***
Когда Хуа Чэн улыбнулся ему с молчаливой угрозой, Ши Цинсюань плотнее закутался в свою тонкую нижнюю рубаху. — Я услышал, что гэгэ проводит вечер со старым другом. Решил заглянуть и поздороваться, — Хуа Чэн небрежно положил руку на плечо Се Ляня. — Надеюсь, вы не возражаете? — спросил Се Лянь. — Ха-ха-ха, от чего бы мне возражать? Рад, что вы здоровы, Собиратель цветов под кровавым дождем! Для демона, я имею в виду… — Спасибо! Ты тоже выглядишь неплохо для смертного. Я вижу, гэгэ хорошо о тебе позаботился. Это ведь он купил тебе ту одежду, что лежит на комоде? О, нет. Зачем ты открыл дверь в нижнем белье, Ши Цинсюань, ты хочешь, чтобы он убил тебя? — Э.. да, это… ха-ха-ха… вы ведь не ревнуете, правда? — заткнись-заткнись-заткнись. Улыбка Хуа Чэна стала тоньше. У Ши Цинсюаня всегда складывалось впечатление, что, хотя Хуа Чэн и не испытывает к нему ненависти, как к большинству других богов, но и большой симпатии тоже не питает, а только терпит его существование из уважения к Се Ляню. Сейчас его улыбка говорила: «Мое терпение не безгранично». Что ж, значит, надо скорее перевести разговор на другую тему. — Его высочество просто помогает мне подготовиться к завтрашней встрече с чиновниками из городского управления, — объяснил он, стараясь говорить ровным голосом. — Вряд ли я мог бы прийти туда, если бы выглядел как нищий, даже если я и есть нищий, вот я и подумал… Вы же знаете этих чопорных бюрократов! Внешний вид решает все! Это… — Я не ревную, — сказал Хуа Чэн. — Я знаю, что гэгэ никогда бы даже не взглянул на кого-то вроде тебя. — Эй! — воскликнул Ши Цинсюань, чье уязвленное самолюбие оказалось сильнее страха. — Что значит «на кого-то вроде тебя»? — На кого-то, кто не я, — шире улыбнулся Хуа Чэн. — Сань Лан… Тон Се Ляня лишь на четверть был укоряющим, а на три четверти — очарованным. Хуа Чэн наклонился ближе и понизил голос до волнующего шепота. — Это ведь правда, разве нет? — Да, — ответил Се Лянь, краснея. — Но не надо говорить об этом вот так. — А как мне нужно говорить об этом? — Хуа Чэн убрал прядь волос с лица Се Ляня. Еще чуть-чуть, и они начнут целоваться. — Я, ПОЖАЛУЙ, ПОЙДУ, НАДЕНУ ЧТО-НИБУДЬ ЕЩЕ. — Хм-м? — ответил Хуа Чэн с торжествующим блеском в глазах. «Хорошо, что ты делаешь Се Ляня счастливым, — подумал Ши Цинсюань, — иначе я бы не позволил тебе так по-дурацки исчезать на целый год». ...Ну, ладно, позволил бы. Хуа Чэн был ужасающим. Но было приятно мысленно отчитать его. Вместо этого Ши Цинсюань прикусил язык, накинул верхнюю одежду и снова сел за столик посреди гостиничного номера. Се Лянь стал чистить грейпфруты, которые купил на рынке, а потом сунул в рот дольку со счастливой улыбкой. — Забавно! В Призрачном городе можно купить любую, даже самую странную еду, но вот грейпфруты никогда не попадаются. Лицо Хуа Чэн вытянулось. — Гэгэ не хватало грейпфрутов? — он выглядел искренне огорченным. Странно было видеть его без фирменной улыбки на лице. Теперь уже Се Лянь выглядел расстроенным из-за того, что расстроил Хуа Чэна. — Да нет, не то чтобы не хватало. Я просто подумал, что это забавно… — В следующий раз, когда ты зайдешь на любой рынок Призрачного города, там будет сколько угодно грейпфрутов! Есть что-то еще, чего ты не мог найти? — Сань Лан, не стоит беспокоиться! Я ведь всегда могу заглянуть в мир смертных, если мне что-то нужно! — Но у тебя не должно возникать такой потребности! — Хуа Чэн осторожно взял грейпфрут у Се Ляня и начал чистить его сам, затем поднес кусочек к губам Се Ляня. — Какой смысл управлять Призрачным городом, если я не могу сделать его идеальным для гэгэ. — Ха-ха… — сказал Ши Цинсюань. — Вы двое такие... Хуа Чэн поднял бровь. — Такие славные! — он кашлянул. — М-м-м, эти грейпфруты выглядят прекрасно, Се Лянь! Спасибо, что купили их! Ши Цинсюань поспешил положить дольку себе в рот, пока язык не довел его до неприятностей. К счастью, дальше разговор стал более непринужденным. Се Лянь пересказал последние слухи с Небес, Ши Цинсюань вспомнил несколько забавных историй из жизни в храме, Хуа Чэн время от времени вставлял ироничные комментарии и интересные факты. Настроение Ши Цинсюаня значительно улучшилось, и он впервые начал по-настоящему понимать, почему Се Лянь полюбил Хуа Чэна, помимо очевидного факта его безграничной преданности. Безграничная преданность — это прекрасно, но ее недостаточно, чтобы поддержать хорошую беседу. Хуа Чэн даже предложил Ши Цинсюаню последнюю дольку грейпфрута после того, как Се Лянь от нее отказался. Как известно, они с Се Лянем вообще в еде не нуждались, но все равно было приятно. — Вообще-то, — сказал Ши Цинсюань, почувствовав себя смелее. — Собиратель цветов под кровавым дождем, я, э-э.. хотел спросить вас. — Хм-м? — Вы ведь знаете д... Демона Черных Вод Сюаня уже очень давно, верно? — Мы работали вместе, — пожал плечами Хуа Чэн. — Не могу сказать, что я хорошо его знаю. — Ха-ха-ха, да, — Ши Цинсюань вздохнул. — Он, э-э, довольно, хм… довольно легко сбивает с толку. Он смотрел вниз на свои руки — одну гладкую, другую покрытую рубцами. — Похоже, он действительно выдающийся актер, верно? У него было столько разных личин, и весь этот... сложный план, как узнать меня и все мои слабости. Но он все время вел себя так неприязненно! Если он хотел повлиять на меня, почему он… зачем ему было так… это так странно! А когда он оставил меня в живых — это только для того, чтобы наказать меня? Или он проявил сострадание? И почему он… зачем он вылечил мою руку? Он пожалел меня? Он раскаивается? Или он просто морочит мне голову, чтобы напугать? Потому что я... ха-ха. Довольно сильно боюсь его. — Это больше, чем один вопрос, — сухо сказал Хуа Чэн. — И я полагаю, что ответить на них может только сам Черновод. — Ха-ха, — грустно ответил Ши Цинсюань. — Судя по тому, что я видел, не уверен, что даже у него есть ответы, — сказал Се Лянь и положил руку на плечо Ши Цинсюаня. — Но я не думаю, что он хочет причинить вам боль. Сейчас уже нет. — Надеюсь, вы правы. — Говорите, он вылечил вашу руку? Вы виделись с ним? — Ага… Он приходил в храм несколько месяцев назад. Он притворялся другим человеком… множеством других людей. Но я уверен, что это был он. И не понимаю, зачем он приходил. Некоторое время он собирался обсудить это с Се Лянем. Но тогда как раз вернулся Хуа Чэн, и Се Лянь не мог отвлечься ни на что другое. А потом они были слишком заняты, разыскивая всех к открытию храма. Потом прошли уже месяцы, а Хэ Сюань больше не показывался, и Ши Цинсюань сказал себе, что это не имеет значения. Но это имело значение. Он хотел знать. — А вы спрашивали? — Ха-ха-ха. Я хотел бы. Но когда я узнал, кто он, я, э-э… Запаниковал. И он ушел, прежде чем я успел задать вопрос. Се Лянь взглянул на Хуа Чэна. Некоторое время они молча смотрели друг на друга — вероятно, вели безмолвный диалог в сети духовного общения. — Вы хотите спросить его? — наконец, обратился к нему Се Лянь. — Сань Лан… он больше не поддерживает постоянный контакт с Черноводом, но все еще может связаться с ним. По крайней мере, он может послать сообщение. — Однако ты будешь должен мне услугу, — сказал Хуа Чэн. — Он просто шутит, — снисходительно улыбнулся Се Лянь. Но было ли это шуткой? — Нет проблем! — сказал Ши Цинсюань. — Все, что в моих силах! Каллиграфия, оригинальная поэзия, бесплатный суп. Любые доступные мне ресурсы. Сама идея, что Ши Цинсюань может что-то предложить Непревзойденному Князю Демонов, была абсурдной. Но Хуа Чэн улыбнулся, и его улыбка выглядела почти искренней. — Что ты хочешь, чтобы я сказал ему? — Ха... вот это хороший вопрос... — Спешить незачем, — сказал Се Лянь. И правда. Все это уже долго откладывалось. Но Ши Цинсюань уже устал от постоянного ожидания — появится ли Хэ Сюань снова, а если да, то что он может сделать. — Спросите его, чего он от меня хочет. Хуа Чэн кивнул. Поднес палец к виску. Он спрашивает прямо сейчас? Ши Цинсюань едва не протянул руку, чтобы остановить его, но сдержался. Хуа Чэн на мгновение наклонил голову, словно прислушиваясь, а затем вздохнул. — Он говорит, что ему ничего от тебя не нужно и что ты его больше не увидишь. — Что? Нет! — Это не то, чего вы хотите? — Се Лянь говорил как заботливый родитель, старающийся утешить ребенка, который плачет от всего на свете. — Я... я не знаю! Я просто хочу... я хочу понять. — Хочешь понять Черновода? Желаю удачи! — рассмеялся Хуа Чэн. — Ха… — Может быть, я мог бы поговорить с ним… — вздохнул Се Лянь. — Нет, простите меня, — сказал Ши Цинсюань. — Если он не хочет говорить со мной, значит, не хочет. Я больше не буду втягивать вас в свои дела. Спасибо, Собиратель цветов под кровавым дождем. Вскоре после этого Хуа Чэн отвел Се Ляня обратно в комнату, снятую для них двоих. Он сказал, что Се Лянь не может заснуть, если Хуа Чэна нет рядом. Но Ши Цинсюань подозревал, что спать они будут не так уж много. Как бы ни хотелось думать, что старый-добрый Се Лянь слишком невинный для таких вещей, то, как они смотрели друг на друга, не оставляло места для сомнений. Ши Цинсюань, впрочем, ничего не имел против. Общаться с Се Лянем было здорово, но после года жизни в тесноте с кучей немытых товарищей получить в свое распоряжение целую комнату (с настоящей кроватью!) было восхитительной роскошью. Пока не стемнело, он еще раз просмотрел свои записи. Экономическая теория не была сильной стороной Ши Цинсюаня, и опыта жизни в нищете у него было меньше, чем у большинства обитателей храма. Настоящим вдохновителем этой идеи была Юй Янли, которая готова была штурмовать Управление зернохранилищ, вооружившись лишь голодом и чувством несправедливости. Живущие в храме нищие помнили, что они спасли город, но не получили никакой официальной благодарности. Их апатичное отчаяние постепенно сменилось возмущением. Множеством голосов было решено, что нужно делать. Но только Ши Цинсюань умел прилично выглядеть и вести себя как благородный человек, так что именно он должен был стать публичным лицом этого запроса. Он уже собирался лечь спать, как вдруг раздался глубокий холодный голос: — Я слышал, ты хочешь поговорить со мной. Ши Цинсюань вскрикнул и выронил бумаги. Хэ Сюань вздохнул. Это был очень знакомый вздох — глубокий и усталый. — Буду считать, что я неправильно понял. — Нет, Ми… Хэ Сюань. Подожди, — Ши Цинсюань стал собирать бумаги, пытаясь сообразить, что сказать. — Э-э... Мне называть тебя Хэ Сюань? Или лучше Демон Черных Вод Сюань? Хэ Шэнь? М-молодой господин Хэ? — Хэ Шэнь мертв. Прекрасное начало разговора, ничего не скажешь. Последовала долгая пауза, затем он сказал: — Хэ Сюань подойдет. Что тебе нужно? — Я не знаю, — сказал Ши Цинсюань, чувствуя себя совершенно жалким. — Я просто не хотел, чтобы все осталось вот так. — И как ты хочешь, чтобы все осталось? — Я… — Ши Цинсюань закрыл глаза и попытался успокоить бьющееся сердце. — Я не собираюсь приносить извинения. Голос Хэ Сюаня был резким, в нем звучал едва сдерживаемый гнев. Как... как в тот день, когда он... Ши Цинсюань глубоко вздохнул. — Я знаю. — Может быть, ты? — Я... я уже сделал это, разве нет? — все произошедшее в тот день было как в тумане, но это он помнил. Помнил ужас, чувство вины и то, какими бесполезными казались его извинения перед лицом того, что было сделано. — Люди скажут что угодно, когда просят за… — Хэ Сюань оборвал себя. — Забудь об этом. Я ничего не жду от тебя. Спросил просто из любопытства. — Хэ Сюань. Конечно, я сожалею. То, что мой брат сделал с тобой… он не должен был этого делать. Ответа пришлось ждать долго. Злился ли он? Извинения были недостаточно хороши? Чего он вообще хотел? — Легко говорить это сейчас, — ответил в конце концов Хэ Сюань. — Поменял бы ты наши судьбы обратно, если бы мог? Выбрал бы ты умереть двести лет назад, одиноким и несчастным? — Да, — ответил Ши Цинсюань. Многие вещи приводили его в замешательство, но не это. — Я знаю, что это невозможно и то, что ты перенес, никак нельзя исправить, но если бы я мог… — Даже несмотря на то, что я убил твоего брата? — его голос был агрессивно-обороняющимся. — Да, — не то чтобы он не чувствовал обиды и злости. Он скучал по своему брату каждый день и мучился от воспоминаний о том, как тот умер. О том, какой способ убийства Хэ Сюань выбрал, чтобы заставить его страдать. Но как бы Ши Цинсюань ни любил своего брата, он не мог считать его невинной жертвой. Если кто и был здесь жертвой, то это Хэ Сюань. Зазвучавший смех был до боли знакомым — тот самый смех, который Ши Цинсюань сто лет учился вытягивать из своего друга Мин И. В этом смехе всегда слышался холодный гнев, хотя он, очевидно, постоянно тлел под поверхностью. — Ты просто нелепый. — Да, так же как и ты! — с Демоном Черных Вод препираться было еще неразумнее, чем с Собирателем цветов под кровавым дождем, но серьезно! — Ты потратил двести лет, планируя месть нам с братом. Ты… ты мучил меня самым болезненным способом, какой только смог изобрести! А потом ты вдруг появляешься, сменив облик, и помогаешь мне по хозяйству? Я не понимаю тебя! — Я сказал Собирателю цветов под кровавым дождем, что больше не буду тебя беспокоить. Чего еще ты от меня хочешь? — Я хочу… я хочу понять! Ты часто приводил меня в замешательство как Мин И, но в конце концов я всегда мог разобраться. По крайней мере, я так думал. Но сейчас… ты хочешь снова сделать мне больно или нет? — Моей целью никогда не было причинить тебе боль, Ши Цинсюань. — Ты мог бы просто обмануть меня. — Ну а ты мог выбрать… — он глубоко вздохнул. Разве демонам нужно дышать? — Человек, которым я был, умер по вине твоего брата. Все, что от него осталось, — только обида и боль. Я хотел, чтобы ты увидел эту боль, увидел... чтобы ты понял, почему мне было необходимо так поступить. Чтобы ты понял, какой ценой было оплачено твое счастье. Это все. — Я понимаю... Это я понимаю. Но ты... ты уже закончил? Или это какой-то очередной странный урок? А если да, то в чем его смысл? Такое впечатление, что ты сам хотел, чтобы я тебя узнал, но для чего? Чтобы я боялся, зная, что от тебя нигде нельзя скрыться? Что каждый, кого я встречу, может оказаться твоей личиной, так что мне никогда не найти покоя? Под конец Ши Цинсюань перешел на крик. Долго сдерживаемое смятение хлынуло через край и оказалось сильнее страха. — Нет. — Тогда что все это значит? Еще одна долгая пауза, и на этот раз Хэ Сюань ответил почти шепотом. — Я не знаю. — Ты не знаешь? — сначала Ши Цинсюань испытал волну облегчения, понимая, что прошлая осень больше не повторится. Потом пришла волна раздражения, потому что разве нельзя было дать понять это с самого начала? — Позволь мне еще раз прояснить. Мы оба одинаково запутались во всем этом? Хэ Сюань не ответил, но тишина казалась уже не такой угрожающей, как прежде, а скорей успокаивающе знакомой. Хэ Сюань мог быть ужасающим Непревзойденным Князем Демонов и хладнокровным убийцей, но в то же время он оставался тем бестолковым в плане эмоций дураком, с которым Ши Цинсюань дружил так долго. Хотя бы немного, где-то внутри. — Может, ты пытаешься загладить вину? — мягко спросил Ши Цинсюань. — Ты скучаешь по мне? Снова никакого ответа. Ши Цинсюань начал собирать свои записи в аккуратную небольшую стопку к утру. — Я иногда скучаю, — он пытался не признаваться себе в этом, но это было правдой. — У меня появились новые друзья, и они замечательные, но они не… это не то же самое. — Ты скучаешь не по мне. Ты скучаешь по Мин И. — Я никогда не встречался с Мин И, — иногда он размышлял о нем, скромном строителе, чью судьбу небожителя украл Хэ Сюань. Какой была его жизнь в долгие годы заточения? Хорошо ли с ним обращались? Как именно он умер? — Я не знаю, какая часть д… друга, которого я знал, была настоящей, а какая… но если все это было притворством, то почему ты вел себя именно так? — Мин И был самой заметной ролью, которую я играл на Небесах. Было важно постоянно поддерживать достоверность этой личности. Вот почему он оказался так похож на меня, — он смолк на некоторое время. — И у меня не было намерения… так тесно сближаться с тобой, под этой личиной или под любой другой. Это полностью твоя заслуга. — Значит, это не было притворством? — Ши Цинсюань почувствовал, как тяжелый груз свалился с его плеч. Мин И на самом деле заботился обо мне. Не все в их прежней жизни было ложью. — По крайней мере... за исключением очевидных вещей, ха-ха, — как, например, тайное намерение убить брата Ши Цинсюаня. — Не полностью, — пробормотал Хэ Сюань. — Все мое раздражение было искренним. Ши Цинсюань рассмеялся. — Хэ… Хэ Сюань... Спасибо. — За что? — За то, что успокоил меня. После этого они долго молчали. — Это все, что ты хотел? Мы закончили? Закончили? Чего хотел Ши Цинсюань теперь, когда он знал, что ему ничего не угрожает? Он подумал о том, что больше никогда не увидит Хэ Сюаня, и испытал невыносимое чувство потери. Он уже и так потерял так много. — Я… ты можешь снова прийти в храм, если хочешь, — сказал он. Это показалось ему хорошим началом. — Думаешь, ты смог бы остановить меня? Сердце Ши Цинсюаня снова заколотилось. Никогда не забывай, насколько опасен этот человек. — Нет. — Хорошо. Но не стоит ждать, затаив дыхание. — Не буду. Но если ты придешь… больше никакой лжи. Я хочу знать, когда говорю с тобой. — Ты будешь знать. И на этой зловещей ноте Ши Цинсюань остался один, чтобы попытаться заснуть.***
Мин И был очень красивой женщиной. Высокой, элегантной, с холодным блеском разума в глазах. Длинные черные одеяния подчеркивали ее прекрасную фигуру. Он был и красивым мужчиной — преимущественно по тем же самым причинам. Но Ши Цинсюань чувствовал себя более непринужденно, когда не был единственным мужчиной, обернувшимся женщиной. И тот факт, что Мин И лишь потакал капризам Ши Цинсюаня, добавлял ему еще больше очарования. Любуясь своей красивой фигурой в зеркале, Ши Цинсюань размышлял: действительно ли он мужчина в женской форме? Он воспитывался девочкой большую часть земной жизни, и в теле женщины ощущал себя именно таковой — во всех смыслах и стремлениях. Любой его последователь был убежден, что он женщина, а брат настаивал, что мужчина. И оба очень расстроились бы, узнав обратное. Все это казалось Ши Цинсюаню довольно глупым. Почему все были так обеспокоены тем, какого пола тот или иной человек? Ши Цинсюаню нравилось менять форму по своему желанию, но в любом облике он оставался все тем же Ши Цинсюанем. Сейчас он опирался на удобное и надежное плечо Мин И, выбросив из головы маловажные экзистенциальные вопросы. Оба они были великолепны, и это все, что имело значение. Хотя… неужели Ши Цинсюань всегда был намного тоньше Мин И? И был ли Мин И раньше таким бледным? Пришло время развлечься! — Мин-сюн, мне скучно. Давай отправимся в столицу! Я хочу поесть в том заведении с жареными перепелами. — Жареная перепелка — это как если бы кто-то взял жареную утку и решил сделать так, чтобы ее нельзя было съесть без раздражения, — сказал Мин И. — Сплошные мелкие косточки и никакого мяса. — Тогда можно остаться дома, — прошептал Ши Цинсюань в бледное ухо Мин И, обняв его. — У меня большие кости и мяса много. — Фу, — Мин И отклонил голову. — Почему ты всегда такой вульгарный. — Потому что с тобой это очень забавно, — рассмеялся Ши Цинсюань. За эти годы он довольно хорошо научился различать, когда Мин И ненавидит что-то на самом деле, а когда считает правильным ненавидеть, но втайне наслаждается. И Ши Цинсюань был почти уверен, что его другу нравилось, когда с ним флиртовали, даже если он отказывался проявить хоть каплю флирта в ответ. Так что все было в порядке. Ши Цинсюань флиртовал, Мин И делал вид, что ему это не нравится, а Ши Цинсюань делал вид, что ему не обидно. Ши Цинсюань сменит тему, и они вдвоем пойдут есть перепелок, а потом Ши Цинсюань сильно захмелеет от дорогого вина. Просто обычный день двух друзей, которые проводят время в образе девушек и веселятся. Но когда он попытался отодвинуться, руки почему-то стали непослушными, а ноги ослабели. — Пожалуйста, останься, — сказал он, закрыв глаза и прильнув к нему в поисках тепла. — Ты уверен, что хочешь именно этого? — его голос стал глубоким и холодным. Хотел ли он? Ему нравилось флиртовать с Мин И, который был, безусловно, очень привлекательным. Но по некоторым причинам у него не было возлюбленных уже очень много лет. Поначалу с ними всегда было весело, но потом Ши Цинсюаню начинало казаться, что чего-то не хватает, или слишком много, или что-то в этом роде, и все заканчивалось. Он не хотел, чтобы закончились его отношения с Мин И. Он хотел, чтобы они оставались лучшими друзьями до конца жизни. — Я… Мин И взял Ши Цинсюаня за подбородок и поднял его голову, чтобы посмотреть в глаза. Ши Цинсюань испугался и попытался отвернуться, но не смог. — Ты хочешь меня понять? Его рука была холодной, и Ши Цинсюань задрожал. Но он хотел понять и неотрывно смотрел в глаза Мин И. — Да. Его лицо было бледным и странным. Он наклонился ближе, и от него запахло железом и солью. Ши Цинсюань почувствовал, как по спине пробежал холодок, а дрожащие ноги заболели. — Мин-сюн, — выдохнул он. Тот что-то пробормотал и толкнул его к стене, сжав руки на его запястьях и царапнув зубами шею Ши Цинсюаня. — Мин-сюн... — ахнул он. — Это не мое имя. — Что? Он отстранился, но Ши Цинсюань по-прежнему оставался прикованным к стене. Он почувствовал, как к ногам подступает темная ледяная грязь, и попытался двинуться, но не смог пошевелиться. Влечение и комфорт обернулись страхом и болью. — Это не мое имя, — кричал он, и его рот становился все больше и чернее, пока не превратился в сплошной мрак и голод — стал тьмой, занявшей место человека. — Хэ Сюань! Прости! Я забыл! Пожалуйста, не злись! — но невозможно убедить тьму. Ее голос был льдом и мглой. — НЕ ВИДАТЬ ХОРОШЕГО НАЧАЛА, НЕ ВИДАТЬ ХОРОШЕГО КОНЦА. — Хэ Сюань! Мин-сюн! Прости! — Ши Цинсюань кричал, пока не сорвал голос. — СЛИШКОМ МАЛО, СЛИШКОМ ПОЗДНО, — отозвался Истинный Божок-Пустослов. Он клубился, бесформенный и ужасающий, воплотивший все детские кошмары Ши Цинсюаня. А потом обернулся пылью, которую унес ветер. Слезы, что текли по лицу Ши Цинсюаня, присоединялись к бурлящей воде у его ног. Она поднималась все выше и выше, заставляя тело онеметь. — Пожалуйста, — кричал он. — Не оставляйте меня одного! Мин-сюн! Гэ! Я обещаю, я буду хорошим. Только не уходите! Но ответа не было, лишь холодный одинокий ветер леденил слезы на лице Ши Цинсюаня и заставлял его зубы стучать. А потом все стало тихим и неподвижным. Ветер всегда был его другом и спутником, но теперь и он покинул его. Вода простиралась насколько хватало взгляда — темное зеркало, исчезающее в белом непроницаемом тумане. Потом раздался булькающий звук, и из водных глубин поднялась бледная фигура — белое лицо с красными и черными прожилками. — Брат! Он вернулся! Но у Ши Уду были пустые глаза и раскрытый рот. Его голова откинулась назад, обнажая разорванную шею. Ши Цинсюань закричал. Вода прибывала и прибывала — до груди, до подбородка, до лица. Она заглушила его крики, наступила тишина, и он мог разглядеть лишь темную синеву. Ши Цинсюань проснулся. Сквозь закрытые оконные ставни едва проникали тусклые проблески рассвета. Ох-х... Вот вам и хороший сон в мягкой постели. Он вытер глаза, поднялся с кровати и снова взялся за свои записи.***
Когда Хэ Сюань снова заговорил с ним, Ши Цинсюань сумел не закричать. — Я вижу, ты снова прокладываешь свой путь в этом мире. Ши Цинсюань, защищаясь, прижал к груди сложенную одежду. Она была намного лучше того, что он обычно носил, но это было совсем несложно. — Эй! Кто сказал, что ты можешь следить за мной? Это жутковато! — Я не следил за тобой. Я следил за государственными службами. И это все еще немного жутко, Хэ Сюань. — Я представлял интересы других людей, а не свои собственные. И ты об этом ничего не услышишь! Потому что это не твое дело! — Отлично. Он даже не собирался спрашивать? Ну что за человек! — Но если тебе нужно знать, я встречался с представителем Управления зернохранилищ. Я собираюсь добиться от них регулярной раздачи риса. — Тебе и твоим друзьям? — Нет! Всем в столице, кто в этом нуждается! — И они действительно согласились на это? — фыркнул Хэ Сюань. — Или ты просто убедил себя, что они согласны, несмотря на все доказательства обратного? — Я... Представитель ознакомился с нашим предложением! И сказал, что подумает! И это отличное предложение, так что они обязательно согласятся! — на самом деле Ши Цинсюань был счастлив уже от того, что его не выставили за дверь, как только он начал свои объяснения. В большинстве своем люди не приходят в восторг, когда им предлагают отдать что-то бесплатно, даже если в долгосрочной перспективе это отвечает их собственным интересам. — В Управлении уже разработана система на случай стихийных бедствий, а сокращение голодающих людей на улицах поможет снизить... — Прибереги свои аргументы для правительства. От меня ты риса не получишь. — Ха-ха, я знаю. Ты предпочитаешь брать еду у бедняков, а не раздавать ее. Хэ Сюань не ответил. Наверное, это было слишком грубо. Он разозлился или… обиделся? Смутился? Ши Цинсюань больше не мог считывать его чувства, как раньше. Был только один способ это исправить. Не успев подумать, Ши Цинсюань сказал: — Сегодня снова вечер супа, если ты хочешь… хочешь прийти. На этот раз будет настоящее мясо! Хотя, если бы ты принес немного рыбы, мы бы тоже не отказались! — Какой. Хороший вопрос. Ши Цинсюань, какого черта ты делаешь? — Ну, ты же водный... гм... демон... и у тебя, наверное, много... рыбы... только, пожалуйста, не приноси живые скелеты, ха-ха! — Ши Цинсюань, зачем ты упомянул костяных рыб, ты не хочешь думать о костяных рыбах. — ...это напугало бы детей... и меня... но ты можешь прийти и без всякой... рыбы. — …понял. Означало ли это, что он придет? И действительно ли Ши Цинсюань хотел этого? Ну, он уже пригласил его, так что отступать было поздновато. Когда стало ясно, что разговор окончен, он убрал свою одежду и пошел убедиться, что Нин Мо не пережарит редьку.