На следующее утро Юри по-прежнему не разрешили выйти на лёд, но, по крайней мере, у него было чем заняться помимо того, чтобы красиво сидеть на трибунах.
Его день начался рано, с бодрой прогулки. Он выехал из отеля и на общественном транспорте доставил свои вещи обратно в комнату рядом с университетом. Затем состоялся звонок Челестино по Skype. Они обсудили всё, что было в его катании на All Japan: хорошее, плохое, невероятно уродливое, и, по мнению Юри,
хорошему уделили необоснованно много времени.
— Прежде чем мы продолжим, — сказал Челестино, — я хочу поговорить с тобой о твоих планах на оставшуюся часть сезона. Когда мы начали готовиться к этой осени, я спросил тебя, чего ты хочешь достичь. Помнишь, что ты ответил?
Юри наклонился, чтобы прислониться лбом к столу.
— Я сказал, что хочу попасть в финал Гран-при, — смущённо пробормотал в дерево. — И только посмотрите, что из этого вышло.
— Ты
действительно попал в финал Гран-при.
— Да, но…
— Вот об этом я и хочу поговорить, — Челестино скрестил руки и посмотрел на Юри таким суровым взглядом, что этот жар можно было почувствовать даже через экран. — Ты
сказал, что хочешь попасть в финал Гран-при. Ты
имел в виду, что хочешь завоевать медаль в финале Гран-при.
Юри зарычал от отчаяния.
— Должно было быть очевидно, что я не хотел быть униженным.
Челестино проигнорировал это.
— Если мы собираемся вместе ставить цели на вторую половину сезона, я должен знать, чего ты
на самом деле хочешь, а не только о чём говоришь.
Юри сглотнул, думая о вещах, которые знал своим нутром, а не головой. Пхичит назвал бы его забывчивым.
— Я бы хотел выступить хорошо, — тихо проговорил он.
— Юри, — это был не совсем укор.
Челестино был прав. То, чего он хочет — то, о чём он едва позволяет себе мечтать поздней ночью, — всегда будет оставаться недосягаемым, если он не назовёт это желание, чтобы попробовать до него дотянуться.
— Хорошо, — Юри выдохнул, выпрямляясь, потягиваясь в своей тесной комнате. — Я хочу попасть на пьедестал на Четырёх Континентах.
Это звучало слишком самонадеянно, сказанное вот так просто. Но здесь не было никого, кроме Челестино, чтобы осудить его за это.
— Хорошо, — Челестино кивнул. — Это вполне разумная цель, знаешь ли. Ты был в шестёрке лучших в мире перед финалом Гран-при, и половины твоих конкурентов оттуда не будет на Четырёх Континентах. Нет причин, по которым ты не можешь получить медаль.
Разумная. Челестино считал завоевание им медали на Четырёх Континентах
вполне разумным.
— А как насчёт чемпионата мира? — продолжил он. — Чего ты хочешь добиться там?
С этим было сложнее. Сердце Юри сильно заколотилось в груди — верный признак того, что он не стремился признаваться в том, чего действительно хотел.
— Вы… — он прикусил губу и заставил себя посмотреть в виртуальные глаза Челестино по Skype. — Как вы думаете, это слишком — сказать, что я хочу попасть на пьедестал на чемпионате мира?
— Речь не обо мне. А что думаешь ты? — Челестино вернул ему этот вопрос. — Когда
ты представляешь себя на чемпионате мира, то в лучшем раскладе о чём ты мечтаешь?
О, это… Это было нечестно. Четыре Континента — это одно; Юри был в состоянии думать об этом рационально. Но на чемпионате мира будет
Виктор, и вокруг него концентрировалось так много мечтаний Юри, в особенности теперь, когда они… кем бы они ни являлись.
На чемпионате мира будет Виктор.
Виктор никогда не мечтал о том, чтобы один из соперников представился ему, стоя на самой высокой ступени пьедестала.
Это была мечта Юри.
И то, что теперь Юри знал о Викторе гораздо больше, не означало, что он отказался от этой мечты. Он всё ещё хотел победить Виктора. Возможно,
особенно хотел — сейчас. Он хотел победить, превзойти его, быть настолько красивым, чтобы Виктор не мог отвести от него взгляда.
Он хотел, чтобы весь мир увидел, что Виктор может и должен принадлежать ему. Он хотел этого так сильно, что едва ли мог признаться в этом себе самому.
То, чего он хотел, только всё усложняло: ему нравился Виктор, он заботился о Викторе, Виктор говорил с ним, помогал ему и…
И Виктор думал о завершении. Возможно, это последний шанс выступить против него.
Юри вдохнул и решился.
— Я хочу победить Виктора.
Он впервые произнёс эти слова вслух. Они прозвучали так громко и страшно.
— Я хочу победить Виктора, — повторил он.
Челестино нисколько не удивился:
— Я знаю.
— Как… что…
— Юри, ты явно практиковал четверной флип и не говорил мне об этом, — констатировал он. — Ты не стал бы учить фирменный прыжок Виктора Никифорова, не желая вооружиться им против Виктора Никифорова. А теперь скажи мне правду. Что ещё ты тренировал без моего ведома?
— Я… — Юри сглотнул. — Э-э… Четверной риттбергер? Это глупо. Я пока не могу приземлить ни одного с чем-то хотя бы напоминающим устойчивость. Нелепо думать, что это возможно.
— Интересно, — Челестино хмыкнул. — Я бы предположил лутц. У Виктора ещё нет риттбергера.
Виктор приземляет риттбергер в тридцати пяти процентах случаев на тренировках, не сказал ему Юри. Юри нужно было многое наверстать.
— Да, — он прикусил губу. — У Виктора ещё нет четверного риттбергера. В этом и смысл. Я хочу приземлить риттбергер до него.
Челестино просто кивнул, как будто всё это было реально.
— У Виктора больше стабильности, больше изящества. Каков твой план, чтобы победить его?
Юри медленно выдохнул.
План — это было такое весомое слово.
План — это конкретика, а не пушистая сахарная вата. До сих пор он только
мечтал и
фантазировал.
— Ну, в том-то и дело. У него больше стабильности, больше изящества, — подтвердил Юри. — Держу пари, он пробует четверной риттбергер. Я имею в виду, логически рассуждая… он должен его практиковать, верно?
— Конечно.
— Он более последователен, — Юри провёл так много времени, думая о Викторе. Он знал его слабости, какими бы незначительными те ни были. — Это значит, он более осторожен. Он не будет включать в свою программу четверной риттбергер, пока не убедится, что сможет его приземлить.
— Верно.
— Это даёт мне крошечное окошко возможностей, — Юри поднял большой и указательный пальцы на расстоянии какого-то миллиметра друг от друга. — Потому что — это глупое преимущество, но я возьму всё, что у меня есть, — я
привык вставлять в свои программы прыжки, которые едва могу приземлить. Всё, что мне нужно сделать, — это провести два хороших дня. Два по-настоящему хороших дня, и я смогу его победить.
— Отлично, — заключил Челестино. — Тебе нужно будет превозмочь себя — ты знаешь, сильнее, чем когда-либо. Это значит, что тебе нужно быть очень, очень осторожным, чтобы избежать травм. Никакого катания с вывихнутыми запястьями. Понимаешь?
Юри угрюмо кивнул.
— Хорошо. Тогда давай составим расписание. Если ты намерен надеяться, что через два с половиной месяца сможешь исполнить эти прыжки на чемпионате мира, нам нужно работать над ними, и работать усердно.
На составление расписания и рекомендаций у них ушло около получаса. В итоге Юри получил страницу заметок, подробно расписывающих его работу по неделям. Челестино прислал ему ссылку на новый комплекс плиометрических упражнений, которые он должен будет выполнять. Он предостерёг Юри, что нужно прекратить тренировать четверные, когда он один на катке, потому что что, если он поранится, а рядом никого не будет?
Юри произнёс слова, прозвучавшие как обещание не делать этого.
Всё, что он сейчас имел, — один-единственный лист бумаги, испещрённый целями и датами: конкретный план, как, возможно, получится победить человека, в которого он безнадёжно влюблён.
— Юри, и последнее.
— Да, Челестино?
— Это касается тебя и Виктора.
Холодная тяжесть осела у Юри в желудке.
— Меня и Виктора? Что может касаться меня и Виктора?
— Тс-с. После финала Гран-при я в конце концов бросил банкет ради бара в отеле, но у меня есть уши. Я всё ещё мог слышать сплетни.
— Хм… — голова вдруг закружилась. — Сплетни?
— Просто несколько шуток среди тренеров. Но я заметил, что Виктор написал в Твиттере о твоей произвольной программе. Вы двое общаетесь, не так ли?
— Вы заметили, что Виктор
что сделал?
— Ты же понимаешь, что твоя стратегия зависит от элемента неожиданности, верно?
Юри уже достал телефон. Он установил Твиттер год назад, по просьбе Пхичита, однако не пользовался им, не делал ничего, кроме как проверял ленту у Виктора. Юри перешёл к нему в профиль, и…
— О нет, — лишь выдохнул.
— Юри? — Челестино стал махать рукой с экрана по Skype, и Юри неохотно перевернул телефон. — Ты меня слушаешь? Мне всё равно, какие у вас двоих отношения, — это касается только вас. На самом деле, именно из-за… этих возможных будущих отношений я думаю, что тебе следует это сделать. Вы оба — главные соперники, и твой успех зависит от элемента неожиданности. Не говори ему, что тренируешь эти прыжки. Ты понял?
Юри понял. Он не хотел, но…
— Тренер…
— Я не прошу тебя лгать. Если хочешь, можешь даже сказать ему, что работаешь над тем, о чём не желаешь говорить по стратегическим соображениям. Он такой же спортсмен, как и ты, и он поймёт. Просто поговорите о других вещах, хорошо? Вы оба молоды. Я уверен, что вы придумаете, что ещё у вас есть общего.
Такое сокрытие было бы чем-то реальным, общайся они пару раз в месяц. Но это было не так. На мгновение Юри задумался о том, чтобы рассказать Челестино о своих утренних пробежках с Виктором, о том, как они перестроили свои графики, чтобы смотреть записи друг друга, и ели вместе, и… и… и…
Их «
и» только началось. По всей видимости, Юри был лучшим «
и», которое когда-либо имел Виктор. И это «
и» не было делом Челестино. Челестино думал, что просто просит Юри о благоразумии.
Но на самом деле он хотел, чтобы Юри молчал о своей стратегии перед тем, кто ничего от него не скрывал. Ложь это или нет, но Юри это не устраивало.
И всё же. У Юри было так мало преимуществ перед Виктором…
— Я понимаю, — ответил он. Он не хотел, но понимал.
***
По дороге на встречу с профессором Юри снова открыл Твиттер. Твиты самого Виктора выглядели достаточно безобидно: поздравление Юри с тем, что он стал вторым человеком в мире, приземлившим четверной флип на соревнованиях (это была глупость, потому что Юри его не приземлил), а также ссылка на программу Юри для своих подписчиков.
Должно быть, это появилось спустя некоторое время после того, как они поговорили по телефону вчера вечером. Виктор поставил хэштег #немогудождатьсямира.
А вот ответы… От них аж зубы сводило. После тщательного обдумывания Юри пришёл к мысли, как начать твит, и уставился на пустой экран, пытаясь понять, как использовать свои 140 символов.
Во-первых, большое спасибо вам всем
за поддержку. Я знаю, что не оправдал
ожиданий на финале Гран-при и All Japan,
и буду стараться изо всех сил, чтобы выйти
на новый уровень в 4CC. Я постараюсь больше
вас не разочаровывать!
Этот твит был простым — просто признать правду и двигаться дальше. Он опубликовал версию этого сообщения на японском и на английском — для этого понадобилось два твита, а не один, — и, постукивая пальцами по губам, стал обдумывать, как написать следующие. Это могло занять некоторое время…
Во-вторых, люди отмечают меня и Виктора
в споре о моём недокрученном четверном
флипе и утверждают, что я «сделал это лучше».
Это неуважительно по отношению и ко мне,
и к Виктору.
Это было хорошее начало. Он нажал кнопку «твитнуть» и на мгновение испытал прилив благодарности к Пхичиту за то, что тот научил его твитить.
Я понимаю, что в Интернете много сарказма,
но Виктор не просто первый человек,
приземливший четверной флип. Он был и
всегда будет эталоном, на который нужно
равняться.
Вот так, это прозвучало любезно — и в то же время не так, будто он занимался с Виктором сексом по телефону.
Его средний GOE на его четверном флипе
в этом сезоне составил удивительные +2,42.
Мне предстоит много работы, если я
когда-нибудь рассчитываю приблизиться
к его уровню. Пожалуйста, будьте добры к нам
обоим как к фигуристам.
Юри кивнул. Этого, он надеялся, должно было хватить. Признание того, о чём люди говорят, упоминание самоочевидной реальности ситуации и просьба о вежливости. Такие вещи должны работать, даже в Интернете, верно?
Он проверил появляющиеся ответы, надеясь, что достучался до людей.
Взгляд зацепился за один прямо наверху.
АХАХА никого не волнует такое дерьмо
фигурного катания, как GEO. Речь идёт
о ваших задницах, твоя задница лучше, чем
у Виктора, вот в чём шутка, вот почему
это смешно.
Гнев поднялся неконтролируемой волной в мгновение ока, и Юри обнаружил себя яростно бьющим по клавиатуре собственного телефона.
1) Это GOE, а не GEO, идиот.
2) Я могу обыскать весь мир,
и ничья задница не будет лучше,
чем у Виктора.
Он отправил ответ.
Прошла ровно секунда, прежде чем Юри осознал, что в данный момент он не находился под псевдонимом
nikiforovfan17983, что он написал этот твит под своим настоящим именем с настоящей синей галочкой рядом с ним, которую Пхичит заставил его получить, потому что иначе никто не поверил бы, что этот едва используемый аккаунт — действительно Юри Кацуки, и,
о боже, нет.
Он испустил крик, в отчаянии просматривая свою ленту. О нет. Нет-нет-нет-нет. Он не просто объявил всему Интернету, что, по его мнению, у Виктора самая лучшая задница в мире.
Как удалять твиты? Это было неочевидно — и он принялся удалять этот твит случайным образом, что привело к тому, что сначала ему понравился собственный твит, а затем он случайно ретвитнул его к себе.
И, конечно, он оказался не одинок в том, что ему это понравилось. К тому времени, когда он в конце концов сообразил, как это удалить, количество лайков исчислялось сотнями, и ещё было столько же ретвитов.
Его сердце сильно колотилось. Вот. Пропало. Фух. Катастрофа предотвращена.
Вот почему он никогда не пользуется социальными сетями.
Он осторожно проверил свои ответы.
20+, сообщил ему Твиттер.
Этого было слишком много. Он не хотел их смотреть.
Если ему повезло, Виктор вообще этого не видел. Юри засунул телефон в карман и сделал вид, что ничего не произошло.
В любом случае у него оставался профессор, с которым нужно было поговорить.
***
Юри, Юри. Ты не писал в Твиттере четыре
месяца, а потом рассказал всему Интернету,
что тебе нравится задница Виктора? Я так
горжусь!
А, Пхичит, не могу поверить, что ты успел
увидеть это, пока оно ещё было наверху.
Я удалил твит! Это значит, что он не в счёт,
да?
Э… Дружище, у меня для тебя плохие новости
о такой штуке, как скриншот. Я полагаю, ты
просто запаниковал, потому что Виктор
написал о тебе в Твиттере? Должно быть, он
посмотрел программу после того, как
услышал, что ты сделал четверной флип.
Конечно. Думаю, что-то вроде этого.
Юри, я знаю, что у тебя тревога и всё такое,
и я хотел бы поддержать тебя, но, если у тебя
нет хотя бы плана, как ты собираешься
попытаться надрать эту задницу на чемпионате
мира после того, как думал об этом без остановки
на протяжении десятилетий, мои хомячки от
тебя отрекутся. Перенимай опыт лучших: носи
свои джинсы «fuck me». Они работали на
Крейге и будут работать на Викторе.
Пожалуйста, не говори со мной о Викторе.
Подожди. Что ты имеешь в виду под
скриншотом? Кто-то сделал скриншот моего
твита? Очевидно, если я удалил его, я не хочу,
чтобы люди его видели! Неужели никто
больше не заботится о конфиденциальности
или добропорядочности? Кто мог сделать
такое?
*спрятался* нужно бежать, так много всего
нужно сделать ЛОЛ поговорим позже
ПХИЧИТ-КУН, ПОМОГИ МНЕ.
