Парижский миллиардер, или (не)Краткое пособие о том, как стать отцом в девять

У Тэёна разбито над правым веком и под левым глазом, синяк под губой, волосы ядрёного синего, водолазка в сеточку и цепь на шее. Выглядит, как один из тех парней, который дрался и победил. На соседнем стуле Лукас с серёжкой в ухе, в кожаной куртке с замками, и взглядом «Ебать, какой я охуенный». Выглядит, как один из тех парней, который сел на свой байк и смылся раньше, чем началась драка. Лыбится во все тридцать два и не сводит глаз с папы. Как и директор школы, и, проходящие мимо в школьной форме, ученики, среди которых застывший на месте от шока Хендери. Тэён машет ему рукой, показывает пальцы вверх и теряется в глубинах родной им с Лукасом комнаты. Ли Су Ман выпивает успокоительное, открывает пошире окно, чтобы морозный воздух вернул в чувство тех, кто, как видимо, не в нём, и он не уверен, кто именно из них троих; садится в кресло, рассматривая яблочко и яблоню, от которой упало недалеко. Он с минуту молчит, мысленно напоминая себе, что сегодня - пятница, последний учебный день перед зимними каникулами, не считая зимнего бала перед Рождеством, и то, его и учебой назвать тяжело. Так, благотворительный вечер с шикарными одёжками. - Смотрю на тебя, и будто не было этих двадцати двух лет после твоего выпуска. - Спасибо, что помните, - Тэён вежливо улыбается, хотя ситуация дурацкая. Тут только краснеть от стыда и неловкости, потому что костюмы и макияж - после съемки для рекламы в их фирме про связь поколений. И, вроде бы, идея хорошая. Для рекламы. А не для дефиле в элитной школе с детьми влиятельных людей. - Спасибо, что продолжаешь выбирать наше учебное учреждение. Благодаря Хендери поддерживается спокойствие, а благодаря Лукасу оно же и нарушается. - Я к вам ещё и Джисона приведу, годика через три, для равновесия. Все втроём начинают смеяться, истерично. А потом директор Ли проводит получасовую беседу на тему школьных правил и жизни в целом, после которой Тэён чувствует себя побитым буквально. Они с Лукасом - два потерянных щеночка, один из которых сегодня с вероятностью в сто пятьдесят процентов останется без купания. - Па, ну Тэну разрешили! А у него вообще на кроссовках шнурки загорелись! Тэён смотрит долго и внимательно, запрыгивает в машину, пока не отморозил себе ничего, детей больше не планировал, но уши и нос тоже важны, и выезжает со стоянки. Лукас на переднем - тише мышки, затравлено наблюдает за действиями. Папа молчит - это плохо. А если после похода к директору, то вообще код красный. Отказать в бассейне - отказать в радостях жизни вообще. Лукас плавать любит больше, чем в игры свои дурацкие играть. Он бассейна ждёт сильнее, чем свой день рождения, на который ему обещано вечеринку до одиннадцати с кучей друзей и Хендери в придачу. Рулю кажется, что от него хотят избавиться: вырвать со всеми проводками-конечностями и без жалости выбросить под колёса других машин. Тэён так вцепился в него, будто это была его последняя попытка выжить, ценой смерти другого. «Хэй», - хочет он сказать, - «Тэён, черт тебя дери, я ни в чём не виноват. И Лукас тоже. И ты сам знаешь, почему он так себя ведёт!». «Окей», - хочет ему ответить Тэён, - «Почему я один разгребаю это дерьмо? Почему я разгребаю дерьмо, которое даже не я наложил?», - потому что ещё немного и он ответит, вслух, потому что ему ужасно нужен кто-то, кто просто выслушает, погладит по голове, и поможет справиться со всем этим. - Мы обсудим эту ситуацию позже, ладно? - Ладно, - кивает старшенький и начинает колупать пальцем мягкую обивку сидения. «Ладно», - Тэён замечает его действия и ему хочется съехать на обочину, выпрыгнуть из машины, вытянуть из машины Лукаса, и хорошенько заобнимать, потому что это именно то, что нужно этому огромному ребёнку, который только кажется крутым и самодостаточным, а на самом деле нуждается в любви и внимании, которых, по понятным причинам, стало в половину меньше, плюс родился ещё один малыш, которому отрывалось по весомому куску от заботы о двух старших. И, если Хендери заполнял пустующие дыры собственной любовью и помощью с младшеньким, чтобы провести побольше времени с папой, то Лукас выдирал это внимание всем, чем можно, а, в особенности, ужасным поведением. - Золотце, хочу тебя сегодня кое с кем познакомить. Один из студентов, которые проходят у меня практику, - он знает, что его слова точно выбьют из Лукаса плохое настроение, потому что, в отличии от Хендери, его «Папа, ты опять?» было веселым, а не удивлённо-возмущённым, во время разглядывания листков с предложениями практикантов для детской тусовки. Из Лукаса выбивает и плохое настроение, и неловкость, и стыд, и смущение, потому что он начинает делать фотки себя прекрасного и не забывает скинуть в общий чат, потому что там появляются ответы Хендери, на которые старшенький реагирует со скоростью света, и все это веселье приходит уведомлениями, пищит и жужжит на телефоне Тэёна. Возле бассейна их сидит семеро: Кай (Доён был прав), Бэкхён, Тэмин - коллеги с работы, лучшие на неделе, как сказал Тэён; желающие просто развеяться, так как имеют месячные карты, оплаченные компанией, на самом деле; Тэн, Лукас - в роли любимых детишек, которым всё-таки надерут уши; получивший плюс за усердную работу, пока остальные студенты всё ещё сражались с минусами, Ли Минхён, который, вообще-то, при более близком знакомстве, оказался Марком, Ли Донхёк вообще-то Хэчан, Чон Юно вообще-то Джэхён, а Накамото Юта вообще-то Юта и он не понимает всех этих приколов с кличками; и, как самый ответственный, Ли Тэён, потому что его очередь была договариваться на время. Тэн проезжает по скользкой плитке, снося заодно с собой в воду и Лукаса, почти не специально, пока Кай подъезжает с коктейлем и дышит, ну, нормально. Дышит в общем, как и все живые люди (тут Доён был неправ). - Может попробуем найти общий язык? - и отпивает со стакана, облизывая трубочку со всех сторон, откидывает с одного плеча полотенце, демонстрируя свою накачанную грудь и идеальный живот. У Тэёна под полотенцем только шорты морской волны и плавки цвета водорослей, пол кубика пресса от укачиваний Джисона перед сном, одна шестая бицепса на правой руке от тяжелого портфеля Хендери, и худые ноги от постоянных наклонов и приседаний для уборки. Он разглядывает это чудо, пахнущее персиками и цветами, которое одевается только в магазинах, чьи названия начинаются с буквы д, например «Дорого», «Дорого очень», и «Дорого пиздец как», завтракает, обедает и ужинает в ресторанах, а по выходным играет в гольф, и не понимает, что такого в нем нашёл этот меценат, но кивает: - Я умею на корейском, английском и детском. А ты? Знаешь, что такое «писинка»? Кай улыбается и подкатывает ближе, белизна его зубов слепит глаза, а широкая ладонь поддерживает за талию. Тэён визуализирует играющего бровями Доёна и почти чувствует в воздухе это «заёбан». - Не переживай, я умею ладить с  детьми. Кай, который в жизни не слышал как плачут маленькие дети, когда у них режутся зубы, не менял подгузники, не учил алфавиту и чтению, не переживал о других «родительских» переживаниях - «Конечно, ты умеешь. Легче простого дарить подарки и показываться раз в год на глаза», - но вместо этого отвечает: - А моему мужу? - Вы же в разводе. Значит всё, что сейчас происходит в твоей жизни - нормально. А если в ней происхожу я, значит тем более, - он настолько уверен в своей важности, что Тэёну хочется ему врезать, но от, - Я заеду за тобой в воскресенье, оденься комфортно, ничего особенного, - бегут мурашки и он даёт себе обещание, что просто один вечер ничего не испортит и никому не навредит. Кай отъезжает за другим коктейлем, пока Тэён пьёт свою водичку без газа, наблюдая как Лукас топит Тэна, и переключается на подошедшего к столику Тэмина, который тоже наблюдает. - Наши парни отожгли на этой неделе. - Причём отожгли в буквальном смысле, - качает головой, - сначала я хотел запретить Тэну приходить, но потом узнал, что Лукасу можно, хотя у него вообще шнурки загорелись, так что передумал. «Вот как», - Тэён оставляет свой стакан подальше, чтобы тот не оказался к Лукасу поближе, потому что он правда не вывозит. Он сегодня же проверит кроссовки, и, не дай боже, там есть хоть намёк на недавнюю посиделку у костра, Лукас проведёт у костра всю свою жизнь где-нибудь под мостом, потому что вы только посмотрите на это дитё, агрессивно барахтающееся в воде. Обнять и плакать. Марк и обнимает, но смеётся так, будто от этого зависит его жизнь - громко и заливисто, выпучивает глаза и бьет по водной поверхности рукой, будто собирается утонуть. Бэкхён бросается его спасать, хотя бросается топорчиком, и его самого бы спасти, потому что удариться со всей дури телом о воду то ещё удовольствие. - Ну, хотя бы, он одет, - выражает общую мысль Тэмин и Тэён кивает. В тот раз, когда в трусишках стало жарковато, кроме Тэёна, Тэна и Кая в безобразии принимали участие ещё муж и друганы зачинщика. Семеро взрослых мужиков голышом плескаются в воде - зрелище не для слабонервных. Для сильнонервных, конечно, тоже, то ещё зрелище. Но, спасибо Всевышнему,  было оно доступно лишь для приватного просмотра только самими участниками и то в моменте. Лукас в любви от Марка, как и Тэн. Они втроём барахтаются в бассейне почти всё время, пока взрослые обсуждают планы на Рождество и Новый год: Бэкхён с мужем улетают на острова, семейка Тэмина в Таиланд, Кай ещё не уверен Париж или Нью-Йорк, но не против затусить с кем-то классным и очаровательным, а Тэён не против запустить в него чем-нибудь тяжелым, потому что его колено поглаживает под столом чужая рука, а лицо у поглаживателя, как будто он совсем ни при чем и его мысли не о Тэёне, удобненько расположенном для целования и прочего на кровати отеля в полумраке свечей. Глубоким вечером, почти ночью, в доме шумно и весело, привычно. Вещи из детских, матерь божья, сгружены кучами в гостиной на полу, диване, креслах, телевизоре, и Джисоне, который утопает в них, как в море, плывет по поверхности, перемешивая летние футболки, панамки и носки, пока за ним гонится Хендери, в попытках спасти хотя бы своё и положить в свой чемодан, снова, раз в пятый. - Папочка, Джисону тебя очень не хватает, - кричит он тяжело дыша - всё-таки поймал, а малыш уже совсем не легонький. «А папочке не хватает няни и клининга, но он почему-то не жалуется, а молча готовит еду монголо-татарскому игу, которое атаковало и захватило мирных жителей под предводительством самого монгольского татарина почти шестнадцать лет назад». На мгновение возня затихает, будто перед бурей, поэтому Тэён ждёт, а когда всё начинается, достаёт из шкафа половник и протягивает его малышу, уже бегущему к нему от обидчиков и захлёбывающемуся в слезах и орущему так, что соседи вызовут полицию за домашнее насилие. Малыш сразу же переключается и успокаивается, разглядывая новую вещь. Он мотыляет ним в воздухе, придумывая применение новому приспособлению. - Половник, - терпеливо объясняет отец, - с его помощью я насыпаю вам суп. Половник. По-лов-ник. - Повник, - улыбается Джисони, продолжая размахивать железкой перед собой. Он смеётся и уносится в другую комнату, а Тэён в свои мысли по поводу списка вещей, которые старшие должны всё-таки сложить в свои чемоданы, пока не слышит смачное «бум» и вопль Лукаса, поспевающего за топотом маленьких босых ножек по ламинату. Он возмущённо потирает лоб, останавливаясь в дверях, пока младшенький прячется за папой, обхватывая его ногу. - Па, скажи ему! - Золотце, у тебя тоже есть язык. Мы все здесь умеем говорить друг с другом, словами. Давай, - он не отрывается от нарезки салата, пока пыхтящий, как паровоз, старший, наконец-то доезжает до конечной станции и, шумно выдохнув, присаживается на карточки. -  Джисони. Тэён кивает и делает жест, приглашающий продолжать дальше. Лукас чувствует себя ребёнком, пытающимся в первые шаги, которые очень нелегкие и так и хочется упасть на жопу и ялозить ней по полу, вместо того, чтобы уверенно идти. В его голове тяжёлый мыслительный процесс по осознанию всех прелестей жизни, пока ты кроха и не умеешь ничего от слова совсем, а все взрослые делают вид, что они на одном уровне развития. - После того, как ты ударил меня той железкой, у меня появится синяк на лбу. И мне было больно. Не знаешь для чего такие вещи - спроси у папы. Или у Хендери. Кто-то из них точно знает. Или у меня, на крайний случай. И пробуй словами, ок? Мы тут все умеем говорить. Тэён и Джисон - копии друг друга, и не потому что отец и сын, а потому что лица выглядят примерно одинаково - презрительно. - Ладно, - исправляется, - Ты не умеешь. Но давай учись, ладно. Нам с тобой ещё столько нужно обсудить. И прости, что я случайно тебе ударил, пока пытался достать свои вещи. Ты такой смоль, что я тебе не заметил! Лукас любит Джисони! - Сони бит Лукаса! - малой кивает в подтверждение, бросает на пол орудие издевательств, которое ещё и столовый прибор в свободное от использования по назначению время, и бросается в родные объятия. Тэён на девяносто процентов из гордости и на десять из любви к книгам по психологии и форумам по счастливому отцовству. Он заканчивает с запланированными делами под часы на микроволновке, показывающие почти одиннадцать, и гробовую тишину. Главное правило, к которому должны прислушиваться все родители, у которых малышня ещё возраста от детсадовских горшков до выпуска из школы: если дети затихли - значит делают пакости. Тэён очень надеется, что они не в спальне Лукаса залипают в экран на дерущихся монстров, слушая проскальзывающие в его речи запрещённые в их доме словечки; что не собирают чемодан с вещами Тэёна со слезящимися умоляющими глазками «Папочка, мы можем сами заработать денег, только поехали с нами!» - потому что такое уже было разок, после чего Тэён всю подушку залил слезами и прилетел к родителям через пару дней, вслед за малыми; что не прячут Джисона в чемодан, потому что да, такое тоже было, потому что «ну он же идеально подходит, так удобнее его везти». Вариант на варианте, вариантом погоняет. Мужчина наливает стакан воды, чтобы в случае чего отвлечься на него - проверенный способ, всё с тех же форумов по отцовству, и столбенеет от открывшейся картины: малышня собралась в одну большую малышню и прилипла к дивану: посредине Лукас, закинув голову на спинку, справа Джисон, обнимающий свою любимую игрушку - плюшевого мышонка, а слева, облокотившись на плечо брата - Хендери под папиной тёплой рубашкой. Тэён хватается за край стола, потому что умиляется от временного перемирия между детишками и ощущения комфорта между ними, и обмирает внутри от осознания, что он, в силу своей занятости и не безразмерного запаса ресурсов не может быть всегда рядом и самым лучшим, но радуется тому, что пацаны есть друг у друга. Он делает фотки на память, тащит два одеяла, укрывает сынишек, сам садится рядышком, и по комнате разносится равномерное сопение уже в восемь дырочек. Уши надирают, кстати, всё-таки Тэну, потому что кроссовки Лукаса в том же идеальном состоянии, что и до этого: на левом носке какая-то херня, которая «не отмывается, честно»,  шнурки «надо стирать в машинке, потому что так они не отстирываются», а подошва видела последний раз воду осенью, потому что «сейчас зима, па. Кто зимой моет обувь?».