ПЛОЩЬ (дискурсивный роман)

4. В доме же, вместо второго ужина, продолжилось обсуждение, причем от практики к теории. Действительно, интереснее попробовать и почувствовать в неведении, а после с умным видом слушать объяснение. Из-за этой проклятой чашки кофе, спать, конечно же, не хотелось, потому мы все были настроены на беседу. У соседей в телевизоре громко играли вечерние новости. Стемнело. Летний вечер – и луна сегодня такая чистая и яркая. Помню, мы проезжали какую-то речку, сразу вспомнил наш вчерашний променад. Но, сегодня и люди другие и цели тоже отличаются. Я уже твердо решил никуда не торопиться – завтра никуда не поеду. Если оставят ночевать – останусь без задней мысли, да и кто ж на ночь-то выгонит. С таким домищем тем более. - Не откажете в любезности, провести этот вечер и ближайшие часы в малой гостиной? Родион все-таки обладал манерами и мне это очень понравилось. Он пригласил нас пройти по галерее коридора, из которого, мы попали в искомую комнату. - А что же, - начал Алымов, - музыки не будет? Он глядел на шикарную стереосистему и стойку из импортной аудиотехники. - Нет, Адамыч, - его почему-то так называл Родион, - Сейчас не время. В другой день приедешь и будешь слюни пускать. Хотя, после прошлого раза, я еще подумаю. Мне не очень было интересно, что тогда произошло, но я в кой-то мере и сам прекрасно догадывался. Вряд ли Василичу, хватило бы ума взять вилку и начать царапать металлический корпус усилителя или пихать зубочистки в ползунковые регуляторы эквалайзера. Он мог и по-свойски, раскидать многочисленный винил на ковре посреди комнаты и плясать на нем бачату в одиночестве, или взяв в роли партнера, увесистый пузатый самовар со столика. В общем, опасения Родиона, я понимал, как в воду глядя. - Да, о чем речь! – встрял я в разговор, - Надо, скорее начать дискуссию. Нам есть что обсудить, и мне есть что сказать. Родион с интересом посмотрел на меня. Ура – это уже первый успех: мне удалось переключить внимание на себя, приковав его кандалами повествования к стене необузданности. Сука, если б все так славно прошло – мне никогда не давалась апология и популизм. Не умею я влечь за собой, да и язык едва подвешен. Впрочем, заслужив благосклонность хозяина, можно рассчитывать и на поблажки, в лице непрофессионального ведения полемики. Родион начал рассказ с того, на чем остановился в саду. - Юра, все просто! Сам плод не содержит в себе ничего. С другой стороны, гнать из него тоже малопригодно – выход реакции очень скромный. А из коры – только древесный спирт будет, и никак его не выгонишь. В нашем же случае, природа все сама делает. – Он взял в руки один плод и стал тыкать в него пальцем, как иглой. - В уже развивающийся плод, ставится инъекция из ректификата, но разбавленного. Крепость зависит от дальнейшего времени выдержки, то есть, если дольше держать и не срывать, то можно начинать с очень мягкого сырья. Мы сейчас используем двадцать пять градусов – это экономно! Я по привычке прикусил ноготь, слушая его с большим интересом. - Так вот, и груша действует как перегонный куб – повышая крепость внутри себя до желаемых нами показателей. Естественно, проще контролировать, когда на каждом дереве плоды привиты одновременно и с одной исходной крепостью. Там существует смешанная зависимость возрастания крепости от времени. Объясняю: самую важную для нас точку в сорок градусов, мы принимаем за критическую, словно математический экстремум. До этой точки, возрастание подчиняется экспоненциальной зависимости, в вот после нее, идет модульная “галочка”. Причем, объяснить это, мы пока что не в силах. Можно тратить деньги на анализы, исследования, пробирки, бюретки-хуетки, но можно и сразу пожинать готовые плоды, уподобляясь достигнутому результату. Тем более, что безопасность нашего механизма уже доказана, и скорее вероятно затухание Бетельгейзе, чем факт отравления. Я находился в приятно-легком ступоре от такого чистого и беспрецедентного изложения, академического характера. Правда, мало кому удается быть и одновременно сведущим в своем котле, так еще и настолько просто объяснить суть его содержимого. - Вот, значит, - Родион и не думал заканчивать объяснение, - я подвел вас тогда к дереву, в котором, по нашим расчетам сорок-сорок пять градусов. Перебор, согласен. Или классический крепкий бурбон, но со вкусом дешевого бренди. Если ключевой фактор – конспиративное употребление спиртного, то это беспроигрышный вариант. Накрывает, в зависимости от дозы довольно быстро. - Да, у меня голова сразу, словно отниматься начала! - Я подтвердил его слова пережитыми мною двадцать минут назад ощущениями. Сама закуска – малоэффективна. Родион причмокнул, как бы с укором в собственный адрес. Увы, мы над этим еще колдуем. Это – никак не булыга в наш палисадник, а напротив – лишь подстегивает к совершенствованию. Мы не думаем тормозить, бегая по одной ступени – а берем новые высоты. Так-то! Адамыч хорошо знал все это, но решил не лезть, а дать высказаться автору идеи. Сам же, он не оставался в стороне и задал ему вопрос. - Слушай, а что если пробовать с другими видами? Ну, скажем, на пальме или чем-то подобном. Я, вот, с ананасом люблю. Я, осмелев, пошел вразрез с его предложением: - Слушайте, это правило “ДО/НИ”. Иными словами, это когда денег ДОхуя, а мозгов НИхуя, и из этого вырастают подобные идеи. – Они уловили сарказм и уже через мгновение, мы втроем заливались от смеха, то ли над самими собой, то ли друг над другом. - Юра, не темни! Мы не можем больше ждать, хватит, - Адамыч доедал третью грушу и в откровенно поддатом состоянии, сопутствующим голосом, пытался меня заставить рассказать о своей идее. Родион подхватил - Да, Юр! Я весь во внимании. - Собственно, меня за этим сюда и доставили, - потому, постараюсь объяснить. Можно завуалировать употребление всего что угодно, но под условно-благовидным предлогом. Я немного помолчал, собираясь с мыслями и продолжил. Вас когда-нибудь жалили или кусали насекомые? Адамыч еще днем уже примерно представлял себе, о чем я говорю, но усиленно делал вид, что для него это новшество. Родион же искренне не знал о чем я и смотрел с вопросом в глазах. Он все же ответил мне. - Я вроде бы и понимаю о чем ты, но и в тот же момент не улавливаю связи, как одно совокупить с другим. Ну, пчелами когда занимался, жалили, конечно. И не раз, и не меня одного. Мы ж не в вакууме, в конце-то концов, - он глянул на Алымова, как бы выпрашивая подтверждения своим словам. Алымов с первой минуты очень скептически отнесся к моему предложению, но соглашаться и поддакивать, ему по статусу положено. В прочем, и здесь он не преминул этого условия. - Да, Юра. Процесс укуса тебя насекомыми – хоть и не важный этап, но он может произойти с любым, причем в любом моменте и в любом возрасте. Я уже четко заручился их поддержкой, хотя бы в словесной форме, потому уже с большим доверием начал обрисовывать механизм. Признаюсь, уже тогда я проникся к ним пониманием – после лекции Родиона, я понял, что точно попал по адресу. Возражения Адамыча меня мало колыхали – если дело пойдет, то пойдет и без него. - А если бы, - я активно жестикулировал и говорил четко и членораздельно, словно диктор с государственного канала, - условная пчела жалила бы не ядом, а всем, чем пожелает клиент? Здесь не подкопаешься, и вариант претендует на новаторский. А главное – затраты не сказать, что большие. Родион выслушал меня, Адамыч подлил себе в чашку из кофейника студеный кофе и пил его большими глотками. - М-да, - размышлял с думой на лице Родион, - мысль ценная, - жалко, что я уже давно отошел от этого; все это расширение сознания, новые ощущения, преодоление границ и страхов, - он как-то с грустью опустил глаза на последнем слоге, словно ему стыдно за содеянное, или он – провинившийся школьник, но после, как будто исправившись, выдал: я, наверное, просто вырос из этого - сам, Юр, знаешь – другие интересы, потом работа, времени все меньше – это мне в отрочестве нечем было заняться и я, бывало, польстился бы на всякую дрянь, но и-то – без всякого на то фанатизма. - Я понимаю, Родион. Это, как и любое прозрение, приходит с годами, и ради этого, нужно многое преодолеть, порой и перешагнуть через себя и прыгнуть выше дозволенного. Все же, многие не зацикливаются на этом и продолжают жить, так как жили и не нарушают привычек. - Да, Юра, именно на таких и рассчитан тот описанный тобой метод. Идея мне нравится, но смогу ли я тебе чем-то помочь в ее реализации? Дело в том, что ульев у меня больше нет, а кумар скорее действует на меня, чем на медоносных. - Не совсем понял, разве вы не в силах что-то сделать, - я уже немного расстроился, хотя и не был до конца услышанным и сам еще не все разузнал. - Возможно, и смогу, - Родион покосился на Алымова, - но не совсем я. Всех пчел и все дело я передал сыну. Адамыч допил чашку и, скорчившись от горечи, встрял. - Родион, есть выпить? Горло после кофе сухое, - прокашлялся Алымов, - Невмоготу! - Адамыч, чем богаты – только “Пять Озёр”. Я подхватил и не мог не сострить, - В смысле – “Ноль, Пять Озёр”? Они оценили хохму и засмеялись. Родион, еще долго заливаясь забавно-болезненным хихиканьем, отлучился за бутылкой. Где-то, через минуту, он вновь появился в комнате. Посуды было и здесь предостаточно – сервант у противоположной стены просто ломился от бокалов, стопок, фужеров, различных стаканов и прочего стекла. Родион поставил белую на стол и пошел за тремя рюмками. Однако, для достижения высшего диссонанса между ценой данного напитка и способом подачи, никак не вяжущегося с ней, он выбрал высокие конусообразные бокалы-мартинки на тонких ножках. Использовались они в этом доме, в прочем, как и остальные, довольно часто, потому были на просвет чистыми, и бежать их мыть было необязательно. Родион поставил по одной посудине, около каждого из нас, сразу после сорвал пробку с бутылки и стал разливать. Он по неизвестной нам, но распространенной среди многих, привычке открыв бутылку, приложил горлышко ближе к носу и пытался различить запах. Ароматом это вряд ли назовешь. - Пахнет тем, чем пахнет, - без тени удивления сказал Родион. - Да, ты хорошую просто зажопил – а нам подешевле даешь! - Адамыч явно был не в восторге, но и отказываться тоже не собирался. - Хорошо, - покачал головой Родион, - можешь не пить, я тебе еще растворимого кофе нацежу – и лакай себе эти холодные помои. - Да, нет-нет, - схватил себя за грудь правой рукой Алымов, - я без претензии…. Родион тут же перебил его, - Ну, вот сам и соответствуй своим словам, раз уж ты у нас такой “без претензии”! Мне казалось, что между ними сейчас возникнет перепалка – что им стоило? Один намекнул другому, что тот не прав, а тот считает наоборот, да и первый сделал замечание по существу – вот она формула конфликта! Человечеству не потребовалось веков для ее выведения, но не хватит и вечности, чтобы хоть на час забыть о ней. Мы давно научились устраивать прения, но никогда не сможем завершать их, находясь в исходных точках. Мы провоцируем, ради потер противника, хотя сами же их несем. Одни скажут, что без этого – никуда. Я же скажу – оправься от прошлой драки, дважды взвесь все – и трижды подумай о следующей. Но, мы все куда-то спешим. Двадцать первый век не станет идеальным – ему не хватает степенности, хотя он и полон решимости. У него есть мозг, он не хватает разума. Есть сердце – так недостает сострадания и человечности. Жертвы не просят - она сама появляется – но кто в силах остановить этот безумный конвейер? Кто прежде запустил его, подплавив кнопку зажигалкой? Всем хочется, да…. - Юр, чего не пьешь? – встряхнул меня за плечо Адамыч. - Поднимай скорее, не спи! – Родион сидел прямо напротив меня. Как видно, их конфликт кончился, не успев начаться. Может, это и есть эталон конструктивной кофликтологии, являющейся мерилом пострструктуралистической эпохи? В эту сладкую минуту, мне, увы, похуй. Я предложил им, встав со своего места. - Господа. Товарищи. Просто, наконец, люди! – Если пить, - Я, наверное, сильнее волновался внешне, чем это было по сути, но нашел в себе силы закончить мысль - то только за идею! - За идею? - смутился Алымов. - За идею!!– радостно прокричал, подняв мартинку Родион. Мы опрокинули, Василич тут же предложил не нарушать старой традиции и быстро наполнил заново. - Родион, - Мне понравилось говорить, потому я не давал другим шанса заткнуть меня. Да, и мне казалось, что у меня неплохо получается, - если дело такое серьезное, то почему бы, не выпить за сына? Я сам немного опешил от такого предложения, потому что сам бы вряд ли старше его сына, если не младше, но какой отец устоять сумеет? Глупо было рассчитывать, что если я окажусь в такой взрослой и серьезной компании, то я выйду “сухим” из-за стола или меня оставят без выпивки, надменно глядя с высоты своего зрелого возраста. Все прошло ровно наоборот, что я и ожидал. Выпили по второй серии, Родион достал толстую сантиметровую пачку карточек, стянутых резинкой, вытащил одну сверху и протянул ее мне. - Вот, его контакты. Я принял ее из его сухих от груш пальцев. Это была визитка, причем отпечатанная, явно, не вчера. Такие были в моде, лет десять назад – у всех и каждого, кто хоть чем-то занимался, и хоть как-то желал тихо крикнуть о себе. В конце концов – это просто удобно и все тут. На визитке, в тонком черном контуре, было вписано имя Нил Камалов. Потомственный бортник и действующий пасечник. Под именем, были номера телефонов. Родион, предрекая вопрос, ответил мне. Я, знаешь, Юр, стараюсь не лезть в его дела. После того, как я передал ему все пчеловодство с хозяйством, к сожалению, несколько отдалился от него. Я не виню его не в чем, но мне, ведь, тоже никто не помогал. Такое дело не терпит компании, как и все значительное – оно должно делаться в одиночку. Хотя, я ни в коем случае не ругаю институт совместно-коллективных работ – просто, это не тот случай. Мне вдруг стало как-то не по себе от таких откровений, и я поспешил соскочить с темы. - Хорошо, Родион, я все понял. Тогда, мы свяжемся с ним в скорейшем времени. Здесь тянуть нельзя. Адамыч уже чуть не блевал, во всяком случае, мне так казалось. Он уставился в телефон и не видел, что происходит на столе. Я взял графин с водой и разбавил ему остатки содержимого его бокала. Родион одобрительно кивнул мне. - Правильно, давно пора. Он и мера – понятия параллельные. Я по старой дружбе не хочу его тормозить, но, вот сижу я и думаю, кто-нибудь должен это сделать. - Родион, я польщен. Это очень теплые слова в мой адрес. - Юра, ты либо визионер, либо провидец – я так еще и не понял. Вряд ли мы успеем так сильно сблизиться за этот вечер, но в любом случае, я очень рад нашему знакомству. Адамычу я тоже, обязан высказать свое почтение. Ему редко удается приводить нормальных... Родион задумался и поправил себя.… Вернее, стоящих людей. Мы не хотели больше пить, но ситуация требовала третьего и последнего подхода. Родион налил всем воды из графина. Алымову было уже чуть меньше чем все равно – что-то плескалось в бокале, и на этом было достаточно. В его глазах горело безразличие. Я был в полной уверенности, что на утро, он вряд ли что-либо вспомнит из происходившего вечером. Я-то с одной груши прознал этот умопомрачительный эффект, а он с трех изволил кое-как стоять на ногах. Правда, сидя все это время на стуле, но он стойко держал себя в руках. - За чистую голову и легкие мысли с утра. – Я сам уже не понимал что несу, но Родиону и такой выпад понравился. Мне он и как человек тоже понравился. Раньше, мне казалось, что коммерция и человечность несовместимы. Столько примеров путей следования за своей мечтой, по пути, устланному страданиями и чужими уступками. - Юр, ты нас сегодня уморить решил! Верно? Он посмотрел на меня свозь стекло бокала. - Таковую цель, - я не решался отпить, пока не завершу мысль, - Я себе не ставил. Так. Но, если мне удалось поднять окружающим настроение, то сочту за похвалу. По комнате в последний раз разнесся тонкий звук соударения стекла. Его певучий и чистый мотив будто кричал: “По четвертой!”. Нам хватило благоразумия остановиться. Мы отставили бокалы и грязные от присохшего кофе чашки в сторону. Тут с наконец-то смог обежать комнату глазами. На полу зеленоватый с узорами ковер. Двери с травленым стеклом, на комоде стояла пара подсвечников с потекшими свечами. Старомодный кессонный потолок, как из Шехтелевского особняка, а над нами, висела стальная люстра со стеклянными шарами плафонов, основание которой мне скорее напоминало солярную свастику-коловрат. Чем-то от нее веяло славянско-языческим, что никак не клеилось с хозяином дома. Надеюсь, мне по пьяни показалось, ибо все на свете не так. Желаемое за действительное – вернее, наоборот. Страхи редут нас за руки, а мы оступаемся, и следуем за ними следом. - Надо вас расположить где-то, - спохватился Родион, - на этом этаже есть место. И на втором, ближе ко мне, тоже комната свободная. - Я внизу! – я отрезал, не дав ему договорить. Только, без одеяла, пожалуйста. Я так люблю. Через десять минут, я уже лежал на рыжем велюровом диване. За окном неустанно белели лунные шары фонарей. За забором высились уличные опоры освещения с их желтым светом. Окно было не зашторено, складная штора из льняной мешковины была под потолком. Мне не хотелось вставать и закрывать ее. Алымов, очевидно, засыпал этажом выше. Сволочь, как же он меня подставил! Взрослый человек, а жаден, как второклассник. Я подозревал, что уеду надолго, но как последний глупец забыл зарядку дома – думал, продержусь. Своим не сказал, что заночую. Вновь ставлю родных под удар, но все же в порядке. Утром сразу вернусь. Сразу, как только Адамыч проспится.