***
Утром Ши Цинсюань снова проснулся от запаха еды и настойчивого урчания в животе. На этот раз кашу дополняли приготовленные на пару пельмени и его любимый чай. Этот завтрак, конечно, был более вкусным по сравнению с тем, что он ел по утрам в храме, но и более одинокий. Ши Цинсюань заметил, что Хэ Сюань помнит его любимую еду, и задумался обо всех любимых вещах, окружавших его в этой комнате, и как они сюда попали. Хотя до полного выздоровления было еще далеко, исцеляющие заклинания и хороший сон помогли справиться со вчерашним изнеможением. Прошлой ночью он сначала был охвачен паникой, потом паранойей, а потом ужасно устал и не мог думать ни о чем, кроме тепла и безопасности. Но сейчас он был в состоянии поразмышлять и оценить положение более рационально. Подумать как следует. Ши Цинсюань был в достаточной степени уверен, что Хэ Сюань говорил правду о создании этого места, и почти уверен, что тот действительно имел это в виду, когда сказал, что Ши Цинсюань может уйти. Нельзя было полностью исключить, что Хэ Сюань каким-то образом причастен к нападению на Ши Цинсюаня и Юй Янли, но это казалось очень маловероятным. И учитывая, что Ши Цинсюань просил его о помощи, Хэ Сюань имел все основания забрать его сюда. Здесь он был наиболее силен, здесь безопасно и никто не мог помешать. И все же Ши Цинсюаню было не по себе. Не то чтобы он был сильно испуган — уж точно не так, как прошлой ночью. Но и спокойным он тоже не был. Хотя его телу для выздоровления требовалась еда, он обнаружил, что просто ковыряется в тарелке с завтраком. Когда Хэ Сюань купил этот чай? Вчера, пока Ши Цинсюань спал? Или годы назад, когда еще планировал свою месть? Может, он купил этот чай для тюрьмы Ши Цинсюаня, когда они вдвоем, еще будучи небожителями, побывали в каком-нибудь чайном доме? О чем он думал тогда, глядя на Ши Цинсюаня и изобретая лучший способ разрушить его жизнь и семью? Обычно Ши Цинсюань предпочитал не задаваться такими вопросами. Не то чтобы он когда-нибудь смог забыть, что сделал Хэ Сюань, но было несложно отвлечься на что-то другое, когда они вдвоем проводили время в столице. Когда они разговаривали, покупали что-то, обедали вместе — становилось все больше и больше похоже, будто они снова друзья. Будто они равны и ничего не изменилось. Но здесь все было иначе. Здесь Ши Цинсюань очень ясно осознавал, что он смертный, а Хэ Сюань — Непревзойденный Князь Демонов. Что в любой момент Хэ Сюань может забрать одолженные Ши Цинсюаню духовные силы, сделать его пленником и даже убить, и вряд ли кто-то смог бы остановить его. Каждая капля воды, каждая песчинка на этом острове были под контролем Хэ Сюаня, а каждый обитатель поместья был его верным слугой. Это при условии, что слуги не были им самим под личиной. Ши Цинсюань домучил последний пельмень, который хоть и был мягким и нежным, но вызывал не больше аппетита, чем старая подгорелая редька. Потом он порылся в сундуке, доставая самые простые и нейтральные вещи, какие мог найти. Одевшись, он сел у окна и долго смотрел сквозь прорези высоких стен, как утреннее солнце отражается в морских волнах. День был ясный, но сколько бы Ши Цинсюань не щурился, другого клочка суши не разглядел. Казалось, что кроме этого острова в мире больше ничего не осталось. Глядя на бескрайние воды, он не мог не думать о брате. «Ты счастлив здесь? — послышался ему голос Ши Уду. — Тебе нравится дом, который мой убийца построил для тебя, пока планировал мое уничтожение?» Ши Цинсюань решил выйти на улицу и проветрить голову. В этот раз он не забыл обуться. Наверное, Хэ Сюань должен был зайти к нему в какой-то момент и помочь с лечением, так что разумнее было бы отдыхать и ждать. Но необходимость просидеть в этой комнате еще хоть немного показалась Ши Цинсюаню невыносимой. Вместо этого он решил без спешки пройтись по тем садам, сквозь которые пробирался прошлой ночью — по гладким гравийным дорожкам и элегантным мостам, мимо цветущих трав и счастливых на вид цыплят. Теперь он видел, что это была лишь малая часть значительно большего сада. В нем было много уходящих вдаль тенистых дорожек и каналов, окаймленных цветами. Все казалось красивым и хорошо спланированным. Ши Цинсюань задумался, каким было это место пятьдесят лет назад и сколько деревьев высадил Хэ Сюань за минувшие десятилетия, терпеливо ожидая, пока они вырастут. Когда Ши Цинсюань почувствовал усталость, он нашел небольшую скамейку. Сел на нее и стал наблюдать, как бабочки порхают над проглядывающими среди зелени цветами, окаймлявшими большое искусственное озеро в центре сада. На мгновение он задумался, не поставил ли Хэ Сюань эту скамейку здесь специально для Ши Цинсюаня, зная, что она может ему понадобиться. А потом он вспомнил, что еще не так давно мог пройти, не зная усталости, много миль. Мог повелевать ветрами и летать. Разве что если предположить, что Хэ Сюань продолжал приспосабливать эту «добрую тюрьму» к новым обстоятельствам уже после того, как Ши Цинсюань стал хромым. Уже после того, как отомстил. Это место определенно не выглядело заброшенным или плохо ухоженным, в том числе и комнаты, предназначенные только для Ши Цинсюаня. Поддерживал ли Хэ Сюань порядок только в силу привычки? Или всегда рассчитывал, что Ши Цинсюань окажется здесь? Что случится, если Ши Цинсюань обвинит его в притворстве и захочет уйти? Странно было думать о таких мрачных вещах в таком светлом и живописном месте. Ши Цинсюань чувствовал себя немного виноватым, что настолько не доверяет Хэ Сюаню, хотя сам попросил его о помощи. Тем более что после этого он не видел от Хэ Сюаня ничего, кроме доброты и заботы. Но и на Небесах Хэ Сюань тоже был по-своему добрым и заботливым вплоть до того момента, пока… не перестал быть таким. Справедливо или нет, тревожные мысли отказывались покидать его голову, сколько бы он ни сидел на солнышке и ни убеждал себя, что все в порядке. Прозвучавший в его мыслях прагматичный голос Ши Уду напомнил, что есть промежуточные варианты между паранойей и безрассудным риском. — Ваше Высочество, — обратился Ши Цинсюань через духовную сеть. Он старался говорить непринужденно, будто просто решил между делом пообщаться с другом. — Э-э… просто чтобы вы знали, я… с Хэ Сюанем. —…да? Вы ведь в последнее время часто бываете вместе, верно? Нет-нет, не надо потрошить себя от стыда, мне очень нравится цветочная композиция, мне просто интересно, откуда вы взяли все эти глазные яблоки… Ши Цинсюань моргнул, на мгновение растерянно умолкнув. — …Ваше Высочество? — Простите! Это я говорил не вам! Я тут немного отвлекся. Жители Призрачного города решили устроить для меня вечеринку, и это очень приятно, но… — он снова смолк. Ши Цинсюань уже начал задумываться, неужели Его Высочество настолько отвлекся, что вообще забыл про их разговор. Но потом тот заговорил снова, на этот раз заметно более обеспокоенным тоном: — Погодите, когда вы сказали, что вы с Хэ Сюанем… Вам нужна помощь? — О, нет, ничего такого, ха-ха. Просто меня тут подстрелили, и тогда я связался с Хэ Сюанем, а потом, э-э… — Вас подстрелили? — ахнул в ужасе Се Лянь. — Из чего, из лука или магического оружия? — Пара стрел, но я уже в порядке! — отличная работа, Ши Цинсюань, заставил Се Ляня волноваться без причины. — Хэ Сюань сразу меня вылечил, — способность Ши Цинсюаня поддерживать бодрый тон начала истощаться. — Ну, почти. А потом он убил людей, которые меня атаковали. Ну, одного из них убил я сам. И я не уверен, что Хэ Сюань уже нашел всех остальных, но он точно собирается убить… Ну не важно! Все в порядке! Они даже не меня преследовали, я просто подвернулся под руку, ха-ха! — Понятно, — сказал Се Лянь гораздо спокойнее. — Значит, сейчас ты в безопасности. — Да, здесь совершенно безопасно! Полностью, абсолютно и исключительно безопасно! У Хэ Сюаня д-дома. —…ага, — Се Лянь иногда бывал немного рассеянным, но он очень быстро разбирался в положении дел, если уделял им внимание. — Это очень милый дом! Очень… хорошо спланированный, ха-ха! — Не сомневаюсь, — последовала долгая пауза, и Се Лянь продолжил. — Здесь Сань Лан. Он говорит, что знает, где вы, по всей видимости, находитесь. И если Хэ Сюань доставит вам неприятности, то Сань Лан… возьмет с него дополнительные проценты? О, за то, что это расстраивает меня. Таково условие долга, видимо, чтобы не причинять мне лишнего беспокойства. А я был бы очень опечален, если бы с вами что-то случилось, так что вот… Надеюсь, это немного успокоило вас? Ши Цинсюань неловко засмеялся. Вообще-то нет, Ваше Высочество. — Разумеется, я бы попытался прийти и спасти вас, если бы решил, что вы в опасности, — быстро добавил Се Лянь. — Просто это сложно на территории, которую контролирует… ага! Но Сань Лан говорит, — Се Лянь усмехнулся, — ну, он выразился грубовато. Но суть в том, что если бы Хэ Сюань хотел причинить кому-то вред, то не стал бы приводить его в милый домик с красивым садом, он действовал бы более драматично. Мрачные подземелья, гигантские костяные драконы, знаете ли, и тому подобное. — Ха-ха-ха, да, я помню, — ответил Ши Цинсюань, который помнил все это даже слишком хорошо. Но что имел в виду Хуа Чэн? Что мучить кого-то в таком приятном месте — слишком вульгарно для Хэ Сюаня? Это успокаивало не намного больше, чем повышенные проценты за огорчение его мужа. Может быть, нужно было просто положиться на доверие. Жаль, что сегодня утром это не очень хорошо получалось. — Значит, вы думаете, у меня нет причин для беспокойства? — Нет, причины у вас есть, — вздохнул Се Лянь. — Учитывая, что произошло между вами двумя, ваше беспокойство вполне понятно. Но вы ведь можете уйти оттуда? Если хотите побыть в безопасном месте, может быть, останетесь со мной на некоторое время? — Нет, — сказал Ши Цинсюань. По каким-то причинам, ему казалось очень важным не уходить сейчас. Показать Хэ Сюаню, что он ему доверяет. Даже если на самом деле… это не совсем так. — Спасибо, но, пожалуй, я все же верю Хэ Сюаню. Почти. Думаю, я просто хотел поговорить об этом, — он вздохнул. — Спасибо, что выслушали. — Для этого и нужны боги, верно? И друзья тоже. — Ха-ха, верно! Ладно, тогда… не буду отвлекать вас от призрачной вечеринки. Но еще раз спасибо, Ваше Высочество. Вы хороший друг, как и хороший бог! — Обращайтесь в любое время, — сказал Се Лянь, и связь оборвалась. Ши Цинсюань потер грудь и вздохнул. Похоже, в этот раз ему придется справляться самостоятельно.***
Ши Цинсюань поблуждал еще немного и даже взобрался на небольшой холм, чтобы лучше рассмотреть остров. Но если он давно привык, что с его ногами очень сложно забираться на крутые склоны, то к таким проблемам с легкими готов не был. К тому времени, как он поднялся на вершину, он уже задыхался, а грудь была напряжена и болела. Он использовал немного духовных сил и подлечил ее, как сумел, но это была временная мера. Пора уже было уделить ранам более серьезное внимание. Ши Цинсюань много думал об исцелении руки и ноги в течение года после того, как они были сломаны, особенно когда вновь получил доступ к духовным силам. Се Лянь даже предлагал ему вылечить и то, и другое или найти более опытных целителей, и Ши Цинсюань серьезно обдумал это предложение. В конце концов, жить со сломанными конечностями ужасно неудобно! Не говоря уж о том, что это больно. Поврежденные нервы, отказываясь делать что-то полезное, тем не менее, на регулярной основе пытались сообщить Ши Цинсюаню, что что-то идет не так. Проблема в том, что сейчас Ши Цинсюань был смертным. Когда ранение получал небожитель, ему было достаточно духовных сил и минимальной первой помощи для скорейшего исцеления. Бессмертное тело могло исправить любые повреждения естественным образом. Но возможности самоисцеления смертного тела ограничены. Заживление могло остаться незавершенным, с рубцами, а иногда выздоровление и вовсе не наступало. В конце концов, именно это и значит быть смертным: однажды что-то оказывается слишком сильным испытанием для твоего слабого бренного тела, и тогда оно вообще перестает работать. И если вам очень не повезет, концом для вашего тела станет именно то, что должно было его вылечить. Сращивание костей и нервов в руке или ноге — не самая опасная процедура, через которую мог пройти смертный. Но она была очень болезненной, а конечности Ши Цинсюаня были сломаны так, что после лечения легко могли остаться в том же состоянии, что и раньше, или даже в худшем. Нервы — слишком крохотные и при этом так сложно устроены. Но все это было так, когда его рука просто почти не действовала. Сейчас она представляла собой мешанину из осколков костей и разорванных мышц. Если просто оставить все как есть, вероятность заражения или ухудшения состояния слишком возрастала. Так что не было реальных причин отказываться от попытки все это вылечить. Тем более, что нужно лечить еще и грудь. Испытывать боль при каждом шаге неудобно, но это теперь казалось ерундой по сравнению с болью при каждом вдохе. Но если он совершит ошибку… может вообще перестать дышать. Он медленно направился назад в свои комнаты, много раз останавливаясь для отдыха. Может быть, Хэ Сюань уже ждет его там в раздраженном нетерпении? Он наверняка точно знал, где находится Ши Цинсюань, но иногда мог придираться из-за пустяков. Однако, когда он вошел в комнату, она была пуста, только появилась маленькая тарелка с нарезанными фруктами — хрустящими и прохладными. С грустной, но приятной ностальгией Ши Цинсюань вспомнил, что Мин И тоже был хорошим хозяином, когда дело касалось еды. Поскольку он всегда был голоден, то предполагал, что и все остальные тоже, и потому всегда заботился, чтобы было что поесть. Демоны, конечно, в еде не нуждаются, но и небожители тоже. Что бы ни было ложью о Мин И, голод, скорее всего, был настоящим. Ши Цинсюань съел фрукты и снова попробовал почитать ту книжку, для чтения которой был слишком уставшим в прошлый раз. Но и сейчас он не мог сосредоточиться. Чем больше проходило времени, тем более странно он себя чувствовал от того, что за весь день не встретился и не поговорил ни с одним человеком. Настало время унять свои тревоги и самому связаться с Хэ Сюанем. — П-привет, Хэ Сюань, — отправил он сообщение по духовной сети. — Ты… э-э… ты придешь, чтобы помочь мне с лечением? — Зависит от того, закончил ли ты сходить с ума от беспокойства, — ответил Хэ Сюань. Как он догадался? Потому что наблюдал? Или потому что знал его так долго? — Я не сходил с ума от беспокойства! — горячо возразил Ши Цинсюань. — Я… Я просто был… — Хм-м? — Не важно! Я жду в своей комнате. Хэ Сюань не ответил, но пришел почти сразу. Следом за ним шел слуга и нес поднос с большой чашей, наполненной непрозрачной белой жидкостью. Была еще чашка поменьше, наполненная чем-то похожим на вчерашнее лекарство. Тьфу! — М-мне лучше сесть? — спросил Ши Цинсюань. Хэ Сюань пожал плечами, а слуга тем временем поклонился и вышел. Это был уже не тот человек, что вчера, и Ши Цинсюань задумался, сколько всего здесь слуг, скрытых от глаз. Ши Цинсюань сел. Когда Хэ Сюань подошел к нему, он невольно вздрогнул. — Ты слишком нервничаешь, — сказал Хэ Сюань, останавливаясь. — Ты не сможешь сосредоточиться. — Я-я в порядке, — Ши Цинсюань безуспешно пытался сдержать дрожь в голосе. — Нет смысла притворяться, что ты меня не боишься, — сказал Хэ Сюань. — Может, я просто нервничаю, потому что будет больно! — Это само собой, — закатил глаза Хэ Сюань. — Но это лишь одна из причин. — Хочешь сказать, ты знаешь, чего именно я боюсь? — как будто способность почувствовать его страх сама по себе была недостаточно жуткой. — Да, потому что я не идиот. С Хэ Сюанем всегда было так. Он вел себя так, будто ко всему безразличен и ничего не замечает, но на самом деле обращал пристальное внимание на то, что происходит вокруг. Особенно когда это касалось Ши Цинсюаня. — Хорошо! — сказал Ши Цинсюань, защищаясь. — Извини! Я знаю, что ты не сделал ничего плохого… э-э. В последнее время. Но мне здесь все напоминает о… о том, что случилось в прошлом. Напоминает, что я провел столько времени, даже не подозревая, о чем ты на самом деле думаешь. И какая-то часть меня беспокоится, что это и сейчас еще может быть так. Что и сейчас ты чего-то хочешь от меня, а я об этом не знаю. Хэ Сюань просто стоял и молчал. Было ли это паранойей, что Ши Цинсюаню показалось, будто он выглядит виноватым? Ши Цинсюань выпрямился и посмотрел Хэ Сюаню в глаза. — Но это просто... просто страх. Ты не хуже других понимаешь, что у страха не всегда есть реальные основания. Я знаю, что на самом деле могу сейчас доверять тебе. — Правда? — Хэ Сюань подошел ближе, мрачно глядя на него. — Д-да? — Ши Цинсюань отшатнулся совсем чуть-чуть. — Прекрати врать! — сузил глаза Хэ Сюань. — Что? Ты хочешь, чтобы я боялся? Или злишься, что я… — Меня не задевает твой страх, как и твое недоверие. Сама идея, что ты мог бы не чувствовать этого, абсурдна. Я просто устал ждать, когда ты перестанешь притворяться, что ничего этого нет. Особенно когда все так очевидно. — Я не вру! — воскликнул Ши Цинсюань. Почему с ним всегда так сложно? — Я просто стараюсь мыслить позитивно! Чего ты хочешь, чтобы я злился на тебя все время? И что бы это дало? Хэ Сюань сжал кулаки. — Я не хочу видеть, как ты живешь в мире фантазий, в котором я — не тот же самый человек, что убил твоего брата, — сказал он холодным голосом. — Ты делаешь вид, что я не тот, кто замышлял против тебя зло и предал твое доверие. Поначалу ты был пугливым и острожным, но сейчас перешел к полному отрицанию. Потому что ты не хочешь признаться самому себе, что боишься меня, что ненавидишь меня. Ты держишься за маску, которую я ношу, чтобы скрыть монстра, которым остаюсь внутри, и притворяешься, что она настоящая. — Что? Я не… — Но здесь ты не можешь этого делать, — продолжил Хэ Сюань. Он положил руку на стойку кровати, проведя длинными тонкими пальцами по красивой резьбе. — Это место не принадлежит Мин И или Ша Личжуну. Оно принадлежит Демону Черных Вод. Потому именно он тот, кто я есть. Что я есть, — казалось, что он высится над Ши Цинсюанем, высокий и бледный, хотя в женском теле он был ниже ростом. — Я прореха в мироздании, оставленная людьми, которых погубил твой брат и которые взывали к справедливости. Я смерть и мщение, голод и боль. И в тот момент, когда я перестану ощущать боль, я перестану и существовать, потому что это все, что я есть. Хотя в женской форме его голос был выше, но тон был, как у Истинного Божка-Пустослова. Как когда Хэ Сюань мучил Ши Уду, а потом убил его. И все же. Под всем этим было что-то еще. Голос Хэ Сюаня дрожал почти так же, как и у Ши Цинсюаня. — Ты знаешь, что если позволишь себе увидеть это, увидеть меня таким, какой я есть, то не сможешь больше держаться за маску, которую я ношу для тебя, — Хэ Сюань провел рукой по своему лицу, будто в буквальном смысле пытаясь снять маску, и кожа натянулась, делая его выражение отвратительным. Потом оно стало прежним — с тем же холодным взглядом, что и раньше. — Тебе придется признать, что Мин И, который был так дорог тебе, никогда не существовал. Здесь ты не узнал обо мне ничего хуже того, что тебе уже было известно. Но, в отличие от событий прошлого, проигнорировать это нельзя. И вот поэтому ты боишься. — Ты правда думаешь так? — тихо спросил Ши Цинсюань. Слезы скопились в уголках его глаз и вот-вот грозились пролиться. — А разве я не прав? Ты любил своего брата, а я убил его. И я знаю, на что это похоже, — глаза Хэ Сюаня тоже блестели, хотя нельзя было сказать, вызваны ли его слезы яростью или болью. «Тогда зачем ты это сделал?», — подумал Ши Цинсюань. Но не было смысла задавать этот вопрос. Причина была известна. Потому что Хэ Сюань больше заботился о своей семье и своей мести, чем он когда-либо заботился о Ши Цинсюане. Потому что брат Ши Цинсюаня уничтожил все, что было дорого Хэ Сюаню, и превратил целеустремленного ученого в демона, мечтавшего только о возмездии. — Тогда зачем… — Ши Цинсюань шмыгнул носом. — Зачем ты продолжал вести себя как мой друг, если думал, что все построено на лжи? — А когда хоть что-то между нами не было построено на лжи? Твоя маленькая фантазия была обречена в конце концов разрушиться. То, что ты был ранен, лишь ускорило процесс, — он мрачно усмехнулся. — Честно говоря, это облегчение. Неужели он так думал все это время? Продолжал чувствовать обиду к Ши Цинсюаню даже после того, как уже отомстил, и не из-за того, что сделал его брат, а потому что был уверен, что это только вопрос времени, когда Ши Цинсюань осудит его в страхе и ненависти? Ши Цинсюаню пришло в голову, что Хэ Сюань легко мог бы скрыть историю этого места, если бы захотел. Он был умным человеком, внимательным к мелочам и хорошо умевшим хранить секреты. Единственная причина, почему Ши Цинсюань узнал, что это место должно было стать тюрьмой, — потому что Хэ Сюань решил раскрыть ему это. Решил, что Ши Цинсюань должен воспринимать все так. — …ты… ты хочешь сказать, — медленно проговорил Ши Цинсюань. — Ты хочешь сказать, что тебе тяжело проводить со мной время, потому что ты думаешь, что в конце концов я просто тебя отвергну? — Ты льстишь себе, — резко сказал Хэ Сюань. Но он не сказал нет. — После этого ты не... не захочешь больше приходить ко мне? — эта мысль наполнила сердце Ши Цинсюаня совершенно новым видом страха. Это не был страх боли или предательства, но страх потери, мучительная тоска при мысли об одиночестве. «Он не нужен тебе, — прозвучал в голове голос его брата. — У тебя есть другие друзья». Но Хэ Сюань был только один. — Я хочу сказать, — ответил Хэ Сюань хриплым голосом, — что ты вообще способен выдержать, когда я прихожу проводить с тобой время, лишь потому, что лжешь самому себе. Если хочешь продолжать делать так дальше, то, как только покинешь это место, можешь притвориться, что его не существует, — он отвернулся. — Тогда ты еще больший дурак, чем я думал. После этого они оба некоторое время молчали. Потом Ши Цинсюань глубоко вздохнул. — Ты прав, — сказал он. Ему было больно признавать это, но в то же время он будто освобождался от тяжелого груза. — Все это время я старался не думать о том, что ты сделал. И да, какая-то часть меня… часть меня все еще боится тебя. Даже ненавидит. Хэ Сюань втянул воздух с опустевшим взглядом. — Но ты и ошибаешься тоже, — продолжил Ши Цинсюань. — Хоть я и избегал думать о тех вещах, это не значит, что я на самом деле забыл о них. Когда я захотел проводить время с тобой… я знал, что делаю. Я знаю, что ты не Мин И. Я знаю… я знаю, что ты тот, кто убил моего брата. Я стараюсь не думать об этом, но даже когда я думаю… — он прижал руку к сердцу, где легкие, которые лечил Хэ Сюань, все еще с трудом могли дышать. — Ты все равно дорог мне, хоть это и больно. Хоть я и чувствую также и страх, и гнев. Причина, по которой я стал менее осторожным рядом с тобой в последнее время, состоит в том, что... я привыкаю доверять тебе. Настоящему тебе, а не личине, которую ты носил на Небесах. И если ты хочешь перестать притворяться, то… хорошо. Покажи мне, кто ты на самом деле. А я покажу, что я на самом деле чувствую. — Ты не хочешь этого, — покачал головой Хэ Сюань. — Хэ Сюань… — Ши Цинсюань протянул к нему руку, но тот отстранился. — Я знаю, кто ты, — продолжил Ши Цинсюань, не смутившись. — Я знаю, как сильно ты злишься на... на меня и мою семью. Но ты не одно только мщение. Не одна только боль. Хоть ты и причинил мне боль... часть тебя не хотела этого. Он положил руку на ту же стойку, которой до того коснулся Хэ Сюань, и почувствовали под пальцами дерево — гладкое, прочное и красивое. — Ты создал это место. Ты искал возможность спасти меня. Ты не... ты не дал мне умереть, даже когда я хотел этого. И ты… ты продолжаешь носить эти маски, чтобы я чувствовал себя в безопасности, хотя у тебя и нет больше причин лгать. Потому что человек под этой маской — не монстр. — В самом деле? — спросил Хэ Сюань ровным голосом, не предвещавшим ничего хорошего. А потом его лицо изменилось. Стало более бледным и острым, более мужским. Его тело изменилось тоже, но именно лицо притягивало взгляд Ши Цинсюаня, как пламя мотылька. Хотя отчасти Ши Цинсюань ожидал этого, у него вырвался взволнованный вздох. Все его инстинкты и все нервы закричали в ужасе, что он в опасности и что нужно бежать. Он стал задыхаться, и ему пришлось закрыть глаза, чтобы перестать видеть истинное лицо Хэ Сюаня. Чтобы его горящие поврежденные легкие смогли дышать. — Что ты теперь чувствуешь ко мне, Ши Цинсюань? — голос Хэ Сюаня стал более глубоким и ужасающе знакомым. — Я… — Ши Цинсюань пытался заговорить, но это был перебор для него, и голос сорвался. Он закрыл лицо руками и позволил слезам пролиться. Дыхание было таким рваным, что почти перешло в крик боли. Хэ Сюань вздохнул, и этот звук заставил Ши Цинсюаня вновь посмотреть на него затуманенными от слез глазами. Перед ним снова была женщина — все еще бледная, но не пепельно-белая, как мертвец. — Это глупо, ты только еще больше навредишь себе, — сказал Хэ Сюань и опустился на колени. — Давай покончим с этим. Потом ты сможешь вернуться домой и забыть обо всем этом. Обо мне. — Нет! — Хочешь, чтобы я ушел? — спросил Хэ Сюань, глядя на него в облике Мин И. — Останься, — сказал Ши Цинсюань. — Останься самим собой. Если ты... не будешь делать ничего страшного, я привыкну, и это будет просто твое лицо. — Мое лицо и есть проблема. — Просто сделай это! Хэ Сюань фыркнул, но вернулся к своей истинной форме. Ши Цинсюань заставил себя смотреть на него. Сейчас это было легче, потому что Хэ Сюань больше не пытался быть страшным. Он все еще хмурился, но это была привлекательная, мягкая хмурость. Так он хмурился, когда втайне был немного счастлив. Увидеть это лицо с таким выражением очень помогло. — Прежде чем мы начнем, — сказал Ши Цинсюань, — я обещал рассказать тебе, что я на самом деле чувствую. По отношению к тебе настоящему, — он глубоко вздохнул и попытался очистить свой разум, похожий сейчас на мутный водоворот. Хэ Сюань просто сидел и смотрел на него молча. — Я чувствую… чувствую много всего, — от волнения он сгреб одежду на груди. — Я знаю, что ты знаешь, как я б-боюсь. Ты... ты можешь себе представить, как сильно часть меня злится, и, может быть, никогда не простит тебя, — он шмыгнул носом и вытер глаза. — Но большая часть меня благодарна за все, что ты для меня сделал. За твою компанию и за твою доброту. Плохое не отменяет хорошего, — он смутился, но заставил себя торопливо говорить дальше. Он даже сам не был уверен, что именно чувствует, пока слова не срывались с его губ одно за одним. — А когда тебя нет рядом… я скучаю. Ты дорог мне, Хэ Сюань. Я хочу быть твоим другом. Я хочу быть другом не Мин И или Ша Личжуну, а тебе настоящему. Даже… даже с таким лицом. — Моим другом, — голос Хэ Сюаня был мягким, но все же горьким. — Ты едва можешь взглянуть на меня. Ши Цинсюань покраснел. Он вытер глаза рукавом и широко открыл их, глядя на Хэ Сюаня со всей свирепостью, на которую был способен. — Я работаю над этим! Потому что сейчас он осознал, что на самом деле хочет, чтобы они были друзьями. Несмотря на все произошедшее, несмотря на то, что в прошлом их дружба была построена на лжи и ненависти… Хэ Сюань был важен для него. И он был прав: Ши Цинсюань пытался притвориться, что между ними все просто, тогда как настоящая дружба требовала, чтобы Ши Цинсюань принимал все стороны Хэ Сюаня, а не только те, что ему нравились. Когда он осознал это, ему стало легче. В глубине души он думал так же, как и Хэ Сюань: что если он признает свои чувства, то хорошие времена, которые он делил с Хэ Сюанем, закончатся. Но сейчас он знал, что этого не случится. Он взглянул в лицо своим страхам, взглянул в лицо правде, и хотя в его сердце боролись непростые чувства, желание быть с Хэ Сюанем не угасло. — Знаешь, — сказал он, глядя на Хэ Сюаня с дрожащей улыбкой, — твоё л-лицо не кажется таким плохим теперь, когда я на самом деле смотрю на него. Немного бледновато, но, я думаю, этого следовало ожидать. Твои скулы придают ему драматическую элегантность, а твои брови — изумительные! Хмурый взгляд Хэ Сюаня грозил превратиться во что-то более мягкое, может быть, даже в улыбку. Поэтому он, конечно, отвернулся и упрямо уставился в пол. — И… прими ответственность, — сказал Ши Цинсюань, все еще задыхаясь, но чувствуя себя намного храбрее, чем раньше. — Ты тот, кто сделал меня смертным, а потом решил, что мне нельзя умирать. Значит, ты должен меня вылечить. — Я всегда могу передумать насчет этого, — пробормотал Хэ Сюань. Но он придвинулся ближе и осторожно положил руку на грудь Ши Цинсюаня. Потом замер, словно ожидая разрешения. Ши Цинсюань кивнул, а затем почувствовал, как в груди стало легче и спокойнее. Как он и надеялся, ощущение исцеления и защиты помогло ему меньше бояться. Его сердце все еще билось слишком быстро, но он больше не чувствовал себя так, будто прямо сейчас находится в смертельной опасности. Но все равно он еще боялся, и, конечно, этот факт невозможно было скрыть от Истинного Божка-Пустослова. — Ты правда хочешь, чтобы я провел эту процедуру с лицом, от которого ты чувствуешь себя при смерти? — спросил Хэ Сюань. — Я буду думать о возможной смерти в любом случае, ха-ха. Такие вещи всегда довольно сильно пугают, если ты смертный. Хэ Сюань просто бесстрастно смотрел на него, пока Ши Цинсюаню не пришлось отвести взгляд. Одно дело решить не бояться, и совсем другое — развеять воспоминания о настоящем лице Хэ Сюаня, извлеченные из самых темных уголков разума. Он был прав, так Ши Цинсюань не сможет должным образом сконцентрироваться. — Ладно, — сказал Ши Цинсюань, сдаваясь. — Пожалуйста, только сейчас, побудь… менее пугающей версией себя. Но только сейчас! — Как скажешь, — сказал Хэ Сюань. Его голос стал выше, лицо — немного круглее, а тело — немного меньше. Он снова посмотрел на Ши Цинсюаня. Ши Цинсюань смотрел в ответ. Его сердце все еще сильно колотилось, но с этим лицом и этим голосом было связано столько приятных воспоминаний, что его страх от тревожного крика уменьшился до неприятного фонового гула. Через несколько мгновений Хэ Сюань кивнул сам себе, будто принимая решение. — Раздевайся! Ши Цинсюань неловко засмеялся. — Ты уверен, что это не предлог увидеть мою обнаженную грудь? — спросил он, стараясь скрыть легкую дрожь веселым поддразниванием. Хотя сейчас Хэ Сюань принял облик Мин И и выглядел живой женщиной, трудно было забыть, как он выглядел минуту назад и какие чувства вызывало его лицо. — Ты хочешь, чтобы я это сделал, или нет? — Прости, я просто немного нервничаю, ха-ха, — он осторожно стянул с себя верхние и нижние одеяния, поморщившись, когда задел больную руку. Всплеск духовной силы — и наложенные ранее бинты размотались и упали на пол. И он остался сидеть на кровати в одних тонких штанах. — Давай покончим с этим, — сказал Хэ Сюань. По-прежнему оставаясь на коленях, он шевельнул руками, и в воздухе откуда ни возьмись появилось щупальце из воды. Оно обвило руку Ши Цинсюаня. Вода была приятно теплая, ее прикосновение было похоже на человеческое. Ши Цинсюаню вдруг представилось совершенно неуместное видение, в котором Хэ Сюань использовал воду на его голой коже таким же способом, но совсем для других целей. Он почувствовал, как краснеет лицо. «Серьезно, мозг, — обратился Ши Цинсюань сам к себе с раздражением. — Сначала все эти ужасающие видения смерти, а теперь секс? Разве я не могу просто находиться рядом с Хэ Сюанем и не чувствовать себя настолько странно?» — Ты готов? — спросил Хэ Сюань, такой же раздражающе красивый, что и всегда. О-ох, зачем ему понадобилось стоять на коленях? — Да! — сказал Ши Цинсюань и отбросил нежелательные мысленные образы в тот уголок души, где хранились прочие «образы Хэ Сюаня, о которых лучше не думать». Он действительно был полон решимости стать честнее в своих чувствах, но некоторым из них все же не стоило давать волю. — Полностью готов и сосредоточен! Слишком поздно он сообразил, что Хэ Сюань спрашивал разрешения начать. Теплая струйка воды вдруг стала совершенно не сексуальной, когда сжалась вокруг его руки и изогнулась. Используя сочетание физического давления и внутреннего контроля, Хэ Сюань заставил кости Ши Цинсюаня принять правильное положение. Он не остановился, даже когда Ши Цинсюань закричал от боли. «Не бойся, — сказал себе Ши Цинсюань, — и не отвлекайся. Он помогает тебе. Теперь ты должен сделать все остальное». Ши Цинсюань сфокусировал внимание на внутреннем состоянии руки, убеждаясь, что все встало на свои места. А потом, пока Хэ Сюань исцелял крупные повреждения, он начал тонкую работу по сплетению нервов и крошечных капилляров. Обычный смертный без навыков заклинательства проспал бы все это, полагаясь на способность целителя понять все со стороны. То обстоятельство, что Ши Цинсюань мог быть активным участником процесса, сильно увеличивало шансы на успех и уменьшало вероятность того, что рука в итоге останется парализованной или того хуже. Но как же отвратительно быть активным участником собственного исцеления! — Оууууу! — взвыл Ши Цинсюань. — Это… м-м-м… это так больно! По моим пальцам будто бьют маленькие молнии! — Ты бы предпочел, чтобы они оставались онемевшими? — Может быть! Кому на самом деле… м-м… нужно две руки? Я… я обходился одной все это… ха! Ха! — он радостно улыбнулся Хэ Сюаню. — Ты это видел? Мой палец двигался! — вдохновившись, он стал быстрее соединять последние несколько нервов, хотя это и вызывало стреляющие боли в руке. — Пальцам это свойственно. — Моим нет! — сказал Ши Цинсюань, глядя с восторгом, как шевелятся и другие пальцы. — Но взгляни на них сейчас! — Поздравляю, — голос Хэ Сюаня звучал бесстрастно, но Ши Цинсюань понимал, что втайне он рад. — Значит, ты закончил? — В основном, да, — сказал Ши Цинсюань. — Во всяком случае, на данный момент. Он еще какое-то время будет помогать руке заживать, но это будет медленный процесс, совмещенный с естественной способностью тела к исцелению. Помощь Хэ Сюаня уже не понадобится. Ну, разве что одолжить немного духовных сил время от времени. — Хорошо, — сказал Хэ Сюань. — Тогда перестань двигать рукой, чтобы не испортить гипс. Ши Цинсюань послушно застыл на месте, вытянув руку, и вокруг нее обернулось другое щупальце. На этот раз из непрозрачной жидкости с гипсом и лекарственными порошками. Змеевидная повязка появилась из той же чаши и обмоталась вокруг его предплечья. Спирали затягивались, погружаясь в жидкость, пока повязка не затвердела. Она не доставляла неудобства, хотя ощущение было странным. Ши Цинсюань осознал, что практически перестал бояться — только немного нервничал по поводу того, окажется ли эта операция полностью успешной. Как только повязка прилегла к коже Ши Цинсюаня, окружающая ее вода отступила, оставив надежный застывший гипс. Ши Цинсюань потрогал его другой рукой — поверхность оказалась сухой и твердой. — Это было не настолько ужасно, как я думал, — сказал Ши Цинсюань. — Но я рад, что мы закончили. Спасибо! — Мы еще не закончили. Если только ты не хочешь провести остаток своей короткой жизни с дырой в груди. Ах, верно. — Хорошо, хорошо, — сказал Ши Цинсюань. Вылечить грудь было легче, потому что здесь стрела не пронзила кости. Большая часть повреждений уже была залечена, но сделать предстояло еще многое. В воздухе снова появилось щупальце воды. Коснувшись груди Ши Цинсюаня, оно растеклось и покрыло его кожу, как маленькое теплое одеяло или очень мягкая кошка. Так что, естественно, Ши Цинсюань потыкал эту воду пальцем. — Перестань, — сказал Хэ Сюань. — Хе-хе, — Ши Цинсюань потыкал воду снова, наслаждаясь тем, как получающаяся рябь двигает и колеблет кожу под ней. — Как будто у меня большая прозрачная грудь. Хэ Сюань раздраженно вздохнул. — Открой рот, — сказал он. — А..? — Ши Цинсюань в замешательстве поднял голову. Маленький шарик черной жидкости отделился от чаши с лекарством и подплыл к его лицу. Ши Цинсюань с ужасом захлопнул рот и связался с Хэ Сюанем по духовной сети. — Что ты собираешься с этим делать? — А как ты думаешь? Ши Цинсюань еще плотнее сжал губы, надул их и опустил уголки вниз. Лекарство прямо в легких? Это звучало не очень привлекательно. Хэ Сюань просто вздохнул. — Мне это не нравится, — сообщил Ши Цинсюань по духовной сети, но не добился никакого эффекта. Тогда он сделал успокаивающий вздох через нос и неохотно открыл рот. Хэ Сюань немедленно отправил лекарство прямо в приоткрытые губы. Оно пронеслось по горлу и дальше в легкие так быстро, что Ши Цинсюань захрипел. Он закашлялся в шоке, но жидкость была уже слишком глубоко, чтобы от нее можно было избавиться. У нее был отвратительный вкус, травяная вонь наполнила все горло и обжигала его. Ши Цинсюань возмущенно уставился на Хэ Сюаня, но тот не проявил даже капли сожаления. Ши Цинсюань кашлянул еще разок из принципа, а затем глубоко вздохнул и сосредоточился на том, что происходит в его легких. Как и следовало ожидать, лекарственный шарик заживлял разорванную ткань. Он растекался внутри и вокруг лабиринта легочных мешочков, как крошечный ныряльщик, исследующий систему связанных друг с другом пещер. Это доставляло глубокое беспокойство, но, несомненно, было эффективно. Отбросив тревогу в сторону, Ши Цинсюань начал лечить те фрагменты груди, до которых лекарство не могло добраться. Он успокаивал воспаленные мышцы и побуждал разорванные кровеносные сосуды вернуться в нормальное русло. Тем временем вода, что укрывала его грудь сверху, помогала лечить ее снаружи. Интересно, как вышло, что Хэ Сюань был настолько хорош в искусстве исцеления? Может, это была специализация его школы? Ему самому это не было нужно, ведь он демон, а когда жил на Небесах, то скрывал свою власть над стихией воды. Что ж, в любом случае, это умение было полезным. Ши Цинсюань вспомнил те времена, когда лечиться ему помогал брат — сначала смертный ребенок, потом небожитель. Ши Уду никогда не использовал для этого воду, даже когда стал богом. Он всегда полагался на общепринятые техники заклинательства и лучшие лекарства, какие только можно было купить. Для Ши Уду вода была только источником могущества, инструментом для контроля и разрушения. А Ши Цинсюаня он хотел только защитить. Ши Уду бы крайне не понравилось, что демон способен управлять водой так, как не способен сам Повелитель Вод. Особенно этот демон. А Хэ Сюань, несомненно, получил бы садистское удовольствие от мысли, что у него есть способности, которых нет у его врага. Особенно такие, которые можно применить к Ши Цинсюаню. А что чувствовал сейчас сам Ши Цинсюань? При мыслях о брате… ощутил ли он обиду на Хэ Сюаня? Он прислушался внимательней к своему сердцу, и… да, там была обида, как и печаль оттого, что брата больше нет. Ши Цинсюань погрузился в эти чувства ненадолго, а потом отпустил их. Быть честным с самим собой — хорошо, но позволить обиде и горю полностью захватить себя… ну, Хэ Сюань был примером, к чему это может привести. — Ты опять отвлекся, — сказал Хэ Сюань. — Не заставляй меня делать всю работу. — П-прости! Я просто задумался о своем б… э-э… О лечении! И о том, как хорошо ты это делаешь! — он совершенно не собирался рассказывать Хэ Сюаню о ходе своих мыслей. — Лучше, чем твой брат? — спросил Хэ Сюань с легкой самодовольной улыбкой. Уф-ф. Он просто раздражающе хорошо понимал людей. — Нет, — твердо сказал Ши Цинсюань. Возможно, было нелепо цепляться за эту единственную крупицу семейной верности в тот момент, когда он согласился на столь интимные прикосновения убийцы брата. Но, тем не менее, он цеплялся. — Хм-м, — Хэ Сюань по-прежнему выглядел самодовольным, будто великодушно позволил Ши Цинсюаню держаться за утешительную ложь. После этого они работали молча, и вскоре грудь Ши Цинсюаня оказалась практически здоровой. Он сделал несколько глубоких вдохов, наслаждаясь тем, как приятно дышать и не испытывать боли. Вода, покрывавшая его ребра, уплыла и растворилась в воздухе. — Теперь мы закончили, — весело сказал Ши Цинсюань. — Если только ты не хочешь вылечить ногу. — Ногу? — ему и в голову не пришло, что сегодня можно вылечить и ее тоже. Но, по некоторым причинам, он не просил Хэ Сюаня помочь с этим раньше, а после всего, что произошло сегодня, очередная процедура казалась явно лишней. — Спасибо за предложение, но… не сейчас. То, что я немного прихрамываю, мне почти не мешает. Ну, кроме тех случаев, когда нужно сбежать от убийц, ха-ха. — С этим проблем не будет. По крайней мере, не с этими конкретными убийцами, — Хэ Сюань еще раз слегка улыбнулся, на мгновение показав острые белые зубы. Серьезно, что за человек? Он всегда улыбался только из вредности? — Ты с ними разделался? — Ши Цинсюань хлопнул себя по колену здоровой рукой. — Отличная работа! Спасибо! — в порядке эксперимента он попробовал хлопнуть в ладоши и с радостью обнаружил, что у него получается, хотя и немного неловко, так как одна рука была в гипсе. Он засмеялся и похлопал еще. — И за это спасибо тоже! Хэ Сюань пожал плечами и поднялся на ноги. Даже в женском облике он был высоким. Ши Цинсюань задумался, был ли он таким же высоким при жизни или просто хотел так выглядеть. Но Ши Цинсюань не мог судить кого-то за неудовлетворенность телом, с которым человек родился. — Тебе нужно отдохнуть, — сказал Хэ Сюань. — Я отведу тебя домой завтра. — Х-хорошо. — Ты мне веришь? — спросил он, склонив голову на бок. — Почти, ха-ха, — Ши Цинсюань почувствовал себя странно, так открыто признавая свои сомнения. Но Хэ Сюань не выглядел оскорбленным. Скорее уж он казался довольным. — И кстати, перед этим — верни свое настоящее лицо. — Если задохнешься от ужаса, я скормлю тебя своим рыбам, — сказал он бесстрастно. Его черты лица изменились, и Ши Цинсюань заставил себя не отводить взгляд. Какое-то время они оба молча смотрели друг на друга. Ши Цинсюань хотел доказать, что с ним все в порядке, но обнаружил, что ему трудно думать, когда истинное лицо Хэ Сюаня находится рядом с ним. Поэтому он просто сказал первое, что пришло в голову. — У тебя есть рыбы? Они как… ручные рыбки, твои питомцы? — Они не питомцы, — вот это его, кажется, оскорбило. — Они стражи. С некоторыми ты встречался. — К-костяные рыбы? — ахнул Ши Цинсюань. Хэ Сюань поднял брови, как бы говоря: «Неужели ты ждал милых золотых рыбок?» Ши Цинсюань, защищаясь, прижал здоровую руку к недавно исцеленному телу. — Пожалуйста, не скармливай меня своим костяным рыбам! Это было бы… — его охватил ужас при одной только мысли об этом. А потом он остановился, еще немного обдумав детали. — Подожди-ка... это было бы просто отвратительно! У них же нет желудков! Они бы просто раскромсали мое тело и разбросали повсюду кусочки? — Наверное. — Фу! Тогда точно не делай этого! — Значит, не умирай, — Хэ Сюань закатил глаза, давая понять, насколько нелепы эти рассуждения. Ши Цинсюань рассмеялся. Даже с этим лицом, даже с его вечным отказом подумать о чем-то хорошем… Хэ Сюань все же оставался привлекательным. — Это справедливо, — сказал Ши Цинсюань, чувствуя, как постоянный страх в его сердце смягчается теплой привязанностью. — Сделаю все, что в моих силах.