Гильденстерн
– Ты знаешь все входы и выходы?
Актер
– Я бывал здесь и раньше.
Гильденстерн
– А мы только нащупываем почву.
Актер
– Если щупать, то лучше голову – пока на плечах.
Гильденстерн
– Исходишь из опыта?
Актер
– Из прецедентов.
Гильденстерн
– Будучи здесь не первый раз.
Актер
– И знаю, откуда ветер дует.
― из «Розенкранц и Гильденстерн мертвы» Тома Стоппарда
восьмая петля
Он просыпается, выныривая из серой полудремы, и позволяет всему идти своим чередом. Нэнси рассказывает свою историю; Макс предлагает себя в качестве жертвы; они придумывают план. Но в этот раз Стив категоричен, когда они выбираются из фургона в поле после «Зоны боевых действий» и начинают распределять роли: ― Я пойду с Макс, ― говорит он. Она раскрывает рот, чтобы возразить ― как и Лукас ― но он качает головой. ― Я, блять, ему не доверяю. Что, если он поймет, что ты лишь приманка? Что, если что-то пойдет не так? Нет, я иду с тобой. ― А где же всегда гребанная нянька, Стив? ― обвиняюще спрашивает Дастин. Стив холодно на него смотрит. ― Все это происходит на самом деле, Хендерсон, и это важно. Дастину нечего на это ответить. Так что теперь Эдди, Дастин и Лукас оказываются приманками; Нэнси и Робин идут к Векне. Может, в этот раз Лукаса будет достаточно, чтобы спасти Эдди. У Стива заканчиваются варианты. Когда он выбирается из фургона, он бросает взгляд на Эдди. ― Не натвори ничего глупого, окей? Эдди смотрит на него с кривой и неубедительной усмешкой. ― Я? Глупое? Да никогда. ― Я серьезно, ― говорит Стив, и, может, его голос уже начинает дрожать, когда он говорит подобные вещи, потому что ранее он говорил это столько раз, что оно теперь не имеет никакого значения. Эдди медлит, странно смотря на него. Но затем он кивает, и Стив уходит. Он испытывает странное чувство, наблюдая, как Нэнси, сидя в водительском кресле, увозит фургон в уродливые красные сумерки. Нэнси, Робин, Дастин, Эдди и Лукас уезжают вместе, направляясь в теории в куда более опасное место ― но Макс умрет здесь, и Стив должен предотвратить это. Он должен. ― Что ж, давай сделаем это, ― говорит она тихо и мрачно, расправляя плечи, пока окидывает взглядом дом. Она никогда не подпускала его близко, не так, как, думал он, ей было нужно, он всегда был больше старшим братом Дастина, чем ее. Она, конечно же, все еще страдает. Это причина, по которой Векна нацелился на нее. Но это не остановит Стива от того, чтобы попытаться. От того, чтобы помнить, что ей нравится, а что нет, еду, которую она не ест, музыку, которую она не слушает. Он, блять, пытается. И он не даст ей умереть, будто Эдди не умирает уже в который раз- (Вина в каком-то смысле поглощает его, превращаясь в громадную бездонную яму внутри. Потому что он позволял ей выбирать этот путь. Позволял ей выбирать этот путь каждый раз и даже не удосуживался подумать, выжила ли она в итоге. Это его вина. Он должен сделать все правильно в этот раз). Они ждут в тишине. Синие лампы отбрасывают на нее печальный неземной свет. Стив думает о том, что она в каком-то смысле уже мертва. (Еще нет). «Ты в норме?», пишет он в своем блокноте и затем показывает ей. Она кивает и отводит взгляд, скручивая руки на коленях. Затем, кажется, она думает о его вопросе чуть больше и царапает что-то на листе: «Спасибо, что ты здесь. Не хотела, чтобы Лукас видел…». Его слегка тошнит. «Все будет в порядке», пишет он, будто он знает, будто он уверен. И, может- может, все будет в порядке. Теперь, когда он наконец заметил другой кусочек паззла. Может, это то, что вселенная от него хотела ― чтобы он все исправил, заняв чужое место. Может, он сможет спасти Эдди, спасая кого-то другого. Макс просто передергивает плечами и плотно сжимает губы, будто ее тоже слегка тошнит. Он не может ее винить. Он начинает понимать, каково это ― чувствовать, как смерть нависает над тобой, хоть это была и не его собственная смерть. Эрика подает сигнал. Макс встает. Они следуют за жутким синим сиянием; они поднимаются на чердак, и Макс откладывает плеер в сторону, ведь она должна убедить его, она должна убедить Векну забрать ее, и с каждым ее словом вина Стива лишь растет, потому что. Потому что. ― Сделай так, чтобы я исчезла, ― шепчет она, пристально смотря на лампу, и как Стив мог не заметить? Был слишком занят, флиртуя в «Семейном видео», развозя детей на своей машине и никогда не задаваясь вопросом, почему Макс больше не появлялась вместе с ними. Он упустил это- как он мог упустить это- И все эти слова звучат слишком заманчиво, чтобы Векна смог устоять, потому что затем она замирает, и ее глаза закатываются, их заволакивает отвратительная молочная слепота, и половина его все еще на том кладбище, правда, все еще трясет ее, все еще кричит, чтобы она проснулась, но она не делает этого, она не просыпается, и это все его вина, потому что он оставил ее одну, он позволил ей пойти одной на кладбище, и разве он мог- Но в этот раз она должна быть в этом состоянии. В этот раз это часть плана. Он подает сигнал Эрике. Они переходят к следующему этапу. Стив думает об Эдди, Дастине и Лукасе, устанавливающих усилители, стоящих в открытую на крыше, о руках Эдди, прыгающих вверх-вниз по гитаре ― это должно сработать. В этот раз это должно сработать. Но есть одна проблема, одна ебаная проблема, и эта проблема ― католик-и-баскетбольный-игрок-пытающийся-строить-из-себя-героя. Джейсон выскальзывает из темноты и произносит: ― Харрингтон? ― и его голос резкий, рваный и полный холода, и вот оно, вот что идет не так. ― Что ты делаешь вместе с младшей сестрой Синклера? Ты знаешь, что она служит дьяволу, верно? ― Нет, она не служит дьяволу, мужик, да ладно тебе, ― Стив внезапно чувствует себя уставшим, таким уставшим. И откуда берутся такие люди? Джейсон смотрит на Макс. ― Эй, ― зовет он, и его голос слегка дрожит, будто он напуган, чему Стив был бы рад, если бы не факт того, что напуганные люди зачастую самые опасные, они подобны загнанным в угол животным. ― Эй, ты в порядке? ― Да ладно тебе, чувак, ― повторяет Стив, поднимая руки вверх и тем самым показывая, что он не представляет опасности. Потихоньку, потихоньку. Он, как идиот, оставил биту в углу. ― Так ты- ты часть этого культа, не так ли? Они и до тебя добрались. Мансон и его уродцы, они и до тебя добрались- ― Это не культ, правда, почему ты просто не позволишь мне- Джейсон достает пистолет. Стив застывает. Он чувствует, как сердце пропускает удар. Это тот же самый пистолет, сверкающе новый револьвер, с которым Джейсон игрался каждый раз, когда Стив видел его в «Зоне боевых действий», и теперь он наставлен прямо на Стива. ― Что ты с ней сделал? ― свирепо спрашивает Джейсон, указывая на застывший силуэт Макс. Стив думает о бите с гвоздями, о том, насколько она далеко, и о том, что она была сделана для демогоргонов, так мог ли он использовать ее против человека? На самом деле? ― Ничего, ничего я не делал- ― В смысле, от Синклера, полагаю, я должен был ожидать чего-то такого, но от тебя? От Короля Стива? ― Джейсон издает истерический смешок. Стив подступает чуть ближе, зная, что у него есть один шанс и только один. ― Знаешь, Харгроув, Томми Х. и все остальные, они говорили, что ты стал слабаком, но я отвечал им: «Нет», знаешь, я отвечал им: «Только не Харрингтон. Только не он». И теперь- что с тобой сделал Мансон, мужик? Провел какой-то уродский ритуал? Или он сделал тебя таким же педиком, как и он сам? Стив уже достаточно наслушался. Стив так, блять, зол, и он бросается вперед, хватается за пистолет, уворачивается от выстрела и выкручивает револьвер из рук Джейсона; он скользит в пыльный угол, и Стив бежит к нему, но Джейсон хватает его сзади и тащит вниз, тащит вниз прямо на- блять, блять, блять- прямо на стол, и плеер- Плеер грохочет об пол, и Стив приземляется прямо сверху на него. Он хрустит под ним. Так вот что шло не так в прошлые разы? Джейсон появляется с пистолетом, Лукас борется с ним, и плеер ломается, попав под перекрестный огонь? Потому что сейчас нет- сейчас нет ни одного способа спасти Макс- Стива избивали так много раз, что это чувствуется уже знакомо, то, как удар кулака рассекает его губу, то, как его глаз постепенно отекает, весь черный от крови, но Джейсон ― не Билли Харгроув. Он слабее, скорее проворный, чем сильный, и скорее отчаянный, чем злой, и он не очень знает, во что вкладывать свое отчаяние, так что Стив наконец получает преимущество. Кулак Стива приземляется ему в челюсть, и он начинает шататься, позволяя Стиву мельком взглянуть на Макс и подумать: «Блять, как мне теперь помочь ей», пока она начинает подниматься в воздух- И затем Джейсон снова набрасывается на него, хватая его и опрокидывая на пол, голова бьется об половицы с треском, который на секунду вспыхивает белым у него перед глазами, и он видит пятна, чувствует наплыв головокружительной тошноты и понимает, что он, наверное, опять получил сотрясение мозга, и Джейсон на секунду оставляет его в покое, пока Стив стонет, переворачивается и блюет, в ушах все звенит, и он отчаянно пытается собрать крупицы сознания, когда чувствует, что что-то твердое и холодное прижимается к его затылку, и когда он оборачивается, это оказывается- Ох. Пистолет. Выходит, Стив достаточно очевидно проиграл и в этот раз, ведь так. Он на самом деле не уверен, сможет Джейсон его убить или нет; все, что он знает – это то, что больше он не здесь, и он даже не думает об этом, вот правда, он думает: «Спасибо, блять, что есть еще один шанс», с тем облегчением, с каким ты просыпаешься после кошмара, в котором был тест, который ты еще не написал.девятая петля
«Welcome to your life, there’s no turning back», поет Курт Смит с немалой иронией, когда Стив просыпается, выныривая из серой полудремы и подскакивая, чтобы провести рукой по своему лицу, проверить, все ли на своем месте после того, как Джейсон так постарался над ним- ― Хорошо спалось, козел? ― Не то чтобы, ― отвечает он, чувствуя желание снова ринуться в ванную и очистить желудок, но он не делает этого в этот раз. ― Кто-нибудь следит за тем, где Джейсон и его ищейки? Краем зрения он замечает, как дергается Эдди. Эрика, сидя рядом с ним на подлокотнике, пожимает плечами. ― Наверное, они зависают где-то, где обычно зависают мудаковатые качки, занимаясь тем, чем обычно занимаются мудаковатые качки в свободное время. Эрика. Она была снаружи, на улице, ведь так, а весь город охотится за «Адским клубом» ― что, если ее кто-то увидел? Что, если это причина, по которой Джейсон нашел их и все пошло не так? Повисает молчание. Молчание, которое могло бы быть заполнено что ж, как нам повезло, что прямо среди нас есть свой мудаковатый качок ― скажи же, Стив, где зависают такие, как ты? Но никто этого не говорит. И Стив благодарен этому, хотя он и не уверен, что заслуживает такого помилования. Правда не уверен. ― У нас есть более серьезные проблемы, чем Джейсон Карвер, ― говорит Нэнси, выходя из ванной. ― На самом деле, Нэнс, нет, ― Стиву с каждым разом становится немного проще смотреть на нее; кажется, что он рассказывал ей про шестерых детей и фургончик в Калифорнии уже несколько лет назад. Лет. Она резко вскидывает голову, и он ей рассказывает. Рассказывает им всем, всю историю, как и раньше, только лучше, потому что он знает, что заставит их прислушаться к нему в этот раз. И снова Эдди роняет голову на руки и цинично смеется; снова говорит: ― Значит, все, что мне нужно сделать – это- что? Не умирать? Для того, чтобы Харрингтон смог освободиться от какого бы то ни было блядского проклятья, которое на него наложено? ― Что-то в этом духе, ― говорит Стив сквозь зубы. ― И еще нам надо остановить Карвера, до сегодняшней ночи. ― Ты сказал, что он будет в «Зоне боевых действий»? ― спрашивает Макс. Ее голос слегка дрожит, хотя она ожидала, что умрет намного больше, чем Эдди. Но это все равно, должно быть, отвратительно ― то, насколько эта возможность оказалось реальной. ― Мы можем устроить ему там засаду, верно? ― Верно, ― говорит Нэнси резко. ― Мы- я не знаю, мы можем вырубить его, связать где-нибудь, а когда вернемся после того, как спасем мир, то отпустим. ― О, ведь это точно улучшит мою репутацию в нашем прекрасном городке, ― говорит Эдди, его голос сухой, циничный и слегка дрожащий. ― Если все получится, то уверена, Стив с радостью возьмет полную ответственность на себя, ― отвечает Робин, оказываясь возле Стива, и в каждом ее движении кроется какая-то лихорадочная суета. Стив думает, что, если у них все получится ― если он вообще увидит рассвет завтрашнего дня ― он сделает что угодно, так что, должно быть, это достаточно точное определение. ― Да. Плюс, это все равно никак не будет связано с тобой, потому что ты останешься в фургоне. Не пытайся геройствовать. Просто приманка. Мы не похожи не героев. Все это вдруг проносится в голове Стива, и он не верит Эдди, когда тот кивает. Но что он может еще сделать? Что он может еще сделать, кроме как продолжить пытаться, каждый новый (повторный) блядский день? Так что да, они пытаются. Ведь в этот раз все слегка по-другому. Эдди угоняет фургон: «Рулить будет Харрингтон. Да, здоровяк?», и Стив отвечает на это, положив ему руку на плечо, чувствуя, как тот замирает. Это длится какое-то мгновение, все почти застывает вне времени, перед тем, как Эдди наклоняется, чтобы завести двигатель, и Стив снова дышит. Робин не говорит мы точно должны поговорить об этом потом в этот раз. Она просто окидывает его взглядом, странным взглядом, почти грустным, и садится сзади. (Он почти чувствует, что теперь может экспериментировать. Делать все слегка по-другому, слегка странно, так, как он бы и не подумал сделать что-то раньше. У него есть на это время. У него есть бесконечное блядское время). И затем- Они идут в «Зону боевых действий». Нэнси ― приманка; это было легким решением. То, как Джейсон выглядывал ее в самый первый раз, словно добычу ― думал, что Стив не заметит, но он просто был слишком отвлечен всей этой ситуацией с Робин и Вики, которую- блять, которую он не учел и сегодня ― сделало ее очевидным выбором. Она бездумно держит в руках дробовик, который мог бы убить ее, Стив знает. Джейсон хватается за ствол и не отпускает ― не отпускает, пока Стив не хлопает ему по плечу и не говорит: ― Почему бы тебе не отпустить ее, м? Мы все на одной стороне. И Джейсон неуверенно косится на него, и Стив вспоминает те дни, когда он был тем, на кого они все равнялись, когда он был лидером, Королем Стивом. Баскетбольная команда была в каком-то смысле семьей, временами нездоровой и ебанутой семьей со своей запутанной историей, но все еще семьей, и Стиву нравилось быть тем, на кого они все равнялись. И сейчас в глазах Джейсона след этого всего, в его неуверенности. В его желании спросить Стива, что ему делать. ― Я серьезно, ― надавливает Стив. И спокойно заканчивает: ― Мы не можем позволить, чтобы уродцам все сошло с рук, ведь так? Нэнс просто подготавливается. Нэнси поднимает подбородок. ― Да. Я не- я не поддерживаю то, что натворил мой брат. Майк- Она колеблется, всего слегка. Стив продолжает за нее: ― Думаю, мы знаем, где они. Тусклые, уставшие глаза Джейсона раскрываются шире. Дерьмово он выглядит. ― Расскажите мне, ― настаивает он. ― Не здесь. Снаружи. Будет хаос, если все… ― Нэнси оглядывает магазин, заполненный жаждущими крови жителями Хоукинса. ― ...Услышат. Мы должны все точно выверить и вести себя осторожно. Семь нянек, верно ведь? ― Верно, ― медленно произносит Джейсон. Стив смотрит на него ободряюще, обнадеживающе. ― Тогда снаружи? Стив кивает. Спасибо, блять. ― У нас фургон, ты его заметишь ― приходи к нему один в десять, окей? ― Окей, ― отвечает Джейсон, и ловушка готова. Они сделают это. Они платят за оружие. Стив каким-то образом чувствует себя менее опустошенно в этот раз, может, потому что они впервые делают что-то совершенно новое. Он обнаруживает Робин в фургоне, уткнувшуюся в плечо Эдди на сидушке с отчаянным взглядом, и он снова думает, насколько это неожиданно, хотя, кажется, и не должно таковым быть, и он не до конца уверен в том, почему оно не должно быть таковым. ― Осталось тридцать секунд, ― говорит Дастин, выглядывая в окно, и Стив чувствует, как у него отвратительно, блять, скручивается желудок из-за чувства дежавю, но нет, конечно же нет, и теперь он абсолютно точно знает, что это нечто куда хуже, чем просто дежавю- На пару секунд он почти перестает дышать. Но Нэнси кладет ему ладонь на руку, кивая в сторону двери, и они занимают свои места, уже обговоренные места, и у него больше нет времени, чтобы забыть, как дышать, так что он просто дышит. Его взгляд падает на Эдди за секунду до всего представления. Он вжимается в спинку сидушки, обняв грудь руками так крепко, будто руки ― единственное, что позволяет ему оставаться целым, будто он развалится на сотни маленьких кусочков, если он их разожмет. Он уже в каком-то смысле развалился в мире Стива. На девять разных Эдди. Сколько еще их будет? Эдди замечает, что он смотрит. Они смотрят друг на друга какое-то время ― и затем Эдди кивает. Давай, шевелит он беззвучно губами. Покарай гада. Другой переворачивающий все вверх дном осколок дежавю, слегка кольнувший грудь Стива, но какая разница. Ему надо сосредоточиться. Ему надо сосредоточиться на Джейсоне, входящем в фургон, так что Стив вскидывает приклад винтовки и направляет ее на него, пока Нэнси поднимает свой дробовик, но Джейсон на самом деле, кажется, был к этому готов, потому что он с глухим ударом кувыркается на пол и достает тот самый сверкающий пистолет, пока его друзья появляются в дверном проеме с оружием, и блять, вдруг стол перевернут, вдруг пистолет стреляет, вдруг в этом ебаном фургоне дети, как Стив мог быть таким тупым, как он мог быть таким- ― Это ебаное разочарование, ― слышит он смутно и поднимает взгляд, чтобы увидеть Эдди, стоящего и пялящегося вниз на расширяющийся лоскут красного на его грязной футболке «Адского клуба», на расцветающее пятно крови, которое все растет и растет, пока он не сползает на колени с мокрым кашлем, который похож на нелепый и циничный смех, пока Стив бросается, чтобы поймать его, пока вокруг них бурлит стрельба, пока, пока, пока- ― Только не снова, ― задыхается Стив. ― Только не так. Эдди смотрит на него с растерянностью в глазах, но эта растерянность начинает исчезать, перерастая в пустоту, из глаз ускользает осознанность в темную пустошь смерти, и- Вот так. Все происходит вот так.десятая петля
Это в своем роде юбилей. Стив примерно подсчитал в уме: десятый новый-но-неновый день. Он просыпается, выныривая из серой полудремы, и пару секунд слушает Tears for Fears, смотрит на Макс и смотрит на Эдди, и все ощущается далеким, будто ничего больше не имеет смысла, что значит, что все это имеет больше смысла, чем когда-либо имело, что значит, что значит, что значит- У него закрадывается подозрение, что он сходит с ума, совсем слегка. Совсем капельку. В этот раз он выходит на улицу. В этот раз Эдди снова следует за ним. Они садятся вместе, курят и смотрят, как ворона кружится сверху, где-то далеко в небе. Какое же их бесчисленное множество, разве не так? Ворон в трейлерном парке. Здесь достаточно много мусора, чтобы они могли им питаться, предполагает Стив, и затем чувствует вину из-за этого предположения. ― Ты боишься смерти? ― ловит он себя на вопросе, может, на глупом вопросе, но у него сейчас все время мира для глупостей. Эдди смотрит на него. Недоверчиво улыбается, поднося сигарету к губам. ― Это интересный вопрос, Харрингтон. Что ж, учитывая то, что я достаточно убедительно доказал, что я готов бежать от всего, что даже просто посмотрит на меня- Стив устал от его кредо «я трус». Это не так, не для Стива, и, может, это правда для Эдди сейчас, но не в прошлом и не в будущем, и вот что действительно важно. Эдди не умирает ебаным трусом, а Эдди умирает много. ― Завали, чувак, я устал слышать, как ты называешь себя трусом. Ты не трус. Просто нет. ― Нет? ― Эдди приподнимает брови. ― Хотелось бы узнать, что заставило тебя так думать. Нет, тебе не хотелось бы, думает Стив. Тебе не хотелось бы узнать. Никому не хотелось бы. ― Я просто знаю это, и я устал от того, что ты- постоянно принижаешь себя. Понимаешь? Это несправедливо, ни для тебя, ни для- ни для ребят, потому что они верили в тебя с самого начала, а ты даже не веришь в себя- Эдди отводит взгляд. Смотрит на грязь, пинает ее ботинком и тушит сигарету трясущимися пальцами. ― Отлично поддержал, Харрингтон, ― наконец говорит он. ― Сказал парню, что ему следует чувствовать себя лучше, потому что он подводит других, чувствуя себя дерьмово. ― Это не то, что я имел в виду, ― говорит Стив, но воздух между ними становится будто бы затхлым, и его обдает ледяным ветерком. Эдди невосприимчив к его словам, не в этот раз, не после того, как Стив ляпнул не то и все проебал, что он, кажется, не может перестать делать- Но всегда будет следующий раз.одиннадцатая петля
В следующий раз все ощущается неправильным, когда Эдди смотрит на него без неприязни, когда он просыпается на диване между Tears for Fears и Дастином, которой ведет себя как маленький засранец. Это ощущается как жульничество. Мне жаль, хочет сказать Стив. Я не должен был этого говорить. Просто- я терпеть не могу то, что ты думаешь, что ты трус, и что ты чувствуешь, будто тебе нужно что-то доказывать. Потому что тебе не нужно. Тебе не нужно ничего доказывать. Но он не может сказать этого Эдди, не сейчас, потому что Эдди ничего из этого не помнит. Эдди умер в луже собственной крови на руках Стива, потому что что-то произошло с бумбоксом, и Стив даже не знает, выжила ли в этот раз Макс, потому что Эдди умер до того, как начали бить куранты, и кто знает, пряталась ли Эрика лучше, а Лукаса, забаррикадировавшего дом, было достаточно, чтобы спасти ее. Так как теперь он должен- Стив чувствует, как кровь скапливается на его коже, затекая под ногти, но когда он смотрит на них, то они оказываются не грязнее, чем обычно, чем каждое повторяющееся блядское утро. Он все еще в перепачканных повязках, сделанных из кофты Нэнси, все еще в успокаивающей безрукавке Эдди. Но он не может избавиться от этого чувства, пока он бездумно позволяет всему в начале этого утра идти своим чередом, чувства, что он пропитался грязью. Что она просачивается через поры. Кровь Эдди была на его руках столько блядских раз. ― Тестируем бумбокс, ― говорит Робин. ― Тебе ведь нравятся Tears for Fears, верно? ― Конечно же, бля, ему они нравятся, ― говорит Эдди. ― Выражения, ― говорит Эрика. Стив точно слегка сходит с ума. ― Мне нужно в душ, ― неожиданно выдает он. ― Мне правда очень нужно в душ. Дастин морщит нос: ― Это я и так знаю. ― Хорош, приятель, ― Стив поднимается на ноги; Эдди тоже встает. ― Можешь принять душ в моем трейлере, если хочешь. И если ты не имеешь ничего против межпространственного портала в гостиной, ― сухо усмехается он без капли веселья в голосе, и Стив пожимает плечами. Почему бы и нет? В этот момент он уже готов сделать что угодно; хотя он не уверен, что может умереть. Не так, чтобы это на что-то повлияло. Так что они вместе идут в трейлер Эдди, и Эдди находит для него футболку ― поношенную футболку Led Zeppelin ― и Стив вздрагивает, когда стягивает с себя безрукавку Эдди. Затем вдруг руки Эдди касаются его, холодные кольца вжимаются в кожу, и Стив вздрагивает от прикосновения, пока Эдди без вопросов начинает снимать повязки. ― Ты, бля, истекаешь в них кровью, чувак, ― говорит он, и ох. Стив на самом деле ничего не замечал до этого. Боль снизилась до тупого покалывания – лучше, чем ничего. Эдди до странного близко к нему сейчас. Кассеты, которые он уже видел раньше, когда они так отчаянно пытались найти ту, что любила бы Нэнси ― это теперь ощущается так, будто все происходило гребанные года назад ― разбросаны по всей кровати Эдди. Вчера, в петле номер десять, они приходили сюда и искали среди них Iron Maiden для бумбокса. Iron Maiden снова валяется тут. Снова откат назад. ― Тебе не следует мыться с открытыми ранами, ― говорит Эдди. Он на секунду отходит и возвращается с наполовину пустой аптечкой первой помощи, доставая большой сверток марли и рулон пластырей. ― Но что я знаю, верно? ― Все будет нормально, если их прикрыть чем-нибудь, так? Эдди смотрит на него и приподнимает бровь. Они стоят так чертовски близко сейчас. Так чертовски близко. ― Тебя когда-нибудь пыряли, Харрингтон? ― А тебя? ― Да. Так что положись на мой опыт, ― Стив моргает. Эдди пыряли ножом? Конечно, это не что-то необычное, конечно же нет- Эдди продолжает говорить. ― Но да, ты определенно можешь принять душ, если чем-то их прикроешь. Хотя после этого надо будет поменять одежду. Но, полагаю, ты хотел бы сохранить свою красоту… Стив чувствует, как по его щекам ползет румянец. ― Что это должно значить? ― Это значит, что влажные повязки предположительно уменьшают рубцевание. Не знаю, я бы сохранил шрамы, будь я на твоем месте. Достаточно хардкорно. Он прижимает что-то мокрое к его ранам, и Стив хватает ртом воздух, когда в него врезается жгучая боль; Эдди виновато смотрит на него, его язык зажат между зубами в сосредоточенности, и это то выражение на его лице, которое Стив видел теперь уже десять раз, которое он видел каждый раз, когда тот угонял фургон. Его другая рука держится на ребрах Стива, не давая ему двигаться. Да, здоровяк? Ох, Стив определенно сходит с ума. Когда Эдди заканчивает с перекисью, он прижимает марлю к ранам и закрепляет ее там, заклеивая пластырями концы; это изящная работа, уже привычная ему, сделанная умелыми и твердыми руками. ― Где ты этому научился? ― ловит Стив себя на вопросе. Он размышляет, будет ли он говорить одни и те же фразы вечность. ― Я местный фрик, Харрингтон, я не дожил бы до сегодняшнего дня, если бы не мог подлатать себя. Плюс, когда звоночек раздается из дома… ― Что это значит? ― Это отсылка к «Черному Рождеству», мужик, где им всем поступают жуткие звонки, но оказывается, что звонят из того же дома, в котором они живут, и затем они умирают. ― Я не про отсылку, ― говорит Стив нетерпеливо. Эдди поднимает на него взгляд. ― Знаю, ― его голос звучит тихо. ― Ну, это типичное дерьмо для отбросов из трейлера, типа, мой папаша был мудаком, а остальное ты можешь додумать. Когда другие отцы подлатывали своим детям худые коленки, мой… Остаток предложения недосказанным повисает в воздухе. Ох. ― Пиздец, ― шепчет Стив. ― Ага. ― Ты никогда не станешь таким как он, ты ведь знаешь это, верно? Типа, вся эта хрень с криминалом – это одно, но ты не… ― вдруг неожиданно отчаянно начинает он. Но Эдди напрягается. ― Полагаю, репутация Мансонов бежит впереди меня, ― говорит он, и блять. Ох, блять. Стив забыл, что он пока что не должен был знать все это. Не до того, как Эдди рассказал ему, рассказал ему в порыве, который, должно быть, как Стив осознал сейчас, был порывом доверия, это был очень ценный момент, и теперь Стив каким-то образом использовал его против Эдди, и он ощущает себя грязным. Как же это неправильно. ― Я просто- Эдди пожимает плечами. ― Какая разница, Харрингтон, это не то чтобы секрет. Но в воздухе между ними снова повисает что-то печальное, будто Стив снова причинил ему боль, будто Стив снова проебался. Дерьмо. Дерьмо. ― Иди в душ, мужик. Только не вырубись там, ― говорит Эдди, отворачиваясь. ― И пошустрее, я тоже хочу помыться. Так что Стив идет и принимает душ. Ванная тут совсем маленькая, в ней едва ли хватает места, чтобы он мог развернуться в душевой кабине, и шампунь Эдди дешевый и ничем не пахнущий, и в цементе, залитом между плиткой, скопилась грязь, но Стив все еще думает, что в итоге это лучший душ, который он когда-либо принимал, и он смывает с себя отвратительную илистую грязь Изнанки и невидимую грязь, грязь, которая на самом деле является кровью Эдди, стекающей по его рукам снова и снова. Затем он чувствует себя получше. Менее выброшенным из времени. Хотя это именно то, что с ним происходит. ― Душ свободен, ― говорит он, возвращаясь в спальню. Эдди поднимает на него взгляд и проходит мимо него, попутно стягивая с себя футболку, и на секунду Стив замирает. Эдди весь жилистый, бледный и усеянный татуировками, и Стив мельком замечает узкий белый шрам на его животе, прямо под ребрами. Наверное, это то место, куда его пырнули. ― Сделай фотку, сможешь разглядывать подольше, ― говорит Эдди, голос звучит насмешливо. Стив осознает, что он пялился на него все это время, и краснеет. ― Извини, ― мямлит он – затем Эдди останавливается. Кладет ладонь ему на руку, и они просто смотрят друг на друга, ладонь Эдди на его руке, они оба без футболок, Стив смотрит на Эдди, и Эдди смотрит на- Затем что-то щелкает. В голове у Стива. То, как Эдди наклоняется ближе, чтобы поджечь сигарету Стива, как Стив делает с девушками. То, как Эдди и Робин сидят плечом к плечу в фургоне, Робин подавленная, а Эдди успокаивает ее, будто он знает. Будто он проходил через это сам. То, что сказал Джейсон на чердаке Крилов: «Или он сделал тебя таким же педиком, как и он сам?». То, как Эдди смотрит на него сейчас, смотрит долго, и это не обычный взгляд, и ох. Это нормально. Стив всегда думал, что это лишь бредовый слух, вот в чем штука. Просто еще щепотка мудачества со стороны всех, с кем он общался раньше, они называли всех, кто им не нравился, педиками, и какое-то время это правда не имело для него никакого значения. Это было просто слово. Слово, которое заставляет внутренности Стива скручиваться и горячо покалывать, слово, от которого его тошнит, потому что, выходит, оно все-таки что-то значит. Выходит, оно значит Эдди. И у него нет с этим проблем. Так ведь? Точно нет. Но Эдди смотрит на него, и рука Эдди на его предплечье, его пальцы длинные, на них больше нет колец, он смотрит на Стива, и что-то есть в этом взгляде, что-то, с чем Стив не знает, как справиться. Его глаза большие и темные. Эдди мертв- Стив сбрасывает его руку. ― Только не вырубись там, ― говорит он, пытаясь пошутить, но его слова звучат плоско и холодно, и Эдди отводит взгляд, прочищает горло и идет в ванную. Стив надевает футболку – она мягкая и пахнет как Эдди, пахнет как сигаретный дым, травка и Эдди – и садится на кровать посреди кассет. Что за хуйня, думает он, и, должно быть, это первый раз за одиннадцать повторяющихся дней, когда он не думает о Векне, смерти или временных петлях. Что за хуйня. Что-то лениво и вяло жужжит в комнате – оса. Стив рассеянно следит за ее движениями, пока Эдди не возвращается, уже в новой одежде, и они не разговаривают, пока идут обратно в трейлер Макс, только ворона прыгает в траве рядом с ними. В этот раз Эдди не сказал этого. Впервые, блять, он не откинулся назад и не сказал: «Рулить будет Харрингтон. Да, здоровяк?». Он просто остался там же, где и был, и сказал: ― Харрингтон поведет, ― и его голос суровый, в его голосе холод. И Стив чувствует волну чего-то неприятного внутри, чего-то вроде досады. ― Эдди – гей, так ведь? ― говорит он Робин позже, когда они смешивают Молотовы на окраине поля и все остальные находятся достаточно далеко, чтобы быть вне зоны слышимости. Она резко поднимает голову с широко открытыми глазами. ― Я не могу- ты же знаешь, что даже если бы это было правдой, я не могла бы просто так сказать это тебе, Стив, да ладно тебе. ― Знаю. Но он гей, так ведь? Это не- ты же знаешь, что у меня нет с этим никаких проблем. Я просто… ― он находит взглядом Эдди, смеющегося с Дастином на поле, никогда не меняйся, и блять. Блять, Эдди вкладывает в эти слова нечто большее, правда ведь, каждый раз, когда он говорит о том, каково быть местным фриком, каждый раз, когда он защищает их и все равно берет всю ответственность на себя. Эти слова значат нечто большее. Это снова вдруг ощущается неправильным. Будто Стив жульничает. Потому что ему дали слишком много времени, слишком много возможностей узнать о вещах, о которых он не должен был знать. О вещах, которые люди еще не доверились ему рассказать. Это несправедливо. Это ощущается неправильным. ― Стив, ― говорит она, и он снова смотрит на нее. ― У нас есть более серьезные проблемы. Он думает о мы точно должны поговорить об этом потом и затем понимает, что, ох, она не говорила этого, не в этот раз, потому что Эдди не флиртовал с ним (блять, это был флирт) в фургоне, и Стив вдруг не замер, и ничего из этого не произошло- Все смазывается у него в голове. Он проделывал это все уже столько раз. В этот раз Стив и Дастин остаются с бумбоксом; они подключают его к усилителям, заставляют работать и прыгают в укрытие, как только летучие мыши показываются рядом ― может, это сработает. (Эдди, уходя в дом Крилов с Нэнси и Робин, ничего не сказал. Просто выглядел слегка болезненно). Может, в этот раз все сработает- И с точностью часов оно не срабатывает. И часы снова оборачиваются вспять. И Эдди – гей, и почему-то Стив совсем не знает, что с этим делать.