«Это отчаяние похоже на вспышку понимания.
Оно способно сделать тебя достаточно неосторожным».
― из «Будущего» Сандры Лим
третья петля (продолженная)
Стив резко просыпается, выныривая из серой полудремы, чувствуя, как бешено колотится сердце, и пытаясь нащупать руками точку опоры на жестком истертом диване, Tears for Fears затихают где-то на фоне, перед ним вырисовывается Дастин, и Эдди- Стив не может дышать. Он задыхается, не в силах проглотить ком в горле, и давится собственными легкими, Эдди, блять, мертв, Эдди умер прямо здесь, у него на руках и что за хуйня сейчас происходит что это он что сходит с ума он что- ― Дыши, Харрингтон, давай, просто дыши вместе со мной, ― и Эдди живой и прямо перед ним, живой, не истекающий собственной кровью, его большие темные глаза переполнены неизменной тревогой, и его руки на коленях Стива, блять, он наклоняется перед ним живой… что за хуйня происходит… ― Ты в порядке, ― говорит Эдди, и Стив не уверен, что это правда, но неважно. ― Просто равняйся на мое дыхание, хорошо? Да, вот так, Харрингтон, вот так. Стив равняется на дыхание мертвеца. Человека, истекавшего кровью у него на глазах, и он чувствовал, как тот истекал кровью. У него все руки были в гребанной крови этого парня, скользкой и горячей, он чувствовал, как его покидала жизнь, и теперь- ― Думаю, я схожу с ума, ― говорит он тихо, проводя руками по лицу, когда он наконец способен дышать. Эдди поднимает на него взгляд с уставшей улыбкой. ― Мы вместе, мой друг. ― Стив? ― голос Робин дрожит. Она выключила бумбокс и теперь стоит позади Эдди, широко открыв полные ужаса глаза. ― Ты в порядке? Макс возникает рядом с ней. ― Это был кошмар? У тебя были головные боли, кровотечения из носа- Стив медленно качает головой. ― Просто сон, ― он не говорит остального, не говорит: «Мне вроде бы… снилось это все. По крайней мере, начало. Tears for Fears, бумбокс и-». Они бы не поверили ему в любом случае. ― Мне так жаль, чувак, ― мямлит Дастин. ― Извини, если я, типа, напугал тебя, когда разбудил. Стив хлопает его по руке и встает, не может вынести того, что он сейчас так близко к Эдди, к Эдди, который умер- ― Не, все пучком. Просто… на грани, ― преуменьшение и недосказанность. Все, что он видел, прожигает его изнутри. Почему вот так? Почему сейчас? Почему он? Какого хера? Векна, это должен быть Векна, он определенно единственное, чем все это можно объяснить- Если он просто не сходит с ума. Что, возможно, не так уж и маловероятно. Но ради всего святого. Если это только какой-то новый способ поиграться с ним- Тогда надо убить урода. И в этот раз сделать все правильно. В этот раз Эдди не истечет кровью на его руках, на чьих-либо руках. В этот раз Стив убедится в этом. В этот раз он все сделает правильно. Он идет и садится снаружи на минутку, пока Нэнси выходит из ванной, потому что ему не нужно слышать все это. Он уже слышал это. И он кладет голову на руки и позволяет себе поплакать, всего немного, не так, как он отчаянно хочет. Он не может все это понять. Все, что он может – это продолжать идти вперед, верно? Найти способ спасти Эдди. Найти способ увидеть завтрашний день. Но Эдди умер- Перед ним прыгает среди редкой травы ворона, вдруг поднимающая черную голову и смотрящая прямо на него своими глазами-бусинками. Он резко дрыгает ногой в попытке вспугнуть ее и морщится из-за того, что это движение потянуло раны. Затем он чуть не испускает дух, когда на его плече оказывается рука, и, когда Стив поворачивается, чтобы узнать, кто это, легче ему не становится, потому что это Эдди. Облаченный в кожу и все еще перепачканный, но живой. И живой. Что за хуйня. ― Хочешь покурить? ― говорит он, выуживая почти пустую пачку Кэмела из своего кармана. Стив пожимает плечами и берет у него сигарету, думая, пока он это делает: «Я знаю, каково чувствовать твою кровь на своих руках, чел», ― и о том, как по-ужасному безумно это звучит. ― Извини из-за… того, что произошло до этого, ― он чувствует себя вынужденным сказать это. Эдди усаживается рядом с ним и поджимает колени к груди. ― Не извиняйся, чувак. Случается с нами всеми. ― Ага, ― Стив не двигается ни на сантиметр, когда Эдди наклоняется, чтобы поджечь ему сигарету, будто он не мог вместо этого просто дать Стиву зажигалку, нет, он делает то же, что обычно всегда делает Стив, когда предлагает девушке сигарету, используя все это как возможность оказаться поближе хотя бы на пару секунд, и это всегда работает. Большие глаза Эдди задерживаются на его, и он пахнет как пот, грязь и сигареты – так же, как пахнет безрукавка. ― Ты как? ― спрашивает Эдди, когда он наконец слегка отдаляется. Спасибо господи, потому что Стив не уверен, что смог бы выдержать этот разговор с мертвецом, находящимся так близко к его лицу. ― Просто замечательно, ― бормочет он. ― Как все? Это дерьмище… бля. Это просто блядское дерьмище. Эдди смеется. ― Определенно, ― он поджигает свою собственную сигарету и делает затяжку, держа сигарету в руке около своих коленей, пока другой начинает теребить выпустившуюся нитку на его джинсах. ― Уилер решила, что нам надо подорвать этого мудака. Что бы это ни значило. Честно говоря, вы вращаетесь в этом дерьме намного дольше, чем я, так что я прислушаюсь к вашему мнению, но правда ли это?.. Звучит как хорошая идея для тебя?.. Вернуться туда и позволить рыжей… ― он прикрывает свои глаза и затем смотрит в сторону. Стив испытывает те же эмоции, связанные с тем, чтобы позволить Макс сыграть роль жертвы, связанные с тем, чтобы она оказалась в самой серьезной опасности из них всех. (Но необязательно самой серьезной, думает он. Хотя он не знает, что с ней случилось. Если они добрались до Векны вовремя, чтобы спасти ее. Но Эдди – Эдди точно умер. Он знает это). Стив тяжело выдыхает. Он не может сказать, хорошая это идея или плохая, только не когда все продолжает идти не так, но он не знает почему, он не знает где. ― Думаю, это все, что нам остается, да? И мы должны сделать что-то. Эдди роняет голову на колени и говорит: ― Блять, ― медленно, на полувыдохе. Он трясется, замечает Стив, совсем слегка. Стив осторожно кладет руку ему на плечо. И- Это третий раз, когда они касаются друг друга, с того момента, как Эдди умер у него на руках. Что-то в этом должно быть действительно катастрофическим, мертвец и человек, который продолжает просыпаться и обнаруживать его живым, касаются друг друга без крови – но нет. Это ощущается как-то тепло и расплывчато, смущающе успокаивающе. Тишина этого момента между ними под холодным серым небом, ничего кроме травы и деревьев вокруг них, поле, где Эдди умер прошлой ночью, но на этот раз находящееся на поверхности. Стив делает вдох и представляет, как эти мгновения покоя длятся вечность. Может, они не поедут в «Зону боевых действий». Может, они не будут пытаться убить Векну. Может, они никогда не доберутся до сегодняшней ночи и вместо этого останутся в этом утре, сидя здесь рядом с друг другом, и Эдди просто никогда не умрет. Но время идет. Спустя пару минут Эдди поднимает голову: ― Армейский магазин, ― бормочет он, и Стив уже знает, что произойдет дальше. Эдди заставляет себя встать и заходит внутрь, и Стив следует за ним; он достает уличную рекламную листовку и тыкает пальцем с кольцом в «Зону боевых действий», и у Стива нет ни одной идеи, что он мог там покупать, опять, потому что он все еще об этом не знает. Может, он спросит в этот раз. Нэнси наблюдает за ним, замечает он, ее брови сведены вместе, отражая на лице что-то между тревогой и озадаченностью, будто она пытается прочитать его. Это выражение у нее на лице совсем не похоже на то, что было у нее в первый раз – что-то вроде легкого любопытства и странного почти желания, которое и заставило его выпалить всю эту глупость о шестерых детях – теперь на ее лице нет желания. Она выглядит сосредоточенной. Сосредоточенной на нем, с пытливым и проницательным взглядом, который не колеблется, даже когда он легко запрыгивает в водительское сидение фургона, хотя «Да, здоровяк?» все еще каждый раз будто придавливает его к полу. ― Что-то происходит, ― говорит она вместо «Ну как, сложно?». Он смотрит на нее и затем отводит взгляд. ― Что ты имеешь в виду? ― Я имею в виду то, ― произносит она многозначительно. ― Что ты ведешь себя странно. ― Мир рушится, Нэнс, мы все ведем себя странно. ― Страннее, чем все остальные, ― шипит она. ― Психуешь с утра и затем просто отмахиваешься от этого, выходишь на улицу, пока я рассказываю всем, что я видела, затем возвращаешься внутрь и все равно каким-то образом полностью находишься в курсе всех событий, – надеюсь, ты не думал, что я не замечу этого, – затем вы вместе с Эдди разговариваете снаружи, плюс то, как ты смотришь на него- Стив моргает. ― Как я на него смотрю? ― тупо спрашивает он. ― С каким-то… потерянным и затравленным взглядом, будто ты увидел призрака. Это странно, Стив. Он делает глубокий вдох и сжимает руки на руле. Может, он расскажет ей позже. Черт, она намного умнее его. Она разберется в том, что делать. Как вытащить его из этой неразберихи, или скажет ему, что он сошел с ума, и эй. Может, ему надо это услышать. Может, это именно то, что с ним происходит. Но до того, как он успевает начать, она прерывает его: ― Я знаю, что на самом деле ты… ― затем она останавливается. Она подносит к лицу руку и начинает грызть ноготь на большом пальце, взгляд мечется между ним и дорогой. ― Ну нахер, может, я ничего и не знаю. Я говорю все это, потому что… потому что происходит конец света, Стив, и все последнее время было таким запутанным, и, может, это будет не в тему, но если это все-таки не так, то я думаю, что тебе нужно услышать эти слова- Он никогда не слышал, чтобы она когда-нибудь до этого вот так ходила вокруг да около. Она сейчас так похожа на Робин. ―…это нормально. Если ты хочешь чего-то другого. Даже если ты хочешь чего-то, чего никто от тебя не ожидает, ― она легонько улыбается ему, пока говорит это, и он бестолково пялится на нее, потому что он не уверен, что он вообще понимает, о чем она говорит. Последний раз они разговаривали, когда он отвозил их в «Зону боевых действий», это был разговор про шесть детей в фургоне для кемпинга в Калифорнии, но он почти уверен, что все ожидали от него именно этого. Хмм, может, они ожидали троих. Но все остальное? Но она ничего дальше не объясняет, и они проваливаются в тишину, которую он не пытается заполнить бессмысленной и стыдной чушью про фургон для кемпинга. Ставки слишком высоки. Как он спасет Эдди в этот раз? Он останавливается на том, что напомнит им заблокировать вентиляцию; он останавливается на том, что пойдет вместе с Нэнси и Робин, чтобы попытаться сжечь Векну, как и до этого, но сам полностью готовый к тому, что придется бежать, и несущий с собой меньше железяк, зная, что ему нужно будет быть легким ― потому что, если Эдди не дает ему спасти себя, когда они находятся вместе с самого начала, может быть, ему удастся спасти его, вернувшись к нему позже. Может быть. Поэтому, когда они доходят до лестницы, он останавливается. Он знает, что он сейчас поступает в каком-то смысле дерьмово, но также он знает, что если он не сделает этого, то получит то самое сообщение по рации через пятнадцать минут, Эдди мертв- ― Мне нужно идти, ― говорит он, и его голос дрожит. ― Эдди и Дастин- Робин хмурится, смотря на него. ― Стив, но Векна- ― Ребят, вы сможете разобраться с ним сами. Я знаю, что вы сможете, ― я уже видел, как вы делаете это. ― Мне просто нужно идти- Нэнси смотрит на него с пониманием, хотя он не уверен, что именно она понимает, и говорит: ― Иди, ― и с предоставленного разрешения он уходит. Он, блять, бежит. Эдди все еще стоит на ногах, когда Стив находит его. На секунду он думает: «Спасибо Господи». На секунду он думает, что он успел. Он прорывается сквозь летучих мышей и резко выбрасывает вперед топор, разрубая нескольких напополам, и Эдди таращится на него и, запыхавшись, выдыхает: ― Какого черта, Стив, а что насчет Векны- Он протыкает самодельным копьем очередную летучую мышь, а Стив просто качает головой и говорит: ― Не мог же я позволить тебе нахер умереть, да? ― в тот момент к ним подлетают еще две мыши, и они начинают двигаться почти синхронно, будто это то, что и должно происходить, будто, может, это и является решением- Затем Стив бросает взгляд поверх своего плеча, и Эдди здесь больше нет. Или, да, он все еще тут, но он на земле, полностью покрытый летучими мышами, и они вгрызаются в него точно так же, как они вгрызались в Стива, и он ныряет прямо в самое их скопление, он разгоняет их топором, но они продолжают возвращаться, и Эдди выплевывает кровь, даже не кричит больше, что всегда является ужасным знаком, и мыши продолжают кружить- Пока они не перестают. Пока они все вместе не падают на землю мертвые, чудо Робин, и Стив наконец может выпустить из рук топор, и упасть на колени около содрогающегося окровавленного тела, и сгрести его в свои руки, и прошептать: ― Ты, блять, не умрешь в этот раз, ебанный придурок, ― он в ярости, и на самом деле ярость лучше, чем беспомощная печаль, хотя бы сейчас. Ярость позволяет ему поднять вялое тело Эдди на свои руки, и, будто у марионетки оборвали все веревочки, голова Эдди безвольно сваливается ему на плечо, и его дыхание выходит больше похожим на уродливые хрипы, что не звучит здорово вообще- ― Эдди, Эдди, твою же мать, Эдди- Это Дастин, Дастин, бегом приближающийся к ним и прихрамывающий из-за лодыжки, находящейся в явно странном положении, широко открытые и отчаянные глаза устремлены на Эдди. ― Ты все еще можешь видеть, что ж, Хендерсон, хорошо, это хорошо. Его голос грубо обрывается. Стив не знает, что делать. Он выживет? Был ли Стив достаточно быстрым? Или он умрет здесь точно так же, как и в прошлый раз- ― Больница, ― ревет Дастин. ― Мы должны- Стив, ему нужно в больницу. Ему нужно- ― Да, ― говорит Стив и запинается, нечто, напоминающее этот утренний ледяной страх, заполняет его легкие, не давая ему дышать, но он снова начинает двигаться. Так быстро, как он только может, при этом пытаясь не толкать Эдди, потому что Эдди издает непроизвольные судорожные вздохи боли при каждом грубом движении, потому что кровь Эдди стекает по всему туловищу Стива, горячая, липкая и красная. ― Погоди, ― говорит он, почти умоляя. ― Только не в этот раз. Только не в этот раз. ― Ты говоришь так, будто я… ― Эдди прерывается, и на его губах появляются кровавые пузыри, прямо как и в прошлый раз, прямо как… ― Будто я уже умирал до этого, Харрингтон, ― и они уже в трейлере, так близко к вратам, так близко к- К чему? Потому что больница в милях отсюда, в гребанных милях, и Эдди прямо сейчас истекает кровью, а там даже нет веревки, проходящей сквозь врата, никакой возможности выбраться, так что они- ― Зови меня Стивом, ― шипит Стив, но Эдди не отвечает. Эдди не отвечает, и Стив трясет его сильнее, чем ему, наверное, следовало бы, но он в отчаянии, потому что Эдди не может умереть снова Эдди не может умереть снова Эдди не может блять умереть- Но Эдди умирает. Он подергивается на руках Стива, один раз, дважды. Его глаза широко распахнуты, и затем закрыты, а затем снова распахнуты, и он смотрит на Стива, и затем на Дастина, и затем на Стива, и он говорит: ― Мой год, хах? ― и больше вообще ничего не говорит и никогда больше не скажет. Не раньше, чем…четвертая петля
«Welcome to your life», ― слышит он снова пение Курта Смита, когда просыпается, снова выныривая из серой полудремы, видит Дастина, Эдди, Робин и Лукаса, и он не думал, что происходящее могло стать каким-то образом хуже, но оно стало, потому что в этот раз он был так близок- ― Хорошо спалось, козел? Стив игнорирует его. Он поднимается на ноги, которые чувствуются чуть более крепкими, чем Jell-O, и ковыляет сквозь комнату. ― В ванной сейчас Нэнси- Он знает, что Нэнси в ванной. Он, блять, знает это, он видел, как она выходит оттуда уже три раза, и он просто… Он барабанит в дверь: ― Нэнс? ― говорит он, чувствуя отвращение из-за того, как в итоге прозвучало ее имя, так тонко, дрожаще и пискляво, будто ему снова тринадцать и его голос только сломался. Она открывает дверь с широкими покрасневшими глазами, и ее руки трясутся точно так же, как и у него, но он не может сфокусироваться сейчас на этом, он просто проносится мимо нее, падает на колени перед унитазом и выблевывает мешанину, по большей части состоящую из желудочного сока с редкими кровавыми разводами. Его руки трясутся, и он сжимает кулаки на дешевой плитке в ванной; его колени ноют. Почему все так. Почему он. Что за херня происходит- ― Дерьмо, Стив, ― мямлит Нэнси, опускаясь рядом с ним и осторожно кладя руку ему на спину, успокаивая. Он понимает, что он прервал ее нервный срыв своим собственным, но это всего единожды. Он оставит ее наедине с собой в следующий раз. Который- Блять. Ее рука оказывается у него на лбу, успокаивающая и холодная, и неожиданно он вспоминает, как сразу после Рождества пару лет назад, в январе 84 года, так ему кажется, у него был жар, и она осталась на ночь, чтобы присмотреть за ним, и даже приготовила ему куриный суп (или попросила свою маму сделать ему куриный суп, у него нет никаких иллюзий насчет ее заинтересованности в готовке), и он помнит, как он проснулся посреди ночи, и все его тело бросало то в холод, то в жар, его знобило, и он потянулся к ней и обнаружил ее сторону кровати пустой и едва ли теплой, затем он увидел свет из-за двери ванной и – достаточно слабые, чтобы он мог убедить себя в том, что это лишь лихорадочный бред – звуки плача, приглушенные, будто она прикрывала рот рукой. Пристыженно, как он делал большинство вещей в том году, он перевернулся на другой бок и снова погрузился в сон. ― Ты горишь, Стив, это нехорошо, это не… это из-за укусов? Они болят? Дай-ка мне… ― она уже начинает стягивать безрукавку с его плеч, но он отшатывается, потому что нет. Он не может позволить ей забрать ее, только не после- не когда- Он плотнее натягивает ее на себя и откидывается на стену ванной, около бачка; и почему он постоянно оказывается на полу ванных? Она тоже садится, скрещивая ноги и переплетая руки на своих коленях. ― Если они воспалились, мне нужно взглянуть на них, ― говорит она, и ее голос не звучит мягко, она скорее констатирует факты. ― Ты плохо выглядишь. Но он необязательно чувствует себя плохо, по крайней мере не в плане крови, гноя и иммунной системы. Больше похоже на то, что его желудок скручивается в солидарность с тем, что органы Эдди были вырваны- В этот раз Нэнси не выходит из ванной, просто сидя здесь и смотря на него большими серьезными глазами, и он отстраненно слышит, как Робин ставит следующую кассету, потому что он никак не помешал ее занятию ― какая-то песня The Smiths, думает он, самая первая на оборотной стороне первого альбома, он помнит это, потому что покупал его для Джонатана год назад по совету Нэнси, и в итоге он понравился ему самому, поэтому он купил еще один для себя – он роняет голову в свои руки, пока Моррисси начинает петь, потому что, может, у него жар, может, это все просто лихорадочный бред. Рука Нэнси опускается к нему на колено. ― Я не могу смотреть на то, как кто-то умирает снова, ― выдавливает он сквозь зубы, и вот, что он на самом деле имеет в виду: «Я не могу смотреть на то, как Эдди умирает снова», но она уже думает, что его укусы воспалились, и он бы прозвучал как настоящий безумец, что, может, и правда- Но она все равно хмурится, потому что, точно. В ее мире он никогда не видел, как кто-то умирает. В ее мире- Так что представляет из себя его мир? Так что он думает, какого черта. ― Этот день. Я, типа, проживаю его заново. Снова и снова. Дастин меня будит, Робин и Лукас возятся с бумбоксом, ты в ванной и Эдди на диване… ― его горло сжимается. Он снова чувствует легкую тошноту. ― Снова и снова. И мы пытаемся убить Векну, но он не умирает, он просто исчезает, и он- и затем- Эдди- ― Что? ― ее пальцы сжимаются на его колене, будто она пытается вернуть его на землю. ― Нэнс, я не… блять, ― он проходится рукой сквозь волосы. На ощупь они сальные и все в грязи. Он смотрит куда-то сквозь нее, скорее на плитку, чем на нее. Он не может смотреть на нее, пока говорит все это. ― Тебе нужно поверить мне. Я пытался рассказать вам все в первый раз, но я не… Думаю, я не объяснил все достаточно хорошо, и тогда- и я думал, что я смогу все исправить сам, но я не смог- Она снова кладет руку на его лоб, будто думает, что он бредит. Может, так и есть. Но бред не повлиял бы на него так; не взрастил бы такие яркие фантазии у него в голове. Такое предвидение. Прекогницию. ― Когда ты выйдешь отсюда, ― говорит он, делая глубокий вдох. ― Ты расскажешь им о темных облаках, что ты видела, расползающихся над всем Хоукинсом. О четырех вратах, расширяющихся, пока они не поглотят весь город. И о множестве монстров. Ты расскажешь, что Векна – это Один, такой же номер, как и Оди, и ты расскажешь, что он… он также Генри Крил, и никто из нас не будет знать, как его теперь называть, но это не будет иметь значения, потому что ты решишь убить его, что могло бы быть хорошим планом, исключая то, что я не уверен, что в итоге он действительно срабатывает, и затем Эдди- У него появляется слабое чувство, будто он куда-то проваливается. И очень сильное чувство, будто он проваливает все, что делает. Во рту у него кислый привкус желчи. ― Эдди что, Стив? ― шепчет она. Она наклоняется вперед, уставившись на него с чем-то вроде испуганного недоумения. ― Эдди умирает, ― и он не ожидает, что эта фраза прозвучит вот так, он пытается проговорить ее спокойно и быстро, будто срывая пластырь, но слова застревают где-то на полпути у него в горле и там и остаются, и он всхлипывает, всхлипывает раз, всхлипывает: «Эдди умирает», и затем Нэнси втягивает его в свои объятия. Он не уверен в том, как долго он плачет. Она успокаивающе поглаживает его по спине круговыми движениями, пока его грудь тяжелеет и начинает трястись от вдохов, которые на самом деле не вдохи, вдохи, вместе с которыми слезы текут по его щекам и влагой остаются на ее изорванном, грязном свитере. Она ничего не говорит, просто мягко успокаивает его, просто держит его в своих руках и позволяет ему выплакаться. Что… пожалуй, ему нужно. Эдди умер три раза. И он не может найти способ предотвратить четвертый. ― Я не знаю, как остановить все это, ― шепчет он. Она отстраняется и смотрит на него, ее руки все еще приобнимают его плечи, глаза широкие и большие, и ее губы сжаты в обеспокоенной тонкой линии. Она всего в паре дюймов, всего в паре. Она стерла большую часть грязи со своего лица, но потекшая тушь все еще обрамляет глаза. Они внимательно пробегают по его лицу, она внимательно смотрит на него, и она не отводит взгляд. ― Мы что-нибудь придумаем, ― говорит она. ― В смысле… хорошо, может, Векна каким-то образом показал тебе этот день, разные версии этого дня, но мы в итоге должны все сделать правильно, верно? Вдруг мы надлежащим образом убьем Векну именно в этот раз. Именно сегодня. Может, мы сможем… сможем предотвратить то, что все твои видения станут реальностью. Отменить их. ― Но мы уже пытались… Мы уже пытались три раза, Нэнс. И все постоянно идет не так. Я не могу смотреть на то, как он умирает снова, я не могу. Я не могу. Ее лицо смягчается. Он вспоминает то, что она тогда сказала ему в фургоне. «Вы вместе с Эдди разговариваете снаружи, плюс то, как ты смотришь на него» ― говоря о желании. О желании вещей, которых от него никто не ожидает. И он… он все еще не знает, что она имела в виду. Другая она в другом сегодня. В другом мире? Но внезапно он думает – Эдди. Уголки глаз Нэнси сочувственно собираются в морщинках. Идея в том, что- Что? Его мозг не способен продвинуться дальше этого места. Потому что каждый раз, когда он думает об Эдди, он также думает о его смерти, и это не- Он не может об этом думать. ― Тогда мы все исправим, ― говорит Нэнси живо. ― Мы сделаем что-то другое, не то, что ты видел. ― Я уже пытался- ― Тогда мы попытаемся по-другому. Больше изменим план. Ты знаешь детали, думаю, то, что он показал тебе, как и мне, может нам помочь, определенно- Он не хочет этого делать. Правда не хочет. Но она такая пылкая сейчас, такая яркая, и она говорила ему о том, что он должен хотеть и что он хочет, и все говорили ему, что он хочет ее, так что- Он опускает взгляд на ее губы. Наклоняется ближе. Он здесь уже в четвертый раз. Здесь, но не здесь. Не на этом полу в ванной с девушкой, которую он раньше любил, и она говорит ему, что они что-нибудь придумают, она говорит ему, что он сможет спасти Эдди- Вот почему он наклоняется ближе, наверное. Потому что она предлагает ему надежду. И ему нужно немного этой надежды. И обнадеживающе она тоже опускает взгляд на его губы; затем она поднимает его и смотрит ему в глаза. В ее взгляде блеск немого и напряженного извинения. Затем она отстраняется. Надежда в каком-то смысле исчезает. ― Подумай об этом, ― говорит она настойчиво и слегка холодно. ― Подумай о том, как мы можем все изменить. И вместо того, чтобы желать поцеловать ее, потому что это очень глупо и он снова себя опозорил, опозорил себя иначе, но в то же время точно так же, как и с шестью детьми в фургоне, и ему надо бы перестать делать это, позорить себя – так он думает. Так вот, вместо этого он думает о «Зоне боевых действий», и о трейлере, и о доме Крилов. Как они могут что-то изменить? Больше изменить план. Так… что. Стив или недостаточно умен, или недостаточно изобретателен, или недостаточно проницателен для этого, он знает, и громадный горячий поток почему я захлестывает его, потому что если бы на его месте были Нэнси, Дастин или Робин, то у них бы уже появилась идея. У них бы уже был другой план. Но он- ― Эдди постоянно… постоянно геройствует. Знаешь, жертвует собой, чтобы спасти остальных, ― говорит он тихо. Его голос звучит хрипло. ― Но я не знаю, как его остановить. ― Так сделай так, чтобы он оказался в другом месте. Верно? Где-нибудь, где он не сможет этого сделать. Скажи, что он больше не на отвлечении, тогда он не сможет- ― Но он нам нужен. Нужен, чтобы сыграть Металлику на своей гитаре, чтобы отвлечь от нас летучих мышей, пока мы идем убивать Векну. Мгновение. Она отводит взгляд, хмуря брови, пока думает. Он проводит рукой по волосам снова и морщится из-за того, сколько в них грязи. ― А что если нет? Что если нас всех вместе, тебя, меня, Робин, Эдди и Дастина, что если нас достаточно, чтобы дать им отпор? Пока Макс, Лукас и Эрика сами отвлекают Векну? В смысле, это ведь коллективный разум, быть может, отвлечения одного Векны будет достаточно? ― Без приманки, ― произносит он медленно. Страх сковывает его сердце. Но в то же время… все уже пошло не так. Они уже кого-то потеряли, и они должны попробовать другой способ. Они должны. Так что они пытаются. Они выходят оттуда, и пока Нэнси произносит свою речь, речь, которую он уже знает наизусть, Стив прочищает горло и говорит всем: ― Будет слишком опасно, если мы будем геройствовать. Макс, Лукас, Эрика, вы идете в дом Крилов и отвлекаете Векну, а остальные убивают его. ― Но летучие мыши- ― Так безопасней, ― говорит Нэнси, и они прислушиваются к Нэнси больше, чем к Стиву, что, как он полагает, честно. Они всегда слушали ее больше, и она умнее его, так что он тоже ее слушает. ― Рулить будет Харрингтон. Да, здоровяк? ― говорит Эдди в фургоне, откидываясь назад и прислоняясь к нему, с танцующим взглядом, живой, и Стив снова думает о словах Нэнси, о том, что она определенно не имела в виду то, чем оно начинало казаться, и он даже не может спросить ее об этом, потому что сегодня она не помнит того, что сказала вчера- ― Мы точно должны поговорить об этом потом, ― говорит Робин, прислоняясь к нему сзади. Он выезжает из трейлерного парка и ничего не говорит в ответ, его рот плотно сжат в сосредоточенности. Нэнси не садится рядом с ним в этот раз. Что, он полагает, он заслужил. Так что вместо нее там оказывается Робин, поджав колени к груди, что точно убило бы ее в случае, если бы они во что-то врезались, так что он цыкает на нее, пока она не опускает их вниз. ― Или мы можем поговорить об этом сейчас, если хочешь. ― Здесь не о чем говорить, ― отвечает он. ― Точняк. Потому что ты определенно не вел себя странно рядом с Эдди все это время- Он переводит на нее взгляд, хмурясь. Потому что он едва ли разговаривал с Эдди в этот раз – в этот раз он исчез в ванной с Нэнс, как только проснулся, и даже не смотрел на Эдди (отказывался смотреть) до «Да, здоровяк?»- ― Что? Ничего такого. ― Ты купил ему кукурузные хлопья «Honeycomb» и шоколадное молоко на завтрак! Ты же не думал, что я этого не замечу, ― и, ох, она говорит о прежде. Прежде, чем вся эта… штука началась. Теперь все это ощущается, как какой-то далекий сон. По крайней мере, ощущается, как четыре дополнительных дня назад. ― Ты никогда никому не покупал шоколадное молоко, потому что, цитируя тебя, это надругательство над доброй праведной молочкой, а еще ты пытаешься отучить детишек от сладких хлопьев, и если ты не хочешь, чтобы тебя называли местной мамочкой, то тебе, пожалуй, не стоит вести себя соответственно- ― Они и так едят достаточно хрени! ― протестует он. ― Дастин бы, наверное, питался одними батончиками «3 Musketeers», если бы я ему позволил- ― Неважно, это не относится к теме, Стив, а тема – это то, что ты купил ему что-то, что понравилось бы тебе, спустя день после того, как он держал разбитую бутылку у твоего горла. У него пересыхает во рту. Он неожиданно рад, что ведет машину, потому что ему не надо на нее смотреть. ― Он просто… ― он осторожно старается соответствовать размеренному, тихому тону Робин. Он не очень хочет, что Эдди услышал, что они о нем говорят, он не хочет этого в целом, но особенно в таком подтексте. ― У него была тяжелая и ебанутая ночка, хорошо? И, мне кажется, я что-то об этом знаю, ― теперь он даже больше знает об этом, о тяжелых ебанутых ночах и людях (человеке), которых ты в них теряешь… ― Мы все знаем. Он может почувствовать, как она тихо сверлит его взглядом достаточно долгое время. По радио играет какая-то песня в жанре кантри, та же песня, которая была саундтреком к его рассказу Нэнси о том, что он хочет шестерых детей