Y is for yoga

Сатору знает, что внутри него есть какой-то сгусток, который рычит и брыкается, когда его трогают. Ты не обижен, не зол, не раздавлен, но есть печаль, которая неизменно составляет часть тебя. — Сатору?.. — Иери сидела напротив, держа его за руку. — Давай подышим воздухом? — спросил Годжо, подняв взгляд на Сёко. Она кивнула, и оба встали из-за стола. Иери говорила долго, Годжо почти не задавал вопросов — просто слушал. Но теперь те короткие минуты, что подруга пропадала в своей спальне, переодеваясь, голова Годжо была переполнена. Оба молчали, шагая по парку, засыпанному золотыми листьями. Сатору понял, что погряз в собственных мыслях, когда Сёко дотронулась до его плеча, привлекая внимание. Годжо взглянул на неё с нескрываемой печалью. — Почему я не запомнил его тогда? — во взгляде Сатору сквозила надежда на утешение, на возможность отыскать алиби для себя прошлого. — А ты много что помнишь из того периода? Сатору кивнул и замолчал. Он действительно почти не помнил десятки когда-то знакомых лиц, из памяти выпали многие события тех лет. Стоит ли Сатору удивляться, что он не узнал человека, которого видел во вменяемом состоянии лишь единожды? — Я не замечал ничего вокруг себя. — Сатору, ты и сам знаешь, что в этом нет твоей вины, — возразила Сёко. — Такое было время. — Знаю. Они остановились возле лавочки и сели. Сёко понимала, что Годжо хочет о чём-то сказать, но молчал. Она не стала торопить. — Мне стыдно, что он знает меня таким, — Сатору взглянул на Иери. Она знала Годжо слишком давно, знала, какое унижение ему приносили эти мысли. — Я никогда больше не пересекался с кем-то, кто знал меня в университете или до него, — Сатору сделал глубокий вдох и выдох. — Даже отец… — Годжо осёкся. Сёко накрыла своей ладонью руку Сатору и сжала её. — Просил недавно встретиться, поговорить. Опять. Но я не смог. — Он сделал предостаточно. Ты не обязан его прощать, — Годжо молча кивнул и произнёс с ухмылкой: — Я не захотел выслушивать очередную самодовольную тираду о том, как круто любить женщин, какой он старый и одинокий. Он уже сказал мне всё, что мог. Ничего хуже я не услышу. Сатору вспомнил последние попытки простить отца. Он долго готовился к их встречам, убеждал себя, что отец есть отец, каким бы он ни был. Нужно поддерживать контакты с семьей, по крайней мере с тем, что от неё осталось. И всё же каждый раз, подходя к столику в кафе, где его уже ожидал отец, всё, что он видел, — гримаса отвращения, рот, скривлённый морщинами. Не от улыбки, а от криков на сына-подростка, который не успевал даже понимать, в чём была его вина в каждом новом конфликте. Даже на спокойном лице мерещилась ненависть к сыну — гею, позору семьи и просто ничтожеству. Он до сих пор не понимал, как ребёнок, родившийся любознательным, улыбчивым и добрым, может превратиться в такого подростка, каким был он. Сатору сморгнул влагу с глаз и посмотрел на Иери. — Мы все изменились, Сатору, — произнесла Сёко, всё ещё сжимая его холодные пальцы. — Нам не по двадцать лет, у нас есть жильё, работа и нет сумасшедших родственников, — она покрутила пальцем у виска, заставив Сатору улыбнуться. — Ты через многое прошёл. Были времена, когда тебе нужна была помощь, и были люди, которые хотели тебе эту помощь оказать. Сугуру оказался одним из таких людей. Да, он тащил тебя пьяного по лестнице, слушал твой трёхэтажный мат, поил тебя аспирином и спал в кресле. И что с того? Сатору смерил её долгим взглядом. Сёко была права, и он старался это осознать. — Твои ошибки не ставят на тебе клеймо. Сёко улыбнулась ему той улыбкой, которую Сатору видел с юности в самые непростые моменты и которую так любил. — Ты, как всегда, права, — Сёко улыбнулась шире и покачала головой. — Не приувеличивай, Сатору. Я права далеко не всегда. В его жизни было действительно мало людей. Родственники, одноклассники, однокурсники — все они куда-то исчезали один за другим, Годжо будто и не следил за их появлением и пропажей. Однако были и есть те, кого он любит, кто любит его, и он это знает. Чувствует. Впервые за столько лет он действительно верит в то, что может быть любим за то, кто он на самом деле и кем он был когда-то.

***

Сатору отворил дверь своим ключом и улыбнулся. Он часто улыбался, думая, что у него есть ключ от квартиры Сугуру. — Привет! — из спальни послышался возглас хозяина жилища. Годжо скинул ботинки, повесил на крючок плащ и через мгновение уже стоял в дверях спальни. Сугуру полусидел на кровати под одеялом в тёплой пижаме и с книгой в руках. — Сегодня пижамный день? — поинтересовался Сатору, отвлекая его от чтения. Сугуру посмотрел на него сквозь стекло очков, которые носил дома вместо линз, и кивнул. — Даже обидно, что пропустил его часть. — Пока что только пижамное утро, — возразил Сугуру. — Ты можешь присоединиться к программе мероприятий в любой момент. — Везёт же людям, у которых утро длится до часу дня. Сугуру улыбался. Помятые после сна волосы небрежно лежали на плечах. Забавные очки в тонкой оправе добавляли ему мягкости, домашней теплоты. Сатору всё утро мечтал оказаться рядом с ним в этой плохо отапливаемой небольшой квартире и смотреть на Сугуру в домашнем. Это казалось и всегда будет казаться Сатору сокровенней физической близости. Гето отложил книгу в сторону и протянул руки вперёд. — Иди ко мне. Сатору приблизился, лёг на него и зажал в объятиях. Сугуру прикоснулся коротким поцелуем к его макушке. — Ты такой тёплый, — прошептал Сатору, прижимаясь к его груди. Гето водил ладонью по спине Сатору, пока тот слушал ровное биение его сердца. — Снаружи так холодно. — Опять без куртки модничал? Они пролежали в постели ещё несколько часов. Сатору стянул тёплый свитер, оставшись в одной футболке и джинсах, и залез под одеяло к Сугуру. Он долго грелся, обнимая Гето за пояс, пока тот что-то полушёпотом ему рассказывал: какую книгу читает, какие фразы его зацепили, что хотел на ужин приготовить карри, но засомневался — решил посоветоваться с ним. Совсем скоро Сатору согрелся и лёг поперёк кровати, разместив голову у Гето на коленках. Сугуру молча читал, перебирая пальцами белые пряди Сатору. — Сугуру? — М? — протянул Гето, отвлекаясь от книги. — Спасибо тебе за всё, — прошептал Сатору. Гето смотрел на него сверху вниз, продолжая гладить белые волосы. Взгляд Сатору был расслаблен, но голова, казалось, — полна мыслей. Сугуру был готов поклясться, что на секунду увидел перед собой двадцатилетнего второкурсника Годжо Сатору, которому он помог когда-то очень давно. — Ты сам что-то вспомнил? — спросил Сугуру, мягко накрыв ладонью его щёку. — Мне немного помогли, — Сатору прикрыл глаза, поддавшись его ласке. — Сёко? — Она самая. Сугуру коснулся медленным поцелуем его губ. Годжо снял с Гето очки, отложив их в сторону, обнял руками его щёки и произнёс, когда они отстранились друг от друга: — Я скучал по тебе этим утром. Пока мы с Сёко разговаривали. — Извини, наверное, нам стоило поговорить втроём. — Очень много всего случилось за эти годы, — Годжо оказалось необъяснимо легко произносить сложные вещи рядом с Сугуру. На секунду прошлое показалось таким чужим и далёким. Он словно лишь рассказывал Гето малознакомую историю. — Сёко сказала, мы впервые встретились за пару дней до того, как я съехал от отца. Он был тираном, который ломал меня двадцать лет. Я страдал от ужасных упадков сил с семнадцати лет, плохо учился. Отец списывал всё на лень и безалаберность. Я уже не говорю про лечение — об этом и заикаться не стоило. В девятнадцать я трахался со всеми подряд. Об одном из таких инцидентов с другим парнем узнал отец. С тех пор мне спокойно вообще не жилось, — Сугуру внимательно слушал рассказ Сатору, пока тот со спокойствием в лице ковырял кутикулу на большом пальце правой руки. Сугуру аккуратно накрыл эту руку своей, успокаивая. — Сёко была рядом, пустила к себе жить. Позже она помогла с деньгами на врача и препараты. И тогда всё стало постепенно налаживаться. Не знаю, что делал бы без неё. Сугуру молчал, хотя хотел сказать очень многое. — Сугуру, кто я теперь? Они долгие секунды смотрели друг на друга, прежде чем Сугуру ответил на его вопрос. — Ты Годжо Сатору. Тебе двадцать пять. У тебя есть хорошая работа, квартира, стабильный достаток. Ты не нуждаешься. У тебя есть замечательная подруга, которая всегда была и будет рядом. Ты любишь фантастику, у тебя потрясающий музыкальный вкус. Ты хорошо готовишь, хотя после этого иногда приходится отмывать квартиру. Ты занимаешься йогой — тем, что когда-то было совершенно чуждо для тебя и казалось бредом, но ты очень скоро начал делать успехи. У тебя хорошее чувство юмора и красивый смех. Ты выбрался из того, что, возможно, когда-то казалось тебе беспросветным дном. И у тебя есть человек, который любит тебя со всем, что в тебе есть, — Сугуру снова cклонился и утянул Годжо в неспешный поцелуй. Они уже долго лежали рядом в обнимку, когда Сатору наконец спросил: — И это всё я? — Сугуру улыбнулся. — И это всё ты. Сатору уткнулся носом в его шею и совсем скоро, уставший от мыслей и воспоминаний, задышал ровно, погружаясь в сон. Сугуру успокаивающе гладил Сатору, когда он хмурился в дрёме, наблюдал за трепетом его ресниц и совсем скоро заснул сам. «И это всё ты, Сатору. И всё это в тебе кем-то любимо.»