почти в нос. — Это ли не его часть: сплетни, слухи, домыслы! — лукаво щурится он. А потом протягивает руку и нежно проводит тыльной стороной ладони по щеке Дилюка, чем зарабатывает возмущённый зырк. — О, нет, вы видели? — продолжает представление Кэйа, убирая руку и склоняясь поближе к Дилюку, будто делится сплетнями. — Сэр Кэйа коснулся лица господина Дилюка. О что же это? Между ними что-то есть? Или… он просто смахнул муку с его щеки? — хихикает он.
Дилюк цокает и наигранно-возмущённо шлёпает его по плечу. Кэйа смеётся, выпрямляясь, сбрасывает свою театральность и глядит на Дилюка уже просто с мягкой улыбкой.
— Ладно, — хлопает он, чуть понаблюдав, как тот переворачивает оладушки. — Давай-ка я буду формировать, а ты жарить. А то чего стою, как дурак без дела.
— Почему как? — усмехается в ответ Дилюк.
На этот раз возмущённое цоканье и шлепок по руке прилетают ему. Дилюк тоже смеётся и лишь велит Кэйе не делать слишком большие и ориентироваться на размер уже готовых. Тот поправляет свои закатанные рукава и приступает.
Они готовят в тёплой, уютной тишине. Под шкворчание масла и шуршание пакета с мукой. Кэйа размеренно лепит оладушки, валяет их в муке, время от времени подставляет тарелку, чтобы Дилюк мог ссыпать туда готовые, а потом помогает с укладкой новой партии. Дилюк следит за огнём, вовремя переворачивает своих золотистых подопечных и иногда подсыпает Кэйе муки на столешницу, когда слой начинает редеть.
Через какое-то время заготовка начинает значительно обгонять нормативы, и Кэйа под одобрительный хмык Дилюка, решает на время прерваться, пока они не дожарят уже слепленную партию. Он моет руки, отряхивает свои чуть запорошенные штаны и снова облокачивается на столешницу рядом с Дилюком. Складывает руки на груди и окидывает его задумчивым прищуром, а потом оборачивается на тарелку с уже довольно внушительной горкой готовых оладушек и спрашивает:
— Слушай, а мне-то можно одну оладушку?
— Бери, конечно, если хочешь, — спокойно отзывается Дилюк, сосредоточенно глядя на огонь под новой партией.
Кэйа довольно хмыкает, выбирает себе оладушку посимпатичнее и от души кусает её за румяный бок.
— Ммм, какая прелесть, — выдыхает он, прикрывая глаза.
Дилюк непроизвольно отвлекается от пламени. Глядит, как он с наслаждением облизывает чуть масляные губы, и мягко усмехается:
— Вкусно?
— Божественно, — с улыбкой отзывается Кэйа, перехватывая его взгляд. Дилюк чуть закатывает глаза, но тоже улыбается, зная, что он преувеличивает намеренно, но всё же искренне. — Только… варенья не хватает, — задумчиво щурится Кэйа. — Погоди.
Он обходит Дилюка, тепло скользнув рукой по его спине и берёт с другого конца столешницы одну из трёх банок варенья, что они принесли из кладовой. Потом глядит на неё пару секунд и с усмешкой протягивает Дилюку:
— Боюсь, один не справлюсь.
Дилюк сперва удивлённо оборачивается, собираясь спросить, с каких пор Кэйа банки открывать разучился, а потом понимает, что вторая рука того занята оладушкой, а значит действительно лучше помочь и не рисковать драгоценными запасами Итэра. Он протягивает руку, легко поворачивает тугую крышку и откладывает её на стол. Кэйа благодарно хмыкает, а затем заинтересованно суёт в банку свой нос:
— Вроде закатники, — заключает он, на всякий случай ещё и смеряя содержимое оценивающим прищуром. А потом подставляет её под нос Дилюку.
— Похоже на то, — соглашается тот, тоже внимательно принюхавшись. — Но кажется, не только они.
— Сейчас узнаем, — говорит Кэйа, опуская банку на столешницу, и уже собирается запустить туда палец, но получает от Дилюка лопаткой по руке.
— Ложкой, — укоризненно хмурится он. Кэйа усмехается:
— Простите. Где мои манеры.
Быстро находит взглядом стакан со всякими палками-вилками и вытягивает из него небольшую десертную ложку и, зачерпнув ей щедрую порцию варенья, размазывает его по оладушке. Затем осторожно кусает и мычит ещё блаженней, чем в первый раз. Дилюк снова не может удержать своего внимания на пламени.
— Идеально, — выдыхает Кэйа облизываясь. — А в варенье точно не только закатник, — поджимает губы он. — Оно сладкое, но знаешь, с такой ноткой кислинки в конце. Очень вкусное, — а затем хмыкает и протягивает оставшуюся половину оладушки Дилюку: — Дать попробовать?
И тут до Дилюка наконец доходит.
— Кэй… — укоризненно хмурит брови он, поднимая взгляд от руки с угощением, зависшей у самых его губ. — Ты думаешь, я не понимаю, что ты делаешь?
Взгляд Кэйи тепло смягчается, и он щурится самую малость лукаво, кажется, не слишком и удивлённый, что его раскрыли.
— Ничего я не делаю, — спокойно отзывается он, хотя обоим яснее ясного, что очень даже делает. А потом мягко склоняет голову на бок: — И варенье правда очень вкусное. Ну укуси разок, — ласково просит он.
Так ласково, что Дилюк всё же сдаётся и кусает предложенное угощение. И едва не краснеет от того, в какой восхитительной, мягкой улыбке тут же изгибаются губы Кэйи. Он поскорее прячет взгляд, а с ним и своё внезапное смущение, снова обращая его на шипящие оладушки перед собой. Те, как назло, ещё не настало время переворачивать. Поэтому он просто тычет их в бока лопаткой и искренне надеется, что это не выглядит неловко.
— Вкусно хоть? — спрашивает Кэйа, закидывая всё, что осталось от оладушки себе в рот.
— Вкусно, — отзывается Дилюк.
Оладушки вышли в меру хрустящими, а сладость варенья действительно растекается по языку, завершаясь восхитительной кислинкой. Дилюк невольно облизывает губы от удовольствия. Кэйа склоняется чуть ближе, почти к самому его уху, и осторожно предлагает:
— Давай ещё одну напополам?
Дилюк качает головой почти укоризненно, но потом всё же буркает:
— Давай.
Кэйа довольно усмехается и порывисто чмокает его в щёку.
— Кэйа, — тут же зыркает на него Дилюк, который вроде как уже чётко попросил ничего такого не делать.
— Что? — хихикает тот. — У тебя там просто мука была.
— Не было там никакой муки, — озвучивает Дилюк и так очевидное.
В ответ Кэйа снова лукаво щурится, затем быстро тычет пальцем в муку на столешнице и мажет им по тому месту, куда поцеловал:
— Теперь есть.
И пока Дилюк возмущённо вдыхает, чмокает его ещё раз. А потом с невероятно довольной усмешкой даже успевает увернуться от шлепка лопаткой.
— Ладно, ладно, всё больше не буду, — обещает он, отскакивая на безопасные два шага. — Но у тебя теперь правда мука на щеке… — почти виновато сводит брови он. Дилюк возмущённо мажет по этой самой щёке тыльной стороной ладони. — Нет, ещё вот тут… — Кэйа стучит пальцем по своей скуле.
Дилюк трёт щёку ещё раз.
— Всё?
— Нет. Давай я… — Кэйа тянет к нему руку, но лишь получает по ней лопаткой. — Да я не обманываю, правда, — обиженно поджимает губы он. И снова тянет руку, только в этот раз медленней и осторожней: — Я только уберу муку и всё, обещаю.
Дилюк буравит его смущённо-возмущённым взглядом, но всё же позволяет опустить ладонь себе на щёку. Кэйа аккуратно смахивает остатки муки парой движений. Всё же задерживается чуть дольше положенного: мягко очерчивает большим пальцем его щёку, скользя взглядом по его губам — но, как и обещал, больше ничего не делает — спокойно убирает руку и отстраняется.
Дилюк глядит на него всё так же пристально, но в чуть более смешанных чувствах.
— Прости, я просто… — усмехается Кэйа и мотает головой, будто пытаясь взять себя в руки. — Ну погляди на нас, — будто сам себе не веря, морщит нос он. — Готовим вместе оладушки, по уши в муке и солнечном свете…
Солнце и правда уже стоит над горизонтом, заливая тёплым золотым светом всю кухню. Отражается бликами от металла посуды, путается в алых волосах Дилюка и сверкает в серёжке Кэйи.
— Хорошо ведь, — улыбается он. Прикрывает глаза и подставляет лицо солнечным лучам.
— Хорошо, — тихо соглашается Дилюк, глядя на это.
Хорошо, волшебно и капельку нереально. Сказал бы кто Дилюку пару месяцев назад, что скоро он будет вот так безмятежно готовить вместе с Кэйей завтрак — он бы в жизни не поверил. Этот момент словно что-то недосягаемое, из времён, где всё хорошо, из той самой их юности беспечной. И Дилюк, пожалуй, даже мечтать не смел, что в его жизни снова будет что-то подобное: домашнее, уютное — такое простое, но до ужаса личное, почти интимное. Что в их жизнях снова будет что-то подобное. Что они смогут снова делиться друг с другом счастьем в подобных мелочах.
Кэйа снова открывает глаза и, перехватывая потеплевший взгляд Дилюка, улыбается ещё счастливее. В груди снова что-то отзывается — сильно, почти болезненно — и Дилюк, утопая в этой эмоции, уже сам тянет его к себе и целует. Даже не в щёку, а как следует. В ещё сладкие от варенья губы. Потому что момент располагает, потому что Кэйа заслуживает больше, чем хмурые взгляды в ответ на его нежности и потому что Дилюку хочется. Хочется целовать улыбчивого Кэйю солнечным утром пока они вместе готовят дурацкие оладушки.
Но конечно же, их почти сразу прерывает испуганное ой откуда-то сверху. Дилюк обречённо прикрывает глаза, чертыхаясь сквозь зубы, и поднимает взгляд вслед за обернувшимся на звук Кэйей.
Со второго этажа на них глядит Беннет — он застыл, как вкопанный и, кажется, даже не дышит. Дилюк тяжко вздыхает и машинально хмурится. На самом деле, он даже не столько раздосадован, что снова вышло как с Альбедо, сколько раздражён, что сейчас придётся кому-то что-то объяснять вместо того, чтобы просто дальше целовать Кэйю. Но Беннет трактует это так, как любой бы на его месте истрактовал грозный взгляд Дилюка. В связи с чем резко бледнеет на пару порядков, наконец отмирает и начинает медленно пятиться обратно к двери спальни, стараясь не делать резких движений.
— Беннет, — осторожно тянет Кэйа, поняв, что ситуация грозит радикально выйти из-под контроля.
Тот как раз натыкается спиной на дверь и издаёт сдавленный писк.
— Беннет… — ещё раз пытается Кэйа.
Но тот его не слушает — уже разворачивается и изо всех сил трясёт дверную ручку общей спальни, пытаясь скорее попасть обратно внутрь. Но с его-то удачей, дверь не просто не открывается — ручка глухо хрумкает и остаётся у него в руке. Беннет смотрит на неё с ужасом и неверием, словно на тикающую бомбу, а потом снова глядит вниз через перила.
— Бен… — ещё более вкрадчиво тянет Кэйа, примирительно поднимая ладонь.
Тот нервно глядит на него, потом на Дилюка. Потом на ручку в своей ладони, потом на входные двери. Потом опять на Кэйю.
— Бен… — поднимает уже обе ладони Кэйа, понимая, что тот собирается сделать.
И через секунду уже срывается с места вместе с мальчишкой, бросаясь наперерез. Тот шустрый и по лестнице слетает стремительно, но Кэйа всё же умудряется ухватить его за запястье и не дать ему выскочить на улицу.
— Бен! Бен, Бен, Бен, — выпаливает он, разворачивая перепуганного мальчишку к себе. — Стой!
— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, я ничего не видел, никому ничего не скажу, меня тут вообще не было, — панически молит тот, складывая ладони домиком и прислоняя их ко лбу вместе с дверной ручкой. — Не убивайте пожалуйста.
— Да кто тебя?.. — непонимающе мотает головой Кэйа, а потом косится на как раз присоединившегося к ним Дилюка и вздыхает: — Люк, ради архонтов.
— Что? — буркает тот.
— Ты бы видел своё лицо сейчас.
— С каким уж родился, другого у меня нет, — недовольно складывает руки на груди он.
— Ты пугаешь Беннета, — говорит Кэйа, посылая ему многозначительный взгляд.
— Вообще-то, это не я его за руку ухватил, — хмыкает Дилюк, многозначительно мотнув головой в сторону мальчика.
Кэйа охает и тоже переводит взгляд на свою руку, крепким кольцом сжавшую запястье Беннета. Тот смотрит на них испуганно, сквозь разведённые пальцы, и нервно сглатывает.
— Беннет… — мягко говорит Кэйа. — Прости, пожалуйста. Давай так. Я тебя сейчас отпущу, а ты пообещаешь не убегать, и мы просто поговорим. Хорошо? — он примирительно поднимает вторую ладонь.
Беннет снова косится на Дилюка, а потом неуверенно кивает. Кэйа тоже кивает в ответ, а затем медленно отпускает его запястье. И так и замирает, успокоительно подняв обе ладони, словно пытаясь силой мысли удержать Беннета на месте. Тот ещё раз нервно сглатывает, пару секунд мечется взглядом между их лицами, а затем осторожно спрашивает:
— Вы не злитесь?
Кэйа мягко усмехается и качает головой:
— Нет, Бен. Всё в порядке. Ничего страшного не случилось.
По лицу мальчика проносится тень облегчения, и он решается пояснить:
— Просто господин Дилюк так вздохнул, — говорит он, изо всех сил стараясь не коситься в его сторону. — Я решил, что он меня прибьёт… и подумал, ну мало ли…
— Беннет, если бы господин Дилюк решил тебя прибить, он бы не вздыхал. Он бы просто подошёл и прибил, и шансов на спасение у тебя бы не было.
— Я прошу заметить, — хмыкает Дилюк, посылая Кэйе укоризненный взгляд, — что сейчас его пугаю тоже не я, а ты — мной.
— Я никого не пугаю, — цокает тот, переглядываясь с ним. — Я просто объясняю, как устроен мир.
— Не ссорьтесь пожалуйста, — взволновано сдвигает брови домиком Беннет.
— О, это мы не ссоримся, — беззаботно отмахивается Кэйа. — Когда мы ссоримся, весь город в курсе.
— Кэйа.
— Это тоже не ссоримся, кстати, — усмехается он, всё так же обращаясь к Беннету, и мимолётно поглаживает Дилюка по плечу. — В общем, — хлопает он. — Всё хорошо, ничего страшного, что ты нас увидел. Но давай, действительно, не будем об этом никому говорить, — глядя Беннету в глаза, серьёзно просит он. — Хорошо?
— Да, конечно, — тут же кивает тот. — Как скажете. Я только… — он как-то странно запинается и отводит взгляд в сторону. — А… вы разве не братья?.. — осторожно уточняет он.
Дилюк обречённо стонет, закатывая глаза. Беннет мгновенно тушуется и едва не убегает снова. Но всё же держится за обещание данное Кэйе.
— А я говорил, нельзя просто ляпнуть это, а потом удивляться, что у людей возникают вопросы, — многозначительно разводит руками Кэйа.
— Дадада, — отмахивается от него Дилюк и уже разворачивается в сторону кухни: — Разбирайся с ним сам, я пошёл обратно, пока оладушки не сгорели.
Кэйа усмехается, провожая его взглядом, а затем снова оборачивается к Беннету:
— Мы не братья, Беннет, — спокойно поясняет он. — Мы друзья детства. Ну, например, как ты с…
— Кэй, не надо приводить в пример его друзей, — обречённо перебивает его голос Дилюка. — Не в таком же контексте, ну!
— Впрочем, верно, — с усмешкой соглашается тот. А потом оборачивается к нему через плечо: — А говоришь, чтобы я сам разбирался. Я тут и трёх секунд без тебя не справляюсь, — наигранно-тоскливо сводит брови он.
— Кэйа!
— Короче, — в очередной раз довольно усмехнувшись, продолжает мысль Кэйа, снова оборачиваясь к по-прежнему растерянному по всем плоскостям Беннету. — Мы с господином Дилюком полжизни были лучшими друзьями. А пару месяцев назад, слово за слово…
— Кэйа!
— Всё ещё не ссоримся, — на всякий случай заверяет он вновь встревоженно хлопающего глазами Беннета. — В общем, суть в том, что свои нынешние отношения мы предпочитаем не афишировать. А тут немножко… потерялись в моменте, — поджимает губы он, делая взмах себе за плечо, в сторону кухни. — Поэтому не обсуждай это ни с кем, пожалуйста. Ладно?
— Хорошо. Конечно. Я никому не скажу, — кивает Беннет, решительно сводя брови. Потом чуть заминается, бросив короткий взгляд ему за плечо, и уже куда менее решительно добавляет: — И ещё, я… сэр Кэйа… я хотел сказать… я не имею ничего против… то есть не то, чтобы вам нужно моё одобрение… — испуганно перебив сам себя, машет руками он. — Я просто… вы не подумайте, что я о вас плохо подумал… или… — он сконфуженно ерошит себе волосы на затылке. — Просто это было неожиданно, и всё… — и смущённо улыбается Кэйе.
Брови Кэйи самую малость удивлённо ползут вверх, но затем он тепло щурится и с удовольствием возвращает Беннету улыбку.
— Хорошо. Я тебя понял, Бен, — мягко прикрывает глаза он.
Тот от такой реакции окончательно приободряется и улыбается ещё ярче и решительней. Кэйа переводит взгляд на его руку, в которой всё ещё зажата ни за что пострадавшая дверная ручка, и чуть вздыхая, протягивает свою ладонь:
— Давай сюда эту страдалицу, я постараюсь приделать её на место. А ты, наверное, всё же беги на улицу, — хмыкает он, пока Беннет, бормоча извинения, послушно передаёт ему свой невольный трофей. — Рейзор как раз там — Син Цю ему книжку читает. Ты ведь его искать вышел? — уточняет он, очевидно имея в виду вовсе не нового знакомого из Ли Юэ.
Беннет радостно кивает:
— Да, у нас все остальные ещё спят, и я… Ой, а Чун Юнь же тоже с ними, да? — спохватывается он, косясь на многострадальную дверную ручку, нынче уже покоящуюся в руках Кэйи.
— Да. И да, полагаю тебе лучше поскорей к ним присоединиться, — усмехается тот. — Мы вас позовём, когда все начнут собираться на завтрак. А пока… дать яблоко?
— Если можно, — с улыбкой кивает Беннет.
Кэйа хмыкает и оборачивается как раз вовремя чтобы ловко поймать уже брошенный Дилюком фрукт. Довольно ухмыляется и вручает его удивлённому Беннету.
— Полжизни, Бен, полжизни, — подмигивает ему Кэйа, объясняя эту их с Дилюком разве что не телепатию. — Беги, и помни, что ты обещал, — он хлопает его по плечу.
Тот уверенно кивает и, тепло улыбнувшись, скрывается за дверью. Кэйа в очередной раз облегчённо выдыхает и идёт обратно к Дилюку. Тот ворочает свои оладушки и на него не глядит.
— Прости, — чуть помолчав, вздыхает Кэйа. — В итоге всё же вышло как с Альбедо. Даже чуть хуже, — задумчиво хмыкает он, крутя в руках отломанную дверную ручку.
— Прямо как будто я не просто так просил быть осторожнее, — малость недовольно ворчит Дилюк. Кэйа снова вздыхает. Дилюк опять косится на него виновато и, чуть замявшись добавляет: — Но не то чтобы вышла катастрофа, ей богу. И не то чтобы… я тоже… — это предложение он так и не договаривает, лишь неопределённо мотнув головой. — Но впредь точно оставляем всё личное для менее проходных мест, — сурово сдвигает брови он, наконец окончательно поднимая взгляд на Кэйю.
Тот вздыхает в третий раз, но покорно кивает. Дилюк глядит на него ещё пару секунд, затем внимательно оглядывает весь второй этаж и, быстро скользнув ладонью ему на щёку, мягко чмокает его в губы. Кэйа лишь удивлённо выдыхает.
— Всё, с этого момента всё, — поясняет Дилюк, невозмутимо возвращаясь к переворачиванию оладушек. — И вообще, у тебя там мука была.
Кэйа смеётся, тепло и счастливо. И Дилюк тоже невольно улыбается.
---
— …но они даже не подозревали, что в лесу их поджидает…
— Беннет!
Син Цю удивлённо осекается и опускает книжку, чтобы посмотреть на встрепенувшегося волчонка:
— Какой Беннет?
А потом даже без ответа Рейзора понимает, какой. Потому что волчонок уже вскакивает на ноги, продолжая принюхиваться, быстро находит нужное направление и начинает скакать вверх-вниз:
— Беннет! — зовёт он, размахивая руками, чтобы привлечь внимание друга, который как раз бежит к подвесному мосту между их островами.
Тот ярко улыбается и машет в ответ. Быстро пересекает мост и разделяющее их расстояние и прилетает прямо в объятия очень довольного волчонка. Тот приветственно стискивает его, а потом просто закидывает руку ему на плечо и, хлопнув его по груди, наконец соизволяет ответить Син Цю:
— Беннет.
— Да все уже поняли, — закатывает глаза тот. — Доброе утро, — вежливо улыбается он новоприбывшему и непроизвольно подвигается поближе к Чун Юню.
— Доброе! — радостно отзывается тот и довольно хрупает яблоком. Рейзор очень сосредоточенно наблюдает за этим, и Беннет, перехватив его взгляд, тут же протягивает ему надкушенный фрукт: — Поделиться? Я что-то не подумал, надо было и для тебя попросить…
— Ему уже давали. И яблоко, и два оладушка, — хмыкает на это Син Цю, пока волчонок разве что вместе с рукой это яблоко не откусывает. — Так что, с голоду он не умирает, не волнуйся. А ты… я так понимаю, был на кухне? — вкрадчиво интересуется он под тихий вздох Чун Юня.
— Ага, — отзывается Беннет. — Там сэр Кэйа с господином Дилюком… — он неловко запинается, — оладушки готовят, — заканчивает он сконфуженно.
И Син Цю бы непременно это заметил и с удовольствием за это зацепился, но его тут же отвлекают другие обстоятельства: Рейзор уже снова плюхается на траву и дёргает товарища за руку, чтобы тоже сел. Тот понимающе кивает ему, но садится, не как вчера — прямо там, где стоит — а обходит волчонка и садится с другой стороны от него. Рядом с Чун Юнем.
— Беннет… — тут же обращается к нему Син Цю. — Знаешь, а мы ведь книжку читаем. Сядь-ка лучше с этой стороны… — он хлопает по траве рядом с собой.
— Зачем? — удивляется тот.
— Тут меня будет лучше слышно, — с ласковой улыбкой тянет Син Цю.
— Да мне и здесь вполне…
— Беннет! — почти агрессивно хлопнув по тому же месту на траве, перебивает его Син Цю. А затем улыбается ещё ласковей. — Сядь. Рядом. Со мной.
Беннет неуверенно переглядывается с Рейзором, но всё же делает, как велено: пересаживается к Син Цю — правда на всякий случай чуть подальше, чем тот обозначил. Рейзор переползает следом.
— Что? — хмыкает Син Цю, перехватив малость обеспокоенный взгляд Чун Юня. — Я просто волнуюсь. Будет жаль, если он пропустит что-то важное, история ведь такая интересная, — он небрежно ведёт плечом, а затем снова раскрывает книжку и проводит ладонью, между страницами, распрямляя её для своего удобства. — Так, на чём мы остановились?
— Сокровище. Ночь. Лес, — нетерпеливо ёрзая, подсказывает Рейзор, довольно переглядываясь с совершенно потерянным Беннетом.
— А вы мне в двух словах не расскажете, что я пропустил? — просит тот.
Рейзор уже поглубже вдыхает, чтобы выдать ещё одну неоценимую по содержательности цепочку существительных, но Син Цю останавливает его взмахом руки.
— Если хочешь слушать историю сначала, то и приходить надо к началу, — нравоучительно произносит он, обернувшись к Беннету. — По ходу сориентируешься, — и, не дожидаясь возражений, прочищает горло и опускает взгляд в текст: — Когда ночь опустилась на город, товарищи отправились в путь. Но они даже не подозревали, что в лесу их поджидает…