Дурацкое лицо Хинаты Шоё

— Побросай мне! Кагеяма теряет равновесие прямо посередине подачи в прыжке. Он чувствует, как его бровь дергается от раздражения, когда мяч улетает слишком далеко, в аут. Кагеяма оборачивается с четким намерением наорать на Хинату за то, что тот его отвлекает. Хината стоит прямо за его спиной, сжимая волейбольный мяч своими небольшими руками, и пристально смотрит на Кагеяму. Кагеяма чувствует, как знакомо замирает его сердце, потому что… нет, нет, ну не может же так происходить каждый раз. Хината немного поднимает голову, широко открывает глаза с умоляющим выражением и повторяет с надеждой, и с восторгом, и требовательно, все сразу: — Побросай мне! Кагеяма выхватывает мяч у него из рук и рычит: — Ладно. Это бесит, это бесит, это так сильно бесит. Дело не в том, что он хочет это делать. Есть вещи, которые ему самому нужно потренировать: подачи и приемы, но тут появляется Хината, громкий, бесцеремонный и упертый, и Кагеяма вынужден — блин, вынужден — уступить тому, чего бы ни хотел Хината в любой момент по его желанию. Его решимость каждый раз рушится из-за маленькой детали, и это раздражает так сильно, что практически невозможно терпеть. Хината делает что-то своими глазами. Это не то выражение лица Пугающего Хинаты, которое у него иногда возникает в гуще событий, и от которого сердце Кагеямы начинает биться немного сильнее, а кровь кажется горячее. Все потому что в такие минуты Хината буквально выглядит так, словно он собирается совершить убийство, и Кагеяма автоматически переходит в режим боевой готовности, чтобы убедиться, что никто не попадет под раздачу, вот и все. А то вдруг Хината попадет в тюрьму, и Кагеяме будет не с кем тренировать странную быструю? Это было бы отстойно. Так что дело не в том, что Кагеяма в самой-самой глубине души прекрасно понимает это выражение лица. И не в том, что это чувство может быть и не отражается у него на лице, но заставляет его ожить, пробуждая стремление принять брошенный вызов и покорить мир. Нет, это совсем другое. Хината смотрит на Кагеяму, его глаза становятся еще более круглыми и блестящими, чем обычно, их теплый карий цвет словно приобретает какой-то полупрозрачный медово-янтарный оттенок. И каким-то образом, вне зависимости от того, что бы ни планировал ответить Кагеяма (обычно “Нет”), вместо этого он говорит “Ладно”, “Хорошо” или “Последний раз, придурок, ты уже два часа назад сказал “еще разик”. Кагеяма не знает, каким образом Хината делает эту штуку своими глазами (он сам как-то пытался добиться такого же эффекта, стоя перед зеркалом в ванной, но результаты были неоднозначными и немного пугающими). Но Кагеяма точно знает, что Хината что-то делает, и это его серьезно бесит. Он думает, может это как-то связано со светлыми ресницами Хинаты, длинными и густыми, но незаметными, если не стоять совсем близко. Например, как когда Хината дергает его за рукав, чтобы притянуть его вниз и сказать что-нибудь на ухо. Тогда Кагеяма четко видит его ресницы, немного блестящие и мягкие. Иногда, в такие моменты, когда Хината пытается что-то украдкой прошептать, его глаза бегают по сторонам и Кагеяма не может не смотреть на то, как трепещут его ресницы. Так что может быть это действительно все как-то связано между собой. Это нечестно, что он даже не может поспорить, а Хинате достаточно посмотреть на него, чтобы заставить передумать. Так что да, это жутко бесит. Но настоящая катастрофа — это когда то же самое начинает происходить и за пределами тренировок. Когда команда отправляется в магазин Саканошита, третьегодки говорят, что не могут покупать первогодкам мясные булочки после каждой тренировки. Сказать, что первогодки разбиты — это огромное преуменьшение. Ну ладно, в случае Цукишимы и Ямагучи (первый “не хочет есть”, а второй “не хочет напрягать семпаев”) это может быть и преувеличением. А вот Кагеяма и Хината в отчаянии, причем вполне справедливо. Кагеяма умирает от голода, а еще он перегрелся после долгой тренировки. Так что он принимает следующее решение: мороженое, конечно, не мясная булочка, но оно недорогое и холодное, так что можно купить себе одно перед тем, как идти домой. Он высыпает свою мелочь на прилавок, благодарит тренера Укая, и уже готов насладиться прекрасным холодным мороженым со вкусом апельсина, когда чувствует на себе чей-то взгляд. Нет, думает он про себя. Ни за что. Кагеяма оборачивается, и видит за своей спиной Хинату, который смотрит на него, сжимая маленькими руками нижний край своей школьной куртки. Кагеяма свирепо смотрит в ответ: — Что? Хината быстро отводит глаза от мороженого в его руке, опускает глаза в пол, а затем снова смотрит вверх. Это как-то отличается от уверенного взгляда, которым Хината смотрит на Кагеяму на тренировке, который словно говорит, что он заслуживает еще одного паса, и Кагеяма просто обязан его предоставить. В этот раз взгляд Хинаты более неуверенный и робкий. Но когда он наконец на долю секунды устанавливает зрительный контакт с Кагеямой, его глаза огромные и золотистые, как всегда. — Ничего, — говорит Хината, снова опуская глаза. Кагеяма хмурится и открывает рот, чтобы сказать Хинате, чтобы он пошевеливался. Вот только когда он говорит, он произносит совсем другое: — Придурок Хината, вернешь потом. Хината вскидывает голову и от удивления открывает рот, широко распахивая глаза, а затем расплывается в ослепительной улыбке (пока без особых подробностей, в данный момент Кагеяма еще не готов говорить о постоянных улыбках). В уголках глаз Хинаты собираются морщинки, он щурится от счастья, и Кагеяма бросает еще несколько монет на прилавок, скрещивая руки на груди, пока Хината выбирает вкус (с голубикой). Они выходят из магазина вместе. — Ты вовсе не должен был ничего мне покупать, — говорит Хината. Но при этом он так счастливо чавкает своим мороженым, что Кагеяма уверен, что должен, а не то Хината бы просто умер. Или расстроился. Или еще что-нибудь ужасное. — Я знаю, что не должен был, — отвечает он. — Но это же ты ко мне пристал! — Да я вообще молчал! — возражает Хината. Ну да, молчал. Но Кагеяма не знает, как на него наорать за эту Штуку, которую он делает глазами, так что просто идет дальше с угрюмым видом. Настолько угрюмым, что даже когда Хината поворачивается к нему и пристает насчет вкуса его апельсинового мороженого (которое он уже точно пробовал, Кагеяма это видел), Кагеяма даже не смотрит в его сторону, предлагая ему откусить небольшой кусочек. Штука Глазами заходит так далеко, что это уже просто-напросто смешно. Стоит ему хоть на долю секунды установить зрительный контакт с Хинатой — просто взглянуть в его сторону — и тут же Хината улыбается так, словно Кагеяма сказал, что они победили в Национальных, дважды, собственноручно. И Кагеяма соглашается потренироваться в обед, позаниматься вместе, прийти к Хинате в гости с ночевкой..? Последнее вообще не входило в его планы, когда они договаривались вместе позаниматься учебой. Но уже стемнело, и мама Хинаты это разрешила, и Хината смотрит на него блестящими глазами, словно это лучшая идея в мире, хотя это, наверное, худшая идея (на следующее утро им нужно очень рано вставать). И вот Кагеяма уже звонит своей маме, чтобы предупредить, что он в гостях, и останется тут, и увидится с ней завтра, и голос мамы звучит так, будто она в полном восторге, и она говорит Кагеяме поблагодарить семью Хинаты за гостеприимство. Как-то так и получается, что уже темно, а Кагеяма сидит в комнате Хинаты и они яростно спорят о том, кто будет спать на кровати. — Это твоя кровать, — говорит Кагеяма, скрестив руки на груди. — А ты гость! — говорит Хината, размахивая руками. — Ну и что, мы же только десять минут назад решили, что я остаюсь, — Кагеяма пожимает плечами. — Кроме того, мне наверняка будет мало места на ней. — Это кровать стандартного размера, — невозмутимо отвечает Хината. — И вообще, на футоне удобно, я без проблем посплю на нем одну ночь. — Или я! — говорит Кагеяма, плюхаясь на футон. Он не будет спать в кровати Хинаты. Во-первых, Хината слишком активный, он весь день не перестает двигаться. Если он не выспится нормально, у него не хватит сил на волейбольную тренировку. Кроме того, кровать Хинаты, вероятно, пахнет как Хината, и Кагеяма вовсе не хочет так пахнуть, ни за что. (Именно в этот момент к нему приходит осознание, что он знает, как пахнет Хината. Кагеяма не уверен, что чувствует по этому поводу. Может, это поможет ему точнее определять местоположение Хинаты на площадке во время матча? Надо будет проверить следующим утром на тренировке). Хината вздыхает, его взгляд задумчиво блуждает по комнате, а затем он щелкает пальцами: — Придумал. Мы вместе будем спать на кровати! Кагеяма вскидывает голову: — Чего? Как ты до этого додумался? — Спать на футоне вместе бессмысленно, — говорит Хината, будто это и есть достаточно веская причина, чтобы вместе спать на кровати, а не спать по отдельности, как и сделали бы два нормальных сокомандника (и вечных соперника). — Я не буду спать вместе с тобой, — Кагеяма моментально отбрасывает эту идею. — Ты пинаешься и ты наверняка весь вспотеешь. — А вот и нет! — вопит Хината. — Ты точно вспотеешь сильнее меня, ты такой напряженный все время… — Неважно, — перебивает его Кагеяма. — Никаких вместе. — Тогда ты спишь на кровати! — Нет. — Тогда вместе, — говорит Хината, и смотрит на Кагеяму большими блестящими круглыми глазами, и тихим голосом добавляет, — Ладно? Кагеяма точно знает, что если он откроет рот, чтобы отказаться, он согласится. Сколько раз уже все складывалось именно так. Но потом он представляет, как будет лежать под одеялом с Хинатой, чувствовать его дыхание на спине или на лице, пытаясь заснуть, как маленькие теплые руки Хинаты будут прижиматься к его, и что утром ему придется смотреть Хинате в лицо. Так что он закрывает глаза, чтобы не видеть Хинату и говорит: — Да хватит уже доебываться, не хочу я спать в дурацкой кровати с тобой! Хината не отвечает. Кагеяма открывает глаза, и растерянно понимает, что Хината не смотрит на него с надеждой или упорством, как обычно происходит. У него блестят глаза, но… Кагеяма в ужасе смотрит на то, как он начинает моргать все чаще, а глаза блестят все ярче, чтобы можно было это списать на что-то кроме слез. Блядь. — Хината… — начинает он, но Хината отворачивается и выключает свет. — Я лягу на кровать, — бурчит Хината, безуспешно пытаясь скрыть злость в своем голосе. Почему это вообще так важно, хочет спросить Кагеяма, но не спрашивает. Он ложится на футон и молчит. После нескольких бесконечных мгновений ужасной неловкой тишины откуда-то сверху раздается голос: — Прости. Я не… Я думал, тебе было бы удобнее, — Хината тихо вздыхает. Кагеяма поднимается с футона и откидывает одеяло на кровати, забираясь туда рядом с Хинатой. Кровать не особо меньше той, что стоит у него дома (неудивительно, что Хината так много ерзает во сне, в лагере все смеются над этой его привычкой, но раз у него в кровати так много места, он наверное привык к такому, в отличие от остальных). Кровать пахнет как Хината, но это не так плохо. — Я… ох, — шепчет Хината, — хочешь спать на кровати? — Места хватает, — отвечает Кагеяма. — Можно и вместе. Он уже засыпает, но где-то краешком сознания понимает, что снова поддался. Он согласился, а в этот раз Хината на него даже не смотрел. Сонный мозг Кагеямы шепчет: “Его сила растет”. Но еще он отмечает, что Хината больше не всхлипывает. — Эй, — бормочет Кагеяма в подушку. — Я не хотел кричать на тебя. — Все норм, — шепчет Хината в ответ. — Спокойной. — Спокойной.