Парижский миллиардер, или (не)Краткое пособие о том, как стать отцом в девять

      Первый раз мысль о том, что нужно сменить диван в кабинете, приходит в пятницу, когда:       — Тэён, есть минутка? — заходит, как к себе домой, падает на тот самый многострадальный диван и раскидывает руки, как будто это его личный, домашний и удобный, хотя на самом деле нет — неудобный до жути: ни лечь, ни встать, ни притереться, ни переждать время между рабочими днями — Тэён знает, ночевал пару раз, когда работы было настолько много, что ехать домой поспать пару часов не виделось нужным, отлучался только чтобы отвезти детишек в школу и сад, а потом вернуть их же обратно домой; рассматривает кабинет на наличие запрещённого и недовольно морщится, когда видит всё ещё не вытертую таблицу с плюсами и минусами, которые так любит выставлять Тэён; и, наконец-то закончив сканирование чужого пространства, поднимает свой взгляд на хозяина того самого дивана, который уже одной ножкой в мусорке, и доски с таблицей на ней, и вообще кабинета в целом, пока хозяин прожигает его всё это время взглядом «какого хера ты забыл тут Кай и с чего такие задушевные беседы?!».       — Что-то важное? У меня очень много дел, — косится на гору бумажек, которые арендовали местечко на этом прямоугольном ровном столе ещё в прошлом месяце, пока Тэён в позе круга каждый раз корячится над другими, которые всегда оказываются важнее.       — Ты всегда так, всем помогаешь и забываешь о себе. А некоторые пользуются твоей добротой и используют, к примеру, лишь бы получить нормальную оценку по практике — делают вид, что так восхищаются тобой, что как будто совсем влюблены. Я рад, что практика закончилась и теперь у тебя есть больше времени для себя, а не вытирания чужих соплей и жоп. Тэён, — подбирается ближе, опирается руками о стол, наклоняется почти к носу и почти шепчет, — в прошлый раз я повёл себя как дурак. Позволь мне всё исправить.       «В прошлый раз это месяц назад?» — хочет ответить Тэён, но держится.       — Знаешь, исправлять особо нечего. Я всё понимаю, так что давай просто каждый будет идти своей дорогой, ладно?       — Главное, чтобы на дороге каждого из нас не попадались малолетки, которые внесут проблем в наши жизни. Правда, Тэён?       — Я не понимаю о чём ты.       — Я тоже не понимаю о чём ты, когда позволяешь так играться с тобой. Ты же взрослый человек и с детьми! А позволяешь себя ставить на второе место, когда на первом у него его парень, а здесь он просто играл свою роль. Тэён, это не то, что тебе нужно. Будь со мной и я избавлю тебя от всех проблем. Я могу, ты же знаешь. Ты даже можешь не работать и больше времени уделять детишкам, которых ты так любишь. Не говори нет, подумай.       Тэён думает всю дорогу до паба и не может отделаться от мысли, что, возможно, Кай прав — поведение Джехёна лишь очень умелая игра. Слишком умелая, которая проложит ему быструю дорожку наверх, если он провернёт такое с правильными людьми. Да и в последнее время, к окончанию практики, Джехён будто стал отстраняться, постоянно занят какими-то своими делами и делает вид, будто всё в порядке. Разве так должен он себя вести, если действительно чувства чувствует?       — У меня трое детей и дом за городом, — обьясняет причину своего опоздания Тэён, пока идёт к единственному свободному месту, которое в самом конце стола как раз возле Марка, по вторую сторону которого Хэчан, а за ним и Юта и Джехён, и наличие трёх человек между ними двумя делает на душе не так гадопакостно, как было пару часов назад; плюхается на лавку и с горящими глазами рассматривает еду, которую уже успели заказать, среди которой «вот эти зелёные водоросли просто выглядят странно, попробуйте, вам понравится» уже подъезжают из рук заботливого Хэчана, который оказался на деле шеф-поваром в пятизвездочном ресторане, когда пытался справиться с кухней дома у Тэёна и не развалил, не сжёг и вызывать пожарных не пришлось, и тоже имеет нормальный, или как говорит Доён «у него отец готовит лучшее мясо в мире, а он травой давится» вкус в еде.       Пока Доён кричит с другой стороны стола, что пора надрать задницу Тэёну и сразиться в честном бою на нейтральной территории, чтобы решить, кто победитель, раз и навсегда, Тэён думает, что пора собираться домой, потому что слова Кая набирают всё больше смысла, пока в организме собирается всё больше алкоголя, а желание находится в обществе человека, который столько времени делал вид, будто он один, а на самом деле другой, напрочь отсутсвует; и, не глядя, облокачивается на плечо Марка — взявшегося из ниоткуда Джехёна, сидящего на месте Марка, как будто так и надо; колупает палочками остатки еды на тарелке и устало вздыхает, а когда слышит низкий голос «Я отвезу вас домой, Тэён-хён» отрицательно мотает головой и приказывает себе подняться.       — Спасибо, но я сам.       Встать с лавки не даёт рука Джехёна, схватившая за запястье:       — Вы же без машины.       — Как хорошо, что придумали такси.       — Я отвезу вас. Это не обсуждается. Такси может быть не безопасно для такого красивого мужчины как вы, — поднимается, чтобы подать куртку, пока Доён с криками: «Тэёни, уже домой? Конечно, в твоём возрасте уже долго не посидишь!» наваливается на лучшего друга, к сожалению, не с садиковских горшков, но со школьных, в надежде, что до тех самых горшков из дома престарелых, сверху в объятиях и, дыша в самое ухо, негромко спрашивает: «Ты в порядке? Попросить Джонни отвезти тебя домой?» при этом презрительно разглядывая через плечо Джехёна, которому ничего не остаётся кроме, как покорно ждать и оставаться живым после такого огромного количества внимания, которым его одарил Ким Донён.       — А с тобой безопасно? — задаёт Тэён свой мучающий вопрос уже в машине, пока Джехён тянется через него, чтобы потянуть ремень безопасности и помочь защелкнуть его с другой стороны. Тэён разглядывает щеки, нос и ресницы, которые так близко, как никогда, и собирается расплыться на сиденьи, как йогурт, который выворачивается в руках Джисона каждый раз со словами «Ой, глязьна», когда Тэён не успевает поймать баночку, но оказывается подхвачен словами Джехёна: «Я точно довезу вас домой и не буду приставать», пока Тэён мысленно просит «Нет уж, пристань ко мне, если всё, что ты говорил правда. Потому что я уже совсем запутался».       В машине тепло и пахнет замечательно, водитель — само очарование, в чёрном костюме с галстуком, волосы уложены, на щеках ямочки, когда улыбается, и вроде бы стоит радоваться, но каждая секунда пути — всё ближе к правде и прощанию, после которого они никогда больше не увидятся снова. И Тэён решает, что стоит попробовать, хватается за плечо Джехёна, когда тот снова приближается, чтобы помочь разобраться с ремнём; и наклоняется чуть ближе, на пару секунд касается носа.       — Тэён, прости. У меня…       «Есть парень», — моментально додумывает себе Тэён, — «вот почему у тебя та херня на губе, как будто бы твой супер бойфренд их тебе покусал», — отталкивает от себя Джехёна, выскакивает из машины со словами «Прощай, Чон Юно. Надеюсь, что мы больше никогда не встретимся!» и хлопает дверью машины — что отец, что сын.       — Тэён, нет, ты не правильно понял, — следом выскакивает и Джехён, догоняет у самых ворот и хватает за предплечья, ловит взгляд, который Тэён так усердно отводит.       — Если твои объяснения состоят из того, что ты врываешься в моё личное пространство и удерживаешь меня против моей воли, то я вызову полицию, — Джехён в тёплой куртке, но всё внутри леденеет и не от ночного мороза, а от голоса, которым Тэён отталкивает его от себя.       — Ты ведь сразу же уйдешь, как только я тебя отпущу, и не станешь слушать, — в голосе вселенская печаль и безысходность, но руки разжимает, чтобы увидеть скрывающегося в своём дворе Тэёна и пропасть между ними, которая всё больше с каждой секундой.       Второй раз мысль о том, что нужно сменить диван в кабинете, приходит в субботу утром, когда Тэён борется с тестом, прилипающим к рукам, будто это последнее, что держит его в этом мире, как и тот самый предмет мебели, который будет только расстраивать и мозолить глаза, удерживая в воспоминаниях и ложных надеждах; и прерывается, потому что:       — Па, ты готовишь пиццу? — Лукас выделяет «пиццу» тоном, состоящим из неверия и надежды, и задумчиво прослеживает путь Джисона из кухни в гостиную, который складывается с кусочков помидоров, мяса, лука, сыра, и следов крошечных лапок младшенького из муки.       — Пиццу? — следом заплывает сонный Хендери и оба они выглядят, как два медвежонка, которые спали всю зиму и хотят поспать ещё столько же, если верить их недовольным лицам. А если верить пижамам, то они два огромных лягушонка — выбрали себе костюмчики сами и очень ими гордятся. Иногда Тэёну кажется, что им по десять.       Джисон только кивает и закидывает в рот ещё всего по кусочку, пока папа отвлекается на старших братишек, слезает с диванчика и, смеясь, уносится по своим детским важным делам, как, например, нарисовать ещё пару рисунков на стенах, или раскидать вещи Хендери, потому что он как раз в том возрасте, когда всё интересно, а не потому что противный, как говорит иногда Лукас, когда не может найти что-то важное и очень срочно, хоть и закинул это самое важное срочное непонятно куда пару дней назад сам.       У Доёна в телефоне «Доён-хён, код красный, папа готовит ПИЦЦУ С МЯСОМ И ВСЯКИМ ВКУСНЕНЬКИМ!!! которое терпеть не может», пока у Тэёна жужжит от «Я заеду за вами в шесть, оденьтесь в спортивную одежду, хочу показать одно милое местечко, отказы не принимаются!».       Местечко действительно оказывается милым, с зеркалами на всю стену, панорамными окнами, через которые видно падающий снег, и щеночками, которые и ходить ещё толком не умеют, но вот полежать на чужой спине или шее с радостью, пока человек, на котором они зависают, корчится в позе, издавая болезненные стоны.       — Он тебе что-то сказал? — Доён корчится тоже, но силы на расспросы остаются.       — Ничего особенного.       — Сделал? — осторожно предполагает, пока переворачивается на другую сторону, подальше от Тэёна, который может и врезать за такие вопросики.       — Я всё ещё здесь, а не в отделении полиции получаю срок за побои, так что не беспокойся. Я точно в порядке. И Юно тоже в порядке. Просто мы разошлись разными путями.       — Юно? Я готов поспорить на свою жизнь, что ты его так и назвал, когда уходил. Умеешь ты сказать так, чтобы убить, не прикладывая особых усилий. Тогда почему ты как будто в позе шавасана не только внутри, но и снаружи?       Тэён вздыхает и отворачивается, чтобы найти своих детишек, которые тискают щеночков вместо того, чтобы повторять за инструктором по йоге.       — Как думаешь, мне стоит уволиться и больше проводить времени с детьми?       Доён давится водой и смотрит так, будто бы его сейчас стошнит:       — Это Джехён тебя поставил перед выбором: он или работа?       — Да нет же, боже. Забудь о нём. Это пройденный этап. Кай…       — Кай? И это Кай предложил тебе уйти с работы, пока он будет вас всех обеспечивать, и про парня Джехёна тоже он залил информацию в твои нежные уши, — Доён не спрашивает, а утверждает, потому что по лицу Тэёна всё и так понятно. — Всегда забываю, что ты дурак ещё со школы. У Джехёна парень? Не смеши меня! Мой Джено ходит с ним в спортзал и все их разговоры обычно сводятся либо к тебе и твоим пацанам, либо к «Джемин такой сладкий, такой и хочется его съесть». Собрались два альфача, господи. Не спрашивай, откуда я знаю. Сам не рад.       У Тэёна щёки и нос в слюнях, потому что собачонок добрался до лица и пытается стереть удивление, потому что Тэён ошарашен такими новостями и мозг отказывается функционировать нормально.       — Я бы не позволил кому-то чужому настолько к тебе подобраться, если бы не знал всего того, что знаю. Соглашаться на кофе у Мун Тэиля не так уж и ужасно. Попробуй, — понижает голос и шепчет в самое ухо, — Он заказывает кофе из старбакс и заливает его в стаканчики с логотипом нашей компании. Я случайно увидел на прошлой неделе, пока ты отлёживал свою задницу дома в тёплой кровати.       Тэён с лицом лица садится в позу камня, и ведёт себя так же до самого конца занятия, пока Доён радостно пыхтит под боком — наконец-то получилось удивить друга, которого обычно не застать врасплох, потому что ко всем шуткам и подколам Доёна он готов заочно.       В третий раз мысль о том, что нужно сменить диван в кабинете, приходит во вторник, когда Тэён сидит в коридоре в ожидании Хендери с занятия по рисованию, а Джехён уверенным шагом направляется в его сторону.       — Тэён-хён, — падает на сиденье рядом и собирается сказать что-то ещё, пока Тэён со своего места подрывается и агрессивно машет Хендери, чтобы забрать его и поскорее смыться.       — Папочка, ты с Джехён-хёном? — у Хендери будто снова пицца на обед, та вкусная и приготовленная папой, которая бывает раз в столетие, будто подарок с небес.       — Привет, — на лице снова ямочки, которые приводят в восторг, и не только Тэёна, но и Хендери тоже, потому что тот уже прилип в объятиях и радостно смотрит то на одного, то на другого взрослого, пока один взрослый ищет возможность встретиться взглядом, а второй — причину, чтобы этого самого взгляда избежать, и оба выглядят не старше самого Хендери. Тэёну выяснять отношения при ребёнке совершенно не хочется, поэтому он просто неловко улыбается, отвечает «Мы спешим», и уносится с удивлённым Хендери в сторону выхода.       В понедельник Тэён соглашается с мыслью, приходящей в очередной раз, что от дивана всё-таки стоит избавиться, решительно встаёт из-за своего стола, чтобы стать над столом Мун Тэиля и не уходить, пока он не подпишет бумажку, что Тэён может выбрать себе любой, бросившийся в глаза, потому что удобство его работников, одного из лучших работников — превыше всего, тянется к дверной ручке, чтобы дать своей уверенности выйти наружу, как та самая ручка ускользает, а Тэён врезается в кого-то, кто высотой догоняет Лукаса, шириной два Джено, а несёт от него так, будто он амбассадор какой-нибудь Прады и духи мешает в кармане офисных брюк, сразу на продажу: «Возьмёте флакончик?» и Тэён бы взял, чего греха таить; а на бейдже их компании красуется «Стажер в отделе флористики Чон Юно». Тэён боится поднять взгляд, потому что всё это похоже на какой-то дурацкий сон и он не знает, что страшнее — увидеть знакомое лицо или кого-то незнакомого, кто очень похож. Этот кто-то ждать не собирается, закрывает дверь на замок, из-за чего прозрачные стенки становятся мутными — очень удобная вещь, когда ведёшь с кем-то переговоры из кабинета, а не конференц-зала и лишнее внимание ни к чему; касается одной ладонью щеки, а второй нежно держит за шею, поглаживая большим пальцем, и, коснувшись на пару секунд своим носом чужого, опускается ниже, к губам. Тэён в ступоре, потому что «Это Джехён, боже, господи, я сейчас с ума сойду! Снова здесь, в моём кабинете, ещё и в качестве почти работника, а не практиканта и делает невообразимые вещи» или «Господи боже, это тот самый Джехён, который мне все нервы вытрепал и заставил страдать всю неделю и вообще он мудак, который то появляется, то исчезает, а мне такие эмоциональные качели не нужны», поэтому просто терпит, читать, как наслаждается процессом, не в силах даже пошевелиться. Джехён отстраняется, заглядывает в глаза преданной собакой и едва различимо шепчет, оставляя своё горячее дыхание на коже:       — Я должен был тебе поцелуй, Тэён-хён.