Парижский миллиардер, или (не)Краткое пособие о том, как стать отцом в девять

      Тэён разглядывает пенку на своём какао, который не только на вид, но и на вкус вкусный, идеально такой, какой он любит утром в субботу, в редкие деньки, пока детишки ещё мирно сопят в своих кроватках, Доён не решает навестить с утра пораньше со всем своим семейством, на горбу не висит отчёт, который нужно сдать уже вчера утром, хотя о нём скажут только сегодня вечером, и другие прочие важные дела, которые всегда-всегда появляются из ниоткуда и так некстати. Сегодня, несмотря на то, что детишки давно не сопят, и не только потому, что на часах около одиннадцати дня: Лукас гуляет с Тэном — о каком бассейне вообще может идти речь, когда Тэн сам предложил куда-нибудь выйти, в то время как Хендери тусит с Шотаро и Тэён ещё не видел ни одного друга, с которым средненькому было так весело и хотелось так часто общаться, и каждый из сынишек считает своим долгом отослать в общий чат миллион фотографий, как будто соревнуются, кто больше, а Джисони что-то весело щебечет на своём детском, показывает, кивает на ответы и смеётся — какао всё также вкусный. Может потому, что Джисони приседает со своими интересными историями о роботе, которого он видел полчаса назад, который как в мультфильме, и был таким дружелюбным, потому что он «бит Джисони», на уши и коленку не своему любимому папаське, а Джехёну. Который сидит на соседнем стуле на расстоянии одного стола, одетый так, будто он на свидании с самым прекрасным человеком в его жизни, хотя почему будто — Тэён уверен, в голове Джехёна это и есть свидание, пытается разобрать хоть слово и втягивает в свою секту «любите мои ямочки», не переставая улыбаться, ещё одного малыша Тэёна. Тогда их с Лукасом, у которых ещё есть силы противостоять, останется целых полтора, потому что Тэён уже почти что догнал младшеньких, и ещё немного, и он сам будет тыкать пальцем в эти самые "штучки на щеках» совсем не стесняясь, как это делает прямо сейчас Джисон, с глазами, полными восхищения.       Тэён опирается подбородком о ладонь, не сводя глаз с этой новоиспечённой компании лучших друзей и агрессивно отбивается от мыслей, в которых он, о боже, ревнует Джисона к Джехёну, а если так пойдёт и дальше, то тэёновы дети станут джехёновыми и он останется совсем один, наблюдать как им вчетвером весело, а он уже совсем не нужен.       — О чём ты думаешь, Тэён?       — О том, что если нас вместе увидят мои дети, то они подумают, что мы встречаемся, — Тэён надувает губы и отворачивается, потому что ещё немного и он сам подумает, что они встречаются, а это не так.       — Тэён, — Джехён едва заметно касается пальцами ладони, пока второй рукой поддерживает малыша, чтобы он, не дай боже, не свалился, и не разбил себе нос, за что его папа разобьет нос, и глаз, и ногу уже горе-держателю. — Когда нас увидят твои дети, — исправляет предложение на более правильное, пока Тэён сверлит взглядом место, где их тела становятся почти одним целым.       — Я же просил…       — Да, да, называть тебя просто Тэён, не обнимать, и не трогать без надобности. Но в этот момент мне очень надо было, — и смотрит так, будто ему действительно надо было очень срочно, а очередь он занимал ещё месяц назад, и если не получит желаемое, то откинется через пару секунд прямо тут на стуле, в кафе, в торговом центре, среди сотен людей, и будет изображать мёртвого, пока Тэён не сжалится и не приведёт его в чувство поцелуем хотя бы в лоб или щёку.       — Ты держишь Джисона, там тоже есть частичка меня. Разве тебе недостаточно?       — Этого катастрофически мало. Мне нужен ты полностью.       Тэён на такие заявления лишь закатывает глаза, выдёргивает свою руку, всё-таки, и смотрит миллион оповещений от детишек в групповом чатике, когда осознаёт, что:       — Хендери, ты не поверишь, кого я сейчас вижу на третьем этаже, — Лукас шепчет в телефон, но динамик на телефоне средненького сейчас взорвётся от того, как это получается громко. — Присядь. Я всё ещё тебя вижу, левее, Хендери.       — Почему ты шепчешь?       — Потому что тут наш папа и он мой голос услышит за миллион километров.       — Почему мы тогда прячемся? Это же наш папа. Ты что, снова что-то натворил, Лукас? — Хендери становится грустно каждый раз, потому что Лукас старшенький, а ведёт себя так, будто самый младшенький, и получает за все косяки папа, сидя в кабинете директора, как один из худших учеников. Их папа прекрасный, а на него кричат ни за что. Это же не папа сделал, а Лукас.       — Потому что наш папа не один.       — А с кем? — Хендери вглядывается в силуэты людей, выискивая знакомую фигуру или лицо. — ПАПА С ДЖЕХЁН-ХЁНОМ!!! — осталось выпрыгнуть из-за своего укрытия и помахать рукой от радости. — Он с Джехён-хёном! Тогда мы должны обязательно подойти. Джехён-хён всегда рад нас видеть! — и, пока Лукас, появившийся за спиной и угрожающее дышащий на ухо после быстрой ходьбы, тянет его за шиворот снова приклеиться к полу, шипит, — Отпусти меня. Ты дурак?       — Дураков здесь двое: ты, — тыкает пальцем в Тэна, — и тот пацан, что справа от тебя сидит.       — А я-то почему дурак? И я твой брат, вообще-то, а не пацан! — шепчет в ответ Хендери, отодвигая в сторону преграду к старшему брату.       — Тебе Сяодзунь писал?       — Писал. Но я так и не понял, что он от меня хотел, так что это он дурак, а не я, если не смог свою мысль сформулировать.       — Вот поэтому ты и дурак.       — А я почему дурак? — встревает Тэн, которому тоже не особо весело от таких сравнений. — Мне Сяодзунь не писал.       — Ещё бы он тебе написал, — серьёзно и предупреждающе, что даже, если и напишет, чтобы на сообщение не то, что не отвечал, даже не читал.       — Мне почему-то кажется, что прямо сейчас ваш папа очень быстро куда-то уходит с этим самым Джехён-хёном, — задумчиво протягивает Шотаро, пока трое позади него решают, кто из них больший дурак и почему это Лукас.       — Не может быть, — тянет Хендери, прилипая к стеклянной стенке.       — Бери самое ценное, напоминаю, что сейчас у тебя это золотце Джисони, и быстро за мной.       — Что случилось? — у Джехёна искреннее беспокойство и непонимание, пока у Тэёна паника и джехёнова рука, которую он схватил в порыве чувств, не теряет времени и переплетает их пальцы, как будто так и надо, и они вовсе не разыскиваемые мошенники в бегах, а влюблённая молодая парочка, которая вышла на прогулку в прекрасный выходной день с единственным обожаемым ребёнком возраста не выговаривания слов правильно. — Мои дети здесь, — Тэён нервно прикусывает большой палец свободной руки и воровато оглядывается по сторонам, как будто он спёр что-то из этого самого торгового центра, в который они пришли пару часов назад.       — Мы убегаем от твоих детей? Серьезно, Тэён? Так и знал, что ты врёшь по поводу своего возраста. Джисона ты украл в ближайшем детском саду, а Хендери и Лукас - твои младшие братья. Тебе шестнадцать, не больше. Придётся ждать ещё два года, чтобы иметь разрешение приставать к тебе официально. Чёрт, повелся на подростка, — Джехён строит на лице такое сожаление и разочарование, что будь здесь Хендери — точно бы поверил, пока вокруг собрались невольные слушатели — стеллажи с едой быстрого приготовления и вообще они в каком-то продуктовом, пока младшенький тянется за яркой упаковкой, которую чуть не роняет на голову «бимого папаськи», задыхающегося в полусгибе после быстрого бега, в то время как, Доён был прав, Джехён действительно ходит в зал и не выглядит уставшим или хотя бы запыхавшимся, ещё и с ношей на руках. — Я спас тебя от дурацкой смерти. От чего? Какие-то хлопья, — улыбается снова, СНОВА. — Благодарности принимаются в поцелуях или хотя бы объятиях.       — Сдачи не надо, — легонько тыкает кулаком в бок и стягивает пока ещё своего, слава богу, сынишку на пол. — Ты дурак, Джехён. Показать тебе паспорт, в котором написан мой возраст?       — Покажешь. В загсе. Когда мы будем жениться, — заталкивает бедные хлопья назад, которые, по счастливой случайности, как раз над Тэёном, и не услышать знакомый запах прямо у своего носа просто невозможно. Как будто из них двоих вообще кто-то пытается. Джисону параллельно, у него другие заботы: достать как можно больше красных предметов с самой нижней полки, пока задница весело протирает следы, оставленные покупателями. После джехёнова «Схожу за детской тележкой» и тэёнова «Золотце, мы не берём то, что не будем покупать, помнишь? Возьми одну и пойдём дальше, будешь помогать мне выбирать нужное»:       — Я не говорил, что мы с тобой…       — Будем встречаться, разговаривать, весело проводить время, как одна большая дружная семья? Почему? Потому что остальные дети захотели бы к нам присоединиться?       — Это легко для тебя, — возражает Тэён и выглядит так, словно Джехён снова вернулся в первый день в компании и виновато стоит в дверях, пока директор практики отчитывает его за опоздание — атмосфера один в один. — Ты не понимаешь! Ладно, если бы мы с тобой встретились, когда дети были у родителей, например, и никто ничего не узнал. Но что мне сказать, если они подойдут сейчас?       Джехён проглатывает комом последние два предложения, протягивает руку и успокаивающе поглаживает спину Тэёна:       — Я увидел рисунки на стенах, когда ты болел, пока ходил туда сюда со второго этажа на первый. У Хендери есть что-то типа своего стиля, поэтому его старания не так уж и сложно отличить от стараний Джисона. У младшенького это какие-то цветные комочки с палками вместо рук и ног. Желтых и коричневых было много, а в гостиной были игрушки из мультфильма, рекламу которого я видел как-то в интернете. Я узнал об этой выставке ещё в начале месяца и не мог собраться и предложить — дотянул до самого конца, потому что боялся что ты откажешься. Я был так счастлив, когда ты, конечно, не сказал да, и даже нет не сказал, а молча ушёл, но сегодня ты тут с Джисоном и даже иногда улыбался, а теперь жалеешь, что вообще появился рядом со мной. И я не знаю, как мне реагировать на это. Ты ведь только делаешь вид, что против. Если бы хотел, то давно отшил меня. Но ты не хочешь. Ты мог сказать, что Джисон заболел, или вредничает, или ещё что-то и не придти. Да ты мог просто отказаться, ты взрослый человек. Но ты здесь. С Джисоном. Но переживаешь о том, что подумают Лукас и Хендери. Почему?       — Можешь уйти прямо сейчас — такая реакция тебе подойдёт? — Тэёну только дай повод — загорается моментально, и сухих дров не клади. Потому что впускать Джехёна полностью в свою жизнь и своё сердце он всё ещё не готов, может только одну лапку, и хвостик, которым он виляет каждый раз, когда Тэён появляется в радиусе взгляда.       — Тэён.       — Что Тэён? Каждый раз Тэён.       — Не нравится, когда я называю тебя по имени? Тэёни, Ёни, Ти Вай?       — Ты сейчас договоришься до Ли Тэёна, — пытается серьёзно, но выходит с точностью до наоборот. — Поможешь мне? — У Джехёна ответ «да» на лице ещё до вопроса, и Тэён, собирая всего себя в кулак, даёт шанс. Единственный. И лучше этому любителю мужчин постарше его не просрать. — Джисони любит смузи. Возьмёте парочку, пока я загляну за фруктами? — Джехён светится ярче новогодней ёлки — вместо солнца отправляй в космос, и то на Земле слишком светло будет, ловит маленькую ручку Джисона и, согнувшись в три погибели, делает по полшага, пока ножки младшенького донесут его до нужной полки. Тэён опирается о ближайший холодильник, наблюдая за пока что справляющимся со своей миссией мирового уровня на десять из десяти Джехёном. «Пока что» длится примерно полторы минуты и Джисон уже весь мокрый, кривит губки и бровки, собираясь использовать свой голос на всю громкость и заливаясь слезами, тянет ручки к Джехёну «Я глязьный», пока на тёплом светлом свитерке пятно, на полу лужа, на штанах Джехёна тоже не особо чисто — ситуация ожидаемая. Окей, теперь пусть Джехён ещё в растерянности осмотрится по сторонам, скажет «С меня хватит» и уйдёт в загорающийся закат. Тэён глубоко вздыхает, делает шаг вперёд, чтобы спасти эту катастрофу, и останавливается, потому что:       — Джисони, — ноль реакции. — Малыш? — плач ещё громче и покупатели начинают недовольно оборачиваться, — Золотце? — о да, оно. Джисон успокаивается на секунду, заинтересованно смотрит на салфетки, которые с помощью знакомого дяди приводят в более менее чистое состояние его одежду, размазывает руками по чужим щекам и носу остатки фруктового жидкого пюре и не успевает дотянуться до волос, потому что впереди «Папаська», который подхватывает со спины, чтобы самому остаться чистым, пока Джехён решает проблему с остатками грязи на ладошках.       — Ты не чище Джисона, боже. А тебе сколько лет? Пять? — если это сердце ёкнуло не от их «глаза в глаза», то пора вызывать врача, потому что Тэён — на сто процентов из чувств, когда по всему телу импульсы и стучит в груди так быстро, что тяжело дышать. — Ещё здесь немного, — вытирает то, чего уже давно нет, лишь бы разорвать взгляд, пока Джехён смотрит. Тэён внезапно осознаёт, что Джехён смотрит по-другому, не так, как раньше. Но пока не понимает, что именно изменилось.       Возможно, Джехён не так уж и плох? Особенно тогда, когда не выбрасывает что-то типа:       — Так значит в тот раз, когда я видел тебя с Каем, дети ездили к твоим родителям? Что у тебя с ним было? — сидит на соседнем сиденьи в машине, на ЛУКАСОВОМ сиденьи, если быть точнее, и хорошо, что Лукас сейчас этого не видит.       Тэён молча спрашивает: «Ты в порядке, Джехён? Какая тебе разница, что было с Каем и было ещё до тебя?», но потом решает, что должен отплатить за спокойствие Джехёна, пока над Тэёном висела угроза быть раскрытым детьми:       — Он был в моей спальне, — говорит, как ни в чём не бывало, смотря в сторону, как будто это совершенно ничего особенного: Кай в его спальне, в порядке вещей. — Сначала мы посидели в машине, потом постояли в коридоре, заглянули на кухню, потом поднялись в мою комнату, — медленно вспоминает события того вечера. — Потом мы были в неприличных позах. Что же это было? — И лучше бы Тэён не поворачивался назад, не встречался глазами с Джехёном, потому что ещё одно провокационное слово и Джехён взорвётся от ревности и возмущения, возьмёт Тэёна в один кармашек, Джисона в другой и пойдёт разбираться с Каем, которые лезет за чужие личные границы и пусть хотя бы ещё раз посмотрит в эту сторону — разговор будет коротким. — Всё, что мы успели сделать, найти баночку из-под смузи и то самое смузи тоже в самых труднодоступных местах типа стены, кровати и пола. Знаешь, сколько я потратил времени, чтобы всё это вымыть! Говорил же, Джисон любит смузи. Особенно делать с ним всякие вещи: разливать, вымазывать всё, что есть под его маленькой ручкой, разбрасывать по дому. Мне кажется, что он выпивает процентов пятнадцать от всего содержимого, но постоянно просит купить. Если решишь дать что-то из еды этому ребёнку, то ходи за ним и смотри, чтобы не запихнул это что-то куда-нибудь. Сам будешь убирать дом. Потом Кай решил, что ему пора домой. Такие дела. Думаю, что тебе тоже пора. Нет, даже не думай, — идёт на опережение, когда Джехён оборачивается на Джисони, проверить спит тот или нет. — Я против.       — Против чего? Я же ничего не сделал.       «Думаешь, что я не вижу, что ты в своих мыслях меня уже поцеловал?! У тебя на лице всё написано. Тоже мне нашёлся главный альфа и защитник своей территории», — не говорит, но по взгляду Тэёна и так всё понятно.       — У тебя что-то в волосах. Наклонись немного вперёд. Пожалуйста. Я уберу.       — Седые волосинки? — Тэён грустнеет, но подчиняется.       — У меня от тебя скорее будут седые волосинки, Тэён.       — Вообще-то я тебя не держу…, —закончить не даёт мягкое прикосновение ко лбу — Джехён даже не пытается отрицать свой поступок, как будто так и надо, а затем и вовсе касается ладонью щеки и, смотря в глаза, а как будто в самую душу, шепчет:       — Не шути со мной так, пожалуйста. Ты же знаешь, что я чувствую к тебе.       — Тебе пора домой. Лукас и Хендери ждут. Не хочу, чтобы они заболели.       — Напиши, как доедете домой.       «Конечно нет», — себе под нос, пока закрывается дверь, но ставит дополнительный плюс в своей личной таблице «Может ли Джехён стать хорошим партнёром по жизни и почему?», которую начал вести буквально секунду назад. И, если разобраться, то у Джехёна плюсов уже целых три. И это только за сегодня.